Сабан, осознавая, что за ним наблюдают два племени, подошёл к хижине, которая располагалась между двумя малыми каменными кругами и была единственной постройкой внутри храма. Это была круглая хижина, немногим побольше, чем большинство жилых хижин, с высокой островерхой крышей. Но стены были такими низкими, что Сабану пришлось встать на четвереньки, чтобы проползти через вход. Внутри было темно, потому что лучи солнца почти не проникали через вход или через дымовое отверстие в острие крыши, поддерживаемой толстым бревном. Это бревно представляло собой ствол с ободранной корой, а на множестве оставшихся от ветвей пеньках, висели сетки, наполненные человеческими черепами. Взрыв хихиканья потревожил Сабана и, присмотревшись, он разглядел дюжину лиц, выглядывающих вдоль низких стен хижины.
- Не обращай внимания, - приказала Санна хриплым низким голосом. - Подойди сюда.
Колдунья уселась на кучу мехов рядом со столбом, и Сабан послушно встал перед ней на колени. Небольшой огонь тлел рядом с бревном, наполняя тёмную хижину едким дымом, от которого у Сабана заслезились глаза, когда он склонил голову в знак уважения.
- Посмотри на меня! - рявкнула Санна.
Он взглянул на неё. Он знал, что она стара, так стара, что никто не знает, сколько ей лет, старше, чем даже она сама знает; так стара, что была старой, когда второй самый старый человек в Каталло только родился. Некоторые говорили, что она никогда не умрёт, что боги дали ей жизнь без смерти, и испытывающему благоговейный страх Сабану это показалось правдой. Он никогда не видел лица такого иссохшего, такого морщинистого и такого жестокого. Она стянула с головы шаль, и её непокрытые волосы были седыми и прямыми, свисающими вдоль её лица, похожего на череп, только череп с наростами. Глаза на черепе были чёрными как гагат, у неё был только один оставшийся зуб, жёлтый клык в центре верхней челюсти. Её руки высовывались из-под её плаща с капюшоном из меха барсука, словно крючковатые лапы с когтями. Янтарь виднелся на её костлявом горле. Сабану показалось, что драгоценный камень приколот булавкой на мумию.
В то время когда она разглядывала его, Сабан, чьи глаза уже привыкли к дымному полумраку хижины, беспокойно огляделся вокруг и увидел дюжину девочек наблюдающих за ним от краёв хижины. На столбе хижины между круглодонными горшками и сеток с черепами были приколоты крылья летучих мышей. Вершину центрального столба увенчивали оленьи рога, а с крыши свисали опутанные паутиной связки перьев и пучки трав. Беспорядочная смесь костей маленьких птиц лежала в плетёной корзине рядом с очагом. Это была, подумал Сабан, не жилая хижина, а скорее место хранения ритуальных вещей Каталло, вроде места, где мог бы храниться Детоубийца.
- Итак, скажи мне, - произнесла Санна острым, словно кость голосом, - скажи мне Сабан, сын Хенгалла, отродье самки Чужака, захваченной в набеге, расскажи мне, почему боги отвернулись от Рэтэррина?
Сабан ничего не ответил, он был слишком напуган.
- Ненавижу немых мальчишек, - прорычала Санна. - Говори, глупец, или я превращу твой язык в червя, и ты проведёшь в его слизи весь остаток своей жалкой жизни.
Сабан заставил себя ответить.
- Боги… - начал он, но, осознав, что шепчет, заговорил громче, намереваясь защитить своё племя, - боги послали нам золото, госпожа, как же они могли отвернуться от нас?
- Они послали вам золото Слаола, - язвительно сказала Санна, - и что же произошло после этого? Лаханна отказалась от жертвоприношения, а твой старший брат тайно сбежал к Чужакам. Если боги посылают Рэтэррину горшок с золотом, всё что вы можете сделать, это помочиться в него.
Девочки захихикали. Сабан ничего не сказал, и Санна сердито посмотрела на него.
- Ты уже мужчина? - спросила она.
- Нет, госпожа.
- Однако же на тебе плащ взрослого. Разве сейчас зима?
- Нет, госпожа.
