– Я приказываю вам всей властью печати сокола… – он коснулся амулета на своей правой руке, – …поработать для меня с Лабиринтами Амона Ра.
Таита подчеркнуто покорно наклонил голову. Много недель он ждал этого ультиматума и откладывал гадание только для того, чтобы продлить отсрочку, которая давала Неферу относительную защищенность от честолюбивых притязаний регента. Он все еще был убежден, что господин Наг не сделает в отношении Нефера никакого рокового шага, пока ему не дадут разрешения Лабиринты.
– Полнолуние – наиболее благоприятный период для Лабиринтов, – сказал Таита. – Я уже сделал приготовления.
Наг снова сел на табурет.
– Вы хотите провести обряд здесь, в моих покоях? – сказал он.
– Нет, господин регент, это было бы не идеально. – Таита знал, что, если хочет получить влияние на Нага, то должен вывести его из равновесия. – Чем ближе мы будем к влиянию богов, тем точнее будут предсказания. Я договорился со жрецами в храме Осириса в Бусирисе. Там я хочу поработать с Лабиринтами в полночь полнолуния. Я проведу таинство во внутреннем святилище храма. Там хранится хребет бога, джед-столб, отрубленный его братом Сетом. Эта священная реликвия увеличит силу нашего гадания. – Голос Таиты был полон тайного значения. – В святилище будем только мы с вами. Никакой другой смертный не должен услышать то, что боги скажут вам. Один из отрядов Асмора будет охранять подходы к святилищу.
Наг была человеком Осириса, и выражение его лица стало торжественным. Таита знал, что время и место, которые он выбрал, произведут на него впечатление.
– Будь по-вашему, – согласился Наг.
Поездка к Бусирису в царской барке заняла два дня. Отряд Асмора следовал за ней на четырех военных галерах. Они высадились на желтом прибрежном песке под стенами храма, где их ждали жрецы, чтобы приветствовать регента псалмами и подношениями гуммиарабика и мирры. Любовь регента к душистым веществам была уже известна по всей стране.
Гостей провели в приготовленные для них покои. Пока Наг купался, душился и закусывал плодами и шербетом, Таита в обществе верховного жреца посетил святилище и принес жертву великому богу Осирису. Затем, после тонкого намека Таиты, верховный жрец удалился, оставив Мага одного, чтобы тот подготовил все необходимое на вечер. Господин Наг никогда не присутствовал при работе с Лабиринтами – немногие смертные видели ее. Таита мог организовать для него впечатляющую демонстрацию обряда, но не имел намерения истощать свои силы в мучениях подлинного ритуала.
После заката верховный жрец развлекал регента на небольшом празднестве. Он приказал подать в его честь знаменитое вино с виноградников, окружающих храм. Именно в Бусирисе великий бог Осирис подарил Египту виноград. Когда ароматное вино смягчило регента и остальную часть компании, жрецы разыграли перед ними несколько театральных представлений, рассказывающих историю жизни великого бога. В каждом Осириса изображали с различным цветом кожи: белым после обертывания мумии пеленами, черным для царства мертвых, красным для бога возмездия. Он всегда держал скипетр и плеть, знаки отличия правителя, а ноги плотно сомкнутыми, будто у трупа. В заключительном акте его лицо было окрашено зеленым, что символизировало его значение для природы. Как просо дурра, означавшее жизнь и хлеб насущный, Осириса похоронили в земле, что означало смерть. В темноте нижнего мира он пророс подобно семени проса и затем явился вновь в величественном круговороте вечной жизни.
Во время представления верховный жрец называл имена власти бога: "Глаз Ночи", "Вечно Доброе Существо", "Сын Геба" и "Веннефер, Совершенный в Величии".
Затем, окутанные дымом из горшков с ладаном, под удары гонга и барабана жрецы запели эпическую поэму о борьбе между добром и злом. Легенда повествовала о том, как Сет, завидуя своему добродетельному брату, запер Осириса в сундук и бросил в Нил, желая утопить. Когда его мертвое тело выбросило на берег, Сет разрубил его на части и спрятал их. Здесь, в Бусирисе, он спрятал хребет. Исида, их сестра, отыскала все части тела и вновь соединила их. Затем она совокупилась с Осирисом. В миг соития ее крылья вновь раздули в нем дыхание жизни.
