* * *
Мюллер крикнул в приоткрытую дверь:
- Гюнтер, пригласите ко мне Губера, Пиффрадера, Гейслера и Мейзенгера. Срочно!
Всё. Работа началась.
Только что Гизевиус передал ему по телефону самую свежую информацию: нападение на фюрера состоится 20 июля.
Положив по окончании разговора трубку на место, Мюллер какое-то время смотрел на аппарат в раздумье: звонить Гиммлеру или нет? "Нет", - решил он в итоге. Если люди Бормана успели установить у него в кабинете "прослушку", рейхслейтер может расценить его сообщение как измену. А потому рисковать не следовало. Самому же Борману он сообщит о дате покушения с нейтрального аппарата в каком-нибудь полицейском участке. И лишь после того, как даст задание своим людям.
Шеф гестапо не мог знать, что Гиммлеру уже известно о времени покушения. Час назад Шелленберг сообщил главе РСХА последнюю информацию, полученную, в свою очередь, за три часа до этого от Штольца.
- Гюнтер! - снова крикнул Мюллер и стукнул кулаком по столу, - вы передали мою просьбу?
- Так точно, господин группенфюрер, - резво возник в дверном проеме помощник. - Разрешите доложить. Только что поступило сообщение: тяжело ранен фельдмаршал Роммель.
- И что? - ("Нет, Гюнтер иногда бывает невыносим".) - Мне поехать во Францию и сделать ему примочки на голову? Я спрашиваю: вы передали мою просьбу?
- Да, господин группенфюрер.
- Свободны. И прикройте, в конце концов, эту чертову дверь!
Очень хотелось есть. Мюллер давно отвык от нормальной домашней пищи. Женился он в 1924 году на Софи Дишнер, дочери книгоиздателя. Из-за ее папаши, ярого оппозиционера Гитлера, в 1933-м у него были проблемы. Софи родила ему сына и дочь, но потом в семье начались раздоры. Если бы не католическая вера, давно развелся бы. К тому же другие женщины, особенно с годами, возбуждали его несравнимо больше, нежели жена. Особенно Мюллеру нравилась бывшая секретарша Барбара Хельмут. Тугая бабёнка. Если б не война, за стеной сейчас сидела бы она, а не тугодум Гюнтер.
- Хайль Гитлер!
Мюллер вскинул голову.
- А, это ты, Губер. Присядь, сейчас подойдут остальные. Тогда и начнем разговор.
- Ты плохо выглядишь, Генрих.
Старые сослуживцы Мюллера, переведенные им в Берлин из мюнхенской полиции, без свидетелей всегда называли его по имени. Так желал сам группенфюрер. Старая гвардия должна верить в "своего парня" безгранично и в случае чего разбиться в доску, но выполнить даже невозможное.
- Мог бы и промолчать. Я каждое утро вижу себя в зеркале.
- Проклятая работа. - Губер похлопал себя по карманам; - Нет времени не то чтобы отдохнуть, но даже выкурить сигарету.
- Ты же бросил курить.
- Мог бы и промолчать.
Дверь приоткрылась, и в кабинет протиснулся Гейслер.
Мюллер усмехнулся. С каждым из тех, кто сейчас заполнит его кабинет, он проработал не один год. Знал их всех как облупленных. В первую очередь как профессионалов, способных добыть информацию даже из-под земли. Но знал и о том, сколько каждому из них потребуется на это времени. А самое главное, знал, что при любых обстоятельствах все они будут держать язык за зубами.
Наконец явился последний из приглашенных.
- Кто из вас лично знаком с полковником Штауффенбергом? - Мюллер сходу приступил к делу, вперив в присутствующих пристальный взгляд.
- Я, - откликнулся Пиффрадер. - Точнее, знаком не столько с ним, сколько с его братом.
- Отлично. Гейслер, подбери две группы для внешнего наблюдения. Объект - Штауффенберг. Докладывать мне обо всех передвижениях полковника. Регулярно и в любое время суток. Пиффрадер, ты с третьей группой организуешь наблюдение за Троттом и Хофаккером. Надеюсь, мне не надо напоминать, кто эти люди?
- Я все понял, Генрих.
- И не вздумай попасть на глаза Бертольду, брату полковника. Мейзингер, а твоя задача - организовать постоянное наблюдение за Бендлерштрассе, 36.
