- Ребенок умёр, - беспечно сказал Камабан и презрительно ухмыльнулся. - Что это за колдунья, которая не может сохранить жизнь своему собственному ребёнку? - он отложил пустую миску. - Ленгар хочет, чтобы ты взял с собой Орэнну на собрание племён.
- Зачем?
- Потому что я рассказал ему, как она прекрасна, - сказал Камабан, - и это веская причина, чтобы оставить её здесь.
- Ленгар не тронет её, - сказал Сабан.
- Он может тронуть любую женщину, какую пожелает, - сказал Камабан, - и ни одна не осмелится отказать ему из-за страха перед его воинами. Наш брат, Сабан, тиран.
Керевал, Скатэл, Хэрэгг, Камабан и дюжина других старейшин и жрецов отправились на встречу племён. Понадобилось семь лодок, чтобы перевезти всех, а Сабан отплыл с Льюэддом в рыбачьей лодке, ведомой восемью гребцами. Погода была неспокойной, волны увеличивались, но Льюэдд не беспокоился.
- Дилан защитит нас, - пообещал он Сабану, который с дрожью встречал своё первое настоящее морское плавание.
Лодки вышли в путь ранним летним утром, на вёслах спускаясь вниз по реке до самого моря, где остановились в ожидании под прикрытием выступающего в море мыса.
- Приливы, - сказал Льюэдд, поясняя задержку.
- А что с ними?
- Приливы не просто поднимаются и опускаются, а похожи на ветра в воде. Они приливают на берег и уходят от него, но в отличие от ветров придерживаются определённого ритма. Мы пойдём на восток по водному ветру, а когда он повернёт нам навстречу, будем ждать, когда он снова будет помогать нам.
Льюэдд принёс в жертву поросёнка в храме Мэлкина, затем обрызгал его кровью нос лодки, и выбросил тушу за борт. Команды остальных шести лодок сделали то же самое.
Когда прилив повернул, Сабан не почувствовал этого, но Льюэдд обрадовался, и его восемь гребцов издали крик и направили лодку в море. Они вышли далеко в море и повернули на восток, теперь ветер дул им в спину и Льюэдд приказал поднять парус. Парус был сделан из двух бычьих шкур, прикреплённых к короткой перекладине, подвешенной на прочной мачте, и когда ветер подхватил кожаный парус, Сабану показалось, что лодка полетела, но волны всё-таки были быстрее. Большие волны набегали сзади, и Сабан опасался, что лодку захлестнёт, но потом корма приподнялась и гребцы удвоили свои усилия, в какой-то леденящий душу момент волна несла лодку вперёд на бурлящем гребне волны. А когда тот проходил под судном, нос лодки опускался вниз, а парус щёлкал как хлыст. Другие команды не отставали от них, работая вёслами так, что брызги сверкали на солнце. Они пели, состязаясь друг с другом, и в пении и в скорости, хотя иногда пение прерывалось, когда они вычёрпывали морскими раковинами воду из своих лодок.
Поздним утром семь лодок направились к берегу. Прилив повернул, пояснил Льюэдд, и хотя можно было идти на вёслах и под парусом против течения, их движение будет очень медленным, а усилия огромными, поэтому лодки укрылись в маленькой бухте. Они не сходили на берег, а встали на якорь - крупный камень с отверстием, через которое была пропущена длинная верёвка из скрученных полосок кожи. Семь лодок отдыхали целый день. Большинство из команды спали, но Сабан бодрствовал и видел людей с копьями и луками, появившихся на скалах вокруг небольшой бухты. Они смотрели вниз на лодки, но не предприняли никаких попыток вмешаться.