Перед полуночью регент Египта выпил бутыль ароматного крепкого вина и пришел в возбужденное и восприимчивое состояние, а жрецы пробудили в нем религиозный трепет. Когда серебряный луч полной луны проник сквозь точно размещенное в крыше храма отверстие и медленно заскользил по плитам нефа к закрытой двери святилища, верховный жрец дал сигнал, и все жрецы вышли шествием, оставив господина Нага и Таиту одних.
Когда пение отбывающих жрецов затихло вдали и в помещении повисла тяжелая тишина, Таита взял регента за руку и повел по залитому лунным светом нефу к дверям святилища. Как только они приблизились, большие покрытые бронзой двери сами собой распахнулись. Господин Наг вздрогнул, и его рука задрожала в руке Таиты. Он хотел отойти, но Маг повел его вперед.
Святилище освещалось четырьмя жаровнями, по одной в каждом углу маленькой комнаты. В центре покрытого плиткой пола стоял низкий табурет. Таита подвел Нага к нему и жестом показал, чтобы он сел. Едва он сделал это, двери позади них захлопнулись и Наг испуганно оглянулся на них. Он снова хотел встать, но Таита положил руку ему на плечо, чтобы удержать.
– Независимо от того, что вы увидите и услышите, не двигайтесь. Не говорите ни слова. Если вам дорога ваша жизнь, ничего не делайте. И ничего говорите.
Таита оставил его сидеть и торжественно приблизился к статуе бога. Он поднял руки, и внезапно в них оказался золотой кубок на длинной ножке. Он высоко поднял его и обратился к Осирису, чтобы тот благословил его содержимое, затем вернулся к Нагу и приказал ему выпить. Вязкая как мед жидкость вкусом напоминала дробленый миндаль, лепестки розы и грибы. Таита хлопнул в ладоши, и кубок исчез.
Он простер пустые руки и сделал перед лицом Нага таинственный пасс вперед и назад, и в мгновение ока его сложенные чашей руки заполнили Лабиринты Амона Ра. Эти пластинки из слоновой кости Наг узнал по причудливым рассказам о ритуале, которые он слышал. Таита попросил его взять пластинки в руки, пока сам обращался к Амону Ра и хозяину пантеона.
– Величественный в свете и пламени, яростный в божественном величии, приди и выслушай наши просьбы.
Наг заерзал на табурете, потому что Лабиринты стали жечь ему руки, и с облегчением передал их обратно Таите. Он сильно вспотел, наблюдая, как старик пронес их через святилище и положил к ногам гигантской статуи Осириса. Маг встал на колени и склонился над ними. Некоторое время в комнате не было слышно ни звука, кроме шипения огня, не было никакого движения, кроме пляски теней, отбрасываемых на каменные стены мерцающим светом жаровен.
Затем вдруг ужасный бестелесный вопль заполнил святилище. Словно злой брат вновь отрезал богу детородный орган. Наг тихо застонал и закрыл голову накидкой.
Снова наступила тишина, но внезапно пламя в жаровнях вспыхнуло, вытянулось до потолка и стало меняться от желтого до ярких оттенков зеленого и фиолетового, темно-красного и синего. Большие облака дыма поднялись от них и заполнили комнату. Наг вдохнул и закашлялся. Он почувствовал, что задыхается, и его чувства померкли. Ему казалось, что собственное дыхание отдается где-то у него в голове.
Таита медленно повернулся к нему, и Наг задрожал от ужаса, ибо Маг преобразился. Его лицо светилось зеленым, подобно лицу возродившегося бога. Зеленая пена вскипала в открытом рту и лилась на грудь, а глаза были слепыми шарами, отражающими в свете жаровен серебряные лучи. Не двигая ногами, он заскользил к тому месту, где сидел Наг, и из его открытого, полного пены рта вырвались голоса дикой толпы демонов и джиннов, ужасный хор криков и стонов, шипения и хрюканья, рвоты и безумного смеха.