- За штабом резервной армии генерала Фромма?
- Тебя что-то удивляет в моем приказе? - Мюллер недобро прищурился. - С каких это пор у тебя появилась нездоровая привычка задавать лишние вопросы?
- Просто…
- Засунь свое "просто" глубоко в карман и не доставай долгодолго.
- Я-то готов молчать. А вот они не будут.
- Кто - "они"?
- Резервисты. Если заметят "наружку".
- А ты сделай так, чтоб не заметили. - Мюллер поморщился: во время подобных срывов тупая боль мгновенно сжимала желудок, доводя порой до слез. - Губер, проверь нашу охрану на телеграфе, радиостанциях, вокзалах. Если заметишь хоть что-то подозрительное, немедленно сообщи. Всё. Приступайте к работе. - Как только все поднялись, Мюллер добавил: - И главное. Никто не должен даже догадаться о ваших действиях. Причем особый упор я делаю на слове "никто".
* * *
Хозяйка квартиры провела к комнате Гизевиуса гостей: полицай-президента Гельдорфа и начальника V управления (криминальная полиция) РСХА Артура Небе. Оба входили в состав антигитлеровской оппозиции.
- Что-то случилось? - спросил их "Валет", плотно прикрыв дверь. - Мы же договорились: никаких встреч до завтрашнего дня.
- Извините, Ганс, но дело требует вашего внимания. - Гельдорф присел на стул, а Небе, немолодой, но довольно привлекательный мужчина, остался стоять рядом с хозяином. - Рассказывайте, Артур.
- Дело вот в чем, господин Гизевиус, - заговорил Небе. - Подолгу службы мы, помимо проведения обычных расследований, занимаемся также изучением последствий разного рода взрывов. И недавно пришли к следующему выводу: во время взрыва стопроцентно уничтожается все, что находится в радиусе нескольких метров от эпицентра взрывного устройства. Но в трех из семи случаев предмет или живое существо, находившиеся в самом эпицентре, остаются неповрежденными.
- Как это понимать? - Гизевиус пока с трудом воспринимал новую для него информацию.
- А так, наш дорогой друг, - вмешался Гельдорф, - что даже если полковник поставит завтра портфель прямо у ног Гитлера, тот может остаться в живых.
"Господи праведный, - сердце Гизевиуса болезненно сжалось, - этого еще не хватало!".
- И… что же теперь делать?
- Выход один. Взрыв должен произойти в закрытом бетонном помещении. Тогда, по данным экспертов, результат будет стопроцентно положительным, - подвел черту Небе.
- Но Гитлер в последнее время проводит совещания исключительно в деревянных и наземных строениях. На свежем, можно сказать, воздухе. Значит, исход взрыва может оказаться непредсказуемым. - Гельдорф осмотрелся в поисках воды: его мучила жажда.
- И что же вы хотите услышать от меня? - спросил Гизевиус у Небе.
- Вам следует срочно встретиться с генерал-полковником Беком и убедить его устроить завтрашнее совещание под землей. В недавно построенном бункере, - со знанием дела произнес криминалист.
- Но как он это сделает?!
- Понятия не имею. И тем не менее Бек должен выполнить данное условие. Иначе вся акция теряет смысл.
- Жалко только Штауффенберга. - Гельдорф наконец нашел в шкафу початую бутылку вина и сделал несколько глотков прямо из горлышка. - Если Гитлер не выпустит его из зала совещаний, он погибнет вместе с ним.
"Или бомба не взорвется и Гитлер останется жив", - помрачнел "Валет".
* * *
" Моя любимая девочка,
К сожалению, тот мир, в котором мы живем, это не волшебная страна, как поется в песне, а мир, где идет борьба за выживание. Вполне естественная, а потому чрезвычайно жестокая борьба не на жизнь, а насмерть. Единственным утешением для нас, мужчин, в это кошмарное время являются наши любимые. Вот и у меня есть любимая - самая необыкновенная, лучшая из всех! Любовь моя, помни, я всегда с вами, какие бы дни ни настали,
А потому прошу тебя: срочно отправь детей в Аусзее! Только сделай это тихо, без лишнего шума. Не хочу, чтобы языки соседей трепали потом по всем углам, что мы используем служебный транспорт в личных целях, И постарайся поскорее сдать в аренду дом в Шварцваальде. Только не продешеви.