Команды проснулись к вечеру, поели сушёной рыбы, запивая её водой, затем камни были вытянуты с морского дна, паруса подняты, а вёсла вновь погрузились в воду. Солнце сияло красным, и было затянуто слоистыми облаками, и всё бурлящее море искрилось кровавыми пятнами до тех пор, пока последние краски не погасли, и сумерки не превратились в темноту, и наступила ночь. Луны сначала не было, земля была тёмной, но казалось, что на небе никогда не было столько звёзд. Льюэдд рассказал Сабану, как он ориентируется по звезде из созвездия, которое Чужаки называют Лунный Телёнок, а люди Рэтэррина - Олень. Звезда двигалась по небу, но Льюэдд, как и все рыбаки, знал её путь, так же как он узнавал тёмные очертания низких холмов на северном берегу, которые для Сабана были просто пятнами. Позже, когда Сабан очнулся от полудрёмы, он увидел, что берега уже с двух сторон, потому что море начало сужаться. Поднялась почти полная луна, и Сабан смог разглядеть остальные лодки. Свет Лаханны ритмично отражался на их вёслах.
Он снова заснул, и не просыпался до рассвета. Гребцы двигали свои лодки навстречу сиянию восходящего солнца. Обширные участки илистого мелководья лежали с обеих сторон, и люди ходили по их низким волнам и рассматривали лодки.
- Они добывают моллюсков, - сказал Льюэдд и пригрозил копьём, так как несколько лодок отплыли от южного берега. - Покажи им свой лук, - сказал он, и Сабан с готовностью вытянул вверх оружие. Все люди из Сэрмэннина начали потрясать своими копьями и луками, и лодки незнакомцев отправились в обратную сторону. - Вероятно, просто рыбаки.
Море сужалось между широкими илистыми участками, на которых причудливые ловушки для рыбы, сплетённые из небольших веток, образовывали тёмные узоры. Сабан, вглядываясь за борт, увидел, что морское дно как будто извивается.
- Угри, - сказал Льюэдд, - всего лишь угри. Очень вкусные!
Но времени на то, чтобы ловить рыбу не было, потому что прилив поворачивал, гребцы снова громко запели и направили лодки к устью реки, которая впадала в море между искрящимися берегами. Птицы взлетели с илистого мелководья, протестуя против вторжения лодок, и небо заполнилось белыми крыльями и хриплыми криками.
Они дождались, когда прилив снова повернул и понёс их вверх по реке Сулла. Этой ночью они спали на берегу, а на следующее утро, уже не зависимые от прилива, на вёслах пошли вверх по реке, проскальзывая под огромными деревьями, аркой нависающими над головой, образуя тоннель из зелени.
- Это земли Друинны, - сказал Льюэдд.
- Ты бывал здесь?
- Когда охотился за мальчишками во время их испытаний, - с ухмылкой ответил Льюэдд.
- Возможно, я видел тебя, - сказал Сабан, - а ты меня не увидел.
- Или возможно мы увидели тебя, - сказал Льюэдд, - но решили, что коротышка вроде тебя не будет ценным приобретением.
Он засмеялся, затем опустил рукоять копья за борт, чтобы измерить глубину реки.
- По этому пути мы повезём камни, - сказал он.
- Всего лишь три дня пути? - удивился Сабан, обрадованный тем, что путешествие будет таки быстрым.
- С камнями уйдёт намного больше, - предупредил его Льюэдд. - Их вес замедлит лодки, и нам нужна будет только хорошая погода. Шесть дней, семь? И ещё, чтобы провести камни вверх по реке. Нам повезёт, если мы сделаем одно путешествие в год.
- Только одно?
- Это если мы не будет голодать, - сказал Льюэдд, подразумевая то, что гребцы не смогут надолго оставить свой рыбный промысел и хозяйства. - Возможно, в удачный год, мы сможем совершить два путешествия.
Он оттолкнулся рукоятью копья, не для проверки глубины, а чтобы подтолкнуть лодку вперёд. Семь лодок теперь шли против сильного течения реки, и гребцы бросили вёсла и использовали копья так же, как Льюэдд. Время от времени между деревьями мелькали поля пшеницы и ячменя, или пастбища с коровами. Свиньи копались на берегу реки, на котором цапли гнездились высоко на деревьях. Зимородки слетали с каждого берега.
- А отсюда до Рэтэррина? - размышлял Льюэдд. - Я не знаю, сколько это займёт времени.
