Парню было нетрудно удержаться от безоглядного бахвальства, но, дерзкий, он ответил в своей обычной непринуждённой манере, не придавая значения статусу собеседника:
- Слишком знаменитый мастер на севере Хондо, чтобы называть малоизвестным южным додзё.
Шиничиро был отчаянно смел, но в том положении, в которое попал сейчас, силу духа следовало сочетать с терпением, мудростью и осмотрительностью. Парень выдал волнение, прикусив нижнюю губу и коснувшись левого уха.
- Ч-что-о ск-казал? - рассерженно бросил мастер. - А н-ну, нак-казать наг-гглеца!
Синоби юга кинулись на Шиничиро.
- Эй! Вы не смеете, поганцы! Я - сын Шуинсая Зотайдо!
Шини парировал прямой в челюсть правой рукой и ловко ответил первому напавшему коротким тычком в горло, однако не успел увернуться от другого. Сердце прошил спазм от резкого удара в шею, подкосились ноги. Лишь слабо всколыхнулся воздух, и, казалось, никто никого не бил - а Шиничиро лежал на спине на холодном снегу и пытался вздохнуть.
- Помогите, что вы?.. - взгляд Хаору затуманился, от негодования защемило в груди, он бросился выручать друга.
- Э-э, поможем! - тут же радостно раздалось из шайки Кагасиро. - Х-ха, схватка без оружия! Не кусаться, не лягаться, в глаза не тыкать! Все против всех!
Кто-то пинком быстро отогнал врага от лежащего Шиничиро, крепко поддав вдогонку. Начался кулачный бой, в котором участники схватки, бранясь, беспорядочно и задорно колотили друг друга. Разбойники севера на поверку оказались индивидуально подготовленными ничуть не хуже именитых синоби юга - "Белому лотосу" доставалось крепко. Но и шайке Тэнгу приходилось туго: численно их было вдвое меньше. Хотя, значительное число нападавших оттянул на себя Бодзу: словно шатуна его облепили синоби юга - малорослые, злые, худощавые, поджарые.
- Я и вправду хорош! - удивляясь самому себе, итожил Шиничиро с гордым сознанием того, что друзья не оставили в беде.
Куча мала образовывалась то здесь, то там. Громогласный голос мастера Йитсуро не спасал положение, тонул в криках, боевых кличах. Хуже того - и самого его затянули, обозвав проходимцем и залепив снежком рот.
Выбираясь из рукопашной потехи на четвереньках, Шиничиро уже намеревался отсидеться в хижине да перекусить, как кто-то внезапно схватил парня за рукав и дёрнул с такой силой, что тот моментально влетел в помещение, пропахав задницей земляной пол до кадки с водой.
- Так значит, ты не простой ученик из додзё Ампаруа? - уточнила Суа, собой перегородив белый свет, сочащийся сквозь щели в амадо.
- Никто и не утверждал, что орэ-сама прост! - гордо вскинув подбородок, парень удручённо помассировал кисть - потянул при падении связку.
- Говори учтиво, - строго заметила она. - Я старше и по возрасту, и по положению, и вообще…
- Что на тебя нашло? Отойди!
- Видала мастера Шуинсая со старухой… я-то думала, кого ты мне напоминаешь!?
Краска гнева залила лицо парня, обидно стало до боли, зазвенело в ушах, опухших от прилива крови, он зыркнул из-под опущенных бровей и процедил:
- Не старуха, а моя мама! Ты дрянная, напросилась!..
Разогнавшись, Шиничиро остановился на расстоянии вытянутой руки от Суа. Затем резко выпрыгнул, и, слегка развернувшись, хлёстко ударил правой ногой в голову - маваши гери! По замыслу автора приёма, голова должна была тут же взлететь в воздух и упасть где-то далеко. К нехитрой атаке, которую из обычных буси мало кто и ожидал, Шини прибегал, сражаясь с противниками, превосходящими силой. Какими бы ни были накачанными у того мышцы шеи, как бы ни амортизировали уши, всё же пропущенный удар ногой в висок - штука страшная, убойная.
