На плечо легла рука одного из гестаповцев:
- Выньте руки из карманов, господин дипломат. Медленнее.
Наручники застегнулись.
* * *
Геббельс встретил Бормана на своем рабочем месте, в министерстве пропаганды. Рейхслейтер, войдя в его апартаменты, с трудом подавил усмешку: после роскоши в доме министра авиации показушной аскетизм кабинета министра пропаганды наводил на мысль о жадности хозяина.
Впрочем, Геббельс таковым и был. Единственное, на что он не жалел денег, так это на автомобили и женщин. Даже в 1930 году, когда партии крайне не хватало финансов для политической борьбы перед выборами в рейхстаг, когда Гитлер занимал деньги всюду, где можно, и под любые условия, Геббельс приобрел партии, а точнее, себе, новенький "мерседес". Борман до сих пор помнил, как тот ходил тогда вокруг машины, ласково водил по ее поверхности рукой и восхищенно восклицал: "Посмотрите, какое прекрасное породистое животное! Семиместный! Просто поэма!". И от восторга даже хлопал в ладоши. "Впрочем, - одернул себя Борман, - сейчас не до воспоминаний".
- Господин министр… - начал было рейхслейтер, но Геббельс его перебил:
- Мартин, если вы пришли ко мне как к официальном/ лицу по поводу произошедшего, то поверьте: мне сейчас нужна помощь не соратника, а друга. Более того, - он взял Бормана под локоть, - я уже начал чистку Берлина от той нечисти, которая пыталась убить нашего фюрера. Я связался со Скорцени. Я поднял на ноги гестапо. Люди Мюллера прочесывают город вдоль и поперек, квартал за кварталом. А в скором времени мы перетряхнем и всю Германию. Но я не в состоянии справиться со всеми одиночку. Гиммлер куда-то запропастился, Кальтенбруннер, как мне сообщили, носится по всему городу, но, кажется, без толку.
- Я пришел к вам как друг, - перебил на сей раз собеседника сам Борман. - И не только как друг, но и как человек, которому не безразлична судьба нации. (Про себя же подумал: "Да, насколько просто общаться с Герингом, настолько изворотливо приходится вести себя с этим бабником".) Йозеф, меня очень беспокоит нынешнее нестабильное положение. Я с вами согласен: нам непременно нужно найти и наказать тех, кто посмел покуситься на жизнь фюрера.
- И не просто наказать, - вскинул Геббельс маленькую, похожую на птичью голову, - нам следует провести жесточайшие профилактические меры. Подобные тем, которые в сорок первом году провел в Советах Сталин. Нам нужно немедленно учредить нечто вроде трибуналов или военно-полевых судов здесь, в Берлине, чтобы полностью искоренить все враждебные элементы.
- Всецело поддерживаю. И я бы добавил, что следует ввести еще и партийное дознание. Ведь многие из заговорщиков были членами НСДАП.
- Ну, это уже по вашей части.
- И не только по моей…
Борман отметил, что Геббельс никак не отреагировал на его фразу об убийстве фюрера. Не обратил внимания? Но Геббельс всегда очень внимательно относился к слову, ведь именно оно было его главным оружием в политической борьбе. А может, министр пропаганды просто-напросто знает, что с минуты на минуту ему должно прийти сообщение о смерти фюрера? Борман склонялся ко второму варианту.
Геббельс же спокойно ждал продолжения беседы. Он знал, с чем приехал Борман. С ним час назад связался Геринг и отчасти посвятил в планы Бормана. Единственное, о чем умолчал, так это о том, что предложил Борман ему самому. Потому как подозревал, видимо, что у него, Геббельса, имеется своя, не совсем адекватная точка зрения на происходящее.
- Да, - первым нарушил затянувшуюся паузу хозяин кабинета, - г я с вами тоже полностью согласен. Однако подписать приказ о введении трибуналов может только фюрер. А потому нам пока остается лишь одно: ликвидировать путч и арестовать злоумышленников.
Борман понял: "Хромоножка" (так "за глаза" называли Геббельса соратники) ждет, когда он откроется.