Господин Наг хотел подняться, но звуки и дым, казалось, заполнили его голову, и темнота сокрушила его. Ноги под ним ослабли, и он в полном беспамятстве ничком свалился с табурета на плитки пола.
Когда регент Египта очнулся, солнце стояло высоко, искрясь на водах реки. Он лежал на шелковом матраце на кормовой палубе царской барки, под желтым навесом.
Он посмотрел вокруг мутным взглядом и увидел паруса галер сопровождения, белые, как крылья белой цапли, на фоне пышный зелени речных берегов. Солнечный свет слепил, и он снова закрыл глаза. Очень хотелось пить, а в горле саднило, как если бы он проглотил горсть острых осколков камня, и в голове тяжело стучало, будто все демоны из его видений были заключены в ней. Он стонал, дрожал, и его обильно рвало в ковш, который держал перед ним раб.
Таита подошел к Нагу, приподнял его голову и дал выпить глоток какого-то чудесного прохладного зелья, вскоре ослабившего стук в голове и позволившего выйти газам, запертым в раздутом животе. Они с треском вырвались снизу порывом дурно пахнущего ветра. Оправившись достаточно, чтобы снова говорить, регент прошептал:
– Расскажите мне все, Таита. Я ничего не помню. Что открыли Лабиринты?
Прежде чем ответить, Таита отослал всю команду и рабов за пределы слышимости. Затем он встал на колени около матраца. Наг положил дрожащую ладонь на его руку и жалобно прошептал:
– Я не помню ничего после… – Он заколебался, поскольку страхи предыдущей ночи вернулись, и задрожал.
– Мы почти доплыли до Себеннитоса, великий, – сказал Таита. – Мы прибудем в Фивы до сумерек.
– Что случилось, Таита? – Наг потряс его руку. – Что открыли Лабиринты?
– Великие чудеса, великий. – Голос Таиты дрожал от волнения.
– Чудеса? – Интерес Нага усилился, и он из последних сил попытался сесть. – Почему вы называете меня "великий"? Я – не фараон.
– Это – часть того, что было явлено.
– Расскажите! Расскажите мне все!
– Разве вы не помните, как крыша храма раскрылась, подобно лепесткам лотоса, и широкая дорога опустилась к нам с ночного неба?
Наг покачал головой и неуверенно кивнул.
– Да, кажется, помню. Дорога была лестницей из золота?
– Вы действительно помните, – похвалил его Таита.
– Мы поднялись по золотой лестнице. – Наг посмотрел на него, ожидая подтверждения.
– Нас вознесли на спинах двух крылатых львов, – кивнул Таита.
– Да, я помню львов, но после них все смутно и неопределенно.
– Такие мистерии ошеломляют мозг и затуманивают непривычные к ним глаза. Даже меня, адепта седьмой и заключительной степени, поразило то, что мы пережили, – любезно объяснил Таита. – Но не отчаивайтесь, поскольку боги приказали, чтобы я объяснил вам увиденное.
– Говорите, добрый Маг, и не упускайте ни одной мелочи.
– На спинах крылатых львов мы полетели высоко над темным океаном и вершинами белых гор, и все царства земли и неба простирались под нами.
Наг страстно кивнул.
– Продолжайте!
– Наконец мы прибыли в твердыню, где живут боги. Ее основания достигают глубин нижнего мира, а столбы поддерживают небо и все звезды. Амон Ра ехал над нами в пламенном величии, а прочие боги пантеона сидели на тронах из серебра и золота, из огня, хрусталя и сапфира.
Наг моргал, силясь разглядеть его.
– Да. Теперь, когда вы рассказали, я вспоминаю. Троны из сапфиров и алмазов. – Отчаянная потребность верить горела внутри него огнем. – Затем бог говорил? – предположил он. – Говорил со мной, ведь так?
