* * *
- Господин группенфюрер… - прежде чем доложить, Гюнтер прикрыл за спиной дверь.
Мюллер посмотрел на него с недоумением:
- Что случилось? Русские решили капитулировать?
- Нет, господин группенфюрер. К вам прибыл бригадефюрер СС Шелленберг.
Мюллер снял очки:
- Я не ослышался?
- Никак нет. В приемной ждет встречи с вами шеф VI управления…
- Можешь не продолжать. - Группенфюрер вышел из-за стола, спрятал в сейф документы, окинул взглядом столешницу на предмет наличия возможного компромата, вернулся в свое кресло и лишь после этого отдал приказ: - Приглашай.
Шелленберг вошел в кабинет упругой стремительной походкой. В военной генеральской форме, что бывало нечасто.
Мюллер усмехнулся. Шелленберг предпочитал одеваться в гражданское, зная, что военная форма ему не идет. И раз уж сегодня он явился в парадном мундире, значит, дела у зарубежной разведки из рук вон плохи.
- Хайль Гитлер!
- Хайль, господин бригадефюрер. Какими судьбами в наши пенаты?
- Служебными, господин группенфюрер, служебными. Пришло сообщение из Швейцарии. Без всяких на то оснований швейцарцы решили выпустить на свободу "красную троицу".
- А вы что, хотели, чтобы они держали их под стражей, когда русские прут вперед практически без передыха?
Шелленберг поморщился. Конечно же, Мюллер прав, но от подобных высказываний его всегда коробило.
- Да я понимаю, разумеется, что швейцарцы потеряли всякий интерес к этим арестованным, но мне-то они нужны. Очень нужны, группенфюрер! А у вашего ведомства, я знаю, есть возможность переправить их в Германию…
- О! И кто же мне это говорит? - Мюллер с трудом пытался скрыть в голосе желчь. - Уж не тот ли специалист, который собирался похитить Эдуарда VIII? Неужели, господин бригадефюрер, у вас самого нет возможности провести столь простую операцию?
- Возможность есть, но на данный момент я не могу ее использовать. А пересылка "троицы" в Берлин могла бы послужить и нам, ивам.
- Если вы имеете в виду мою радиоигру, то разевать роток на чужой хлебец не советую.
- Нет, ваша игра со связистами всего мира меня не интересует. - Шелленберг старался не замечать снисходительно-язвительного тона беседы, который пытался навязать ему Мюллер. - Но мы так и не смогли выяснить, от кого поступала информация из Германии. Источник обнаружен не был. В Швейцарии допросить этих троих нам не разрешили. А теперь их еще и на свободу хотят выпустить. День-два, и они исчезнут из поля нашего зрения.
Мюллер указал собеседнику на кресло напротив себя. Когда Шелленберг сел, группенфюрер наклонился к нему и медленно проговорил:
- Знаете, Шелленберг, с того момента, как вы вошли в мой кабинет и пока занимались словоизлиянием, я раз пять задал себе вопрос: зачем он пришел? С просьбой? Нет. На вас это не похоже. У вас и без меня имеются все возможности для переправки "красной троицы" в Берлин. Но вы этого делать не станете. Почему? Да потому что они нужны вам там, в нейтральной Швейцарии! И никуда они из поля вашего зрения не исчезнут. И вы об этом прекрасно знаете. Тогда зачем вы здесь? Навести мосты с моим ведомством? Исходя из нынешней обстановки, на мой последний вопрос можно было бы дать ответ утвердительный. Однако я этого делать не стану.
- Почему? - Шелленберг неподдельно заинтересовался. Мюллер крайне редко, по крайней мере в его присутствии, позволял себе отвлеченные разглагольствования.
