- Куда сбежал мой сын? - холодно спросил он.
- В Сэрмэннин, - ответил Джегар, - к Чужакам.
- Ты знал, что они планировали это, - спросил Хенгалл, его гнев снова разрастался, - и почему не рассказал мне?
- Ваш сын проклянёт мою жизнь, если я предам его.
Хенгалл держал дубину поднятой.
- А почему ты не ушёл с ним? Разве он не твой ближайший друг?
- Я не пошёл, - смиренно ответил Джегар, - потому что вы мой вождь, и это мой дом, и я не хочу жить в далёкой стране около моря.
Хенгалл сомневался. Ему очень хотелось ударить жезлом и обрызгать землю кровью, но он был справедливым человеком, и взял под контроль свой гнев и опустил оружие. Джегар честно ответил на его вопросы, и хотя Хенгалл не любил этого молодого человека, он поднял его на ноги, обнял его и дал ему небольшой бронзовый нож в качестве вознаграждения за преданность.
Но Ленгар сбежал к Чужакам. И Хенгалл сжёг хижину своего сына и разбил его горшки в порошок. Он убил мать Ленгара, которая была его собственной первой женой, и приказал Гилану применить Детоубийцу к мальчику, которого все считали сыном Ленгара. Мать ребёнка громко кричала, умоляя о пощаде, но кость зубра взлетела, и мальчик умер.
- Он никогда не жил, - постановил Хенгалл. - Его больше нет.
На следующий день был канун Летнего Солнца, и племя должно было идти в Каталло. Заключать мир. И встретиться с Санной.
* * *
На рассвете, когда племя двинулось на север, отец принёс Сабану рубаху из оленьей кожи, ожерелье из зубов кабана и бронзовый нож с деревянной ручкой, подвешивающийся на пояс.
- Ты мой сын, - сказал Хенгалл, - мой единственный сын. Поэтому ты должен выглядеть как сын вождя. Собери волосы назад. Стой прямо!
Он кратко кивнул матери Сабана, своей третьей жене, которую он очень уже давно не призывал в свою хижину, затем пошёл проверить белую жертвенную тёлку, которую должны были отогнать в Каталло. Даже Камабан отправился в Каталло. Хенгалл не хотел, чтобы он шёл, но Гилан настаивал, что Санна хочет лично увидеть Камабана. Поэтому Галет привёл покалеченного мальчика из его логова в Старом Храме, и теперь Камабан прихрамывал в нескольких шагах позади Сабана, Галета и Лидды, беременной женщины Галета. Они шли на север по холмам вдоль речной долины, и за всё утро добрались до окраины этой холмистой местности, что означало, что они на половине пути в Каталло. Для большинства людей, которые стояли на возвышениях и пристально вглядывались вперёд в лес и болота, это было огромное расстояние, на которое они когда-либо удалялись от дома.
Их тропа резко погрузилась в густой лес, изрезанный маленькими полями. Это была земля Мэдэна, край плодородной почвы, высоких деревьев и обширных трясин.
Мужчины общины Хенгалла подвинулись поближе к своим женщинам, когда вошли в лес, а маленьким мальчикам дали пучки соломы крепко привязные к палкам, и подожгли от тлеющих углей, которые несли в глиняных горшках с дырочками. Мальчики бегали туда-сюда по тропинке, размахивая своими дымящими палками, и громко кричали, отгоняя злобных духов, чтобы те не смогли напасть на женщин. Жрецы пели, женщины сжимали в руках амулеты, а мужчины стучали древками копий по стволам деревьев. Чтобы умилостивить духов, песни зазвучали ещё громче, когда группа пересекала место слияние нескольких ручьёв неподалёку от Мэдена.
Хенгалл шёл во главе своего племени, на берегу одного из больших ручьёв он дождался Сабана.
- Мы должны поговорить, - сказал он сыну, затем взглянул на Камабана, ковылявшего в нескольких шагах позади. Юноша нашёл другую полусгнившую баранью шкуру на замену своей старой рубахи, и нёс мешок из невыделанной кожи, в котором хранилось его нехитрое имущество - кости, змеиная кожа и амулеты. От него воняло, а волосы опять были спутанными и грязными. Он взглянул на отца, вздрогнул и сплюнул на тропинку.