- Фюрер не выживет, - заставил-таки он себя произнести "кощунственные" слова. Теперь пути к отступлению не было. - Я слышал, врачи говорят о его скорой кончине. Часы Адольфа Гитлера сочтены.
Геббельс удивленно округлил глаза:
- Откуда такие сведения? Связи со Ставкой нет уже несколько часов. Я постоянно пытаюсь туда дозвониться, но безрезультатно.
Борман указал глазами на дверь:
- Мне уйти?
Геббельс отрицательно покачал головой.
- Продолжайте.
- Итак" фюрер при смерти. И потому нам с вами надо ответить на первоочередной вопрос: кто станет его преемником?
- Вы прочите на эту роль себя?
- Нет. - Борман несколько расслабился. - Я не был рядом с фюрером в период становления партии и поэтому не вправе претендовать на высшие посты. В отличие от вас. Следовательно, партию должны возглавить вы.
- Только партию?
"Интересно, - принялся анализировать ситуацию рейхслейтер, - звонил Геринг Хромому или нет? К сожалению, по его птичьим глазкам ничего понять нельзя. А что, если звонил и они уже всё оговорили? Вряд ли. Такие вещи по телефону не обсуждают. Хотя оба и следят, чтобы у них не было прослушки, но тем не менее… Что ж, придется провести, как говорят военные, разведку боем".
- Йозеф, час назад я имел беседу с Герингом. - Геббельс поморщился, и рейхслейтер мысленно усмехнулся. Он, как и многие в партийном аппарате, да и за его пределами, был прекрасно осведомлен об отношениях между "Боровом" и "Хромоножкой". Трения промеж них начались из-за того, что с началом налетов союзной авиации на столицу Геббельс решил прикрыть один из самых популярных ресторанов Берлина, "Хорхерс". Геринг же это заведение любил и регулярно посещал, и потому закрыть, естественно, не позволил. С того часа, а минуло уже почти полгода, отношения между лидерами рейха оставляли желать лучшего. На что, собственно, и сделал ставку Борман. А потому без зазрения совести продолжил: - Геринг - человек военный, суровый. Именно таким, на мой взгляд, и должен быть Главнокомандующий. Согласитесь, опыта работы в боевой обстановке ему не занимать. Но при этом он всего лишь чиновник. Увы, он не лидер многомиллионной партии. Он не сможет повести партию за собой. Таким лидером я вижу только вас. А себя - вашим помощником. ("Ну, - прищурился Борман, - глотай же наживку!")
Геббельс сложил пальцы "домиком". Он всегда так делал в минуты задумчивости.
Министру пропаганды вспомнилось, как совсем недавно, в начале июня, они с Адольфом Гитлером сидели в берлинском бункере возле камина и до двух часов ночи вспоминали былые дни, радовались давно пережитым событиям. Тогда фюрер сказал, что ему стало хорошо, как в старые добрые времена. Всё. Старые добрые времена закончились. Наступила суровая действительность.
- Почему вы решили обратиться ко мне, а не встать у руля НСДАП самому?
"Да потому что партии приходит конец", - так и подмывало сказать Бормана. Он еще год назад понял, что Германия войну проиграла. Именно тогда рейхслейтер и начал переправлять за рубеж партийные деньги, ценности, документы. Именно для этой цели ему и нужна была роль второго человека в НСДАП.
- Партийцы со стажем не примут меня. Видите, я с вами откровенен. Мне не нужна борьба внутри партии. И у меня нет вашего авторитета. Но и затеряться на задворках я не хочу.
- Что по этому поводу говорит Геринг?
- Он всецело "за", - солгал Борман.
"Врет, - подумал Геббельс. - На встрече с Боровом наверняка прочил себя в лидеры НСДАП".
- Я правильно понимаю, что проигравшей стороной в этой игре останется наш рейхсфюрер?
- Совершенно верно. И пока он находится в Восточной Пруссии, мы должны взять управление его людьми на себя. Вы первым сделали этот шаг. А потому, думаю, вам его следует и продолжить.
