Николай Дмитриев.
Венская сказка.
Повесть
Трудолюбивый паровоз весело пыхал дымом, мелко-мелко стучали колеса, ритмично покачивались игрушки-вагоны, и за окнами пассажирского экспресса "Берлин - Вена" неспешно проплывал придунайский пейзаж. Во втором купе четвертого вагона сидело шесть пассажиров. Пастор, одетый во все черное, откровенно клевал носом, и казалось, его широкополая шляпа вот-вот свалится на пол, в то время как весь в клетчатом коммивояжер, стремясь первым увидеть станцию, все время тянулся к окну. Солидная, пожилая пара сосредоточенно рассматривала купе, а их привлекательная дочка то и дело стреляла глазками в угол, где сидел настоящий красавец и усмехался ей в победительные усы.
Тем временем под звон станционного колокола, свистки кондукторов и шипение пара экспресс подошел к Западному вокзалу. Едва дождавшись полной остановки вагона, коммивояжер первым выскочил из купе, пастор проснулся, супружеская пара дружно вздохнула, и только владельца бравых усов ожидало разочарование. Судя по всему, он явно стремился воспользоваться случайной встречей, однако, как только стройная ножка в модном ботинке ступила на желтоватую плитку перрона, к девушке мгновенно подскочил сияющий офицер в мундире венгерского гусара.
И пока шикарный гусар увлеченно целовал руки своей пассии, она, прячась за только что полученным букетом, подарила попутчику красноречивый взгляд, который тоже обещал свидание, лишь отложенное на неопределенное время. В ответ красавчик только дружески усмехнулся и развел руками, поскольку и он четко уяснил себе, что прибыл не куда-нибудь, а в известную своим легкомыслием Вену…
Однако, судя по всему, неудача не разочаровала молодца, он, безмятежно помахивая саквояжем, прошелся запруженным публикой перроном, нырнул в здание вокзала и, зачем-то оглянувшись, исчез в туалете. Именно тут через некоторое время, как раз когда красавчик мыл руки под медно-блестящим краном, к нему внезапно наклонился пожилой мужчина и едва слышно шепнул.
- С прибытием, поручик.
- Господин полковник… - молодой офицер вовремя прикусил язык. - Вы?
- Молчите и слушайте, - полковник заглянул в зеркало, проверяя, не стоит ли кто сзади, и продолжил. - Ежедневно, в шесть вечера, вы должны сидеть в кафе у "Гранд-Опера", имея один стул свободным.
- За каким столиком? - поручик уже взял себя в руки.
- Не имеет значения. К вам подойдет пожилой мужчина с гвоздикой в петлице и дважды повернет перстень на левой руке. Запомните: дважды. А вот цветок может быть совсем другим… Поняли?
- Да, - коротко кивнул поручик. - Только как он меня узнает?
- Не беспокойтесь. Вас ему показали еще в Берлине.
- То есть… Все подготовлено заранее?
- Разумеется. Достаточно с нас дела Редля… И последнее. Говорить вы не будете. Просто получите пакет. Если он вынет его из правого кармана, отдадите в посольстве и, как собирались, отправитесь в Белград. Если же из левого, то любой ценой, я подчеркиваю: любой ценой, вы должны переправить пакет через кордон и передать его в Генеральный штаб. Вы меня поняли, поручик?
- Да, господин полковник. Любой ценой.
- Тогда, желаю здравствовать, - полковник едва заметно кивнул, еще раз посмотрел в зеркало и пошел к выходу…
Когда несколько растерянный офицер возвратился на перрон, первым, кто ему встретился, был толстый чех, развозивший на тележке цветы. Точно такие, с какими встречал свою красавицу венгерский гусар. Поручик встряхнулся, молодцевато подкрутил усики и остановил продавца:
- Момент, момент…
- О, битте, бите! - предлагая на выбор роскошнейшие цветы, чех расплылся в улыбке. - Десять крейцеров.