- В таком случае сними его, - потребовала она. - Сними его!
Сабан торопливо развязал ремень и стянул плащ через голову, сразу же вызвав ещё один взрыв смеха от стен хижины. Санна осмотрела его сверху донизу, затем насмешливо улыбнулась.
- И это самое лучшее, что Рэтэррин может нам предложить? Посмотрите на него, девочки! Он выглядит похожим на слизь из раковины улитки.
Сабан покраснел и порадовался, что в хижине было так темно. Санна угрюмо смотрела на него, затем полезла в сумку и вытащила из неё завёрнутый в листья свёрток. Она стянула листья, развернув медовые соты, от которых она отломила кусок, который затолкала себе в рот.
- Этот глупый Хирэк, пытался принести в жертву твоего брата Камабана?
- Да, госпожа.
- Но твой брат остался жив. Почему?
Сабан нахмурился.
- Потому что он отмечен Лаханной, госпожа.
- И всё-таки, почему Хирэк пытался убить его?
- Я не знаю, госпожа.
- Ты немного знаешь, не так ли? Жалкий маленький мальчик, вот кто ты. А теперь Ленгар сбежал, и ты должен занять его место, - она исподлобья взглянула на него, и выплюнула оставшийся воск в огонь. - Но Ленгар никогда не любил нас, так ведь? - продолжила она. - Ленгар хотел воевать с нами! Почему Ленгар не любит нас?
- Он никого не любит, - ответил Сабан.
Санна оценила эту фразу кривой усмешкой.
- Он боялся, что мы отберём у него власть, не так ли? Он боялся, что мы захватим маленький Рэтэррин? - она указала пальцем в тень окраины хижины. - Ленгар должен был жениться на ней. Дирэввин, дочь Мортора, главного жреца Каталло.
Сабан взглянул туда, куда указала Санна, и у него перехватило дыхание, потому что он увидел стройную девушку с длинными чёрными волосами и тревожным хорошеньким лицом. Она выглядела не старше Сабана, у неё были огромные глаза, и она казалась трепетно взволнованной, как будто ей тоже было неуютно в этой пропахшей дымом хижине, как и самому Сабану. Санна посмотрела на Сабана и засмеялась.
- Тебе нравится она, а? Однако почему ты должен жениться на ней вместо своего брата?
- Чтобы между нами был заключён мир, госпожа, - сказал Сабан.
- Мир! - костлявое лицо фыркнуло. - Мир! Почему мы должны платить за ваш жалкий мир телом моей праправнучки?
- Вы не покупаете мир, госпожа, - осмелился возразить Сабан, - потому что мой народ не продаётся.
- Твой народ! - Санна расхохотавшись, отклонилась назад, затем резко рванулась вперёд и искривлённой рукой схватила Сабана за пах. Она сжала пальцы, заставив его охнуть.
- Твой народ, мальчик, не стоит ничего! - фыркнула она ему. - Ничего! - она сдавила сильнее, глядя в его полные слёз глаза. - Ты хочешь стать вождём после своего отца?
- Если боги пожелают этого, госпожа.
- Они пожелали странные вещи, - сказала Санна, наконец, отпустив его. Она начал раскачиваться взад вперёд, струйка слюны вытекла из её беззубого рта. Она изучала Сабана, оценивала его, и пришла к выводу, что он славный мальчик. У него есть смелость, и ей это понравилось, и он без сомнения красив, что означает, что боги благоволят к нему. Однако он был всё ещё ребёнком, и это было оскорблением для её народа представить мальчика для женитьбы. Тем не менее, имелись преимущества в браке между Каталло и Рэтэррином, и Санна решила, что она не обратит внимания на эту обиду.
- Итак, ты женишься на Дирэввин чтобы сохранить мир? - спросила она его.
- Да, госпожа.
- Тогда ты глуп, - сказала Санна, - потому что война и мир не в твоей власти, мальчик, и они уж точно не лежат у Дирэввин между ног. Они зависят от богов, и чего боги желают, то и случится, и если они решат, что Каталло будет руководить в Рэтэррине, ты сможешь затащить любую девушку в этом селении в свою вонючую постель, и это не будет иметь никакой разницы.