- Потому что вы никогда не пойдете на мировую с гестапо-Мюллером. Для ведения переговоров с западным противником нужны чистые руки, а вы ведь как раз такие переговоры и собираетесь вести. Не отрицайте. Мои же руки грязные. И все-таки я вам для чего-то нужен. В отличие от вас, Шелленберг, я не верю дядюшке Сэму и островитянам. Но, повторюсь, я вам нужен. Для чего? - задаю я себе вопрос. И сам же отвечаю на него. Да уж не для того, чтобы что-то получить или что-то привезти. А для того, чтобы что-то вывезти! Ведь пока гестапо-Мюллер стоит на страже границ рейха, никто и ничего без его слова отсюда не вывезет. И не выедет. Я прав? Прав. А теперь вернемся к "троице". Обратите внимание: все, кого мы задержали и кто работал на советскую разведку, - люди далеко не бедного достатка. О чем это говорит?
- Интересно, о чем? - Шелленберг уже и не пытался скрыть любопытство.
- А это говорит об одном: что-то неладно в нашей системе. Полагаю, бригадефюрер, - слово "бригадефюрер" Мюллер произнес с легким вызовом, но это уже не покоробило слух Шелленберга, - вы согласитесь, опираясь на собственный опыт, что влияние Советов в Западной Европе уже не ограничивается рабочим классом, пролетариями и прочими деклассированными элементами?
- Вы имеете в виду преступников?
- Естественно. Но, как ни парадоксально, коммунистической заразе гораздо более подвержены люди образованные. Вас это не настораживает? Лично меня - да. Мы тут допрашивали недавно одного такого, образованного. Так он знаете, что нам выдал? Сейчас зачитаю… - Мюллер не поленился подняться и подойти к шкафу. Достал папку, полистал ее, нашел нужное место. - Вот послушайте: "Национал-социализм есть всего лишь экскременты в духовной пустыне". Каково, а? Назвать идею нашей партии говном! И чем, как вы думаете, восхищается этот наш соотечественник? - Мюллер вернулся к тексту: - "В России совсем иное положение. Там развиваются одновременно духовная и биологическая силы. Глобальная задача коммунистов - духовная и материальная революция - представляет собой заряд, противоположный западному негативизму".
"Что за бред он несет?" - подумал бригадефюрер. И спросил:
- К чему вы ведете, группенфюрер? - По сути, Шелленберг уже нервничал. Ведь фактически он и впрямь явился к Мюллеру, чтобы, как тот быстро догадался, "навести мосты". Но не по "красной троице". Его интересовало другое. Во-первых, что конкретно известно Мюллеру о готовящемся перевороте в Германии, и, во-вторых, готов ли тот встать под знамена Гиммлера. Причем данный визит был предпринят Шелленбергом исключительно по собственной инициативе. И, закончится он, судя по всему, безрезультатно.
- А к тому, - неторопливо продолжал гнуть свою непонятную для бригаденфюрера линию Мюллер, - что мы с вами абсолютно разные люди. Вы некогда были известным адвокатом. Востребованным. Высокооплачиваемым. Я же - сыщиком. Сыскарём. Который, кстати, поставлял таким, как вы, клиентуру. И за это получал нищенскую заработную плату. Вы - выходец из состоятельной семьи. Я - человек бедный. Вы прорвались наверх с помощью связей. Да, да, бригадефюрер, не спорьте, я знаю. Но этого не следует стесняться. В нашем мире теперь почти все поступают так же, и это уже не считается зазорным. Мой же зад ощутил это кресло, - рука Мюллера хлопнула по потертой кожаной обивке, - лишь благодаря личным качествам и добросовестному труду. Выходит, я и такие, как я, должны поддержать Советы в их борьбе за равенство и справедливость, и в их, как выразился этот подлец, борьбе за "духовную и материальную революцию". Однако сторону Сталина приняли не мы, голозадые, а такие, как вы. Чистые интеллигенты. Поверьте, Шелленберг, я видел достаточно в этой жизни. И знаю ей цену. Потому и пришел к выводу: мы проиграем войну. Мы ее уже проиграли. И, заметьте, не из-за таких, как я. Парии вроде меня до сих пор сидят в окопах или с криками "Хайль" бросаются на врага. А вот чистоплюи вроде вас обсуждают тяжелое положение нации и торопятся перевести свои капиталы в швейцарские банки.
