- Любимой женой, Федор. Больше того она стала матерью следующего султана и вмешивалась в управление империей. А такое здесь бывает редко.
- Наши бабы многое могут, Вася.
- А вон и тот, кого мы должны были встретить здесь. Смотри.
- Где?
- Да вот прямо смотри. Перед тобой же.
К ним шел турок в одеянии простого ремесленника-каменщика в грязно-белой чалме. Мятелев с трудом узнал в нем Минку Иванова.
- Это же сам Минка! Я ж больше месяца не видал его. Ну и глаз у тебя, Вася. Я нипочем бы просто так не признал его.
Бывший раб приблизился к ним.
- Минка! Здравствуй.
- Здравствуй, Федор. Но говори тише.
- Это я с радости.
- Еще не обасурманился? - вместо приветствия спросил его Ржев.
- Ты, дворянин говори, а не заговаривайся. Я веры отцов не меняю. А одет так токмо для того чтобы никто не опознал меня. Сами знаете, что служу большому господину.
- Мы пришли сюда по его же приказу.
- Я знаю. Дауд-бей передаёт вам привет и спрашивает, готовы ли вы?
- Мы давно готовы. Уже месяц ждем его приказа. И вчера нам было вялено явиться к этой мечети, - ответил Федор. - Вот мы и здесь.
- Дауд-бей приблизился к великому визиру слишком близко. И потому не желает, чтобы его людей здесь знали. Соглядатаи уже следят за ним.
- Еще бы! Он ввязался в опасную игру. Но ближе к делу, друг Минка. Что нам делать с Федором.
- Помочь Дауду. Его жизнь на волоске, - прошептал Минка. - И сейчас выходит, что лишь вы сможете его спасти. Хорошо, что он дал вам полную свободу и никто вас вместе не видел.
- А что случилось? - спросил Ржев. - Что могло произойти? Ведь великий визирь милостиво его принял.
- Поначалу так и было. Но сейчас над самими визиром нависла гроза. Мехмед Кепрюлю может впасть в немилость. Идемте со мной…
Слободищи: Ставка гетмана Юрия Хмельницкого
Сын Богдана Хмельницкого был раздавлен свалившимися на него несчастьями. Союз с Россией не дал ему уверенности в завтрашнем дне. Если в начале 1660 года дела московского царя шли неплохо и русским войскам удалось взять Брест и нанести поражение полякам по Слуцком, то весной того же года удачи сменились поражениями.
Речь Посполитая заключила мир со Швецией, и все свои силы бросила против московского войска. Стефан Чарнецкий разгромил войска Хованского по Полонкой и вытеснил русских из запанной Белоруссии и Литвы.
В сражении у села Губарево в сентябре 1660 года русские сумели отбросить поляков, и их наступление приостановилось. Чарнецкому нужно было провести перегруппировку сил….
Гетман сидел в большом кресле. Он молча смотрел на огонь в большом камине. Ему было холодно, и он кутался в побитый мехом богатый плащ. Хотя погода стояла еще теплая, но гетмана бил озноб.
Рядом с ним были полковник Брюховецкий и генеральный хорунжий Яненченко.
- Воевода Шереметев, - продолжил свой доклад Брюховецкий. - Выступает против татарских войск и велит пану гетману срочно спешить к нему на подмогу со всеми силами. Сегодня прибыл гонец из Переяславля от полковника Сомко. Он готов выступить со своими казаками в стан Шереметева. По пути основные силы пана гетмана соединятся с силами Сомко.
- Ты сказал велит, пан полковник? - мрачно поинтересовался гетман.
- Что? - не понял Брюховецкий. - Про что это говорит ясновельможный гетман?
- Ты только что сказал, что воевода велит мне двигаться к нему на подмогу. Так?
- Боярин Шереметев волей государя всея Руси Алексея Михайловича поставлен командовать войсками его царского величества. Пан гетман поданный его царского величества. И потому обязан выполнить приказ боярина.
- Но я гетман! Гетман, а не простой воевода!
- Боярин и не умаляет чести ясновельможного гетмана. Но стоит ли нам сейчас говорить про это, пан гетман? У нас другие заботы.