Она закрыла глаза и снова покачалась вперёд-назад, и струйка мёда и слюны потекла по её подбородку, где белые волоски росли из тёмных родимых пятен. Пришло время, решила она, напугать этого мальчика из Рэтэррина, испугать его так, чтобы он никогда не осмелился думать о сопротивлении её воле.
- Я Лаханна, - сказала она глубоким грудным голосом едва громче шёпота, - и если ты помешаешь моим желаниям, я проглочу твой жалкий народ, я прополощу его в своей желчи и испущу его в канаву с нечистотами.
Она засмеялась, и приступ смеха перешёл в приступ кашля, от которого у неё перехватило дыхание. Она тяжело вздохнула, когда прошёл приступ кашля, и открыла глаза.
- Уходи, - сказала она презрительно. - Пришли ко мне своего брата Камабана, а ты иди. Уходи, пока я буду решать твоё будущее.
Сабан выполз обратно на солнечный свет, где он торопливо натянул свой плащ. Танцоры переставляли ноги туда-сюда, барабанщики продолжали бить, и Сабан задрожал. Позади себя из хижины он услышал смех и он почувствовал себя пристыженным. Его племя было таким маленьким, его люди такими слабыми, а Каталло были так сильны. Боги, как казалось Сабану, повернулись против Рэтэррина. Иначе, почему Ленгар сбежал? Почему Лаханна отказалась от жертвоприношения? Почему он должен был пресмыкаться перед старой ведьмой из Каталло? Сабан поверил её угрозам, он поверил, что его племя в опасности быть проглоченным, и он не знал, как он сможет спасти его. Его отец предостерегал его от геройства, но он верил, что Рэтэррину нужен герой. Хенгалл был героем в юности, но теперь он очень осторожен. Галет лишён честолюбия, а Сабан ещё не взрослый - он даже не уверен, пройдёт ли испытания. И всё-таки он станет героем, если сможет, потому что без героя он не предвидел для своих людей ничего кроме беды. Они могут исчезнуть.
* * *
Этой ночью люди Каталло зажгли костры Середины Лета, которые искрились и волнами стелили дым по земле. Эти костры горели, чтобы отогнать злобных духов от полей, и ещё больше костров были зажжены внутри большого храма Каталло, где двенадцать мужчин, одетые в шкуры быков шумно резвились среди камней. Шкуры образовывали нелепые костюмы, потому что к ним были также прикреплены головы животных и копыта. Рогатые тени монстров прыгали среди костров, а мужчины под шкурами мычали свои вызовы злым духам, которые могли бы принести болезни племени и его стадам. Люди-звери охраняли процветание Каталло, и молодые воины соперничали за честь танцевать в бычьих шкурах, потому что когда ночная тьма сгущалась, а громадные костры устремлялись к звёздам, дюжину девушек заталкивали в огненный круг, где их преследовали рычащие мужчины. Толпа, танцующая вокруг кольца костров, остановилась понаблюдать как девушки панически убегают и увёртываются от своих рогатых преследователей, которые были наполовину слепыми и неуклюжими под своими громоздкими шкурами. Постепенно девушки одна за одной были пойманы, повалены на землю и покрыты рогатыми монстрами к великой радости наблюдающих.
Оба племени стали прыгать через костры, когда завершился танец быков. Воины состязались в том, кто сможет перепрыгнуть через самые высокие и широкие костры, и не один упал в огонь и с криком был вытянут из пламени. Старики и дети перескакивали через самые маленькие костры, а затем новорождённых домашних животных перегнали через тлеющие остатки последних красных углей. Некоторые проявляли свою смелость, переходя босиком через угли, но только после того как жрецы произнесли заклинания, чтобы защитить их ноги от ожога. Санна, наблюдавшая из входа в свою хижину, насмехалась над ритуалом.
- Никакого толку от этих заклинаний, - сказала она сердито. - Пока их ноги сухие, их не повредишь, но намочи им ноги, и они запрыгают, как ягнята.
Она сгорбилась под своей соломенной крышей, а Камабан сидел на корточках рядом с ней.