- Довольно смелые выводы, господин группенфюрер. - Шелленберг ошеломленно смотрел на Мюллера: такого напора он не ожидал. - А как же великая национал-социалистическая идея?
- А при чем здесь национал-социалистическая идея? Просто наши лидеры оказались не способны вести войну. А вы их в этом поддерживаете. Да и, по правде говоря, нет в Германии реальных лидеров. Мы с вами имеем одного вождя - Гитлера. Все же остальные фигуры вокруг него - пешки. Они ссорятся между собой денно и нощно и грызутся друг с другом либо за благосклонность фюрера, либо за собственную власть. А Гитлер, должно быть, давно это разглядел, но по каким-то непостижимым для меня причинам использует свое положение лишь для того, чтобы по-прежнему влиять на всех. Так что идея здесь ни при чем. Простой расчет. А то, что мною будет произнесено дальше, можете даже запротоколировать. - Мюллер с видом заговорщика снова наклонился к Шелленбергу: - Я, господин бригадефюрер, все больше и больше склоняюсь к мысли, что Сталин делает такие вещи намного лучше. И что он вообще превосходит всех лидеров западных наций. В том числе и наших…
Разведчик внимательно посмотрел в глаза гестаповца. Но бесцветные зрачки Мюллера полностью скрывали его истинные мысли от шефа VI отдела РСХА. Тогда Шелленберг решил перевести разговор в шутку:
- Отлично, товарищ Мюллер. Давайте прямо с этого момента и начнем кричать: "Хайль Сталин!". А вы станете для всех начальником НКВД.
Даже тень улыбки не скользнула по лицу Мюллера.
- Напрасно вы смеетесь, бригадефюрер. Случись такое взаправду, вы и ваши твердолобые друзья-буржуа мигом угодили бы на виселицу. Или - в Сибирь…
* * *
Куркова привезли в казарму. Взору Сергея, когда он выпрыгнул из закрытого кузова машины, предстало трехэтажное массивное здание с тремя колоннами у входа. Капитан Хеллмер, с которым Курков познакомился на встрече со штурмбаннфюрером в штабе дивизии и которого Скорцени называл Рихардом, провел его внутрь помещения. В здании казармы, как пояснил Рихард, раньше размещалось училище. Курков поинтересовался:
- А чему учили?
Офицер пожал плечами:
- Какая разница? Мы здесь временно. Нас в Берлин перевели в конце мая, по личному приказу рейхсфюрера. Основная же база находится во Фридентале. Запоминайте, - Хеллмер принялся знакомить новичка с казармой. - На первом этаже у нас столовая и тренировочные залы. В подвале тир. На третьем этаже - комнаты офицерского состава, вам там делать нечего.
Они поднялись на второй этаж, где находились спальные помещения. Дежурный при виде капитана вскинул в руку в приветствии и вытянулся по стойке "смирно".
- Покажите новенькому его место и введите в курс, что можно делать в расположении части и чего нельзя. - В ответ на немой вопрос дежурного Хеллмер пояснил: - Наш новый сослуживец. Он русский и с нашими порядками не знаком.
- Ефрейтор Бохерт! - представился дежурный Куркову и указал на кровать в третьем ряду: - Там ваше место. Тумбочка для личных принадлежностей рядом с кроватью.
Сергей осмотрелся. Комната, в которой отдыхали солдаты Скорцени, размерами напоминала спортивный зал. Высокие потолки, узкие длинные окна. И по всей площади, примерно на ста квадратных метрах, располагались кровати. В пять рядов. Как приблизительно насчитал Курков, штук двести. А может и больше.
- А ты что, действительно русский? - поинтересовался Бохерт, - запросто переходя на "ты".
- Да.
- Тогда я тебе не завидую, - усмехнулся дежурный.
- Почему?
- Основная часть наших ребят воевали на Восточном фронте. И остались очень недовольны русскими.