Хенгал брезгливо отвернулся и зашагал вперёд с Сабаном. Через некоторое время он спросил Сабана заметил ли он какая хорошая пшеница в Мэдене. Кажется, что буря пощадила эти поля, завистливо заметил он, и добавил, что видел прекрасных толстых свиней в зарослях у реки. "Свиньи и пшеница, - сказал он, - это всё, что людям необходимо для жизни, и за что он благодарен богам".
- Возможно, только свиньи, - размышлял он, - наверное, это всё, чем нам надо питаться. Свиньи и рыба. От пшеницы одни неудобства. Она сама не сеется, это хлопоты.
Хенгалл нёс кожаную сумку, которая позвякивала при ходьбе, и Сабан предположил, что в ней некоторые ценности племени. Люди идущие далеко впереди запели, и звук становился всё громче, когда все подхватывали мелодию. Она докатилась и до идущих позади, но ни Хенгалл, ни Сабан к пению не присоединились.
- Через несколько лет, - внезапно сказал Хенгалл, - ты будешь достаточно взрослым, чтобы стать вождём.
- Если будут согласны жрецы и люди, - осторожно произнёс Сабан.
- Жрецов можно подкупить, - сказал Хенгалл, - а люди сделают, как им скажут.
Голубь захлопал крыльями в листве, и Хенгалл поднял глаза, чтобы увидеть направление полёта птицы, надеясь, что будет хорошее знамение. Оно было хорошим, так как птица направилась к солнцу.
- Санна хочет тебя видеть, - зловеще сказал Хенгалл. - Встань перед ней на колени и склони голову. Я знаю, что она женщина, но обходись с ней как с вождём, - он нахмурился. - Она суровая женщина, суровая и безжалостная, но имеет власть. Боги любят её, или боятся её, - он с восхищением покачал косматой головой. - Она была уже старой, когда я был мальчиком!
Сабан почувствовал страх от перспективы встречи с Санной.
- Почему она хочет меня видеть?
- Потому что ты женишься на девушке из Каталло, - спокойно сказал Хенгалл, - а Санна выберет её. Ни одно решение в Каталло не принимается без Санны. Они зовут вождём Китала, но он слушается эту старуху. Они все так делают.
Сабан ничего не сказал. Он знал, что не сможет ни на ком жениться, пока не пройдёт испытание на зрелость, однако ему понравилась эта идея.
- Ты возьмёшь невесту из Каталло, в знак того, что наши народы в мире. Ты понимаешь это?
- Да, отец.
- Но в Каталло не знают, что ты теперь мой единственный сын, и им не понравится, что ты ещё не взрослый. Вот почему тебе надо понравиться Санне.
- Да, отец, - Сабан понял, что Китал и Санна ожидают, что в Каталло придёт Ленгар и предъявит права на невесту, но тот сбежал и поэтому он должен занять его место.
- Ты станешь вождём, - устало сказал Хенгалл, - и это означает, что ты будешь предводителем наших людей. Однако быть вождём не означает, что ты можешь делать всё, что захочешь. Люди не понимают этого. Людям нужны герои, но герои губят своих людей. Лучшие вожди понимают это. Они знают, что не могут превратить ночь в день. Я могу сделать только то, что возможно, и не более. Я могу разрушить плотины бобров, чтобы верши не высыхали, но я не могу приказать реке сделать это для меня.
- Я понимаю.
- И мы не можем воевать, - с усилием произнёс Хенгалл. - Я не боюсь поражения, но мы будем сильно ослаблены, независимо от того проиграем или выиграем. Ты понимаешь это?
- Да.
- Это не значит, что я уже собрался умирать! - продолжил Хенгалл. - Мне почти тридцать пять лет. Представь, тридцать пять! Но у меня осталось ещё много лет. Мой отец прожил больше пятидесяти пяти лет.
- И ты тоже, я надеюсь, - неловко вставил Сабан.