- Ты можешь попрыгать через костёр, дитя, - сказала Санна.
- Я не м-м-могу прыгать, - ответил Камабан, скривив лицо в попытке не заикаться. Он вытянул свою левую ногу, чтобы свет от костров осветил искривлённую часть его ступни. - А если я попытаюсь, - продолжил он, глядя на ступню, - они будут с-с-смеяться надо мной.
Санна держала в руках толстую человеческую кость. Она принадлежала её второму мужу, человеку, который намеревался приручить её. Она вытянула кость и легонько постучала по изуродованной ступне.
- Я могу исправить её, - сказала она, затем подождала реакции Камабана, и была разочарована, что он ничего не сказал. - Но только если я этого захочу, - добавила она жёстко, - а я могу и не захотеть.
Она завернулась в свой плащ.
- Когда-то у меня была искалеченная дочь, - сказала она. - Этакое необычное маленькое существо. Горбатый карлик. Она была вся искривлённая, - вздохнула она, припоминая. - Мой муж надеялся, что я вылечу её.
- А вы?
- Я принесла её в жертву Лаханне. Она похоронена здесь во рву, - она указала костью на южный вход в святилище.
- Почему Лаханна предпочитает к-к-калек? - спросил Камабан.
- Чтобы посмеяться, конечно, - огрызнулась Санна.
Камабан улыбнулся этому ответу.
Он пришёл в хижину Санны ещё при свете дня, и девочки в ужасе зашептались при виде его левой ноги, содрогнулись от запаха его грязной шкуры, затем издевательски посмеялись над его заиканием и дико спутанными волосами. Но Санна не присоединилась к их насмешкам. Она изучила лунный знак на его животе, затем резко приказала девочкам покинуть хижину. После того как они вышли, она долго рассматривала Камабана.
- Почему они не убили тебя?
- П-п-потому что б-б-боги заботятся обо мне.
Она ударила его по голове толстой костью.
- Если ты будешь заикаться при мне, - пригрозила она, - я превращу тебя в жабу.
Камабан посмотрел в чёрные глаза на её лице-черепе, затем очень спокойно наклонился вперёд и взял завёрнутые в листья соты.
- Отдай! - потребовала Санна.
- Если я должен стать ж-ж-жабой, - сказал он, - я буду медовой жабой.
Санна рассмеялась над этим, широко открыв рот и показывая одиноко торчащий зуб. Она приказала ему выбросить из хижины его овечью накидку и нашла ему безрукавку из выдры и настояла на том, чтобы вычесать из его волос узелки и грязь.
- А ты симпатичный мальчик, - ворчливо сказала она, и это было правдой. Его лицо было узким и приятным, нос длинным и прямым, а тёмно-зелёные глаза были полны силы. Она стала расспрашивать его. Как он жил? Как находил себе еду? Откуда он знает о богах? И Камабан отвечал очень спокойно, ничуть не выказывая страха перед ней, и Санна пришла к выводу, что ей нравится этот ребёнок. Он был диким, упрямым, смелым, и, кроме того, умным. Санна жила в мире глупцов, а здесь, хоть и очень молодой, но был разум, и таким образом старая женщина и искалеченный мальчик проговорили до того, когда солнце село и костры были зажжены, а танцоры в бычьих костюмах потащили растрёпанных девушек на тёмную траву между камнями.
Теперь они сидели, наблюдая за танцующими вокруг костров. Где-то в темноте захныкала девушка.
- Расскажи мне о Сабане, - потребовала Санна.
Камабан пожал плечами.
- Честный, трудолюбивый, - сказал Камабан, не считая ни одно из этих свойств хорошим качеством, - похож на своего отца.
- Он станет вождём?
- Когда-нибудь, возможно, - беззаботно ответил Камабан.
- А он будет хранить мир?
- Откуда я знаю, - ответил Камабан.
- В таком случае, что ты думаешь?
- Какое значение имеет то, что я думаю? - спросил Камабан. - Все знают, что я глуп.
- А ты глуп?
- Это то, что я хочу, чтобы они думали обо мне, - сказал Камабан. - Только так меня могут оставить в покое.