Но Суа успела не только взять уроки у мастеров Ампаруа, а многих уже этой техникой упокоила. Шагнув навстречу, она поймала ногу парня на блок и подсекла другую. Тот упал, больно ударившись о пол затылком. Но не боль, а горечь обиды разрывала молодую грудь. Шиничиро замолчал, боясь разрыдаться.
- Ты наивен и глуп. Я возьмусь за тебя серьёзно! - наклонившись, шёпотом строго произнесла она. Прозвучало, словно приговор, неестественно и сдавленно. Мурашки поползли по спине парня; заворожённо глядя в горящие агаты её глаз, он не спешил подниматься.
- Начнём завтра на рассвете, а пока… - Суа ядовито улыбнулась, прищурив глаза; они превратились в две маслянистые щёлочки. - Твой отец Шуинсай кое-что особенное задолжал мне, и такие долги я не прощаю. Приведи себя в порядок, а то даже смотреть противно, не то, чтобы… Зарос, как макака, и фуро давно не принимал!
Пришлось Шиничиро поработать. Как застрельщик драки, он натаскал льда и натопил воды. Не один он - Суа распорядилась помыться всем, извалявшимся в потасовке с дружественными синоби мастера Йитсуро.
Через некоторое время Шиничиро оказался сам на себя не похож. Его шевелюра пушилась и пахла свежим, его подбородок и щёки, обсыпанные пёстрой крошкой веснушек, матово поблёскивали. В ясных глазах его то и дело вспыхивали искорки недовольства, но своим покорным видом, кротким и успокоившимся лицом, юноша вызывал умиление. Переодетый в свежее кимоно жемчужно-серого цвета из гардероба Суа, он помогал мудрецу готовить ужин.
- Жаль отважных и самоотверженных воинов, полагающихся лишь на ярость. Такие воины рвутся в бой, как одержимые, не считаясь ни с собственными силами, ни с замыслами и возможностями противника, - сказал Генбо, сидя на дровах возле разгоравшегося очага.
Он чистил рыбу серебристым ножиком и с интересом глядел на парня. Кот, по имени Энно, ластился, неустанно тёрся о коленку толстяка своей вспушённой шёрсткой.
- Ты про меня, Генбо-сэмпай?! - поднял голову Шиничиро. Как ни странно, язвить не хотелось.
- Красавец парень! - похвалил толстяк, иронично улыбнувшись. - Стоило ветру сильней взъяриться, как отныне ты не хозяин себе и ничего не сможешь поделать. Скоро Суа, пользуясь поддержкой Бадафусы, станет влиятельней многих даймё. Пожалуй, самой влиятельной… Только твои друзья… Не будет места им, а что касается тебя… - Мудрец, погрустнев, наклонил лысую голову. - Ты уйдёшь… нет-нет, - быстро-быстро он покачал головой, дабы не напугать парня. - Не из жизни, а из времени. Поверь, так будет лучше и для тебя, и для тех, кому ты не безразличен.
- Откуда знаешь? - с глупой усмешкой, но удивлённо уточнил Шиничиро.
- Не так давно некий Идзавара… самурай, - Генбо покосился на кота, - не живой, конечно, отдавший жизнь за Белого Тигра, начал говорить со мной… странным образом.
- Лишён ума, толстяк, - не глядя, Шиничиро покрутил пальцем у виска. - Как живёшь с таким бредом в голове!?
- О-о, другое дело! - восхитился Генбо, присвистнув. Передавая парню плетёную широкую тарелку, на которой были красиво разложены ломтики морского окуня, палтуса и скумбрии, мудрец глядел по-особенному, как будто знал нечто такое, что не удалось постичь никому.
Вернулись Хаору с Масаши, неразлучные с тех самых пор, как Суа было принято решение плыть на выручку Кагасиро. Хаору мечтал вновь оказаться в привычной стихии - на качающейся палубе, а Масаши воображение уносило в далёкие края, и вдвоём они подолгу беседовали о море, и о кораблях, и об островах…
"Бамбуковый мореход" переживал за друга: никогда тот не выглядел столь подавленно. Но стоило Генбо заговорить, как тревога ушла сама собой, и Масаши держался удивительно строго. Зная, что отец прозябает где-то в тюрьме или в каменоломне, мальчик не хныкал, уверенный, что с такими друзьями, как Хаору, увидит его снова.