Как странно, что после объяснений в любви приходится возвращаться к обыденным мирским проблемам. Но иначе нельзя. Не грусти, любимая.
Твой М"
Борман заклеил конверт. Завтра утром письмо будет уже у Герды: Вальтер об этом позаботится. Главное, чтобы жена сообразила выполнить его инструкцию немедленно. А теперь спать. С завтрашнего утра наступят сутки напряженного труда.
* * *
- Генрих, Штауффенберг только что покинул свою квартиру в Ванзее.
- Один?
- Нет, с братом.
- Чем поехали? Пошли пешком? Куда? Мне что, из тебя по слову вытягивать?
- Никак нет, группенфюрер. Сели в легковой автомобиль штаба резервной армии. Двинулись в сторону Берлина. Следовать за ними?
- Оставайся на месте. Может, к тебе еще гости пожалуют.
* * *
- Ты не боишься? - Бертольд с волнением взглянул на брата.
- Нет. Хотя, пожалуй, некоторое чувство беспокойства все же испытываю, - ответил полковник. - На всякий случай: если что-то пойдет не так, как мы запланировали, постарайся незаметно исчезнуть из Германии.
- Перестань, - отозвался Бертольд слабой улыбкой. - Во-первых, у нас все получится. А во-вторых, ты же сам знаешь: исчезнуть из нашей страны можно только одним путем… Так что у нас лишь один шанс выжить: убить его.
- Ты прав. - Штауффенберг постучал по стеклу, отделявшему водителя от пассажиров на заднем сиденье: - Притормози.
На тротуаре стоял офицер в форме обер-лейтенанта. В правой руке он держал объемный портфель.
- Вот и Хефтен.
Офицер сел рядом с водителем. Стекло с легким шорохом ушло за спинку сиденья.
- Крюгер, - обратился граф к шоферу, - едем на аэродром Рангсдорф. И увеличь скорость. Похоже, мы опаздываем.
* * *
Мюллер приподнял матовую бутылку из-под коньяка и посмотрел сквозь нее на свет. Пусто. Пришлось достать из "секретного" шкафа штоф водки, предназначенный для непредвиденных случаев вроде нынешнего, и налил себе полный бокал.
"Черт, - подумал он, - кажется, я уподобляюсь Кальтенбруннеру. Не хватало еще и мне стать алкоголиком".
Телефонный звонок не дал ему сделать и глотка.
- Генрих, в машину к Штауффенбергу подсел его адъютант, обер-лейтенант фон Хефтен. При себе имел портфель.
- Куда поехали? В штаб?
- Нет. За город.
Мюллер положил трубку на рычаг, повертел бокал в руке и вылил водку в раковину. Началось. Через полчаса Штауффенберг вылетит в Восточную Пруссию. Сейчас нужно не пить, а действовать.
* * *
Насвистывая незатейливый мотивчик, Скорцени брился перед зеркалом, когда дверь ванной комнаты отворил Шталь:
- Вызывали?
- Да, Эрих. Во второй половине дня мне необходимо вылететь по делам в Вену. - Скорцени промокнул лицо полотенцем и оценил свою работу удовлетворенным взглядом.
В Вене он должен был согласовать некоторые детали операции против Тито. Два месяца назад группа парашютистов Скорцени едва не захватила руководителя югославского сопротивления в Боснии, но тот успел скрыться, бросив на произвол судьбы двух работавших на него британских офицеров связи. Теперь первый диверсант рейха планировал вторую попытку обезглавливания боснийских партизан.
- Что требуется от меня?
- Тебя я вызвал лишь для того, чтобы предупредить: завтра утром ты отправляешься в части Роммеля. Во Францию.
- На фронт?!
- Совершенно верно.
- Но, господин Скорцени, я не понимаю, в чем провинился перед вами.
- Лично передо мной - ничем. Кстати, тебе повезло значительно больше, чем ефрейтору Бохерту. - Скорцени впился взглядом в глаза подчиненного: - Я же предупреждал, что не потерплю в своей команде неповиновения моим приказам! Я приказывал тебе не трогать русского?
Шталь вскинул подбородок:
- Господин штурмбаннфюрер, да, я виноват. Но в тот момент просто не смог себя сдержать…
- Повторяю: я приказывал тебе не трогать русского? Я предупреждал, что он мне нужен?