Санна одобрительно кивнула. Двое сидели в тишине некоторое время, наблюдая за отблесками пламени, окрашивающими крупные камни. Искры вились в небо, устремляясь к холодно-белым звёздам. Крик раздался из темноты, где двое молодых воинов, один из Рэтэррина, а другой из Каталло, начали драться. Их друзья растащили их, но как только эта драка закончилась, началась другая. Люди Каталло были щедры на медовый хмельной напиток, который был специально приготовлен к празднику Середины Лета.
- Когда моя бабушка была девочкой, - сказала Санна, - не было этого напитка. Чужаки научили нас готовить его, но до сих пор они делают это лучше.
Она поразмышляла над этим некоторое время, затем пожала плечами.
- Зато они не умеют делать мои снадобья. Я могу дать тебе питьё, чтобы ты летал, и еду, чтобы дать тебе сладкие сны, - её глаза сверкнули из-под шали, покрывающей голову.
- Я хочу учиться у тебя, - сказал Камабан.
- Я обучаю девочек, а не мальчиков, - резко ответила старуха.
- Но у меня нет души, - сказал Камабан. - Она была разбита Д-д-детоубийцей. Я не мальчик, и не девочка. Я ничто.
- Если ты ничто, чему ты сможешь научиться?
- Всему, ч-ч-чему ты сможешь научить меня. - Камабан повернулся к колдунье. - Я з-з-заплачу тебе.
Санна расхохоталась, дыхание захрипело у неё в горле, когда она начала раскачиваться взад-вперёд.
- И чем, - спросила она, когда дыхание восстановилось, - изуродованный изгнанник из Рэтэррина может расплатиться со мной?
- Этим, - Камабан выпрямил правую руку, показывая один золотой ромбик. - Часть золота Чужаков, - сказал он. - Сокровище невесты Слаола.
Санна потянулась за ромбиком, но Камабан сжал ладонь.
- Отдай мне это, дитя! - зашипела старая женщина.
- Если скажешь, что будешь учить меня, - сказал Камабан, - я дам тебе это.
Санна закрыла глаза.
- Если ты не отдашь это мне, искривлённый кусок ужаса, - нараспев заговорила она голосом, который внушал ужас трём поколениям её племени, - я отдам твоё тело червям и отошлю твою душу в бесконечный лес. Я сверну твою кровь и разобью твои кости в тесто, гадюки заберутся в твои внутренности, а собаки съедят твои кишки. Ты будешь молить о милосердии, но я буду только смеяться над тобой, а твой череп использую в качестве туалетного горшка.
Она внезапно остановилась, потому что Камабан поднялся на ноги и заковылял прочь.
- Куда ты собрался? - зашипела она.
- Я слышал, что в Друинне есть колдунья, - сказал он, - она м-м-может научить меня.
Санна с ненавистью посмотрела на него, её глаза горели на мертвенном лице, но он оставался совершенно спокойным, и Санна подавила свой гнев.
- Ещё один шаг, уродец, - сказала она, - и твои искривлённые кости будут лежать рядом с тем карликом во рву.
Камабан поднял вверх золотой ромбик.
- Этим я расплачусь за то, что ты меня б-б-будешь учить, - сказал он и затем достал второй ромбик. - А этот кусочек золота, - продолжил он, - будет платой за то, что ты вылечишь меня.
- Подойди сюда, - приказала Санна. Камабан не двигался, а только держал кусочки золота, которые сверкали в свете очага. Санна глядела на них, осознавая, сколько всего она может совершить с такими могучими талисманами. Она надеялась получить часть этого золота на следующее утро, но каждый кусочек был очень ценен для неё, и она подавила свой гнев.
- Я буду тебя учить, - спокойно сказала она.
- Спасибо, - тихо произнёс Камабан, затем опустился перед ней на колени и почтительно положил оба ромбика в её протянутую руку.
Санна плюнула на золото, затем зашаркала назад в глубокую темноту хижины, где от её очага осталась только кучка обуглившихся тлеющих углей.
- Ты можешь лечь спать внутри, - сказала она из темноты, - или снаружи. Мне всё равно.