- Йа, йа, - согласился поручик и дальше уже шагал, прижимая к груди букет и делая вид, что собирается кого-то встречать.
Вскоре к перрону подошел другой поезд. Заскрипели тормоза, захлопали двери, забегали встречающие, а поручик так и замер на месте, внезапно увидев выходящую из вагона удивительно красивую девушку. Едва ступив на перрон, она принялась растерянно оглядываться, держа в руках довольно большой чемодан. Примерно минуту поручик оценивал обстановку и вдруг бросился к девушке.
- Наконец-то!… - выкрикнул он и, вручая букет растерявшейся приезжей, громогласно закончил: - Я так ждал вас!… Так ждал!
- А кто вы? - удивленно спросила девушка.
- Я бурш ! Вы только не волнуйтесь! Майне либер фройляйн, я сей момент все-все вам поясню! И, простите, вас тут никто не встречает?
- Нет, но… - девушка попробовала несмело протестовать, однако поручик даже не дал ей договорить.
- Чудесно!… Именно так я и думал!… Вы же, миленькая моя, приехали в Вену, а Вена, Вена… Это же настоящая оперетта! А что касается меня, то я - всего лишь веселое приключение, которое закончится через пять минут…
- Ну, если только пять, - девушка было усмехнулась, но сразу же приняла строгий вид. - Но, я попрошу…
- Я обещаю… - поручик галантно поцеловал ей руку. - Доверьтесь…
Без лишних слов поручик отдал девушке свой саквояж, подхватил ее чемодан, не спрашивая разрешения, взял под руку и увлек заинтригованную спутницу мимо пассажиров и служащих, мимо офицеров и жандармов, мимо торговцев и полицейских, прямо на привокзальную площадь, где сразу же подозвал открытое ландо.
- Прошу, экипаж подан! - поручик ловко загрузил вещи, усадил девушку на сиденье и толкнул в спину возницу. - Трогай, любезный!
Сам же он, стоя на ступеньке ландо, огляделся по сторонам и, заприметив группу студентов, как раз собиравшихся послушать заезжих цыган, весело и громко позвал:
- Гей, чавалэ!…
Ландо сдвинулось с места, и едва оно поравнялось с цветисто одетыми музыкантами, поручик так же громко распорядился:
- Венгерский чардаш! - и возле ног самого старого цыгана шлепнулся тугой кожаный, кошелек.
Старшой мгновенно перехватил гриф скрипки, и пока его товарищи только готовили инструменты, над мостовой уже полились первые аккорды зажигательного танца. Оценив эдакую щедрость, студенты тоже посмотрели на ландо, и тогда поручик махнул им.
- Да здравствует Вена! Лучшая столица в мире! Виват, друзья!
- Виват! - с готовностью откликнулась молодежь, и ландо мягко покатилось по улицам Вены.
Только теперь поручик перебрался с подножки на сиденье и, хотя со всех сторон улыбки были обращены на веселого затейника, сам он остановил взгляд на своей визави. Сзади экипаж подгонял все убыстрявшийся ритм чардаша, спереди круто выгибали шеи ухоженные лошади, а когда все это вместе отразилось в широко распахнутых глазах вконец заинтригованной спутницы и поручик собрался заговорить, то как раз тут к нему обратился полуобернувшийся возчик:
- Господа, куда ехать?
- Ой, - спохватилась девушка и вынула из ридикюля конверт. - У меня письмо…
Пока она разворачивала листок, поручик успел прочитать адрес на конверте и распорядился.
- В Нусдорф, любезный.
- А разве это туда? - недоверчиво переспросила девушка.
- Туда, туда, - успокоил ее поручик и, прогнав усмешку с лица, сказал: - А теперь я прошу прощения. Вы видели компанию, слышали музыку и все остальное. Так вот, это было пари.
- Только и всего? - в голосе девушки прозвучало разочарование. - И вы хотите сказать, что сейчас просто так сойдете и возвратитесь к своим друзьям?