Шталь повинно склонил голову:
- Да, господин штурмбаннфюрер.
- Вот потому, - снова перешел на спокойный тон Скорцени, - я и отправляю тебя на фронт.
- Разрешите идти?
Скорцени положил руку на плечо проштрафившегося офицера:
- Эрих, мне нужно еще две недели, чтобы подготовить этого парня для той работы, которую он должен выполнить. А ты мне мешаешь. Сразу, как только он отправится на задание, ты вернешься обратно. Я все сказал. Хайль!
* * *
На аэродроме Штауффенберга ждал самолет "Хенкель-111", а на его борту - генерал-майор Штиф, ответственный за строительные и ремонтные работы в ставке фюрера. Он сидел на последней скамье, в хвосте салона, разложив на коленях салфетку с немудреной снедью. Рядом стояла металлическая фляжка с коньяком.
- Карл, - Штиф говорил нечетко, ему явно мешали непрожеванная пища и выпитое спиртное, - вы не против, если я позавтракаю? Дома, представьте себе, не успел. А в ставке нам будет не до того.
- Какие вопросы, генерал! А я, если вы не возражаете, немного вздремну.
Штауффенберг положил портфель себе на колени, откинулся на деревянную спинку сиденья и закрыл глаза.
Хефтен хотел было последовать примеру командира, но, тут же передумав, засунул портфель под соседнее сиденье и приготовился бодрствовать.
Боковой люк захлопнулся, двигатели взревели, и самолет вырулил на взлетную полосу.
* * *
- Бертольд Штауффенберг прибыл в штаб резервной армии.
- И…
- Всё.
- Что - всё?! - Мюллер готов был раздавить зажатую в руке телефонную трубку. - Мейзингер, меня всегда восхищало твое красноречие, но сейчас не тот случай. С кем приехал? С чем приехал? На чем приехал?
- Один. Генрих, он приехал один и пустой. На машине Штауффенберга.
- То есть в руках у него ничего не было?
- Совершенно верно.
- Вот. Это именно то, что я и хотел от тебя услышать.
Мюллер нажал на рычаг, вытер со лба и шеи пот. Чертова жара.
Настоящее пекло. Палец сам по себе уткнулся в диск набора, накру-тил нужный телефонный номер. Когда на другом конце провода ответил знакомый голос, группенфюрер коротко бросил:
- Карл выехал. Он везет осылку.
* * *
Пролетев около 560 километров, самолет приземлился в Растенбурге в 10 часов 15 минут. Время прилета зафиксировал комендант аэропорта.
До совещания оставалось два часа.
- Карл… - Не успев встать на ступеньку откидной лестницы, Штиф выпал из люка, уронив на землю портфель и фуражку. - Я плохо себя чувствую, Карл. Вы не подбросите меня до места? Тем более я не вижу своей машины;
Штауффенберг, поставив ногу на первую ступеньку трапа, брезгливо поморщился:
- Садитесь на переднее сиденье. И постарайтесь не загадить мне машину.
- Благодарю вас, полковник. - Штиф подхватил свои вещи и поплелся к стоявшему неподалеку автомобилю.
- Что с ним? - спросил у уже спрыгнувшего на землю Штауффенберга спустившийся следом Ганс Баур, личный пилот Гитлера, прилетевший вместе с ними в ставку фюрера.
- Перебрал слегка. А вы почему за щеку держитесь?
- Зуб. Вторые сутки болит. - Баур поморщился. - То ничего-ничего, а потом как дернет! Кошмар.
- Сходите к врачу.
- Собирался, да всё времени не было. Все последние дни занимались тут усилением охраны. Провели несколько тренировочных диверсионных актов. Проверяли бдительность персонала. Видно, тогда-то зуб и застудил.
Штауффенберг крепче прижал портфель к круди.
- Может, поедете с нами?
- Благодарю. Но откажусь: дантист есть и в нашей медчасти.
Пилот махнул рукой в знак прощания и направился к серому бетонному сооружению, в котором располагалась служба управления полетами.
Штауффенберг задумчиво проводил его взглядом. Похоже, слухи (или информация?) о покушении дошли и сюда. Ну что ж, обратного пути все равно нет.