- Заботы? - Юрий откинул плащ. - Не ты совсем неравно говорил мне о том, что дело белого царя - верное дело? И что теперь? Чарнецкий очистил от русских всю Литву кроме Вильно и почти всю Белую Русь! Часть польских войск соединилась с войсками хана Крымского. Отряды янычар султана могут уже завтра наступать вместе с татарами.
- Пан гетман. Силы его царского величества велики и царь окажет нам поддержку. Но нужно срочно выступать с армией на помощь Шереметеву. Медлить нельзя.
Брюховецкий был готов сам возглавить армию казаков и отправиться в поход без гетмана. Все равно толку от Юрася там будет мало. Полковник думал, что для этого Юрий и затеял этот разговор, чтобы не братья на себя труд лично возглавлять воска. Но гетман неожиданно заявил:
- Иди собирай полковников и старшину, пан Иван. Буем решать, что нам делать.
- Совет?
- Так, пан Иван, совет. Завтра в полдень и соберемся.
- Но зачем нужен этот совет? Пан гетман должен только отдать приказ! Русские полки ждут подмоги. Мы двинемся к ним из Переяславля и Чигирина…
- Пан полковник! - вмешался в разговор Яненченко. - Ты слышал гетмана. Нужно собрать совет старшины и разработать план кампании.
- А что ты, пан хорунжий, знаешь про военное дело? - Брюховецкий набросился на Яненченко. - Ты сам во многих битвах бывал? Авось кроме бабы никого не штурмовал?
- Пан полковник! - Яненченко схватился за саблю.
- Панове! - окрик гетмана привел обоих в чувство. - Вы не забыли о моем присутствии? Или слово гетмана более ничего не стоит? Иди, пан полковник! Готовь совет. Завтра все будет решать.
Брюховецкий поклонился и вышел.
- Что скажешь? Он мне велит! Не просит! Велит. Словно я ему шляхтич худородный, а не гетман! - начал кричать Юрий. - И половина моих полковников такая!
- Не стоит распаляться, Юрий. Нам стоит подумать, что предпринять.
- А ты не связался еще с поляками, пан Иван? - уже тихо спросил гетман.
- Связался. Мой доверенный человек был в ставке Чарнецкого и встречался там с представителями короля.
- И что? Что они тебе сказали?
- Что готовы признать тебя как гетмана Украины. Но за это ты должен пописать новый договор с Речь Посполитой.
- Это понятно, Иван, но что мне делать сейчас? В Киеве стоят русские войска.
- Пока представители короля посоветовали пану гетману медлить. До известного срока. Нужно чтобы хан Мехмед Гирей разгромил Шереметева. И тогда можно будет смело переходить на строну Речи Посполитой открыто. Татары нас поддержат в этом решении.
- Ты в том уверен? Это слишком сложно? А кто гарантирует мою безопасность? Ты подумал? - гетман снова начал нервничать.
- Пусть пан гетман синит здесь в Слободищах. В Чигирин ему возвращаться не следует. Здесь можно ждать и смотреть, как развернуться события.
- Но если агенты московского царя узнают о моих тайных переговорах с королем?
Яненченко усмехнулся.
- А разве пан гетман вел такие переговоры?
- Нет. Но ты их вел от моего имени.
- Лично с паном гетманом польские эмиссары не встречались. А я отвечу за себя сам.
- Уж не умаешь ли ты что я смогу предать тебя в опасный момент? - обиженно спросил Юрий.
"Не только думаю, но уверен в этом, - про себя подумал Яненченко. - Ты сразу предашь меня, пан гетман, как только они чуть припалят твою шкуру".
- Ты не ответил, пан Иван!
- Я знаю, что ты хороший друг, Юрий.
- Так ты мне веришь?
- Как самому себе, пан гетман. Но здесь нам мало что грозит. Среди старшины и полковников здесь в основном те, кто разделяет твои и мои мысли. Нам стоит потянуть время, что мы и сделаем. Бездействие также хорошая помощь татарам. Ты прямо не отказывай Шереметеву. И соглашайся завтра с Брюховецким. Напрасно, сегодня ты стал пререкаться с ним.
- Хорошо! Иди, Иван. Я желаю остаться один. Мне стоит подумать о делах государства.
Яненченко поклонился и вышел.
"Ишь, ты каков. О государственных делах он будет думать. Что ты в них понимаешь, пан гетман….."
Киев: ставка боярина Шереметева
Русские полки готовы были выступить навстречу татарам. Киев кишмя кишел войсками. Здесь собралось больше 25 тысяч ратников.
Летнее поражение Хованского весьма поколебало положение русских в Украине. В Москве требовали побед, ибо государство устало от войны. Нужна была хоть короткая передышка. А заключить выгодное перемирие можно было побеждая, а не проигрывая.
Киевляне смотрели на военных и тревожно переговаривались:
- На поганых татаров идут, - произнес кузнец Данило. - Экая сила.
- У татар небось, воинов не менее, - возразил кузнецу его приятель городовой казак Степан Огиенко. - Сам хан с малыми силами не пойдет.
- Оно так, кум, но татар и ранее воеводы белого царя бивали.
- И татары их бивали. Разное было. Но что ждет нас, если русские проиграют? Неужели татары хлынут сюда? Вот вопрос.
- В Киев? Нет. Даже если и подойдут они к Киеву, не взять им наши стены! Да и гарнизон московский здесь останется большой.
К ним подошел старый знакомец Степана стрелец Кузьма. Он служил в русском гарнизоне у князя Барятинского.
- Здорово, православные! Про что судим-рядим?
- Дак про татар поганых. Слышно хан снова на нас прет? - просил кузнец у стрельца.
- Войска выступают настречь хану. Одначе наш воевода Барятинский крепко не дружен с воеводой Шереметевым.
- С чего так? - спросил городовой казак.
- Дак мы у Барятинского стрельцы-то не простые. Али не знаешь? - с ухмылкой спросил Кузьма.
- А какие? - не понял кузнец. - Чего в вас особенного?
- А то, что не прощенные мы. За наши грехи нас сослали сюда. Мы противу власти бунтовали.
- Вона как? - с опаской спросил кузнец.
- А ты, я гляжу, смирной? - снова ухмыльнулся стрелец.
- Знамо не бунтовщик.
Кузьма отошел от знакомцев. Гадко ему было говорить с такими. Два года назад восстали они против своего полковника. Не стало мочи терпеть. Гонял их полковник в свое имение на работы и жалование государево задерживал и бессовестно половинил….
Сказал тогда его друг Охрим стрельцам:
- Пора нам стрельцы за свое кровное постояти! Доколе терпеть то можно?
- И верно! - подержал его Кузьма. - В лавке стоять мне некогда. Сегодни я в карауле, а завтра полковник снова куда погонит. Доходов нету. И жалования уже сколь не видим?
- Чем детишков кормить не знаю! - подержал их еще кто-то.
- А им-то, аспидам начальным чего! Есть пить есть чего! А нам хоть в омут головой!
- Пошли за правдой! Пусть голова стрелецкий решит!
- А чего он решит? - послышались голоса. - Ворон ворону глаза не выклюет! Он нашему полковнику кум. Нешто он за тебя станет?
- Зачем за меня? Я по правде решить все хочу! Мы государю великому присягали и службу несем. Но где жалование государево?
- Чего у нас по правде делается, дурья голова? От веку правды той не было! Нечего идти к голове!
- А чего и далее терпеть? Ты вон не жонатый! А мне детишек кормить да женку! Пусть отаст наше кровное!
- А еще, слыш-ко, указ вышел, по-новому, значит, нас стрельцов обучать!
- Чего? - спросили пожилые стрельцы.
- Того! Прибудет к нам вскорости капитан из немчинов. И станет нас строю иноземному учить. У меня сыновец* (*сыновец - племянник) во стрельцах в Вологде, так их давно тому учат. По-многу часов стоят на вытяжку и шагать складно учатся. И чуть что не так немчин-капитан их палкой лупит.
- Не брешешь?
- Вот те крест!
- На кой это учение нам надобно?
- Государев указ!
- Али мы воюем худо? И так жизни нет, а то и хуже бывает!
И пошли они за правой к начальству. Высказали ему свои горести и правдиво все рассудить потребовали. Но стрелецкий голова и сам как их полковник делал. И жалование себе забирал и в имение к себе стрельцов на работы гонял. Потому указал зачинщиков имать и в застенок. Там стрелец Охрим и сгинул, как заводчик бунту. Только его обезображенный труп нашли спустя неделю в сточной канаве.
Сам Кузьма был бит плетьми. Во время мора голоного потерял всю семью. И сослали его в Киев в гарнизон противу ворогов стоять….
Он пошел к шинку, думая напиться, но кто-то тронул его за плечо. Он обернулся. Рядом стоял городовой казак Степан.
- Тебе чего? - грубо спросил Кузьма.
- А, ты не ершись, Кузьма. Я той же думки что и ты. Но при кузнеце говорить не схотел. Наше житье сам знаешь какое! В селе, где мать моя живет с отцом, такое деется, что и сказать тсршно. Татары напали на них, союзники значит Выговского. И ограбили всех под чистую. Мои едва в лесу схоронились. А иных татары в рабство забрали. Иных саблями посекли. Детишек малых на копья ловили. Союзники!
- Дак Выговский-то уж не гетман.
- И что с того? Всех бед от того не избудешь. И когда оно кончиться то горе на земле нашей? Скажешь, Кузьма? Когда белый царь всех врагов одолеет?
- А ты думаешь у нас на Москве легшее жить простому человеку? Хоть бояре у нас и начальство стрелецкое из православных, а нам оттого не легшее. Нету и там правды. Всюду кривда она.
- Да можно ли такое молвить про царя?
- Про царя не скажу худого. Он всей Руси отец родной. Но до царя далеко, а до бога высоко. Вот бояре и вершат у нас дела. Вот меня секли кнутами за низменные речи. А чего я такого сказал? Жалование государево просил. То чего мне можно просить. Ведь мои-то все, слыш-ко, голодом померли.
- Неужто?
- Да. Один я остался бобылем.
И они отправились заливать свое горе в шинок…
Войска боярина Шереметева выступили из Киева. Сам боярин в богатых доспехах ехал во главе полка дворянской кавалерии. Этот полк Шереметев любил, так как сам был его командиром и часто сам водил его в бой. Доспехи всадников сияли чистотой, и передовые сверкали золотыми и серебряными насечками. Весело трепетали на ветру знамена.
За кавалеристами шли пешие приказы стрельцов.
Первым вступал полк Языкова в серых кафтанах и желтых сапогах. У каждого стрельца была белая перевязь через левое плечо, называемая "берендейка" с деревянными пенальчиками для пороховых зарядов. В походе вместо шапок с меховой оторочкой стрельцы носили металлические шлемы. Пятидесятники проследили за тем, чтобы стрельцы все надраили и отполировали перед походом.
За серокафтаниками Языкова шел полк Лопухина в красных кафтанах и желтых сапогах. Зипуны* (*Зипун - одежда надеваемая под кафтан) солдат этого полка были того же цвета что и кафтаны, не такие как у Языкова. Над строем подобно тростнику колыхались бердыши, и отражали солнечные лучи от начищенных металлических поверхностей.
Рядом со своим полком гарцевал на черном жеребце сам полковник Лопухин. Он был одет в красный кафтан своего полка, но ворот его был искусно отделан золотом и жемчугом и петлицы были из золотого шнура. Шапка была отделана соболиным мехом и на её передней части красовалась золотая эмблема в виде короны.
Затем двигались другие стрелецкие полки с серых, синих и зеленых кафтанах. На солнце также ярко блестели бердыши и фитильные ружья. Это был стандартный набор оружия русского стрельца. Бердыш использовался как древковое холодное оружие и как подпорка при стрельбе для ружья. Кроме этого каждый стрелец имел и саблю.
За стрельцами выступили солдатские полки. Или еще их называли полки "нового строя". Это были солдаты обученные по европейской методе и офицерами в них были в основном иностранцы. За пикинерами, солдатами вооруженными пиками, следовали мушкетеры, солдаты с мушкетами.
За ними следовал наряд, артиллерия русской армии. За нарядом двигался большой обоз, а за обозом шли слободские казаки, несколько донских станиц и рейтарский немецкий полк.
Боярин Шереметев держался в седле хорошо. Сказывалась долголетняя служба в кавалерии. За ним следовал его штаб…
Князь Юрий Барятинский взглядом провожал Шереметева и произнес, обращаясь к стрелецкому голове Лобанову:
- Такой командующий армию эту похоронит. Мало нам Хованского.
- Шереметев воин добрый, князь, - возразил Лобанов. - Он не чета Хованскому. Опыт его велик. Знаешь, в скольких кампаниях он участие брал?
- И что с того? Отчего же он Хованскому войско доверил?
- Про то тебе должно быть известно, князь. По роду его! Хованскому ту армию было должно доверить. Он по знатности подходил. А не то кто из воевод стал бы под него? Сам посуди, князь.
- Давно пора отменить это когда командующего по знатности рода назначают. Но, поди, скажи про это Шереметеву! Сразу на тебя руками замашет. Нельзя скажет рушить древнее благочестие. То от предков повелось! А коли времена изменились? Коли воевать так больше не можно как предки воевали?
- Сам про то много думаю, князь, - ответил Лобанов. - Но то в воле государевой, а не в нашей с тобой.
- Оно так, но государю советники также много чего могут присоветовать. Но не советуют. А здесь кровь русская реками льется. То Пожарский свою армию погубил, то Хованский.
- Князь Пожарский мученическую смерть принял. Не забоялся в лицо хана поганого плюнуть. Про то не забывай, князь Юрий.
- И что с того? Разве вернет это вдовам мужей?
Барятинский отвернулся от головы….
Стамбул: Дворец пушечных ворот
Султанский дворец Топкапы или Дворец пушечных ворот, был расположен на мысе стрелки Босфора и Золотого Рога в районе Султанет рядом с собором Святой Софии.
Этот дворец был построен по приказу султана Мухаммеда Завоевателя, на развалинах старого дворца византийских императоров. При последующих султанах дворец расширялся и постепенно превратился в целый город.
Дауд-бей до сих пор не мог изучить всех этих бесчисленных переходов, парков, беседок. Но его проводник паша Сулейман все здесь знал отлично. Они прошли в оплетенную плющем беседку и опустились на шелковые подушки.
- Скоро он придет, - заговорщицким тоном произнес Сулейман. - Здесь нас никто не сможет подслушать, почтенный Дауд. Этот сектор дворца контролируют мои слуги. Это стоит мне много золота, но я не жалею о нем.
Дауд понял намек и вытащил из своего пояса туго набитый золотыми динарами кошель. Сулейман быстро схватил его и спрятал за пазуху.
- Благодарю тебя, Дауд. Ты меня отлично понял. Тропинки во дворце падишаха стоит усыпать золотом.
- За золотом дело не станет, почтенный Сулейман-паша. Но мне необходима помощь. Иначе, сам знаешь, что меня ждет в Стамбуле.
- Взлеты и падения при дворе светлейшего падишаха полумира бывают внезапными. Я вот уже три года состою в скромной должности хранителя султанского попугая. А ты быстро взлетел высоко и стал вторым человеком после великого визиря.
- Если я сумею удержаться на своем месте, то ты, Сулейман-паша, получишь более выгодную должность.
- Пусть все будет, так как ты хочешь, Дауд-бей. Но великий визирь, твой покровитель, хоть и большой человек в империи, но он не султан. И против воли Мухаммеда IV он не пойдет если что. А султана уже настроили против тебя.
- Но кто? Я хочу знать своего врага! - вскричал Дауд-бей.
- Не стоит так повышать голос, почтенный бей. Хоть нас здесь никто и не может слышать, но все равно не нужно кричать. А твоих врагов много, бей. Это все кто завидует твоему возвышению. Они не так умны, как ты, но не желают чтобы ты их обошел. Больше того, они в тайне мечтают, сменить и самого великого визиря.