- Именно так, - подтвердил поручик и добавил. - Я же предупреждал, что все это только на пять минут.
- Весьма любезно… Как вы там говорили? Настоящая оперетта? Прекрасно! - она взяла поручика под руку и усадила рядом с собой. - Так вот, оперетта продолжается, мой друг! Вы меня встретили, вы меня и довезете!
- С удовольствием… - усмехнулся поручик. - Куда именно?
- Вот, читайте, - девушка подала ему конверт.
- Так, пансион фрау Карличек, - поручик возвратил конверт и поклонился. - А теперь позвольте рекомендовать себя. Тешевский Ян, студент третьего курса университета.
- Тереза Мацив, - улыбнулась девушка. - Из Львова.
- Чудесно! Теперь я и сам начинаю верить в венскую оперетту! И, позвольте узнать: фрау Карличек - это кто?
- Хозяйка пансиона, но я ее никогда не видела, - девушка пожала плечами. - Просто пан Венгржанович написал ей письмо и просил принять меня.
- Понимаю… Этот пан Венгржанович - знакомый фрау Карличек?
- Да, они познакомились в Праге, а сейчас фрау Карличек живет в Вене, к ней сватается пан майор, и у нее свой пансион, а пан Венгржанович…
- Ну, ясно… - развел руками поручик. -
У каждого своя судьба…
* * *
Пансион фрау Карличек, расположенный почти за городом, на берегу Дуная, благодаря саду, живописно спускавшемуся к самой воде, имел весьма пристойный вид. Отпустив ландо, Ян подхватил чемодан Терезы вместе со своим саквояжем и покорно понес багаж следом за девушкой, которая уверенно направилась прямо к крыльцу, где на ступеньках их уже поджидала чуть полноватая, но весьма и весьма привлекательная женщина.
- Я вас слушаю… - женщина приветливо наклонила чепчик.
- По-моему, это вам… - на всякий случай Тереза сделала книксен и отдала свой конверт женщине.
- Так, фрау Карличек, это, конечно же, я, - женщина развернула листок и пробежала глазами строчки. - О, так то вы - фройляйн Тереза! Чудесно… Чудесно! Только, прошу меня извинить, а с вами кто?
- Позвольте отрекомендовать себя… - поручик опустил вещи на дорожку и сделал шаг вперед. - Тешевский Ян! Студент! Поскольку сейчас вакации, считал своим долгом сопровождать фройляйн Терезу!
Хозяйка пансиона долгим, оценивающим взглядом посмотрела на молодого нахала и снисходительно усмехнулась.
- Однако пан Венгржанович о вас в письме не упоминает…
- Видите ли, дело в том, что, когда я приехал, пан Венгржанович уже написал письмо, да и на вокзал я прибежал, по правде сказать, неожиданно… Вот, фройляйн Тереза может подтвердить, что я говорю чистую правду.
- Так, фрау Карличек, - с готовностью подтвердила Тереза, покосилась на своего спутника и со вздохом закончила. - Пан Тешевский появился так внезапно…
- О, это же естественно… - фрау Карличек мечтательно покачала головой. - Я тоже была молода и если бы я была такой красивой, как фройляйн Тереза, то…
- О, нет, нет! Позвольте вам возразить, фрау Карличек, - нахально перебил хозяйку Тешевский. - Хоть я и не беспристрастен, однако не брался б судить, кто из вас красивее, даже сейчас…
- Ах шармер! - растаявшая от комплимента фрау Карличек шутливо потрепала Тешевского по щеке. - Предупреждаю, нельзя быть таким легкомысленным…
- Можно, фрау Карличек, можно! - с подкупающей улыбкой возразил поручик. - Легкомысленный человек честен. Он уверен, что его поймут, и говорит все без опаски, откровенно. И это в то время, когда другие или уходят в себя, или расхаживают, надувшись, как индюки, считая при этом, что именно они и есть наиважнейшее достояние мира… И если мне будет позволительно закончить, то я не решаюсь сказать что-либо про герра майора, но мне известно, что когда пан Венгржанович вспоминает фрау Карличек, то его глаза становятся такими мечтательными… И я уверен, фройляйн Тереза подтвердит мои слова.