– Да, голосом, подобным грохоту рушащейся горы. Великий бог Осирис сказал так: "Дорогой Наг, ты всегда был тверд в своей преданности мне. За это ты будешь вознагражден".
– Что он имел в виду? Он объяснил, Таита?
Таита торжественно кивнул.
– Да, великий.
– Вы опять используете этот титул. Скажите почему.
– Как прикажете, великий. Я передам вам каждое слово. Великий Осирис поднялся во всем своем ужасном великолепии, снял вас со спины крылатого льва и поставил около своего трона из огня и золота. Он коснулся вашего рта и вашего сердца и приветствовал вас как божественного брата.
– Он назвал меня божественным братом? Что он имел в виду?
Таита подавил приступ раздражения. Наг всегда был человеком острого ума и проницательным. Обычно он не нуждался в столь подробном описании каждой детали. Действие эссенции из волшебного гриба, которую Таита дал ему прошлой ночью, и одурманивающего дыма жаровен еще не совсем прошло. Возможно, он снова начнет думать ясно лишь через несколько дней. Нужно использовать широкую кисть, решил он и продолжил:
– Я также был озадачен его словами. Их значение не было ясно мне, но затем великий бог заговорил снова: "Приветствую тебя в небесном пантеоне, божественный брат".
Лицо Нага прояснилось и стало гордым и торжествующим.
– Разве он не обожествил меня, Таита? Конечно, не может быть никакого другого объяснения, кроме этого.
– Если и были сомнения, они немедленно рассеялись, поскольку Осирис взял двойную корону Верхнего и Нижнего Египта, надел ее на вашу голову и заговорил снова. "Приветствую тебя, божественный брат! Приветствую тебя, будущий фараон".
Теперь Наг молчал, но пристально смотрел на Таиту блестящими глазами. После долгой тишины Таита продолжил:
– С короной на голове ваша божественность стала очевидной. Я преклонил перед вами колени и поклонился вам и другим богам.
Наг и не пытался скрыть свои чувства. Он был в восторге и так уязвим, будто переживал оргазм. Таита воспользовался моментом.
– Затем Осирис заговорил снова: "В этих удивительных делах твоим проводником должен стать Маг Таита, поскольку он – знаток всех тайн и мастер Лабиринтов. Уверенно следуй его советам, и все награды, что я обещал, достанутся тебе".
Он наблюдал за реакцией Нага. "Не слишком ли резко я это сделал?" – спрашивал он себя, но у регента, похоже, услышанное не вызвало возмущения.
– Что еще, Таита? Что еще великий бог сказал мне?
– Вам, моему господину, ничего больше, но затем он заговорил прямо со мной. Его слова до глубины пронзили мою душу, ибо он поставил предо мной трудную задачу. Вот его точные слова, каждое выжжено огнем в моем сердце. "Таита, мастер Лабиринтов, отныне у тебя нет никакой иной любви, преданности, долга. Ты – слуга моего царственного и божественного брата, Нага. Твоя единственная забота – помочь ему исполнить его предназначение. Тебе не следует останавливаться, пока ты не увидишь двойную корону Верхнего и Нижнего Египта на его голове".
"Никакой иной преданности или любви", – тихо повторил Наг. Казалось, он наконец преодолел большую часть неприятных последствий своего испытания. Сила возвращалась к нему, и знакомый хитрый огонек все ярче мерцал в желтых глазах.
– А вы приняли обязанность, которую великий Осирис назначил вам, Маг? Скажите честно и прямо – сейчас вы мой человек, или вы пренебрежете велением великого отца?
– Как я могу перечить великому богу? – спросил Таита просто. Он опустил голову и приник лбом к настилу палубы. Обеими руками он взял босую правую ногу Нага и поставил ее себе на голову. – Я принимаю обязанность, которую боги назначили мне. Я – ваш человек, божественно великий. Сердцем, головой и душой я принадлежу вам.
– А ваши другие обязанности? Как насчет присяги верности, которую вы принесли фараону Неферу Сети при его рождении и потом при коронации?