"Ловко стелет, подлец, - отметил про себя Геббельс. - Однако он прав: гестапо впервые оказалось без присмотра Гиммлера. И этим действительно следует воспользоваться. А что касается скорой смерти фюрера… Ну, раз они оба, и Геринг, и Борман, так уверенно о ней говорят, значит, кончина Ади и впрямь не за горами".
Геббельс приоткрыл ящик стола, посмотрел на свой дневник. Сегодня в него будут вписаны новые мысли о жизни партии. Для будущих поколений.
- Мне нужно подумать.
- Но у нас совершенно нет времени! - вскинулся Борман.
- И тем не менее… - задумчиво, но твердо проговорил министр пропаганды, чем привел рейхслейтера в полное замешательство: таким Геббельса он еще не видел. - Прошу вас, проследите внимательно за ходом моей мысли. Поставить Геринга во главе нации - казалось бы, что проще? - ("Вот черт, - чертыхнулся мысленно Борман. - Интересно, сам, сукин сын, догадался или это все-таки Боров проговорился?") - Однако проблема заключается в другом: а пойдет ли нация за Герингом? Нации, рейху нужен фюрер. И не просто фюрер. Абсолют! Человек, которому подчинялись бы все без исключения! Геринг таковым не является. Впрочем, как и мы все. Гитлер незаменим! А потому его смерть для всех нас - катастрофа. Не думаю, что заговорщики, даже если они победят, смогут договориться с Западом. Рузвельта и Черчилля, впрочем, как и Сталина, интересует одно: наша полная капитуляция. И если заговорщики сдадут Германию, будьте уверены: мы, вы, я, Геринг, - все сядем на скамью трибунала. И всех повесят. В лучшем случае. И чем быстрее предатели договорятся, тем быстрее это произойдет. Мартин, не думайте, я не идеалист. И прекрасно отдаю себе отчет в том, что Германия стоит на грани краха. Но я все еще мечтаю возродить ее, как птицу феникс, из пепла. Пепла грядущего позора А для этого нужно подготовиться к грядущей, послевоенной обстановке. Причем подготовиться основательно. И на это потребуется время. Хотя бы год. Вы не согласны?
* * *
"Копия.
Ставка фюрера.
20.07.1944.
От кого: От рейхслейтера М. Бормана.
Кому: Всем гаулейтерам.
Распоряжение № 3
Сверхсрочно!
1. К списку преступников, замешанных в покушении на жизнь фюрера, добавлен генерал Ольбрехт.
2. Фюрер ранен. Фюрер борется за жизнь. Спасение фюрера - символ спасения немецкого народа.
В случае удачной попытки покушения на нашего фюрера изменники планировали передать исполнительную власть в руки генералов Фромма, Ольбрехта и Хепнера, после чего заключить мир с Москвой. Их преступные действия могли стать смертным приговором для всего немецкого народа.
Исходя из вышесказанного, ПРИКАЗЫВАЮ:
Отслеживать на местах и немедленно сообщать в Берлин обо всех проявлениях непатриотических настроений среди членов партии и населения.
Хойль Гитлер!
М. Борман "
* * *
Старков кивком головы выпроводил из кабинета всех, кроме Кима, и плотно закрыл дверь.
- Рассказывай.
- Сначала вы.
- Ты думай, что говоришь, мальчишка.
- Думаю, Глеб Иванович. - Ким надел очки и стал похож на студента московского вуза. Аналогию смазывала лишь военная форма. - Тяжеловато все прощупывать вслепую. Тем более что многое завязано на… - Ким указал пальцем на потолок.
Старков довольно хмыкнул: а все-таки ему удалось сделать из пацана толкового аналитика!
- Не дрейфь. Хозяин вроде как смирился с мыслью о нападении на Гитлера. Так что, считай, пронесло. Достаточно? Тогда излагай.
Ким с сожалением посмотрел на остывающий кипяток, взял со стола исписанный лист бумаги и, заглядывая в него, начал озвучивать свои выкладки:
- Итак, "Берта" погиб в апреле, в двадцатых числах. Как я уже говорил, налетов на Берлин в те дни не было. До апреля "Берта" работал вместе с "Вернером", представителем штаба сухопутных войск. Так называемым "представителем".
