- Чушь. Я соглашалась на помолвку с условием, не более того, но теперь и с этим покончено. Мне так больно говорить так с тобой. Все эти его сладкие речи… столько гонора. Мы едва спаслись: как много беззащитных девушек поддаются на сладкие речи, на красивые пустые обещания людей, у которых, как только дойдет до дела, не оказывается ни намека на солидные государственные облигации, способные эти обещания подкрепить. Ты говоришь, что уже не дитя? Но в этих вещах ты дитя, и нуждаешься в защите. Вот почему я намерена читать твои письма: если в них нет ничего предосудительного, то зачем тебе возражать? Невинность сама хранит себя, всегда в этом убеждаюсь… Как раздраженно и зло ты смотришь: стыдись, София. Но я не позволю вам стать жертвой первого, кто покуситься на ваше приданое, мисс, вот что я вам скажу. И никакой тайной переписки в моем доме: хватит нам твоей кузины, ставшей содержанкой или компаньонкой, или как там вы это называете на свой современный манер. Когда я была девушкой, такого не бывало. Впрочем, в мое время ни одна девушка не осмелилась бы говорить с матерью в таком тоне, ни быть столь неисполнительной: даже самая дерзкая девица прежде умерла бы со стыда, я ни сколечко не сомневаюсь.
Поток речи миссис Уильямс в ходе последних предложений начал иссякать, поскольку, продолжая говорить, она погрузилась в чтение.
- К тому же, - произнесла она, - это твое своевольное упрямство было никчемным: ты без нужды вызвала у меня мигрень, - письмо от доктора Мэтьюрина, и тебе нет нужды краснеть, если его прочитают.
Дорогая мисс Уильямс,
Должен попросить у вас прощения, за то, что диктую это письмо: несчастье с моей рукой мешает мне писать. Я сразу же исполнил поручение, которым вы были столь любезны осчастливить меня, и оказался так удачлив, что получил все указанные в вашем списке книги от своего книгопродавца, уважаемого мистера Бентли, предоставляющего мне дисконт в тридцать процентов.
На нижней части лица миссис Уильямс выразилось нечто вроде сдержанного одобрения.
Более того, я обрел посланца в лице достопочтенного мистера Хинкси, нового ректора Суайвинг Монахорум, ему предстоит проезжать через Шампфлауэр на пути к месту, на которое он назначен, или рукоположен, так, наверное, надо говорить.
- Совершенно верно: о священниках мы говорим "рукоположен". Ух, София, мы будем первыми, кто увидит его! - нрав миссис Уильямс был крутым, но отходчивым.
Карета у него вместительная, и пока не загромождена семьей, оставляя свободные места для Клерка Элдинского, Дюамеля, Фолконераи прочих, что сбережет вам не только время, но также и сумму в полкроны, которой отнюдь не следует пренебрегать.
- Еще бы, восемь полукрон составляют фунт. Похоже только, что не все молодые джентльмены склонны забивать себе этим голову.
Обрадован известием о вашей поездке в Бат, поскольку это доставит мне удовольствие засвидетельствовать свое почтение вашей матушке - сам я буду там с двадцатого. Впрочем надеюсь, что ее визит не вызван ухудшением здоровья, или беспокойством по поводу прежних ее недугов.
- Он всегда так внимателен к моим болезням, и так подходит для Сисси: заполучи она его, это же будет свой доктор в семье, всегда под рукой. Ни и пускай малость папист. Мы же все христиане, не так ли?
Прошу, передайте ей, что если я смогу быть чем-нибудь полезен, я в ее полном распоряжении. Размещаться я буду у леди Кейт, в Лэндсдаун-Креснт. Буду я один, поскольку капитан Обри под арестом в Портсмуте.
- Он, как вижу, почти одних со мной взглядов: рвет все связи, как положено благоразумному джентльмену.
