ГЛАВА XI
Ночью певучие звуки трубы ворвались в каморку и разбудили обоих. Марк соскочил с постели и бросился к окну.
С темной сини неба прямо на него глядел полный месяц. Шпили и башни собора и высокие крыши домов, имевшие вид шатров, испускали сияние; в углах всюду прятались черные тени.
Звуки лились с башни собора. Словно серебро билось о каждую пядь стены… играли "Ave Maria".
Через несколько минут все стихло… ничто не шелохнулось кругом… город казался оцепеневшим в волшебном сне; ни единой души не показывалось и за слюдой окон.
Прошло еще немного времени и на площади засветились две красные фигуры. В руках у них блестело по длинной фанфаре. Шаги четко раздавались по камням среди мертвой тишины… неведомые люди скрылись в одной из улиц.
Что это было за виденье, Марк и Ян узнали только утром: тридцать лет тому назад умер богатый горожанин и завещал некоторую сумму на то, чтобы до тех пор, пока будет стоять город, каждую полночь двое трубачей играли на колокольне во славу Божию "Ave Maria".
Утром Марк отправился к обедне в собор. Изо всех улиц туда же тянулись вереницы горожан; священники и причетники в коротких белых кружевных одеяниях, сквозь которые краснели длинные сутаны, с почетом встречали у паперти какого–то важного, рыжеусого, толстого рыцаря, си- девшого на сером в яблоках коне; лиловая мантия рыцаря свешивалась почти до земли, с синего берета на спину спадало несколько белых и алых страусовых перьев; на красных башмаках сверкали драгоценные камни пряжек и такие громадные шпоры, что ими можно было пропороть брюхо коня до самых внутренностей.
Рыцаря окружала большая свита из богато и ярко одетых всадников.
Как только он остановился у ступеней паперти, все духовенство склонило головы, сложило на груди руки и двинулось к нему. К изумлению Марка, рыцарь поднял грузную, всю залитую перстнями руку и благословил преклонившихся священников, затем толпу мирян и, поддерживаемый десятком людей, слез с седла, отделанного серебром.
Это был епископ.
Вслед за его свитой в собор проник и Марк. Прислонясь у одной из колонн, он прослушал всю мессу, но, несмотря на большой и недурной хор, молитвенного настроения у Марка не являлось: после церковки их скромного монастыря и однообразных и темных одежд братии он был ослеплен роскошью зрелища, яркостью и богатством красок. Собор казался садом, наполненным ожившими необычайными цветами. Еще более удивило Марка то, что когда у алтаря с епископа сняли мантию, под нею оказалась не ряса, а синяя бархатная куртка с золотым шитьем и белые обтяжные штаны из лосины.
Причетники накинули на епископа кружевное короткое облачение и, когда раскрывали и держали перед ним евангелие, он делал вид, что читал его про себя. Левая рука его лежала на рукоятке меча, другая крутила рыжий ус, затем он отходил, гремя шпорами на весь собор, и разваливался в резном кресле с высокою спинкой.
По окончании службы Марк вернулся в свою гостиницу.
Луиджи и Ян беседовали в это время между собою. Ян чувствовал себя много крепче и поведал итальянцу прошлое Марка и его задачу.
- Так он в монастыре рос?.. - глубокомысленно отозвался Луиджи. - То–то он такой чудной! Ну, да мы его просветим! Эх, меня в погребке не было, я бы им отвалял диспут!
Он захохотал и блеснул белыми зубами.
В это время появился Марк.
- Все мне рассказано! - заявил Луиджи. - Краски твои найдем, будь покоен; я тебе ручаюсь!
- Смотри, не проговорись никому! - сказал Марк.
- Я?! - воскликнул Луиджи и ткнул себя пальцем в грудь: они были у него необыкновенно длинные. - Я могила, а не человек! А что от меня не потаились, хорошо сделали - теперь зорко буду посматривать, где надо! От меня ничто не скроется! Пиза, Флоренция, Рим, Неаполь - вот куда надо нам идти! Ну-с, а теперь решим, что мы будем делать дорогой? Ведь ни чеканить, ни книг писать в пути не станете? Сколько денег у вас?