- То есть? - Старков недоуменно вскинул брови.
- "Вернера" привел "Берта". - Ким, казалось, ничуть не смутился. - В начале сорок четвертого. Именно "Берта" заявил, что "Вернер" не кто иной, как Линдеман Фриц, генерал артиллерии, начальник технической службы Главного штаба верховного командования сухопутных войск вермахта. И до вчерашнего дня мы полагали, что так оно и есть.
- Что изменилось?
- Сегодня я еще раз просмотрел все сообщения, отправленные "Бертой" до апреля, и все сообщения, отправленные "Вернером" по окончании апреля. И вот что обнаружил. - Ким уткнулся в исписанный им лист бумаги: - До гибели "Берты" нам сообщалось о передислокации немецких войск с использованием наименований частей. Точными наименованиями. Вот, смотрите. Перечисление численности войск, имена командиров дивизий, полков. Очень детальная информация. Причем, прошу заметить, предоставленная, как утверждал "Берта", именно "Вернером". После же гибели "Берты" "Вернер" продолжает поставлять информацию, и в ее достоверности мы не сомневались, ибо все всегда сходилось. Но иногда в его донесениях все-таки проскакивают некоторые неточности. Смотрите: например, здесь, в нумерации частей. Еще через две недели он почему-то не может сообщить нам точное количество танков - указывает только место их передислокации. Причем верное. Теперь смотрите здесь, - Ким ткнул пальцем в нужную строку на бумаге. - Неправильно передана фамилия командира полка. А здесь, - палец сполз чуть ниже, - не уточнена численность военнослужащих. - Ким подхватил следующий листок. - Согласитесь, Глеб Иванович, сотрудник штаба подобных неточностей допускать не может.
- Не может, - согласился Старков. - Твой вывод?
- "Берта" был сотрудником абвера, то есть армейской разведки. Которого завербовали мы лично. Он владел информацией по штабам. Много разъезжал по фронтам.
- К чему ведешь?
- К тому, что "Берта" корректировал сведения "Вернера". Тот ему их поставлял, а "Берта" как бы отшлифовывал полученные данные через свои каналы. И дополнял новой, более точной информацией. Со смертью же "Берты" шлифовка прекратилась. Сам "Вернер", похоже, действительно вхож в кабинеты руководящего состава рейха, однако он не сотрудник штаба сухопутных войск, как нам предоставил его "Берта". По-моему, он даже Берлин покидает только в исключительно вынужденных случаях. И снабжает нас информацией, которую получает из высших, но не военных кругов. Скорее всего "Вернер" - человек из верхов министерства военной промышленности. Или…
- Или?..
- Или из разведки. В крайнем случае - из службы безопасности.
Старков энергично тряхнул головой, отгоняя сонливость.
- Хрен редьки не слаще. Однако все это лишь предположения.
- Есть еще один момент. - Ким с жалостью посмотрел на начальника: полежать бы ему часов так с десяток, прийти хоть немного в себя.
Старков усмехнулся:
- Добивай.
- Напрашивается резонный вопрос: почему "Берта" выдал нам "Вернера" за работника штаба, если тот таковым не является? Ответ, я думаю, заключается в том, что его… заставили так нам сказать. Те, кто стоял над ним. Люди Геббельса так сработать не могли: не тот уровень, да и доступ к передаче информации должен оставаться на высоте. Опять же подстраховка нужна, чтобы, не дай бог, не запеленговали. А потому делаю предположение, что под видом "Вернера" с нами "сотрудничает" кто-то из окружения Гиммлера. Или Геринга.
Старков потер подбородок. Эх, закурить бы… И сдохнуть.
- Ты хоть понимаешь, о чем только что сказал? С Москвой работают первые лица фашисткой Германии! Это, родной мой, даже не "пятьдесят восьмая". Это "вышка". И без всякого суда.
- Факты, Глеб Иванович.