- Но ты должен быть готовым, - сказал Хенгалл. - Пройди через испытания, ходи на охоту, добудь несколько голов Чужаков. Покажи племени, что боги благосклонны к тебе, - он внезапно кивнул и, больше не сказав ни слова, повернулся и подал знак своему другу Вэлэну присоединиться к нему.
Сабан подождал идущего следом Галета.
- Что он хотел? - поинтересовался тот.
- Сказал, что я женюсь на девушке из Каталло.
- Значит, ты должен жениться, - Галет улыбнулся. Галет понимал - это означает, что Сабан должен стать следующим вождём, однако совсем не завидовал. Здоровяк был больше всего счастлив, когда работал с деревьями, и у него не было большого желания сменить своего старшего брата. Он ласково потрепал Сабана по голове.
- Надеюсь, что девушка будет хорошенькая!
- Конечно, будет хорошенькая, - сказал Сабан, хотя внезапно испугался, что вдруг это будет не так.
Группа перешла через последнее болото, затем поднялась на холмы, густо заросшие деревьями, однако лес постепенно редел, открывая великолепие Каталло. Они прошли древнее святилище, его деревянные столбы загнивали, а центральный круг так же зарос орешником, как и Старый Храм в Рэтэррине, затем увидели могильные курганы на склонах холмов впереди. Эти холмы были так же невысоки, как и в окрестностях Рэтэррина, но более крутые, а среди них выделялся знаменитый Священный Курган. В Рэтэррине не было ничего подобного, и хотя некоторые путешественники племени рассказывали о разных священных курганах, все согласились, что не ни одного такого же, как в Каталло. Это был огромный холм, стоящий среди других холмов, но этот был создан человеком. Он поднимался из долины и доставал до небес, и он весь светился белым, потому что целиком был создан из мела. Он был выше, намного выше, чем вал вокруг Рэтэррина. Действительно, такой же высокий, как окружающие холмы.
- Почему они создали его? - Лидда спросила Галета.
- Это изображение Лаханны, - сказал Галет с благоговением в голосе, и объяснил, что богиня луны, смотря вниз со звёздного неба, сможет увидеть себя, воссозданную на земле, и будет знать, что в Каталло почитают её. Лидда, слушая объяснение, прикоснулась ко лбу в знак почтения к богине, потому что она, как и большинство женщин почитала Лаханну выше других богов и духов. Но Камабан, ковыляющий сразу позади, внезапно засмеялся.
- Что смешного? - спросил Галет.
- У них в К-к-каталло огромные кроты, - сказал Камабан.
Лидда прикоснулась к паху. Ей было неприятно идти так близко с калекой из-за боязни за ребёнка в её животе, и она хотела, чтобы Камабан остался далеко позади. Однако он упорно целый день держался рядом, и шёл за ней по пятам - и когда они перешли через маленькую речку, и когда взобрались на холм к востоку от Кургана. Этот холм был увенчан храмом, вид которого вызвал вздох облегчения у многих людей Хенгалла, так как был намного меньше, чем любой из храмов Рэтэррина, хотя и был сделан из камней вместо брёвен. Невысокие камни были грубо обтёсаны, простые куски камня, и некоторые посчитали, что они вряд ли сравнимы с аккуратно обтёсанными брёвнами. Группа жрецов из Каталло ждала в храме, и именно им был преподнесён первый из даров из Рэтэррина - белая тёлка, которая тоже проделала это длинное путешествие, и теперь прошла по проходу через ров храма. Жрецы Каталло очень внимательно осмотрели животное. Она была, вероятно, не самой белоснежной тёлкой в Рэтэррине, тем не менее, это было хорошее животное с практически безупречной кожей, и люди Хенгалла недовольно зашептались, когда жрецы выказали сомнение в качестве животного. Наконец, после ощупывания и обнюхивания животного они неохотно признали его приемлемым и потащили в центр своего маленького храма, где молодой жрец, обнажённый и с рогами, привязанными на голове, ожидал с секирой в руках. Тёлка, как будто осознав, что должно случиться, изо всех сил старалась вырваться от людей удерживающих её, поэтому жрецы перерезали сухожилия на её ногах, и обездвиженное животное скорбно замычало, когда взмахнул огромный топор.