- Нет, нет! - Тереза вспыхнула.
Ее возмутила бесцеремонность Яна, но его слова были так уместны, к тому же он точно угадал, как все было на самом деле, и совершенно растерявшаяся Тереза поспешила заверить фрау Карличек:
- Конечно же, это так, но…
- Не надо, милая… - грустно вздохнула фрау Карличек.
Хозяйка пансиона замолчала, по очереди, внимательно посмотрела сначала на Терезу, потом на улыбающегося Яна и, придя к какому-то выводу, обращаясь уже только к девушке, сказала:
- Однако считаю, вам следует оценить легкомысленность пана Тешевского, чтобы потом всю жизнь не иметь дела с затворниками и индюками…
- Фрау Карличек… - Тешевский мгновенно сориентировался и тут же подхватил багаж. - А рядышком комнатки не найдется?
- Рядом?… - хозяйка пансиона перевела взгляд на поручика и не без лукавства, спросила: - А что, разве пану Тешевскому жить больше негде?
- Почему негде? Есть… - Тешевский ловко изобразил смущение. - Но сейчас каникулы…
- Ну, хорошо, хорошо! - согласилась фрау Карличек, но не преминула добавить: - Только комнатка рядом немного дороже.
- Я согласен! - поручик одним махом закинул багаж на самую верхнюю ступеньку. - А то мы с фройляйн Терезой идем сегодня в оперетту…
- В какую это оперетту вы меня пригласили, пан Тешевский? - с притворным возмущением накинулась на него Тереза. - Когда?
- Как когда? - картинно поднял брови поручик. - Только что! Оперетта "Цыганская любовь". Сочинение господина Легара. Это прописано на всех афишах, мимо которых мы с вами только что ехали…
* * *
"Цыганская любовь" окончилась бурными аплодисментами, после которых начался обычный театральный разъезд, и пока Тереза еще пребывала под впечатлением феерического зрелища, Тешевский, выловив среди собственных выездов наемный экипаж, успел усадить свою спутницу на подушки мягкого кожаного сиденья. А когда под стук копыт и фырчанье попутных автомобилей их ландо покатило в общем потоке, девушка, восхищенно рассматривая освещенную как днем улицу, неожиданно спросила:
- Пан Тешевский… - на какой-то момент в ее глазах соединились пышность театра, блеск столицы и улыбка Яна. - Вы, как я догадываюсь, богатый человек?
- Богатый? Ну, это как посмотреть… - Тешевский картинно развел руками. - Но, если жизнерадостность - это богатство, то тогда да, я один из богатейших.
- Мне это уже известно… - Тереза скромно потупилась. - Но если иметь в виду…
- Деньги, - со смехом закончил за нее поручик и почти серьезно пояснил: - Нет, признаюсь откровенно, с этим дело туго, но опять-таки, с какой стороны посмотреть…
На просветлевшем лице девушки явно читалось облегчение, и она полушутя или полусерьезно предложила:
- Ну, давайте посмотрим с моей, - лукаво улыбнувшись, Тереза принялась загибать пальчики. - Вы, имея тут квартиру, сняли комнату в пансионе, вы не ездите на трамвае, а все время берете извозчика, вы покупаете дорогие билеты. По крайней мере, я, пока училась в гимназии, никогда не брала таких…
- Ах, не брали? - вроде как сочувственно переспросил Тешевский и наставительно сказал: - Между прочим, гимназисткам вообще запрещено ходить в оперетту. Хотя, надеюсь, курс обучения вы уже закончили?
- Так, - Тереза гордо вскинула голову. - Месяц назад.