Он объяснил, что они могут следовать по реке Сулла до тех пор, пока она не станет слишком мелкой для лодок, и там камни и лодки нужно будет вытащить на берег и на салазках перетащить к другой реке, на что уйдёт, скорее всего, целый день. Эта река впадает в реку Мэй, и как раз по ней можно пойти вверх по течению и дойти в Рэтэррин.
- Нужны новые салазки? - спросил Сабан.
- Люди Рэтэррина сделают их. Или Друинны, - сказал Льюэдд, - вот почему новый вождь Друинны созвал это собрание племён. Камни должны были пройти через его земли, и их движение потребует его помощи, и без сомнений Стакис захочет получить хорошее вознаграждение за то, чтобы камни безопасно прошли мимо его воинов.
Река извивалась под сенью зелёных деревьев, а на носу каждой лодки теперь были зелёные ветви, чтобы показать, что люди Сэрмэннина пришли с миром, но всё равно, некоторые люди, увидевшие лодки, прятались или убегали прочь.
- Ты бывал в селении Сулла? - Сабан просил Льюэдда.
- Никогда, хотя мы иногда охотились недалеко отсюда.
Он объяснил, что селение Сулла очень большое и очень хорошо охраняется, и поэтому отряды Сэрмэннина всегда обходили его стороной.
Селение было широко известным, так как оно было домом богини Суллы, которая била горячими источниками из-под земли, и дала своё имя реке, струящейся между расщелиной в скалах, где булькал её прекрасный источник. Друинна руководила селением и надёжно охраняла его, так как Сулла привлекала множество людей, жаждавших исцеления от болезней, и эти просители должны были приносить дары, если хотели получить доступ к воде. Сабан слышал много историй о Сулле. Его мать рассказывала ему, что когда-то здесь обитало чудовище, огромный зверь, размером больше чем зубр, с кожей твёрже, чем кости, огромным рогом, торчащим с его лба, и массивными копытами, более тяжёлыми, чем камни. Любой, кто хотел пройти к источнику, должен был пройти мимо чудовища, и никому никогда не удавалось, даже великому герою Ясанне, сыну Слаола, и от которого произошли люди Рэтэррина. Но потом Сулла запела колыбельную, чудовище опустило свою тяжёлую голову на её колени, и она налила жидкость ему в ухо, чудовище превратилось в камень, заключивший её в ловушку. Богиня и чудовище всё ещё здесь, и по ночам, рассказывала мать Сабана, можно услышать её печальную колыбельную, доносящуюся из скал, где бьёт горячий источник.
Знаменитое селение располагалось на северном берегу реки. Поля простирались вниз по течению, отвоёванные у лесов, которые когда-то густо росли в плодородной долине, множество лодок были привязаны у берега, над которым Сабан увидел дым, поднимающийся от соломенных крыш. Холмы были близко с каждой стороны, холмы с крутыми склонами, но выглядевшими пышными и зелёными после истерзанных ветрами склонов Сэрмэннина.
Люди из Суллы услышали, что лодки идут вверх по реке, и группа танцоров ожидала на берегу, чтобы приветствовать Керевала и его людей. Скатэл первым сошёл на берег. Жрец был обнажён и держал в руках большую изогнутую кость, ребро морского чудовища. Он упал к прибрежному илу и принюхался к воздуху в поисках опасности, затем три раза покружился и объявил, что место безопасно.
Стакис, молодой воин весь в татуировках, новый вождь Друинны, приветствовал Чужаков, и Сабан легко начал переводить быструю речь. Стакис обнял Сабана, говоря, что рад повстречаться с братом могучего Ленгара, однако Сабан почувствовал, что радость была притворной. Действительно, ходили слухи, что Стакис только потому выиграл верховенство в Друинне, что считался достаточно сильным, чтобы оказывать сопротивление настойчивым претензиям Рэтэррина. А сын Мелака, ранее признававшийся наследником, считался слишком слабым. Ленгар ещё не прибыл, однако струйки дыма, видневшиеся в безоблачном небе над восточными холмами, были сигналом, что его отряд уже заметили.