Люди Хенгалла запели жалобную песнь Лаханны, когда прошли колонной через непросохшую кровь тёлки и последовали за жрецами по тропе, обрамлённой двумя рядами камней. Храм, возможно, не произвёл на них впечатление, но эти камни были крупнее, чем камни храма, и они уводили куда-то далеко. Дорога, обрамлённая камнями, спускалась из храма в долину, но отклонялась в сторону перед большой меловой насыпью, поворачивая на север к вершине широкого холма. Было так много камней вдоль священной дороги, что их невозможно было подсчитать, и все были размером с человеческий рост и даже выше. Некоторые были в виде колонн, символизирующих Слаола, и для каждой колонны в пару стояли большие ромбовидные плиты, посвящённые Лаханне. Чудеса Каталло становились явью, и люди Хенгалла хранили молчание, следуя за жрецами на север. Они танцевали, когда поднимались, неповоротливо, потому что были уставшими, но, послушно перемещаясь с одной стороны дороги на другую и поднимаясь зигзагом к вершине, где собрались некоторые люди из Каталло посмотреть на посетителей. Группа воинов, с телами, обмазанными жиром и заплетёнными в косы волосами, опираясь на свои копья, наблюдали за проходящими женщинами. Однако вид Камабана заставил молодых мужчин закрыть глаза и сплюнуть, чтобы его уродливая нога не принесла несчастья.
Сабан, прежде никогда не бывавший в Каталло, предположил, что массивные пары камней стоят вдоль дороги, ведущей из поселения в маленький храм, где тёлка была принесена в жертву. Но когда они перевалили за вершину холма, он вдруг понял, что маленький храм далеко не окончание священной тропы, а очевидно только её начало, и настоящие чудеса Каталло лежат впереди.
Поселение, не обнесённое валом, лежало на западе, и тропа вела не туда. Вернее, она вела к большой меловой насыпи, которая возвышалась посреди равнины. По колонне идущих пронёсся слух, что белая насыпь окружает храм Каталло, и люди Хенгалла умолкли от восхищения перед огромным ограждением, которое было таким же высоким и массивным, как и насыпь окружающая Рэтэррин. Протяжённый гребень вала был увенчан черепами животных и людей, а тем временем из внутренней части насыпи раздавались тяжёлые удары деревянных барабанов.
Тропа не вела прямиком к огромному храму, а вместо этого, сразу у входа в святилище, делала двойной изгиб, чтобы чудеса внутри высокого мелового круга не открывались до самого последнего момента. Сабан проделал танцевальные шаги по двойному изгибу, и внезапно за огромным заградительным валом появился храм Каталло. Первым впечатлением Сабана были камни. Камни, камни и камни. Потому что всё обширное пространство внутри возвышающейся меловой насыпи было наполнено массивными, высокими, серыми валунами, и некоторые из них были облиты водой и отблески света отражались на их грубой поверхности. Огромные камни обрамляли ров, который был выкопан внутри меловой стены, и ров был настолько же глубоким, насколько высоким был окружающий вал. Площадь, окружённая валом и рвом, была такой же большой, как весь Рэтэррин. Однако Рэтэррин был поселением племени с зимними загонами для скота, а это был только храм.
Некоторые из женщин Рэтэррина заколебались перед входом в храм, так как женщинам не позволялось бывать в святилищах своего племени кроме случаев, когда они выходили замуж, но женщины Каталло позвали их вперёд. Оказывается в Каталло и мужчины и женщины могли входить в священный круг. И наконец весь народ Хенгалла танцуя перешёл через ров и вошёл внутрь святилища из камней.
Одно широкое кольцо из валунов протянулось по краю всего рва, и каждый из этих камней был размером со стог сена накошенного в летний сенокос в Рэтэррине. Этих огромных камней было множество, слишком много, чтобы подсчитать. А внутри этого широкого кольца располагалось ещё два кольца из камней, каждое размером с храм Слаола в Рэтэррине, и в этих каменных кругах тоже стояли камни. Один из этих камней был в виде кольца, и этот валун с отверстием был установлен на другой камень, а рядом располагался алтарь, сделанный из трёх массивных каменных плит. Сабан смотрел в немом восхищении. Он не мог понять как человек мог воздвигнуть такие камни, и он понял, что он наверное пришёл в место, где боги сотворили чудо. Только Камабан, морщившийся каждый раз, когда ступал на свою искривлённую ногу, казался равнодушным.