На том, моя дорогая мисс Уильямс, передавайте мои наилучшие пожелания вашей матушке, мисс Сесилии и мисс Фрэнсис…
- И так далее. Очень милое, уважительное письмо, в правильных выражениях, надеюсь только, что он нашел надежного человека среди своих знакомых. Почерк, полагаю, мужской - не женский. Такое письмо можно диктовать исключительно джентльмену. Можешь забрать его, Софи. Не вижу препятствий повстречаться в Бате с доктором Мэтьюрином: он достойный человек - не транжира. Очень даже подходит для Сесилии. Никогда еще мужчине не требовалась так жена, да и сестре твоей не мешает найти мужа. Все эти офицеры милиции, и поданный ей пример - это ей не к чему - чем быстрее она удачно выйдет замуж, тем лучше. Мне хотелось бы, чтобы в Бате ты как можно чаще оставляла их вместе наедине.
Бат, с залитыми светом террасами, возвышающимися одна над другой; аббатство и воды; лучи солнца пробиваются сквозь пар; сэр Джозеф Блейн и мистер Уоринг прогуливаются по галерее Королевской купальни, где Стивен, угревшись до полного расслабления, сидит, завернутый в холщовый кокон, в каменной, готического вида нише. В том же ряду, справа и слева, сидят иные образчики мужского пола, обуреваемые немощью, ревматизмом, подагрой, чахоткой, а кто просто ожирением. Они без особого интереса палятся на особ пола женского - большей частью страдающих тем же самым, - сидящих на противоположной стороне. Тем временем с дюжину пилигримов ковыляет вокруг купальни, опираясь на своих сопровождающих. К нише Стивена устремляется могучая фигура Бондена, облаченная в холщовые кальсоны, вытаскивает доктора из воды и несет его на руках, восклицая: "Прошу прощения мадам, позвольте пройти", - с полнейшим самообладанием, свойственным ей при любой температуре.
- Ему лучше сегодня, - сказал сэр Джозеф.
- Намного, - согласился мистер Уоринг. - Он прошел в четверг без малого милю, а вчера - до дома Карлоу. Я никогда не поверил бы, что такое возможно - вы видели его тело?
- Только руки, - ответил сэр Джозеф, закрывая глаза.
- Он должен обладать невероятной силой воли, и невероятно крепкой конституцией.
- Так и есть, - кивнул сэр Джозеф, и они еще некоторое время прогуливались взад-вперед. - Он возвращается на сиденье. Смотрите, взбирается довольно ловко: воды идут ему на пользу - это я их порекомендовал. Через пару минут он отправится в Лэндсдаун-креснт. Может, прогуляемся не спеша по городу - я так хочу поговорить с ним.
- Сильный… да, он сильный, - произнес сэр Джозеф, пробираясь через толпу. - Давайте пройдемся по солнышку. День-то какой замечательный: хоть пальто снимай.
Повернувшись в другую сторону, он поклонился и послал воздушный поцелуй.
- Ваш покорный слуга, мадам. Это знакомая леди Кейт: большие владения в Кенте и Сассексе.
- Неужели? Я ее за повариху принял.
- Ага. Но владения прекрасные. Сильный, говорю я, но не без своих слабостей. Он как-то осуждал своего лучшего друга - друга, собирающегося жениться на дочери той самой женщины, которую мы видели только что - за романтический идеализм, и если бы не его ужасное состояние, я не удержался бы от насмешки. Он сам - настоящий дон Кихот. Восторженный сторонник Революции до девяносто третьего, поддерживал объединенных ирландцев - до их восстания, советник лорда Эдварда, его кузен, кстати…
- Он из Фицджеральдов?
- Незаконнорожденный. А теперь независимость Каталонии. Хотя, правильнее сказать, независимость Каталонии с самого начала, параллельно с остальным. И всегда вкладывает все: душу и сердце, кровь и золото - в дело, которое не сулит ему личных выгод.
- Романтик в общепринятом смысле?