- Значит, плохо воевали, раз недовольны.
Ефрейтор пробормотал что-то себе под нос и оставил новичка в покое.
Курков прошел к кровати, положил вещи на тумбочку. "Что ж, товарищи Рыбак и Старков, первая часть вашего задания выполнена, - подумал он. - Я у Скорцени. Осталось добраться до собора…"
* * *
Карл Штольц встретился со своим студенческим другом, бригаденфюрером СС Шелленбергом, в отеле "Эксельсиор", что напротив Потсдамского вокзала. По пути к лифту на второй этаж он почувствовал легкое головокружение от аромата настоящего бразильского кофе. Ни один разрекламированный неутомимой пропагандой Геббельса эрзац не мог заменить божественного напитка из Южной Америки. По нынешним ценам чашка такого кофе стоила целое состояние.
Шелленберг обнял старого товарища:
- Давно не виделись, бродяга.
- Да. Почти полгода. Впрочем, я о тебе наслышан.
- Половина из того, что ты обо мне слышал, - вранье. Вторая половина - пропаганда, опять же выдуманная мною самим.
Карл рассмеялся. Бригадефюрер разлил напиток из кофейника по чашкам и протянул одну из них Штольцу:
- Угощайся. Только не думай, что мы в своих апартаментах упиваемся им с утра до вечера. Все военные находятся на том же пайке, что и гражданские.
Штольц сделал глоток:
- Господи, сто лет не пил ничего подобного!
- Вот и вспоминай, наслаждайся. Да, кстати, вот здесь, - Шелленберг протянул Штольцу бумажный пакет, - лекарства для Эльзы.
- Спасибо, Вальтер! Даже не знаю, как тебя отблагодарить.
- Оставь. Мы старые друзья. Считай, это просто моя маленькая поддержка. А теперь сантименты в сторону. Карл, ты должен понимать, что я не просто так пригласил тебя на встречу.
Штольц взял чашку в руки:
- Я весь внимание, Вальтер.
- В Берлине готовится покушение на фюрера. И не нужно делать удивленное лицо: год назад я сам свел тебя с людьми, которые, по нашим данным, занимались подготовкой этой акции. Карл, мне нужно знать точный день смерти Гитлера!
- Вальтер, я знаю тебя давно и очень ценю наши отношения, но…
- Это связано не с моей должностью, а с моей жизнью.
Штольц задумался. Действительно, осенью прошлого года именно Шелленберг познакомил ветерана битвы под Сталинградом Карла Штольца с Вирмером Йозефом. Сорокатрехлетний юрист с незаурядными дипломатическими способностями свел, в свою очередь, его, новоиспеченного журналиста, с участниками будущего заговора. С того времени Вальтер ни разу даже не поинтересовался, как развивались отношения Карла и Вирмера в дальнейшем. У самого же Штольца неоднократно возникал вопрос: а не специально ли Шелленберг подвел его под Йозефа? Вальтера он знал со студенческой скамьи, помнил его феноменальные способности плести интриги из ничего, увязывая сплетни с правдой в тугой узел сенсации. Старый друг мог и теперь складывать какую-то только ему ведомую мозаику, используя его, Карла, в качестве подсобного материала. Но с другой стороны, Шелленберг занимал в рейхе один из ведущих постов и наверняка знал, чем занимаются сейчас и Йозеф, и тем более журналист Карл Штольц. И… не предпринимал никаких мер по их задержанию. Значит, они были нужны Шелленбергу.
- Карл, - старый друг посмотрел на часы, - прости, но у меня очень мало времени.
- Пойми меня правильно, Вальтер. Я никогда не был предателем. То, о чем ты меня сейчас просишь, есть нечестный поступок по отношению к тем людям, которые мне доверились. Ты, конечно, можешь меня арестовать, но… Прости, я ничем не могу тебе помочь.