Ян отрицательно качнул головой. Марк развязал свой кошелек. Луиджи заглянул в него и сделал гримасу.
- На это и полпути не сделаем! - заявил он. - В немецких Альпах трудно придется… дальше у нас сплошное блаженство пойдет!.. Чья это лютня из мешка торчит?
- Моя, - отозвался Марк.
- Играешь на ней? И голос есть?
- Есть…
- А ты?.. - Луиджи повернулся к Яну.
- Пою немного! - ответил тот.
- Вот и славно!.. - воскликнул Луиджи. - Вот вам и пропитание готово в дороге.
- А ты будешь лечить? - спросил Ян.
Луиджи засмеялся.
- Там увидим!.. - загадочно ответил. - Нас везде с почетом примут, только смотрите, сами дураками не будьте!.. Ах, братцы, и страна же наша Италия! Чего только в ней нет: женщины какие, вино… не чета здешней бурде, - пиву!
Луиджи с увлечением пустился посвящать приятелей в итальянские дела и порядки. Выступление в дальнейший путь он назначил через три дня.
***
В полночь опять разбудили их звуки труб, снова, отсвечивая красным, прошли по безмолвной площади двое людей; отливавшие опалом слюдяные глаза домов были закрыты.
Путь предстоял далекий и накануне отъезда все трое приятелей отслушали в таинственных сумерках собора мессу. Яна довели под руки. Особенно горячо молился и падал крестом на землю Луиджи. Затем по очереди начали подходить на исповедь к толстому священнику. Тот сидел в кресле в нише одной из стен: будки с густой решеткой стали устраиваться позднее. Синий свет из окна падал на шапку с шариком священника и он казался изваянием из светящегося мрамора.
Первым - стоя на коленях - отисповедовался Луиджи. Получив отпущение грехов, он встал и с низким поклоном положил на оловянную тарелку священника какую- то крупную, тяжело звякнувшую монету, - тот довольно улыбнулся, благосклонно потрепал щедрого дателя по щеке и опять застыл в ожидании следующей смены. Марк монетку положил маленькую и, сунув такую же Яну, отошел к ожидавшему Луиджи.
- Сколько дал? - шепотом осведомился тот.
- Два кватрони! - тихо ответил Марк.
Луиджи самодовольно улыбнулся:
- Я целых пять солидов отвалил!
- Почему так много?
- Фальшивый у меня завалялся! Настоящих разве на них наготовишься?
- Как фальшивый? - с недоумением выговорил Марк. - Ты его обманул, значит?!
- Никогда в жизни! Где же обман? Разве мы условились с ним, какую монету я ему дам, фальшивую или настоящую?
- Ты Бога обманул, а не его!.. - промолвил Марк.
Луиджи прыснул как кот и прикрыл лицо шапкой.
- Да разве Богу не все равно, - за шептал, - что в этой бочке кружкой пива меньше или больше будет сегодня?!
В кухне гостиницы, в углу, за дубовым столом, Луиджи повел с хозяином и бородатым монахом какие–то секретные разговоры. Что–то он доставал из своей сумы, что–то у него брали, рассматривали, спорили и в конце концов дали ему деньги и стали запивать сделку.
Марк рассказал Яну про проделку итальянца.
Ян усмехнулся.
- Жулик!.. - добродушно сказал он. - Это ничего, парень он все–таки хороший!
Ночью в гостинице произошла суматоха: внизу раздался женский визг, потом крики, звук оплеух, послышался топот людей. Марк сорвался с постели и распахнул свою дверь. Впотьмах на него налетело что–то белое, чуть не сшибло с ног и ворвалось в их комнату. При свете месяца привидение оказалось Луиджи. Он был босиком, в одном белье и с ночным колпаком на голове.
- Что случилось? - спросил встревоженный Марк, но Луиджи зашипел - тссс!! - и быстро запер дверь на крючок. Внизу продолжался шум. Кто–то с огнем подымался по лестнице, несколько постояльцев осматривали площадки и тесные коридоры. Не найдя никого, люди спустились вниз. Все утихло.
- Что ты натворил? - проговорил Ян.
- Да разве я?! - воскликнул Луиджи. - Бабы всю кутерьму устроили: я по ошибке в комнату к беленькой служанке попал!
Он вдруг закатился смехом, потом перестал хохотать и потрогал собственные щеки.
- Дуры эти баварки! - заявил. - Совершенно не понимают хорошего обращения! В этой паршивой стране никогда глаза не подживут!
Он послушал у двери, угрем выскользнул за нее и исчез впотьмах.
Утром Марк и Ян поднялись вместе с солнцем и разбудили Луиджи, спавшего в комнате этажом ниже. Он долго потягивался и не мог открыть сонных глаз, затем вскочил и стал собираться.
Часа через полтора, провожаемые хозяином, из ворот гостиницы показались трое приятелей. Ян сидел верхом на ослике, ноги его доставали почти до земли; по бокам ослика покачивались две переметные сумы. Необычайной вышины колпак и черная мантия Луиджи отсутствовали - он был облачен в серую куртку и красную неаполитанку с кисточкой на конце. Дул ветер, над воротами качало фонарь. Мочала–волосы на голове хозяина трепались во все стороны.
- Прощайте, счастливого пути! - говорил он, махая рукой. - Товар будет, опять привози, нас не минуй!
- Твой постоялец! - важно ответил Луиджи. - Будь здоров, старина!
Гостиница скрылась за углом. Город пробуждался. В верхнем этаже одного из домов кто–то зевнул на всю улицу, затем дебелые женские руки вознесли над нею ведро с помоями и вылили его. Луиджи чуть не попал под этот душ.
- Э-эй, ослица тупоголовая?! - заорал он и на крик его выставились несколько любопытных лиц.
- В суп себе помои выливай, а не на головы людям, которые лучше тебя!!
Скоро башня, мост и вторая башня остались за спинами спутников. Зеленое приволье лугов опять раскинулось перед ними; впереди, будто облака, грудились горы.
Луиджи указал на них рукою:
- Баварские Альпы… - сказал он. - Как доберемся до торной дороги - прямо в рай попадем! С королями пойдем, с лучшим обществом! Там уж тебе мужичье глаз не подобьет! А ну–ка, ребятки, давайте споем что–нибудь для начала?
Он пропел несколько итальянских песенок. Голос у него был красивый, чувствовалось врожденное уменье петь.
Марк и Ян вторили ему без слов, так как не понимали их. Выходило недурно: оба они оказались владельцами хороших голосов.
Опыт вполне удовлетворил Луиджи и он опять пустился в рассказы о своей Италии: трещать он мог без умолку и о чем угодно.
Ветер, между тем, усиливался, на небе начали собираться сизые облака. Из–под ног ослика и пешеходов белыми клубами стала выноситься вперед белая пыль. Довольно часто попадались встречные - все больше крестьяне, везшие на осликах кто дрова, кто уголь. Марк несколько раз оглядывался, опасаясь дождя, но Луиджи заявил, что до места ночлега они доберутся сухими.
Дорога то подымалась на взгорки, то падала с них. Скоро начался и настоящий подъем. К полдню путники взошли на первую горную цепь и остановились на отдых в седловине, укрытой от ветра красными скалами; из–под одной из них выбивался холодный ручеек.
Ослика расседлали и пустили пастись, а трое путников достали запасенную в городе провизию и расположились на траве обедать.
- А велик город Рим? - продолжая дорожный разговор, спросил Марк.
Луиджи махнул рукой:
- Сто таких взять, как Вассербург! да что там сто - в тысячу раз больше! Вот там уж ухо востро держи: разбойник народ! Здесь телята по сравнению с нашими! По вечерам иначе, как кучей, из домов не выходят! И везде черти, боги языческие, храмы их запустелые… под землей ходы бесконечные! На одном из перекрестков, если встанешь в полночь, всех умерших можешь увидать, хотя бы они за пятьсот лет тому назад скончались! Так вереницами и идут без конца мимо тебя! А на форуме что однажды случилось? - статуя там стоит мраморная, богиня какая–то! Раз под вечер мимо нее компания шла; все подвыпившие, понятно, были! Один молодец снял с пальца кольцо, остановился да и говорит: - вот моя невеста! обручаюсь с тобой! Теперь ты жена моя!.. - И кольцо ей на палец надел. И вдруг статуя наклонила голову - согласилась, значит! Струсили все, куда и хмель соскочил! Этот жених ее за руку ух–ватил, хочет стащить кольцо, ан нельзя: палец она согнула! Все с форума бежать!.. И что бы вы думали? с той поры каждую полночь к нему в дом являлась!.. Чуть с ума не спятил человек! Только после нескольких заклятий, через колдунов, удалось кольцо получить назад: едва отдала статуя!..
- А что такое форум? - осведомился Марк.
- Площадь рыночная древняя, а кругом нее храмы, дворцы, сенат!.. Полуразвалилось все это, конечно, теперь - пустынно там: город в стороны от нее раздался. Колонны высоченные стоят, арки всякие, статуй не перечесть!..
- И никто не живет там??
- Никто!.. коровы да свиньи пасутся. Вообще, в Риме народа немного стало… целые кварталы вымерли!
- Отчего?
- Да оттого, что режутся постоянно… войны да распри идут вечные!..
- А где теперь их нет?.. - задумчиво проговорил Ян. - Герцоги с баронами дерутся, папа с императором, а платимся за все мы, беднота! Городам хорошо… ишь они, какими крепостями обгородились!
Долго отдыхать своим товарищам Луиджи не дал и скоро все они прежним порядком пустились в путь. Дорога была плохая; местами она превращалась в тропу и вилась над обрывом по кручам.
ГЛАВА XII
Было уже почти совсем темно, когда путники завидели мигающий огонек впереди. Недолгое время спустя смутно забелели очертания небольшого двухэтажного строения - постоялого двора. Ворота были уже заперты. На стене качался и скрипел тускло светивший фонарь.
Луиджи постучал молотком, прикованным на цепочке, в ворота и удары гулко отозвались во дворе. Через некоторое время наверху открылось небольшое окошко и выставилась неясно различавшаяся человеческая голова.
- Кто там?.. - спросил хриплый мужской голос.
- Певцы мы странствующие! - отозвался Луиджи. - Переночевать пустите, трое нас!
Выглянувший убедился, что пришедших всего трое и исчез. Через минуту загремел железный крюк и ворота отворились.
Ян чувствовал себя очень усталым и был уже не в силах взойти на крутую лестницу. Он попросил, чтобы его оставили на дворе при ослике - свободного места было много. Работник принес охапку соломы и разостлал ее у стены; Ян с наслаждением растянулся на привольном ложе. От еды он отказался.
- Не холодно ли тебе тут будет? - озаботился Марк. - Ишь, ветер как воет!
- Нет, здесь тепло! - дал ответ Ян. - Идите, ужинайте…
Луиджи и Марк отправились в кухню. Она была обычного вида, но наполовину меньше вассербургской. Не было в ней и такого количества бочек. За двумя столами сидели, освещенные огнем очага, проезжие; четверо из них азартно играли в кости и с шумом выбрасывали из деревянного стаканчика пару белых костяных кубиков. Трое остальных беседовали и потягивали пиво.
Луиджи и Марк поздоровались и только успели сесть на лавку, как на пороге показался пожилой, высокий человек в желтой куртке и с длинными светлыми волосами почти до плеч. На лбу они были подстрижены челкой.
- Хозяин? - встревоженно проговорил он. - Выйди- ка на двор!
Трактирщик, ведший с Луиджи переговоры об ужине, оглянулся.
- Чего я там не видал? - прохрипел он в ответ.
- Да поди же, говорю: не зря зову!
Грузный, плечистый хозяин направился к двери. За ним последовал и остановился на пороге, словно лиса, вынюхивающая, в чем дело, любопытный Луиджи.
- Гляди–ка! - сказал высокий и поднял руку.
Луиджи сделал еще пару шагов и за выступом стены увидал зарево: высоко, очевидно, на горе, словно открывшийся кровавый глаз, алел пожар.
- Святые угодники!!.. Да где же это горит?!.. - воскликнул хозяин. - Уж не замок ли герцога?
- Нет! - отозвался из глубины двора совсем невидимый человек. - Замок правее!.. не нечистая ли сила свой шабаш справляет?
Хозяин и Луиджи перекрестились. Заслышав разговор о пожаре, вышел и Марк, а за ним и остальные.
- Не замок горит! - уверенно произнес один из них. - Это напротив его, на горе, где копи серебряные заброшенные!
- А чему там гореть?.. - возразил хозяин. - Камни да сосенник, живой души не встретишь!..
- Гномы что–нибудь делают! - убежденно сказал третий. - Они это, больше некому!
Пожар был очень далеко. Приезжие и хозяин постояли во дворе, поглядели на зарево и возвратились в кухню. Все уселись за одним столом - об игре и не вспоминали.
- Я так полагаю, нечисть это там собралась, шабаш справляет! - заметил один из проезжих, человек угрюмого вида с густыми бровями.
- Сказал тоже!.. - возразил другой, косоглазый. - Шабаш только на Брокене бывает, под Вальпургиев день!..
Угрюмый отрицательно потряс головою.
- Вальпургиева ночь - это у них как наш светлый праздник, главный шабаш, а маленькие по разным местам бывают: они вроде воскресений! Я сам видал, как ведьмы летели на них над лесом!
Все примолкли; в трубе над очагом гудел ветер; нет–нет и камин как будто глубоко вздыхал и тогда из него вырывался густой клуб дыма; под потолком синела пелена его.
Служанка подала нарезанный хлеб, затем доску с грудой вареного мяса; каждый клал себе кусок прямо на стол и резал его собственным ножом. Все жадно принялись за еду и, за исключением Марка, кроме пива потребовали водки; мало–помалу опять начались разговоры и, конечно, о нечистой силе.
Хозяин сидел в своем зеленом переднике на пустом бочонке у прилавка и, зажав руки между коленями, то клевал носом, то просыпался на миг, прислушивался к речам и к посвистыванью ветра и опять задремывал.
- Шел я раз под вечер по дороге… - рассказывал косой. - Вдруг вижу - белое что–то, будто шар, навстречу мне катится! Правду скажу - человек я смелый, но тут струхнул и шарахнулся в сторону, в кусты; за ними на лужайке дерево большое дуплистое стояло - я в него как белка вскочил! Прошло немного времени, выглянул я - нет никого кругом - ни шара белого, ни души живой! Хотел уже вылезать, да вдруг голоса различил и опять спрятался. Слышу - две женщины встретились чуть в стороне от моего дерева и говорят, а о чем - не могу разобрать. Другой бы струсил, как мертвый лежал бы, а я из–за краешка дупла выглянул. Вижу, две старухи растрепанные с лопатами в руках стоят; у одной через плечо сума висит; старуха полезла в нее да голову человеческую отрезанную из нее и вытаскивает: суп хороший будет, заявила! Батюшки мои - ведьмы! Сомлел я, назад откинулся, а ведьмы как захохочут! Потом улетели на лопатах на своих… без памяти я домой добрался!..
- Везде нечисти много!.. - заметил угрюмый. - И вот еще что знающие люди говорят - если где убийство произошло - там она больше всего держится! Не к ночи бы сказывать, а помните, может, Иоганна рыжего, которого здесь зарезали, так вот…
Хозяин икнул и проснулся окончательно.
- Не мели чуши–то… - сердито вмешался он. - Мало ли что болтают люди? Разве сыщется хоть один постоялый двор на свете, где кого–нибудь не убили бы? Сами всегда драки заводите, а потом на чертей все валите! Не кочан ли капусты ты со страху за голову принял?
- Ну вот тебе здравствуй!.. - возразил косой. - Как тебя сейчас все видел!
- А где этого Иоганна убили?.. - спросил Луиджи; ночь ли, страшные ли рассказы подействовали на него, только он сидел притихший.
- А на галерее, где номера, у самой лестницы…