- Нет. Правда, он настолько невинен, что это нас даже беспокоило: старина Сабтлети особенно нервничал. Впрочем, выявилась одна связь, и это нас в итоге успокоило. Молодая женщина из хорошей семьи… Закончилось все, разумеется, несчастливо.
На Палтни-стрит их задержали две группы знакомых и один джентльмен такого высокого ранга, что оборвать его не представлялось никакой возможности. В итоге на то, чтобы добраться до Лэндсдаун-креснт потребовалось время, и когда они спросили доктора Мэтьюрина, им сообщили, что у него гость. Помедлив, они все-таки попросили провести их к нему, и поднявшись, обнаружили Стивена, лежащего в кровати, и сидящую рядом юную леди. Та вскочила и поклонилась - незамужняя юная леди. Губы их сжались, подбородки спрятались под накрахмаленные шейные платки: эта юная персона была слишком, слишком красива, чтобы охарактеризовать ее как гостью, подходящую для спальни одинокого джентльмена.
- Дорогая, позволь тебе представить сэра Джозефа Блейна и мистера Уоринга, - сказал Стивен. - Мисс Уильямс.
Они снова поклонились, проникаясь к доктору Мэтьюрину еще большим уважением: девушка повернулась и свет упал на прекрасное, свежее, невинное лицо. Софи не присела, она заявила, что должна оставить их - увы, действительно должна: оставила матушку в Насосной комнате, а часы уже пробили. Но если они простят ее, ей нужно сначала… Она порылась в своей корзинке, извлекла бутылку, серебряную столовую ложку, завернутую в бумажную салфетку, и коробочку с позолоченными пилюлями. Софи наполнила ложку, поднесла ее с осторожностью ко рту Стивена, влила внутрь матовую жидкость, приправила ее двумя пилюлями, и с глубоким удовлетворением убедилась, что они проглочены.
- Так, сэр, - произнес сэр Джозеф, когда дверь закрылась. - Поздравляю: у вас прекрасный врач. Столь прелестной девушки мне не приходилось встречать, а я настолько стар, что имел возможность созерцать герцогиню Гамильтон и леди Ковентри до их замужества. Готов принести в жертву свои изношенные органы, лишь бы такая ручка давала мне лекарство, и я, признаюсь, глотал бы его покорно, как ягненок. - Он ухмыльнулся. Мистер Уоринг ухмыльнулся тоже.
- Будьте любезны придержать свои остроты, джентльмены, - резко заявил Стивен.
- Но правда, честью клянусь, - продолжил сэр Джозеф, - при всем уважении к мисс: никогда не встречал столь приятной молодой леди - какая грация, какая свежесть, какой цвет лица!
- Ха, - воскликнул Стивен, - видели бы вы ее в лучшие минуты - когда Джек Обри рядом.
- Ах, так это та самая юная леди, с которой обручен наш бравый капитан? Ну да. Как глупо с моей стороны. Я должен был догадаться по имени, оно все объясняет.
Последовала пауза.
- Скажите, любезный доктор, вы и вправду чувствуете себя лучше?
- Весьма и весьма, спасибо. Вчера я без устали прошел милю, пообедал со старым корабельным товарищем, а сегодня вечером мы с доктором Троттером собираемся анатомировать старика-нищего. Через неделю думаю вернуться в город.
- А жаркий климат, вы считаете, позволит вам поправиться окончательно? Вы в состоянии выдерживать жару?
- Я - саламандра.
Они посмотрели на "саламандру", такую маленькую, скрючившуюся на огромной кровати. Он все еще казался более пригодным для катафалка, чем кареты, не говоря уж о морском путешествии, но они не осмеливались оспаривать его мнение, и сэр Джозеф сказал:
- В таком случае, не буду оттягивать момент своей мести: уверен, что смогу преподнести вам не меньший сюрприз, чем вы преподнесли мне в Лондоне. В каждой шутке есть доля правды.
В озадаченном мозгу Стивена пронеслось множество иных поговорок и изречений: "слова как перья, летят по ветру", "какова свадьба, таков и пирог", "не говори на арабском в доме мавра", "радости проходят, беды остаются", "любовь, печаль да деньги - не спрячешь". Но вслух он только хмыкнул, и сэр Джозеф продолжил своим невыразительным голосом:
- В департаменте есть обычай: когда его шеф уходит в отставку, он получает определенные привилегии - как адмирал, спуская флаг, получает право осуществить несколько производств. В Плимуте сейчас оснащается фрегат, которому предстоит отвезти нашего посла, мистера Стенхоупа, в Кампонг. Командование им было наполовину обещано трем разным джентльменам, и как обычно… Короче, я могу располагать им. Думаю, если вы отправитесь на нем вместе с капитаном Обри, это позволит вам убедить всех, что ваши миссии носят исключительно научный характер. Не правда ли, Уоринг?
- Разумеется, - согласился тот.
- Это поможет, я верю и уповаю, восстановить ваше здоровье, а заодно удалит вашего приятеля от опасностей, которые вы имели в виду. Все свидетельствует в пользу такого дела. Но есть и серьезная проблема: вам известно, что все - все без исключения - задуманное нашими коллегами из адмиралтейства или морского ведомства либо без конца откладывается, если не отменяется совсем, либо делается в сумасшедшей спешке. Мистер Стенхоуп вместе со свитой прибыл на борт корабля в Дептфорде уже давно, он провел там две недели, давая прощальные обеды, потом их отправили в Нор, где он дал еще два. Потом их сиятельства лорды обнаружили, что у "Сюрприза" отсутствует то ли днище, то ли мачты или паруса, мигом высадили посла на берег, а фрегат послали в Плимут на ремонт. За это время Стенхоуп лишился своего секретаря-азиата, повара и лакея, а племенной бык, которого он должен был подарить султану Кампонга, издох. Фрегат тем временем остался без лучших офицеров из-за перевода на другие корабли, и значительной части матросов благодаря вербовочным командам коменданта порта. Но теперь все изменилось! Припасы грузят на корабль днем и ночью, мистера Стенхоупа выписали назад из Шотландии, и отплытие должно состояться меньше чем через неделю. Как вам кажется, вы в состоянии отправиться в путешествие? И на свободе ли капитан Обри?
- В высшей степени способен, мой дорогой, - вскричал Стивен, буквально оживая. - А Обри покинул долговую тюрьму едва клерк мистера Феншоу освободил его, буквально за миг перед тем, как на Джека обрушился вал судебных повесток. Он немедленно укрылся на борту вербовочного тендера, отплыл в Пул, и залег на дно в Грейпсе.
- Давайте перейдем к деталям.
- Бонден, - воскликнул Стивен, - бери перо, чернила и пиши.
- Писать, сэр?
- Ну да. Садись за бумагу и пиши: "Лэндсдаун-креснт…". - Баррет Бонден, ты что, оказался под ветром?
- Нет… Да, сэр, скорее даже заштилел. Хотя читать я могу довольно сносно, если напечатано крупно. Вот вахтенное расписание могу разобрать.
- Ладно. Впрочем, когда мы выйдем в море, я тебя научу: не великое это дело - глянь на идиотов, круглыми днями марающих бумагу. Но на суше это полезно. Ну на лошади-то ты умеешь ездить?
- На лошади ездил, сэр. Раза три или четыре, когда бывал на берегу.
- Прекрасно. Будь любезен сходить - сбегать - на Парагон и дай знать мисс Уильямс, что если у нее будет возможность заглянуть в Лэндсдаун-креснт, она бесконечно меня обяжет. Потом в "Голову сарацина" - передай мой привет мистеру Пуллингсу, и скажи, что я буду рад видеть его как можно скорее.
- Парагон, сэр, и "Голова сарацина". Прибыть в Лэндсдаун-креснт немедленно.
- Отправляйся, Бонден. Нельзя терять ни минуты.
Хлопнула парадная дверь, раздались шаги, удаляясь влево от дома, и долгая, долгая пауза. В саду с другой стороны улицы поет соловей, вдохновленный приближением весны; унылый голос срезальщика мозолей, монотонно тянущий: "Сделаю, если захотите, сделаю, если захотите", - приблизился, потом замер вдали. Размышления об этиологии мозолей, о желчной протоке миссис Уильямс. Снова хлопает парадная дверь, эхом отдаваясь в пустом доме - Кейты со всеми слугами (за исключением одной старухи) ушли - шаги на лестнице, бесконечный веселый щебет. Стивен нахмурился. Дверь открылась, вошли София и Сесилия, Бонден у них за спиной, подмигивает и разводит руками.
- Боже, доктор Мэтьюрин, - воскликнула Сесилия, - вы в кровати! Вот это да! Наконец-то я оказалась в спальне у джентльмена. То есть, я не то имела в виду… ну, как вы? Полагаю, вы только что из купальни, и весь в поту. Ах, ну как вы себя чувствуете? Мы только вышли, а тут Бонден, и я тут же сказала: "Надо спросить, как он: мы же его со вторника не видели!" Мама совершенно…
Громоподобный стук внизу. Бонден исчезает. Могучие, выработанные морем голоса на лестнице. Гулкая ремарка про "ту штучку с паклей на голове", которую можно было отнести только на счет Сесилии с ее тщательно начесанными желтыми волосами, - и появляется мистер Пуллингс, высокий, миловидный, подвижный юноша, соратник Джека Обри, если, конечно, можно говорить о соратниках в применении к капитану-неудачнику.
- Вы, надеюсь, знакомы с офицером флота мистером Пуллингсом? - сказал Стивен.
Разумеется, они знали его - он дважды посетил Мелбери-лодж, Сесилия танцевала с ним.
- Как весело! - воскликнула она, глядя на него с нескрываемым удовольствием. - Я так люблю балы!
- Ваша матушка говорила так же, что у вас прекрасный вкус, - сказал Стивен. - Мистер Пуллингс, будьте любезны показать мисс Сесилии нового Тициана леди Кейт: он в галерее, как и огромное количество других картин. Да, Пуллингс, там есть батальная сцена: "Славное Первое июня", вы разъясните все, до мельчайших деталей, - крикнул он им вслед.
- Софи, дорогая, теперь быстро: берите перо и бумагу. Пишите:
Дорогой Джек!
У нас есть корабль, "Сюрприз", идем в Ост-Индию, нужно быть в Плимуте немедленно…
- Ха-ха, и что он на это скажет?
- "Сюрприз"! - вот что он сказал, и таким голосом, что в фасаде Грейпса задрожали стекла, а миссис Броуд уронила в баре стакан.
- У капитана сюрприз, - сказала она, уныло озирая осколки.
- Надеюсь, приятный, - произнесла Нэнси, подбирая их. - Такой милый джентльмен.
Уставший с дороги Пуллингс, рассеянно глядевший в окно, пока Джек читал письмо, обернулся, услышав крик.
- "Сюрприз"! Бог мой, Пуллингс, ты знаешь, что сделал доктор? Он нашел нам корабль - "Сюрприз", идущий в Ост-Индию, прибыть немедленно. Киллик! Киллик! Мой рундук, чемодан, саквояж, и бегом за билетом: внутренние места на плимутский почтовый.
- Вы не можете ехать дилижансом, сэр, - заявил Киллик, - да и каретой тоже, пока эти бездельники пасут все побережье. Я найму катафалк: замечательный катафалк-четверку.
- "Сюрприз"! - снова закричал Джек. - Моя нога не вступала на него с тех пор, как я был мичманом.