Танцоры проводили гостей из Сэрмэннина к нескольким новым хижинам, специально построенным к собранию племён. А позади хижин, на лугу к северу от селения, стояло множество шалашей для людей, пришедших чтобы посмотреть на встречу. В толпе были жонглёры и люди, приручившие диких зверей: волков, куниц и молодого медведя. Медведь размером побольше - старый самец со шкурой, покрытой шрамами и когтями цвета обожжённого дерева - был заключён в небольшой деревянный загон, и Стакис пообещал, что когда придут люди Ленгара, он устроит бой между медведем и своими лучшими собаками. В хижинах гостей ожидали множество рабынь.
- Они все для вас, - сказал Стакис. - Для вашего удовольствия.
Ленгар прибыл этим же вечером. Барабаны возвестили о его появлении, и вся толпа направилась к востоку, чтобы приветствовать его процессию. Шесть обнажённых до пояса танцующих женщин шли впереди и подметали землю ветвями ясеня, следом шла дюжина обнажённых жрецов, их кожа была выбелена мелом, а головы украшены оленьими рогами. Нил, которого Сабан помнил как самого младшего жреца в Рэтэррине, теперь был одет в самые большие оленьи рога, что указывало на то, что он был главным жрецом.
Позади жрецов двигались множество воинов, и при виде их толпа открыла рты от изумления, так как, несмотря на тёплый день, они были одеты в плащи из лисьих шкур и в высокие головные уборы из лисьего меха, украшенные лебедиными перьями. Они держали в руках бронзовые копья и мечи, и все выглядели одинаковыми, что делало их удивительно грозными.
А среди них были военачальники Рэтэррина, их боевые лидеры, возглавляемые своим знаменитым вождём. Массивный и густобородый Ленгар стал очень похож на своего отца, но его окружённые вытатуированными рогами глаза были такими же пронизывающими и коварными как всегда. На его кожаной рубахе посверкивали бронзовые пластины, а на голове был бронзовый шлем, подобных которому Сабан никогда не видел. Он хитро улыбнулся, увидев Сабана, и направился поприветствовать Стакиса. Танцоры Друинны окружили вновь прибывших, поднимая ногами мелкую пыль. Следом за воинами шло множество рабов, некоторые из них несли тяжёлые корзины, в которых как предположил Сабан, были дары для Стакиса.
Ленгар подошёл к Сабану, когда приветствия были завершены.
- Мой маленький братец, - сказал он, - больше не раб.
- Не благодаря тебе, - сказал Сабан. Он ни обнял, ни поцеловал своего брата. Он даже не протянул ему руки, но Ленгар, казалось, и не ожидал тёплого приёма.
- Благодаря мне, Сабан, ты остался жив, - сказал Ленгар. Затем пожал плечами. - Впрочем, мы теперь можем быть друзьями. Твоя жена здесь?
- Она не смогла поехать.
Жёлтые глаза Ленгара сузились.
- Почему?
- Она беременна, - солгал Сабан.
- Неужели? Она произвела на свет одного щенка, а ты имел удовольствие подарить ей второго, - Ленгар нахмурился. - Я слышал, что она очень красива.
- Так люди говорят.
- Ты должен был привести её. Я приказывал тебе, не так ли? Ты забыл, что я твой вождь? - его гнев разрастался, но он махнул головой, словно подавляя его. - Твоя женщина может подождать до следующего раза, - сказал он, затем легко похлопал по синей татуировке на обнажённой груди Сабана. - Всего лишь один шрам убийства, маленький братец? И только один сын, я слышал? У меня семеро сыновей, которых признаю, и множество других.
Он потащил Сабана за рубаху, отведя к хижинам подальше от людей Рэтэррина.
- Этот храм, - тихим голосом спросил он, - в самом деле храм войны?
- Это великий храм войны Сэрмэннина, - сказал Сабан. - Их тайный храм.
Ленгар поверил.
- И он будет приносить победу?
- Он сделает тебя самым великим военачальников всех времён.