– Великий, бог Осирис освободил меня от всего, что было прежде. Для меня не имеет значения никакая присяга кроме той, которую я сейчас приношу вам.
Наг поднял Мага и внимательно посмотрел ему в глаза, ища малейший след обмана или хитрости. Таита ответил ему ясным взглядом. Он ощущал, как в голове регента, как живые крысы в корзине, предназначенные на корм соколам в царских клетках, роятся сомнения, надежды и подозрения. "Желание – отец поступка", – подумал Таита. Он позволит себе поверить, потому что очень хочет, чтобы было так.
Он увидел, как сомнения покинули желтые глаза, и Наг обнял его.
– Я верю вам. Когда я надену двойную корону, вы получите награду, о какой и не мечтали.
* * *
В течение следующих дней Наг держал Таиту при себе, и старик использовал это новое доверие, чтобы изменить некоторые из необъявленных намерений регента. По требованию Нага Таита провел еще одно исследование предзнаменований. Он зарезал овцу и исследовал ее внутренности, затем выпустил сокола из царских клеток и наблюдал за его полетом. По ним он смог определить, что бог не одобряет брака Нага с принцессами по крайней мере до начала следующего разлива нильских вод – или разлива совершенно точно не будет. Это стало бы таким бедствием, что даже Наг не мог рисковать. От разливов великой реки зависела жизнь всего Египта. Этим пророчеством Таита отсрочил опасность, грозящую Неферу, и мучения обеих принцесс.
Наг возражал и спорил, но с той ужасной ночи в Бусирисе он обнаружил, что почти невозможно противиться предсказаниям Таиты. А посему стал более восприимчивым к зловещим новостям с северного фронта. Египтяне по распоряжению Нага и вопреки совету Таиты начали отчаянное контрнаступление, пытаясь вернуть Абнуб. Они потерпели неудачу, потеряв триста колесниц и почти целый отряд пехоты в ужасной битве под городом. Теперь Апепи, казалось, был готов нанести сокрушительный удар по деморализованным и ослабленным египетским отрядам и пойти на штурм Фив. Неподходящее время для свадьбы, что признал даже Наг, – и безопасность Неферу была обеспечена еще на некоторое время.
Из Фив по дорогам и по реке на юг шел уже постоянный поток беженцев. Количество торговых караванов с востока тревожно упало: торговцы выжидали, желая видеть результат неизбежного гиксосского наступления. Возникла нехватка всех предметов первой необходимости, и цены подскочили.
– Единственный способ, которым вы можете предотвратить сокрушительное поражение от рук Апепи, – переговоры о перемирии, – советовал Таита регенту.
Он собирался смягчить свой совет, добавив, что перемирие ни при каких обстоятельствах не будет поражением и что они просто используют отсрочку, чтобы усилить свои военные позиции, но Наг не дал ему возможности уточнить.
– Я тоже так считаю, Маг, – согласился он нетерпеливо. – Я часто пробовал убедить моего любимого друга, фараона Тамоса, в мудрости такой политики. Но он никогда не слушал меня.
– Нам нужно время, – объяснил Таита, но Наг махнул рукой, требуя замолчать.
– Конечно, вы правы. – Нага взволновала эта неожиданная поддержка. Он пробовал – без успеха – убедить членов совета согласиться на мир с гиксосами, но ни один, даже Синка, не поддержал его. Даже преданный Асмор рисковал навлечь на себя его гнев, клянясь упасть на собственный меч, но не сдаться Апепи. Было утешительно вдруг обнаружить процветание чувства чести на такой неподходящей почве и узнать, что даже в качестве регента он может продавить через совет далеко не все.
Мир с гиксосами был краеугольным камнем мечты Нага, в которой эти два царства воссоединялись под управлением одного фараона. Только фараон, который был отчасти египтянином и отчасти гиксосом, мог надеяться достигнуть этого, и он нисколько не сомневался, что именно это боги обещали ему через Лабиринты.
Он искренне продолжил: