13
Мистер Селфридж наконец-то стал проявлять интерес к происходящему в комнате. Когда два офицера спешно покинули контору Мейера, Селфридж отвлекся от своей внучки и спросил:
- Чем все закончилось, мистер Мейер? Соглашение достигнуто? Когда будет выплачена страховка?
- Никогда, - торжествующе проревел страховщик прямо в ухо озадаченному пожилому джентльмену и звучно хлопнул его по спине. - Стгаховка выплачена не будет, милейший. Кому-то из нас суждено таки было газогиться, мистег Селфгидж, и все обегнулось так, что этим человеком станете вы! Ни я, ни пгочие стгаховщики оплачивать убытки по "Титану" не будут. Напготив, поскольку утгачивают силу и все включенные в полис оговогки, ваша компания должна будет возместить мне ту сумму, котогую я как стгаховщик уплачу владельцам "Гойал Эйдж". Если, конечно, наш добгый дгуг Гоуланд не покажет под присягой, что "Гойал Эйдж" двигался в ту ночь с потушенными навигационными огнями.
- Навигационные огни были зажжены, - сказал Роуланд. - Я это хорошо видел и... скорее сюда, этому джентльмену плохо!.. Помогите ему!..
Селфридж на негнущихся ногах сделал попытку добраться до кресла, вцепился в его спинку, но, прежде чем кто-нибудь успел подхватить его, рухнул на пол. Губы его побелели, глаза выкатились и застыли, а дыхание сделалось прерывистым.
- Сердечный приступ, - воскликнул Роуланд, опустившись на колени перед стариком. - Скорее зовите доктора.
- Позовите доктога, - закричал Мейер, высунувшись в дверь, ведущую к комнату клерков. - И пошлите за экипажем... Не хватало только, чтобы стагик отдал концы у меня в контоге...
Капитан Барри поднял обмякшее тело и уложил мистера Селфриджа на кушетку. Не в состоянии оказать какую-то более действенную помощь, собравшиеся могли лишь стоять и смотреть, отмечая, что дыхание несчастного все более замедляется, а губы постепенно синеют. Он умер прежде, чем подоспели доктор и экипаж.
- Очевидно, это результат сильного потрясения, - вынес вердикт доктор, осмотрев тело. - Я бы даже сказал - сильнейшего. Ему сообщили какие-то плохие новости?
- Натугально, и плохие, и хогошие, - сказал мистер Мейер. - Сначала он узнал в этой маленькой девочке свою внучку, котогую считал погибшей, а потом ему сообщили, что он газоген. Он был главным акционегом "Титана". Акции на сто тысяч фунтов. К сожалению, милой кгошке не достанется ни пенса из этой суммы. - Мистер Мейер погладил маленькую Миру по голове. Печаль его казалась совершенно искренней.
Капитан Барри знаком показал Роуланду, что пора уходить. Покрасневший, тот стоял у кушетки и в некотором замешательстве наблюдал за мистером Мейером, на физиономии которого поочередно читались то наигранное потрясение, то досада, то ликование.
- Минуточку, - сказал он, глядя как доктор складывает свой саквояж и уходит. - Мистер Селфридж владел основной частью капитала "Титана"? Я правильно понял, мистер Мейер, что если бы он не умер сейчас от удара, то оказался бы совершенно разорен в результате отклонения уплаты вами страхового обязательства?
- Да, бедолага стал бы бедняком. Он вложил в это дело все, до последнего фагтинга. Будь у него еще какие-то сгедства свегх этой суммы, их бы тоже отобгали в счет возмещения убытков компании, владеющей судном "Гойал Эйдж", стгаховщиком которой я также являюсь.
- Страховка "Титана" учитывала возможность столкновения с айсбергом?
- Газумеется.
- И тем не менее вы взяли на себя риск, прекрасно понимая, что означает плаванье на такой скорости Северным путем в туман и снег, свойственные этому времени года?!
- Что мне оставалось?!... Дгугие поступили бы на моем месте точно также.
- В таком случае, мистер Мейер, хочу сообщить вам, что страховка за "Титан" будет выплачена, а все обязательства, включенные в полис, - соблюдены. Я - единственный человек, способный оспорить правомочность полиса, и я отказываюсь от своих показаний.
- Ч-ч-то? - Мейер покачнулся и так же, как несколько минут назад Селфридж, впился пальцами в спинку кресла. - Вы отказываетесь от своих показаний?! Ч-что вы имеете в виду?..
- Ровно то, что сказал... И не вижу необходимости объяснять вам причины, по которым я изменил мое решение.
- О нет, голубчик! Вы не можете... - Мейер двинулся к Роуланду, пытаясь заключить его в объятия, но тот взял за руку Миру и стал отступать к выходу. Тогда Мейер прошмыгнул мимо него к двери, запер ее и ключ спрятал в кармашек жилетки.
- Mein Gott! - от волнения он перешел на свой родной, гораздо более звучный и эмоциональный язык. - Скажите, чем я вас обидел? Почему вы отказываете мне? Я оплатил ваш счет доктогу, я заплатил за экипаж. Газве я не обгащался с вами, как с джентльменом, гавным мне по положению? Я пгигласил вас в свою контогу и называл господином Гоуландом. А вы платите мне чегной неблагодагностью.
- Откройте дверь, - спокойно сказал Роуланд.
- Да, лучше бы вам самом сделать это, - заметил капитан Барри. В первый миг он был удивлен поступком Роуланда, но теперь решительность вновь вернулась к нему. - В противном случае ваша контора может остаться вообще без дверей.
- О, а вы капитан! Вы же слышали пгизнание этого подлеца Бгайса. О его фокусах с индийской коноплей. Два свидетеля - это хогошо, но мне хватит и одного. Вы-то ведь подтвегдите под пгисягой все, о чем услышали сегодня?.. Вы не можете вот так пгосто, по личной пгихоти газогить меня. Я пгав, дгуг мой?!..
- Я - на стороне Роуланда... - отрезал капитан. - В любом случае, я не гожусь в свидетели. Память чертовски плоха. Я уже почти позабыл, о чем тут болтали... Так что лучше уйдите с дороги...
Некоторое время - к удивлению работавших в соседних комнатах клерков - в конторе раздавались скорбные причитания вперемежку с проклятиями и руганью и приправленные плачем испуганной Миры, после чего громкий треск возвестил о том, что замок сломан, а двери сорваны из петель.
Провожаемые яростными проклятиями сраженного наповал Мейера капитан Барри, Роуланд и Мира покинули контору. Экипаж, на котором они прибыли, все еще ждал их на улице, но они предпочли не садиться в него.
- Поезжайте, - крикнул Барри кучеру. - Мы возьмем другой. И оплатим его сами, так ведь, Роуланд...
Повернув за угол, они остановили кэб.
- Отвези нас в Ист-Индийский док, к барку "Несравненный", дружище, - сказал капитан Барри, и кэб тронулся.
- Думаю, я разгадал твою игру, Джон... Ты не хочешь, чтобы девочка осталась без средств?
- Совершенно верно, - отозвался Роуланд тихим голосом. Недавние события совершенно истощили его. - И истина от этого нисколько не пострадает. Причины крушения куда глубже скверной ситуации с впередсмотрящими. Мы двигались полным ходом в тумане. Даже если бы капитан собрал на мостике всех вахтенных, они не разглядели бы этот чертов айсберг до того, как стало уже слишком поздно. Страховщикам было известно о высокой скорости судна, но они пошли на риск. Пусть теперь расплачиваются.
- Воистину это так, я полностью на твоей стороне. Но тебе сейчас лучше покинуть эту страну. Я не большой знаток законов, но, уверен, что они найдут возможность доставить тебя в суд силой и принудить дать показания. С твоей матросской службой покончено, это ясно. Тем не менее, пока я капитан на своем барке, ты всегда можешь рассчитывать на должность первого помощника. Моя каюта открыта для тебя в любое время. Хочу, чтобы ты запомнил это... Но вот девочка. С ней сложнее. Могут пройти месяцы, прежде чем мое судно окажется в Нью-Йорке. Это достаточно большой срок, чтобы юристы смогли воспользоваться хитрыми британскими законами и отнять у тебя малышку... Впрочем, оставь это дело мне. Я разберусь с ним. На карту поставлено многое...
Роуланд слишком устал, чтобы разгадать, что задумал капитан Барри, и не имел сил на расспросы. Когда они прибыли на барк, друг проводил его до койки в каюте капитана, где Роуланд и оставался до конца этого дня. Между тем капитан Барри вновь сошел на берег и вернулся на судно лишь к вечеру.
- Я посетил поверенного пароходной компании и через него получил твое жалованье, Роуланд, - сказал он все еще лежащему на койке моряку. - Он уплатил из собственного кармана и выписал соответствующую расписку. Думаю, ты мог бы отсудить у компании крупную сумму за причиненный ущерб - тысяч пятьдесят фунтов, а может быть и больше. Но насколько я успел узнать тебя, дружище, ты презираешь их настолько, что не притронулся бы к этим деньгам. Поэтому я взял только твое жалованье. Здесь плата за месяц - что-то около семнадцати фунтов. Но в американских долларах, - и капитан протянул Роуланду свернутые банкноты.
- Но это еще не все, - продолжал он и извлек из кармана конверт. - Принимая во внимание тот факт, что вместе с "Титаном" на дно ушло все твое личное имущество, а также то, что ты лишился руки после схватки с медведем, мистер Томпсон в качестве скромной компенсации предложил тебе от своего имени вот это.
Роуланд открыл конверт. Внутри лежали два билета в каюту первого класса на пароход, следующий из Ливерпуля в Нью-Йорк. Лицо его зарделось.
- Как ни крути, избежать взятки мне не удалось.
- Выбрось это из головы, старина. Фактически, это я вытребовал их для тебя и малышки. Места уже забронированы. Я также заставил Томпсона уладить все вопросы с твоими докторами и вернуть деньги этому ничтожному еврею, чтобы он не возомнил себе, что ты ему обязан. Не воспринимай это как взятку. Если бы поверенный стал артачиться, я уладил бы все дела сам и ты все равно получил бы эти билеты. Но я знал, как трудно будет заставить тебя взять у меня деньги. Так что это - лучший выход... Ты должен доставить девочку матери. Никто кроме тебя это не сделает. Несчастный старик, как я успел узнать, прибыл сюда из Штатов совсем один, даже адвоката с собой не взял... Корабль отходит завтра утром, тебе нужно успеть на ночной двухчасовой поезд в Ливерпуль. Ты только представь, как будет счастлива ее мать. Клянусь, я бы пустился в кругосветку только ради того, чтобы видеть ее лицо, когда она поймет, что Мира жива и невредима... У меня самого есть дети, так что я кое-что смыслю в этом деле.
Капитан часто заморгал, явно гоня прочь навернувшуюся слезу, а Роуланд воспрял духом.
- Да, я принимаю эту взятку. И еду в Америку.
- Прекрасно, дружище. Путешествие по морю в покое и роскоши пойдет тебе на пользу. Сойдешь на берег окрепшим и выздоровевшим. А если благодарность к тебе матери Миры иссякнет слишком быстро и тебе придется задуматься о своей дальнейшей жизни, помни, что место помощника на моем судне вакантно, а мой барк будет оставаться здесь, в порту, еще месяц. Если ты решишь занять это место, отправь заявку в контору Ллойда, и я сразу же вышлю тебе денег на дорогу сюда. Это будет аванс в счет твоего будущего жалованья.
- Спасибо, капитан. - Роуланд пожал крепкую руку Барри и посмотрел на свой пустой рукав. - Но даже помощнику капитана нужны две руки. Так что мои плаванья окончены.
- Я взял бы тебя на судно и без обеих рук, за одну только твою голову. Встретить такого человека, как ты, - это настоящая удача. И вот что я хочу сказать тебе на прощанье, старина. Не подумай, что я вмешиваюсь в твою жизнь, но... мне кажется, что ты слишком хороший человек, чтобы губить себя выпивкой. Два месяца ты ни капли не брал в рот. Так стоит ли начинать снова?..
- Больше никогда, - сказал Роуланд убежденно. - Теперь помимо прошлого у меня появилось и будущее.
14
В полдень следующего дня Роуланд сидел вместе с малышкой Мирой в шезлонге на палубе первого класса и бездумно смотрел на синюю полоску океана, обрамленную белоснежно-белыми парусами трансатлантического лайнера. Внезапно ему пришло в голову, что он позабыл телеграфировать миссис Селфридж о том, что ее дочь жива и в скором времени прибудет в Нью-Йорк. Ведь она до сих пор остается в неведении, если только мистер Мейер не проинформировал прессу.
- Ничего страшного, - подумал он, - это только о горе нужно сообщать осторожно, а радость не способна убивать. Это будет настоящий сюрприз для нее и я стану его свидетелем и участником. Впрочем, скорее всего новости попадут в газеты раньше, чем мы прибудем в Нью-Йорк. История слишком уж хороша, чтобы мистер Мейер стал держать ее в секрете.
Однако он ошибся. Мистер Мейер созвал собрание всех страховщиков "Титана", на котором было решено не разглашать имевшиеся у них козыри в предстоящей судебной баталии и использовать это время на поиски других потенциальных свидетелей из экипажа парохода. Мистер Мейер не терял надежды и относительно того, что он сумеет отыскать способ улучшить память капитана Барри. Однако, несколько весьма бурных встреч с упрямым капитаном убедили Мейера, что он ошибался, а проводившиеся в течение недели поиски других членов команды "Титана" также не принесли никаких результатов. Ни одного из выживших моряков и офицеров последней вахты "Титана" найти не удалось - они оказались приписаны к судам, отправившимся к мысу Доброй Надежды. С таким же успехом можно было бы сказать, что они растворились в воздухе. Только после этого Мейер и его коллеги решили поставить в известность прессу, преподнеся ей историю Роуланда в надежде, что внезапная слава благотворно подействует на него и он изменит свое решение.
История эта, несколько приукрашенная Мейером в беседе с репортерами и от души дополненная самими журналистами в процессе подготовки статей - это особенно касалось описания схватки с белым медведем - появилась на первых полосах всех больших ежедневных газет сначала в Британии, а затем и на Континенте, после чего телеграфом была передана в Америку вместе с названием парохода, на котором герой материала Джон Роуланд, обнаруженный пройдохами-репортерами, направляется в Нью-Йорк. Телеграмма прибыла тем самым утром, когда судно вошло в док Норт Ривер, так что неудивительно, что на причале Роуланда с Мирой на плече окружила шумная толпа газетчиков, которые напирали и толкались, болтали без умолку и хотели знать подробностиих удивительного приключения. Моряк с трудом ускользнул от них, укрывшись в боковой улочке, и спустя некоторое время оказался на заполненном людьми Бродвее. Здесь он разыскал офис компании, владевшей злополучным "Титаном", и, изучив список пассажиров, узнал адрес миссис Селфридж - единственной женщины, пережившей катастрофу. После этого он вышел на улицу, поймал такси и попросил шофера отвезти его и девочку к самому крупному бродвейскому универсальному магазину.
- Мы очень скоро увидим твою маму, Мира, - прошептал он малышке на ухо. - И я хочу, чтобы ты выглядела, как подобает даме твоего положения. Мой внешний вид не имеет значения, но ты ребенок Пятой авеню, маленькая аристократка. И мы должны поскорее сменить эти лохмотья на настоящую одежду.
Но девочку гораздо больше интересовала суета улицы вокруг нее, чем одежда, которую она носила, а слово "мама" успело утратить для нее особый смысл, понятный всякому ребенку. В магазине Роуланд выяснил, где располагается детская секция, и обратился к молодой даме-продавцу.
- Эта девчушка пережила кораблекрушение, - сказал он. - У меня есть шестнадцать с половиной долларов и я намерен потратить их все до цента. Я хочу, чтобы ребенка искупали, уложили волосы и одели в лучшее платье, чулки, нижнее белье, башмачки и чепчик.
Молодая женщина в порыве нежности наклонилась и поцеловала малышку и пообещала, что сделает все, что от нее зависит, но не уверена, что указанной Роуландом суммы хватит.
- Сделайте все, что позволяют эти деньги, - ответил моряк. - Других средств у меня нет. Я подожду вас здесь.
Час спустя, снова без пенни в кармане, он вышел из магазина, держа за руку нарядную, как рождественский подарок Миру. Но не успели они дойти до угла здания, как были задержаны суровым полисменом, которого поразило такое дикое соседство кружев и лохмотьев.
- Чей это ребенок? - безаппеляционно спросил он.
- Я полагаю, это дочь миссис Селфридж, - ответил Роуланд заносчиво. Даже слишком заносчиво.
- Ты полагаешь, но точно не знаешь. Сейчас, рвань, мы пойдем назад в магазин и выясним, у кого ты ее похитил.
- Не беспокойтесь, офицер, я могу подтвердить свои слова.
Хотя Роуланд не собирался сопротивляться, полисмен крепко ухватил его за ворот и практически потащил к дверям магазина. Оттуда, навстречу им, вышла группа покупателей и одна из дам, одетая во все черное, вдруг пронзительно вскрикнула и бросилась к девочке.
- Мира! Это моя Мира! - кричала она. - Отдайте мне мою девочку!..
Он вырвала малышку из руки Роуланда, стала обнимать ее, целовать. При этом она рыдала в голос, совершенно не обращая внимания на собравшуюся вокруг толпу, и в довершение всему лишилась чувств, рухнув на руки стоявшего рядом пожилого господина.
- Ах ты, мерзавец! - воскликнул тот и потряс над головой тростью. - Офицер, арестуйте его и сопроводите в участок. Я пойду с вами и от лица моей дочери выдвину обвинение.
- Значит, он украл этого ребенка? - спросил полисмен.
- Конечно, разве вы не видите!
Подали экипаж, и господин занес в него все еще находившуюся без чувств мать и помог сесть двум другим дамам, одна из которых держала на руках маленькую Миру. Девочка плакала и звала Роуланда. Ее слабые крики были слышны до тех пор, пока экипаж не скрылся из виду.
- Пойдем-ка со мной, голубчик, - сказал полисмен моряку и отвесил такую мощную оплеуху, что Роуланд не смог устоять на ногах.
Под аплодисменты толпы полицейский поволок его по улице, словно больное животное. Одолевший в схватке грозного белого медведя, теперь Роуланд был бессилен. Ибо на этот раз ему противостоял противник более свирепый и беспощадный - современное цивилизованное общество.
15
Есть в Нью-Йоркe дома, духовная атмосфера которых настолько чиста и возвышенна, а моральный облик хозяев настолько восприимчив к малейшим проявлениям беды и страдания, что они полностью изолированы отмелких забот и страстей, которые не имеют прямого отношения к духовному благоденствию злосчастного человечества. Поэтому ежедневные газеты, процветающие за счет низменных сенсаций, в такие дома не попадают.
Есть в Нью-Йорке и судьи самого высокого ранга - почетные члены различных клубов и обществ, востребованность которых вынуждает настолько поздно ложиться в постель, что по утрам, собираясь на службу, они не находят ни времени, ни сил на то, чтобы просмотреть свежие выпуски газет.
Имеется в Нью-Йорке и достаточное число редакторов новостных разделов - людей вспыльчивых, желчных и невосприимчивых к чувствам своих подчиненных и их профессиональной гордости. Нередко, желая проучить репортера, оказавшегося недостаточно прытким, чтобы взять интервью у какой-нибудь знаменитости, редактор отправляет его дежурить в залы суда - место, где нарваться на достойную внимания информацию можно лишь при большой удаче.