Ленгар выглядел довольным.
- А что будут делать люди Сэрмэннина если я заберу их храм, а золото оставлю себе?
- Они ничего не смогут сделать, но Слаол непременно покарает тебя.
- Покарает меня! - Ленгар засмеялся, отступив на пару шагов. - Ты говоришь как Камабан! Где он, кстати?
- Пошёл осмотреть святилище богини, - Сабан кивнул головой на высокую деревянную изгородь, окружавшую селение и источник богини, а когда он повернулся, увидел, приближающегося Джегара.
Сабан удивился нахлынувшей ненависти, которую он испытал при виде Джегара, и всё его прошлое страдание о Дирэввин сразу переполнило его. Это, должно быть, отразилось на лице, потому что Ленгар казался довольным его реакцией.
- Ты помнишь Джегара, маленький братец? - спросил он.
- Я помню его, - сказал Сабан, смотря прямо в глаза своего врага. Джегар теперь был богат. Он был одет в мантию из прекрасного меха выдры, на шее у него висела золотая цепь, а на пальцах надето множество золотых колец. Однако, пальцы его правой руки, увидел Сабан, всё ещё беспомощно скрючивались. Пряди волос были измазаны красной охрой, а борода аккуратно расчёсана.
- Всего лишь один шрам убийства, Сабан? - презрительно сказал Джегар.
- Я получу ещё одну, если захочу, - вызывающе сказал Сабан.
- Ещё одну! - Джегар изобразил восхищение, затем, передёрнув плечами, скинул мантию из выдры, обнажив густо покрытую татуировками грудь. Каждый голубой шрам представлял собой ряд точек, выбитых на коже костяной иглой. - Каждая татуировка это человеческая жизнь, - похвастался Джегар, - а каждая точка каждой татуировки это женщина, лежащая на спине. - Он указал пальцем на одну из голубых отметин. - Я хорошо помню эту женщину. Она сопротивлялась! Она кричала! - он хитро взглянул на Сабана. - Ты помнишь её? - Сабан ничего не ответил, и Джегар улыбнулся. - А как она рыдала потом, она пообещала мне, что ты отомстишь.
- Я выполняю обещания, данные от моего имени, - сухо сказал Сабан.
Джегар радостно захохотал, а Ленгар слегка ударил кулаком Сабана в грудь.
- Оставь Джегара в покое, - сказал он, - так как завтра он будет вести переговоры вместо меня.
Он махнул рукой на обширное вычищенное пространство, отмеченное кругом из тонких деревянных шестов, где будут проходить переговоры.
- Ты не будешь сам вести переговоры? - Сабан был потрясён.
- Мне сказали, что видели крупного зубра в лесу к северу отсюда, - беззаботно сказал Ленгар, - и я решил поохотиться на него. Джегар знает, что говорить Стакису.
- Стакис будет оскорблён, - запротестовал Сабан.
- Ну и что. Он - Друинна, а я - Рэтэррин. Он проглотит оскорбление, - Ленгар пошёл прочь, затем обернулся. - Жаль, что ты не привёл свою женщину, Сабан. Я хотел бы посмотреть, действительно ли она так прекрасна, как все говорят.
- Я уверен, что это правда, - сказал Джегар, провоцируя Сабана. - Твоя последняя была великолепна. Ты знаешь, что она сейчас колдунья в Каталло? Она напускает на нас колдовские заговоры, но как ты видишь, мы оба всё ещё живем. И живём неплохо, - он помолчал. - Я с нетерпением жду встречи с твоей женщиной, Сабан, - он улыбнулся, и пошёл вслед за Ленгаром, они оба засмеялись.
Медведь убил семь собак, а потом умер сам. Три человека были убиты в стычках, вызванных крепким хмельным напитком, которым щедро обеспечил Стакис. И жрецы, опасаясь кровавой вражды, казнили их убийц, а затем наступила ночь, и Лаханна смотрела вниз с яркого звёздного неба, как один за другим пьяные воины погрузились в сон, и тишина опустилась над долиной.