- Да засунь ты их себе… - Старков рывком расстегнул верхнюю пуговицу кителя. - В общем, так. Теперь нам надо уши востро держать. И никому - ни слова. Понял, Ким? Никому! В том числе нашему прямому руководству.
Ким повел плечом:
- Да мы Фитина и так в неведении держим.
- И еще подержим. Пока не разберемся что к чему.
* * *
Мюллер рывком распахнул дверь и вошел в приемную.
- Меня искали?
- Да, господин группенфюрер. - Гюнтер вскочил с места.
- Кто? Рейхсфюрер?
- Никак нет. Вот список, - помощник протянул листок.
Группенфюрер бегло осмотрел его и бросил на стол:
- Какие еще новости?
- Доставили Гизевиуса.
- Вот как. - Группенфюрер схватил за горлышко графин с водой и налил жидкость в стакан, заполнив его до краев. - Где он сейчас?
- В камере. При обыске у него нашли вот это, - Понтер достал из ящика стола ворох мятых исписанных листов.
Мюллер залпом осушил стакан, вытер ладонью рот.
- А вы молодец, Гюнтер, - впервые похвалил шеф молодого человека. - Вот так и нужно работать всегда. Я буду у себя. Приведите ко мне нашего арестанта через полчаса.
Перед тем как Начать просматривать бумаги, Мюллер принял рюмку водки, скинул китель, ослабил галстук и расстегнул ворот рубашки. В помещении стояла вонючая духота. Мюллер не поленился вернуться к двери и крикнуть помощнику:
- В следующий раз, Гюнтер, не забудьте проветрить к моему приходу кабинет. А не только свою приемную.
Первый же лист поразил неожиданностью. Не содержания, а почерка.
Мюллер снова прошел к двери:
- Гюнтер, кто передал эти листы?
- Мейзингер. Он же и арестовал Гизевиуса.
- Найдите его. И пусть он меня подождет.
Мюллер вернулся к рукописным документам. Фактически в них был описан весь ход заговора. Кто. Когда. Что. Основную массу документов Мюллер тут же убрал в стол: к ним он вернется чуть позже, когда начнется более тщательное расследование. Сейчас его интересовали только те страницы, которые были написаны рукой Артура Небе, начальника V управления РСХА, криминальной полиции или, точнее, крило.
Исходя из прочитанного текста можно было сделать вывод, что Небе давно уже сотрудничал с заговорщиками. По крайней мере теперь Мюллеру стало ясно, кто именно предупредил генерал-майора абвера Остера о предстоящем аресте. А ведь Мюллеру еще с весны не давала покоя мысль: что за "крыса" завелась в его ведомстве? Информация просачивалась, словно сквозь пальцы плотно сжатого кулака.
Мюллер хотел было и все остальные листы отправить в стол, как вдруг одна фамилия приковала его внимание. Вальтер Бургдорф.
- Господи Боже, - прошептал потрясенный шеф гестапо, - да как же они до него-то добрались?
Мюллер прекрасно помнил этого человека. Вальтер Бургдорф работал корректором на полиграфической фабрике на окраине Берлина. Родом он был из Австрии, из тех же мест, что и фюрер. Детство провел в Праге. После Первой мировой войны семья Бургдор-фа переехала в Бреслау. В 1935 году умерла мать, через год - отец. В НСДАП Бургдорф вступил в тридцать третьем, аккурат перед приходом наци к власти. Одно время состоял в штурмовых отрядах СА. В тридцать девятом переехал в Берлин. Не женат. Исполнителен и честен. Но, впрочем, отнюдь не эти качества привлекли к нему внимание. И тем не менее за ним внимательно наблюдали по личному приказу Гиммлера. А контроль над наблюдением осуществляли самые доверенные люди Мюллера. Раз в неделю они докладывали о корректоре шефу гестапо, тот - рейхсфюреру, а Гиммлер, в свою очередь, фюреру. Кроме ограниченного круга людей, о существовании Вальтера Бургдорфа никто не знал. Да и не положено было знать. Потому что Вальтер Бургдорф был двойником фюрера.