- Тогда дело другое. И как взрослой пани, я поясняю, - по примеру Терезы Тешевский начал загибать пальцы. - Студенческое жилье, это всего лишь убогая комнатка, деньги, собранные за год, можно спустить за месяц, однако я питаю надежду при благоприятных обстоятельствах стать весьма состоятельным человеком.
- А ваши родители? - как-то чересчур быстро спросила Тереза.
- Родители? - Тешевский посерьезнел и ответил с неприкрытой грустью. - Я был еще маленьким, когда в семье что-то не сложилось, а мама так до сих пор ничего мне и не говорит. Конечно, кое-какие средства у нас есть. Хотя сейчас я, как вы видите, студент и, скажу откровенно, в деньгах несколько ограничен…
- Простите мне мою любознательность, - Тереза слегка наклонила голову. - Но вы же не сказали про маму…
- Ах, мама! Мама - это мама. У нее хозяйство. Как говорят у нас на Украине, хутор…
- На Украине?! - Тереза восторженно всплеснула ладонями. - Значит, ваша мама…
- Именно так, - догадался Тешевский. - Моя мама родом с Украины, да и я тоже там родился.
- Это же надо, - восхитилась Тереза. - Тут, в Вене, встретить украинца! Я ж сама галичанка.
- Не может быть! - искренне удивился поручик. - Между прочим, я бывал в Галиции. Как там у вас говорят, я си знаю, я си зроблю… Очень красивый язык.
- Вы так считаете? - сама того не заметив, Тереза взяла Тешевского за руку. - Это правда?
- Конечно, правда, - поручик уловил жест Терезы и сразу же накрыл ее руку ладонью. - Смотрите-ка, а вот мы и дома!
Ландо остановилось возле пансиона фрау Карличек, и Тешевский, ткнувши монету возчику, помог Терезе выбраться из экипажа. Сюда, в Нусдорф не долетал городской шум, кругом все окутывали ночные запахи сада, и в почти абсолютной тишине было хорошо слышно, как где-то там, на Дунае, шлепает по воде плицами припозднившийся пароход.
Сумерки незаметно сменились ночью, и теперь только с дорожки было видно, как сквозь листву приветливо светятся окна пансиона. Все здесь дышало романтикой, и Тешевский, остановив спутницу за несколько шагов от крыльца, показал пальцем на балкон почти скрытый ветвями дерева.
- А вот там живет удивительная панна Тереза… - поручик перешел на таинственный шепот. - И это ее комната с балконом, под которым мужчины должны петь серенады…
- Однако, если запоете вы… - Тереза потянулась к самому уху своего кавалера, - то проснется фрау Карличек и с ней все остальные…
- Но я могу спеть так, что, кроме вас, никто не услышит.
- Тогда проверим, - усмехнулась Тереза. - Оставайтесь тут, а я через минуту буду уже на балконе!
За минуту она, конечно, не успела, однако и поручик не успел сообразить, как быть в такой ситуации. Тем временем дверь балкона открылась, и Тереза, свесившись через перила, тихонько напомнила:
- Ну так пойте же, я жду…
И то ли в ее интонации поручик уловил неясный призыв, то ли это его душа ему подсказала, но только он, неожиданно для самого себя, высоко подпрыгнул, схватился обеими руками за ветку и, упруго кинув свое тело через балюстраду, оказался рядом с Терезой. А она, успев лишь сообразить, что случилось что-то из ряда вон выходящее, растерянно прошептала:
- Вы… Что вы себе позволяете?…
Когда же поручик, опустившись на колено, действительно попытался запеть, она охватила руками его голову и, стараясь закрыть его рот ладонями, так что теперь пение стало больше напоминать поцелуи, принялась едва слышно упрашивать:
- Я вас прошу… Прошу…
- Нет, это я вас прошу… - и поручик принялся самозабвенно целовать доверчиво раскрытые ладошки девушки.
- И все равно я вас прошу… - не отрывая рук, она принялась беспокойно оглядываться. - Мы и так перешли все границы…