- Завтра украсим жилище к Новому году, - предупредил Генбо, с достоинством усевшись на циновке. - Хао-сан, наделаешь бумажных фонариков столько, на сколько хватит бумаги. Маса-тянь, леди Суа посетит завтра необыкновенное вдохновение, поэтому не вздумай противоречить ей, когда пригласит во двор!
- Э-э, про меня забыл! - недовольно напомнил Шиничиро.
- Не забыл, узнаешь в своё время, - кивнул мудрец, хитро скосив глаза.
Дверь, одо, со скрипом отворилась, и в комнату втекли плавные звуки флейты да разноголосое детское пение. В моду входили европейские обычаи: японская ребятня выпрашивала угощение во имя чужого бодхисатвы Исы.
Суа, наклонив голову, ступила в хижину вместе с белым паром, казалось исходившим от её раскрасневшегося лица. Она тоже принимала ванну и осталась довольна: ничто так не расслабляло гнетомую заботами душу и натруженное тело, как отдых в огромном чане с горячей водой. С точностью чувственных натур Шиничиро уловил настроение девушки и расслабился, но, глядя на него, она вдруг нахмурилась и резким кивком позвала.
Из-под шкур возле пылавшего жаром очага Генбо достал рисовые колобки, завёрнутые в сушёные морские водоросли, и кучу разнообразной закуски из рыбы и мяса.
- Вино, - приказала Суа, скрывшись в темноте жилой комнаты.
- Возьми бива, - напомнил Генбо вослед Шини. - У леди хорошее настроение.
Глубоко вздохнув, Шиничиро принял из рук толстяка кувшин и закуски.
- Куда делись твои бахвальство и наглость? - спросила она, встретив парня довольным взглядом.
- Что? - глухо уточнил Шиничиро, изучая девушку пристально и недоверчиво.
- Ничего, садись, - махнула она рукой.
Длинная свеча, оплывающая каскадом воска, стояла в деревянной ёмкости с водой на старой подставке в форме дракона, изогнувшего тело. Жёлто-рыжий маленький огонёк горел медленно, не колышась, освещая мягким нежно-жёлтым светом фигурку из слоновой кости - пузатого Хотэя, вечно довольного и отдыхающего в любимой позе, на боку.
- Чего изволите, Окугата-сама? - прибегнув к подобострастной учтивости, Шиничиро ощутил холод под ложечкой: Суа не терпела угодливости, и только лень, навеянная магией горячей воды, остановила её гнев.
Оставшись в одном жемчужно-белом юката, широком и пышном, точно облако, долгим глотком она отпила вина прямо из кувшина. Сузившиеся красивые глаза залились золотистым блеском.
- Почему не ешь, не пьёшь, мальчик? - спросила она, придвинувшись. - Догадываешься, что твой отец задолжал?
- Мне всё равно! - с наигранным равнодушием произнёс парень, отвернувшись.
Сидя рядом с нею на циновке, он испытал жгучее волнение. Тело начало трясти мелкой дрожью, желудок норовил завязаться в узел, словно от голода.
- Не имеешь прав распоряжаться мной, - дерзко добавил он.
Поднеся руку к его гладкому подбородку, тыльной стороной ладони девушка погладила парня по щеке, затем пальцами медленно повернула к себе. В его глазах вспыхнули выдающие волнение искорки.
- Ты что, не желаешь доставить своей госпоже удовольствие? - спросила она кротко. Лицо её, мягко тронутое светом свечи, порозовело, выдав забурлившее чувство. - Поешь и попей, станет легче.
- Воин северного додзё не дешёвка какая-нибудь! - резко ответил парень. - Не служит за плотское удовольствие, пусть и сама принцесса выбирает его!
Проглотив рисовый колобок, Суа встала рывком - так, что пламя свечи дрогнуло, испуганное, и Шиничиро съёжился, втянув голову в плечи. Закрыв дверь на затвор, подбросила в очаг сухих дров. Огонь с треском поедал ароматные кипарисовые дрова, в комнате стало жарко, несмотря на приоткрытое окошко.
- Играй! - приказала она царственным тоном, суровым, не допускающим противоречия. Скрывшись за фусума у противоположной стены, зашуршала одеждой.
Неуверенно потянув за кожаный шнур на левом плече, Шиничиро достал бива из футляра.
- Пой, мальчик, - добавила она. И что-то подсказало парню - если ослушается, то ему придётся не сладко.
Мелодия, которую Шиничиро заиграл на бива, разбередила бы душу любого чёрствого самурая, любого искушённого музыкой аристократа. Закрыв глаза, он запел - звонким задрожавшим голосом, но это лишь придало исполнению больше чувства. Он играл и пел, и у него самого возникло такое ощущение гармонии, что слушающий не смог бы не разделить того, что испытывал парень.
Закончив музицировать, он ощутил в тёплом воздухе комнаты тончайший, едва уловимый запах цветков сакуры, с оттенком аромата спелой сливы.
- Госпожа нравится тебе? - спросила она голосом тихим, увещевающим. - Что ты сделаешь для неё?
- Ты… вы - великолепны! - едва ответил Шиничиро, отложив бива.
Она стояла обнажённая, расправив плечи и широко расставив ноги. Очень близко, настолько близко, что Шиничиро вдыхал запах её влажной кожи. Крепкая, идеальная фигура богини предстала перед ним. Чарующее выражение лица, улыбка пленительно-ласковая, от которой сразу тепло и светло становилось в застывшем на мгновение сердце, но молодая стыдливость, стеснение и страх перед неожиданностью, словно заковали в цепи.
- Я… я хочу! - вымолвил он, предвкушая. - Я… и Ты?! - юноша едва совладал с чувствами, бурлившими в груди, настолько сильно оказалось сжигающее нетерпение.
- Сделаешь то, чего заслуживаешь, безукоризненно, - вкрадчиво сказала она, подняв голову так, что резче очертилась линия подбородка. - И признай, что ты мой, Зотайдо Шиничи!
- Что? - пробормотал он недоверчиво.
Насторожённость проявилась в холодном пытливом блеске его глаз, в напряжённой линии шеи и торса. Почувствовав нежеланную перемену в парне, Суа протянула руки и, крепко обняв его горячую голову, встала на колени. Сомнение его растаяло, как лёд под жгучими лучами солнца, когда госпожа прижала Шини к своей груди. Он замер, впитывая каждое прикосновение.
Напряжение схлынуло, она отстранилась, снова став недосягаемой, богиней, залилась безудержным смехом, внимательно наблюдая за благоговейным выражением лица молодого раба. Диковатый смущённый взгляд парня с удовольствием скользнул по сильному изящному безупречному телу, медленно прошёл по её плоскому животу с небольшими выпуклыми мышцами. Взгляд Шиничиро, замерший, заворожённый, задержался на высокой, красиво очерченной груди. Он смотрел на неё так, будто любовался чудом, изысканным божественным цветком. Живые, сверкающие жадным блеском глаза и вздрагивающие ноздри выдавали его страстное нетерпение.
- Поклонись госпоже, - кивнула Суа благосклонно и самодовольно. - И закрой рот…
Склонившись, он едва не коснулся челом её босых ног, но неожиданно вздрогнул… Внезапная волна гнева вспенила кровь! Он - Зотайдо! И потому он не мог позволить даже Её высочеству обращаться с собою, как ей заблагорассудится. Злость и досада овладели душой поэта - слишком высоко и ярко сияла его звезда.
- Нет, Суа… род Зотайдо - не из рабов! - бросил он гневно, задрожав.
- Что? - она резко толкнула его на циновку, придавив руки своими. - Я сожгу твой бива!
- Делай что хочешь, только не трогай его! - попросил он, имея в виду музыкальный инструмент.
- Что хочешь… - с удовлетворением повторила она, вперив пристальный взгляд сверкающих хищным блеском глаз в его глаза, расширенные и влажно мерцающие.
- Расслабься, - слегка сдавив бёдрами грудь Шиничиро, она распрямилась, поправив волосы. Кожа её тела стала тёмно-бурого цвета, а на внутренней части бёдер выступила влага, сильней запахло сакурой и сливой.
- Будь что будет, - расслаблено ответил парень, закрыв глаза. Потрясения настолько измотали, что он устал сопротивляться. И с этого момента, как лёгкие лепестки цветов, подхваченные вихрем насыщенной событиями ночи, он узнавал девушку, вкушая созревший плод.
Прошло немало времени, прежде чем утихли страсти и начал остывать очаг. Она лежала на толстой подстилке из оленьей шкуры, и, глядя в темноту низкого потолка, молчала. Он пустился в многословные рассуждения о том, что хлебнул немало лиха, находясь в додзё, и, ворочаясь без сна, прижимался к тёплой Суа. Но потом, когда уже не слышались голоса, ни снаружи, ни в другой комнате, оба покорно отдались сну.
Генбо, пройдя на цыпочках, подложил дров в печку, и, наклонившись над сладко спавшим Шиничиро, погладил его по голове. Сунув в кармашек на поясе парня бархатный свёрток, неслышно ушёл.
Глава 10
Бросив свою столбовую священную ношу в снег на склоне горы, отряд Зотайдо продолжал путь быстрым маршем. Неприступные каменные укрепления родового гнезда Токугавы высились по правую руку. Замок Окадзаки, стерегущий дорогу в центр провинции Овари, был одним из цепочки подобных, менее мощных сооружений, разбросанных по равнине вдоль русла Кисо-гава и её многочисленных притоков. Пропуск, тот, что полупочтительно полубрезгливо бросил к ногам Лао молодой тайтё остановившего их на перевале отряда, не пришлось показать ни разу, хотя на пути "артели плотников" встречались и самурайские патрули, и полиция с мицудогу. Легальный документ внушал уверенность синоби из Ампаруа, оттого их вид не вызывал ни у кого сомнений. Многие разбогатели на морской торговле, поэтому спрос на рабочие руки в обновляющейся стране нынче высок, как никогда - даже низшим существам вроде эта и хинин позволено свободно перемещаться по стране, если только они умеют строить и латать.
Ближе к Ацута полил дождь с мокрым снегом, а народ стал попадаться более нервный, все куда-то спешили, разговаривали, срываясь на крики и оскорбления, палками лупили тягловых животных. Из обрывков фраз стало ясно: Такэда прорвался к городу Нагоя первым. В городе орудовали диверсанты, часть из которых засланы Кендзо, другая их часть - подчинённые Ямамото.
Перед стенами Нагоя сновали потрёпанные отряды растерянных асигару и остатки конницы самураев противника. Земли Оды атакованы с двух фронтов, а многие командиры погибли в бою с армиями Ёсисады и Такэды. Закутанные в серые дождевики воины Бадафусы выглядели призраками, которым божества синто позволили сновать по земле лишь ночью. Они неуверенно проходили в город, исчезали в густом тумане из дыма и водяной пыли слабеющего дождя, разлетающейся от изогнутых черепичных фронтонов. В центре Нагоя раздался громкий взрыв. Казалось, грохнула добрая сотня громов, кучей дымящихся обломков разлетелись в разные стороны камни от стен и гигантские куски черепичной крыши. Взорвался склад варварских боеприпасов - чьи-то синоби проникли в замковые кладовые.
На застывшей реке Кисо началась резня. Группы людей, переодетые в толстые шерстяные балахоны сохэев, монахов-воинов, длинными мечами-нагинатами вырезали убегавших из города, отбирали скарб и корзины с провиантом.
- Не отвлекайся, Мягкотелый! - Лао, крепко схватил брата за локоть. Шуинсай пристально глядел на мародёров полным ненависти взглядом, порывался отстать и ринуться на помощь несчастному мирному населению. - Мы не сможем остановить грабёж, а до замка Инуяма ещё топать и топать.
В Инуяма их отправила таинственная Ёри, жительница деревни Ори-мура, которую рекомендовал посетить Кендзо.
Отвернувшись, Шуинсай свирепо стиснул зубы, но последовал за братом в кипарисовую рощу. Нырнув под низкие кроны, засыпанные снегом, группа ниндзя двигалась безостановочно, их сердца колотились в такт быстрому ходу. В груди билось неуёмным гонгом, горело огнём стремление любой ценой выполнить миссию. Затихающие крики боли и злой смех, казалось, преследовали их даже в лесу. Затем наступила тишина, прерываемая хрустом снега под ногами, дыханием загнанных ниндзя и редкими шепотками бегущих братьев-мастеров.