Люди Каталло, собравшиеся на внутреннем склоне насыпи, громко приветствовали гостей, с танцами входящими в священный круг. Приветствие эхом прокатилось внутри всего огороженного пространства, а потом зазвучала песня.
Китал, вождь Каталло приветствовал народ Хенгалла. Он хотел произвести впечатление, и у него это получилось. Он был одет до пят в мантию из оленьей шкуры, выбеленную мелом и мочой и густо расшитую бронзовыми кольцами, в которых отражалось солнце, и когда он пошёл навстречу, приветствуя Хенгалла, казалось, что она засверкала. Вождь Каталло был высоким, с длинным узким чисто выбритым лицом. Светлые волосы были убраны под бронзовый ободок, в который он вставил дюжину длинных лебединых перьев. Китал был такого же возраста что и Хенгалл, но в его лице была живость, которая скрывала годы, и двигался он быстрым упругим шагом. Он широко развёл руки в жесте приветствия и в этот момент полы его мантии распахнулись, обнажив длинный бронзовый меч, подвешенный на кожаном ремне.
- Хенгалл из Рэтэррина, - провозгласил он, - добро пожаловать в Каталло!
Хенгалл выглядел немного жалким рядом с Киталом. Он был выше и шире, чем вождь Каталло, но его бородатое лицо было грубым по сравнению с тонкими чертами лица Китала, а одежда была грязной и оборванной. Потому что Хенгалл не был человеком, беспокоящимся о плащах и безрукавках. Он держал копьё острым, вычёсывал вшей из бороды, и считал, что исполнение человеком своих обязанностей куда важнее его внешнего вида. Два вождя обнялись и оба племени одобрительно зашептались, потому что любое публичное объятие двух великих людей предвещало мир. Вожди задержались на мгновение, и затем Китал отклонился и за руку повёл Хенгалла туда, где рядом с одним из больших камней образовывающих жертвенник ожидала Санна.
Колдунья была закутана в плащ из шкур барсука, а шерстяная шаль покрывала её длинные седые волосы. Сабан уставился на неё, и в это же мгновение она сразу поймала его взгляд, и он содрогнулся, потому что глаза, сверкнувшие из-под тени её капюшона, были злобными, умными и внушающими страх. Она была очень старой, как Сабану говорили, намного старше, чем любые мужчина или женщина когда-либо жившие на свете.
Китал и Хенгалл преклонили колени для разговора с Санной. Барабанщики, ударявшие в большие полые стволы, продолжали в том же ритме. А группа девушек, обнажённых до пояса и с вплетёнными в волосы шиповником, таволгой и маками танцевали под эти звуки, переставляя ноги из стороны в сторону, ступая боком, двигаясь вперёд и отступая назад, приветствуя чужеземцев, которые пришли в их великое святилище. Большинство гостей загляделись на девушек, но Галет внимательно оглядел камни и почувствовал безмерное уныние. Неудивительно, что Каталло так сильны! Ни у какого другого племени нет такого святилища как это, и никакое другое племя не может надеяться завоевать благоволение богов, как эти люди. Рэтэррин, грустно подумал Галет, был ничем по сравнению с этим, его храмы смехотворны, а его устремления - незначительны.
Сабан наблюдал за Санной и догадался, что ей не понравились новости, принесённые Хенгаллом, потому что она отвернулась от него с пренебрежительным жестом. Хенгалл взглянул на Китала, тот пожал плечами. Но затем Санна обернулась и что-то проворчала перед тем, как зайти в свою хижину, расположенную рядом с ближайшим каменным кругом. Хенгалл встал и пошёл назад к Сабану.
- Ты должен пойти к Санне в хижину, - сказал он. - Помни, о чём я тебе говорил.