- Во-первых, у меня нет права на твой арест - это не в моей компетенции. Во-вторых, у меня уже нет никакого желания продолжать с тобой разговор. - Шелленберг поднялся и направился к выходу, бросив напоследок: - Можешь не торопиться. Уйдешь минут через двадцать после меня. Не хочу, чтобы нас видели вместе.
- Вальтер! - вскочил Штольц. - Но это же не значит, что мы расстаемся врагами?
- Конечно, нет. Просто следующей встречи, боюсь, уже не будет. - Шелленберг взялся за ручку двери, оглянулся и улыбнулся: - Прощай, друг.
Эта его открытая улыбка и развеяла последние сомнения Штольца.
- Вальтер, вернись! Давай еще раз все обсудим!
- Хорошо. - Шелленберг "послушно" вернулся на место.
- Вальтер, мне нужны гарантии, что та информация, которую я тебе предоставлю, не окажется в руках наших врагов.
- Гарантировать не могу, а обещать - да. Карл, я знаю, что представляют собой ребята из гестапо. А тебе известно отношение ко мне Мюллера. Поэтому скажу одно: буду молчать, сколько смогу.
- Пойми и меня, Вальтер. После того как я разглашу секретную информацию, жизнь Эльзы будет зависеть только от тебя. Она не перенесет моей смерти.
- Я понимаю, - рука Шелленберга легла на плечо Штольца. - Я все прекрасно понимаю, друг. Ты можешь во мне не сомневаться.
- Что ж, тогда слушай. Итак, на последнем нашем совещании обсуждался состав будущего кабинета министров. Правительство постгитлеровской Германии, так сказать. Часть генералитета настроена на то, чтобы пост министра безопасности остался за рейхсфюрером. И отнюдь не из-за симпатий к нему, нет. Просто все прекрасно понимают, что за Гиммлером стоит хорошо отлаженная машина СС. Отличная боевая единица. Тем более если мы собираемся продолжить войну на Восточном фронте.
Шелленберг достал сигарету, прикурил. Штольц отметил: табак иностранного производства. Вот тебе и "одинаковый" паёк.
- Выходит, у вас обсуждался и план дальнейших действий?
- Вальтер, вот только не нужно тянуть из меня информацию. Пустое.
Бригадефюрер глубоко затянулся, вдохнул в себя дым и, зажмурив глаза, с наслаждением выпустил его из легких на свободу. Протянул пачку журналисту. Тот отказался:
- Пришлось бросить курить, когда Эльзе стало совсем плохо.
Шелленберг сочувственно кивнул и убрал сигареты.
- Карл, я сегодня встречался с Мюллером. С гестапо-Мюллером. Приехал к нему с намерением договориться о совместных действиях. И, ты не поверишь, этот полицай от мотыги на раз просчитал все мои шаги! Карл, я сегодня впервые в жизни испытал настоящий страх! Мюллер - страшный человек. Если что-то произойдет не так, я буду одним из первых, кого он повесит. Без суда и следствия. Накинет веревку на шею, выбьет стул из-под ног и… всё.
- Ты просто устал, Вальтер.
- Нет, мой друг. Это не усталость. Это война. Непрерывная схватка нервов, мозгов, мускулов. И победителем станет тот, кто в нужный час, в нужный день окажется в нужном месте. Вот для чего мне необходимо знать, когда произойдет покушение. Мне нужно будет успеть исчезнуть из Берлина. Независимо от того, кто выиграет. Может, рейхсфюрера и оставят в кабинете министров. Но РСХА - это ведь не только Гиммлер, а еще и Мюллер, Кальтенбруннер, Небе…
И читать дела, эти ребята умеют. Карл, мне нужно алиби! Железное алиби. Такое, чтобы в него мог поверить кто угодно. А для этого нужно знать точное время покушения.
- Хорошо, - окончательно сдался Штольц. - Как только узнаю, на какой день это запланировано, обязательно сообщу. Но повторяю свою просьбу, Вальтер: с Эльзой ничего не должно случиться!
Вместо ответа руководитель VI управления РСХА протянул руку.