- А кто будет вместо него?
- Ибрагим-паша претендует на эту должность. Сам, понимаешь, почтенный Дауд, что наш султан не интересуется государственными делами. Он на охоте или в гареме с одалисками. И правит империей визир Кепрюлю. Но султан может сменить его у руля империи. А за Ибрагим-пашой стоят многие придворные.
- И они могут нанести Кепрюлю удар через меня.
- Да. И в этом случае великий визирь откажется от тебя, почтенный Дауд-бей. Сам понимаешь, хоть ты и дорог ему, но своя голова дороже.
Вдали послышался шум. Это были шаги человека, что шел по дорожке среди цветов со стороны фонтана. Сулейман-паша посмотрел туда и сказал:
- А вот и тот, кого мы ждем, почтенный Дауд-бей.
К ним приблизился молодой человек в шелковом халате и чалме. На вид это был не осман, а принявший ислам европеец. Он почтительно поклонился, произнес приветствие и получил разрешение войти и сесть рядом.
- Ты еще не знаешь нового баш-дефтедара империи Мустфара? Он молод, но великий визирь верит ему.
Сулейман представил чиновника и Дауд-бею. Дауд не видел его, но много слышал о его талантах. Это был венецианец по рождению и в прошлом купец, захваченный в плен берберскими пиратами. Его продали в Стамбул, и его купил сам Мехмед Кепрюлю. Он быстро освоился на новом месте и принял ислам. И вот он баш-дефтедар османской империи. Иными словами главный казначей султана.
- Я слышал о талантах Дауд-бея.
- И я слышал о тебе, эфенди Мустафар. Ты отлично разбираешься в налогах и умеешь придумывать новые. Мало кто может сейчас придумать, что можно еще обложить. Но ты это умеешь, эфенди.
- Я нашел деньги на окончание строительства Новой мечети и средства на благоустройство дворца. Тот, кто занимал пост баш-дефтедара до меня так повышал "Десятую деньгу"* (*Десятая деньга - подоходный налог в размере одной десятой от доходов), что её стали называть "Третей деньгой". И это вызвало восстания во многих бейликах* (*бейлик - область империи подвластная бейлербею) империи.
- Мне известно это, почтенный Мустафар. Ты умный человек. С умными людьми всегда приятно иметь дело, - Дауд-бей сделал комплимент новому знакомцу.
- Это если ты сам умный, - с улыбкой произнес Сулейман. - На дураков это не распространяется. А во дворце падишаха дураков хватает.
- И я пришел к тебе именно из-за этого, почтенный эфенди Дауд. Многие чиновники из новых турок* (*новый турок - христианин принявший ислам) ненавидят тебя как турка коренного. Они завидуют твоему возвышению. Я также не пользуюсь их расположением, хоть сам из их числа. Сулейман-паша посоветовал мне заключить с тобой союз.
Дауд-бей склонил голову в знак согласия.
- На тебя, почтенный Дауд-бей, поступила жалоба самому султану Мухаммеду IV. А ты знаешь, как бывает вспыльчив султан. В такой момент тебя не защитит и сам великий визирь, мой добрый покровитель. Тем более что и над его головой собрались тучи.
Дауд-бей побледнел. Такой прыти от своих врагов он просто не ожидал.
- Но кто подал жалобу на меня? И все меня можно обвинить?
- Жалобу на тебя подал анатолийский казаскер* Вахид-паша (*казаскер - верховный судья. Было два казаскера в империи османов: один для европейской части - румелийский казаскер, второй для азиатской - анатолийский казаскер). Он завидует тому, что тебя назначили на высокую должность камакам-паши* (*Каймакам-паша - заместитель великого визиря Османской империи. Выполнял обязанности визиря когда сам визир отбывал из Стамбула по делам или на войну). А он стоит за Ибрагима-пашу в должности великого визиря.
- Но в чем он меня обвинил? Я ведь совсем мало занимаю свою должность, - искренне удивился Дауд-бей. - Мне даже не дали еще ни одного бакшиша* (*Бакшиш - приношение, взятка).
- Разве султан рассердиться за бакшиш? Это нормально в нашей империи, почтенный Дауд-бей, - сказал Сулейман-паша. - Твое дело много сложнее.
- Он обвинил тебя в том, что ты куплен золотом московского царя, - сказал Мустафар.
Дауд страшно побледнел. Это было солидное обвинение. Государственная измена! Служба врагу!
- И султан этому поверил?
- Анатолийский казаскер умет выбирать время для подачи жалоб. Султан был в ярости. Но за тебя вступился великий визир и назначил расследование.
- Но может ли Вахид-паша доказать это? Что дало ему право обвинять меня в таком преступлении?
- Против тебя свидетельствовал некий капитан галеры по имени Мустафа и его корабельный ага Абдурохман. Они сказали, что ты выкупил двух рабов с галеры "Меч падишаха", которые попали на судно не просто так.
- Что? Но я купил не двух, а около 20 рабов для работы на одной из моих маслобоен.
- Это так, но разве сейчас эти рабы на твоей маслобойне до сих пор? - спросил Мустафар.
- Нет. Дело в том, что целая группа моих рабов бежала и участвовала в восстании, которое было подавлено силами наместника Трапезунда.
- Эти рабы мертвы? - спросил Сулейман-паша.
- Да. Они казнены. Но их стоимость была мною внесена в казну и галера падишаха от того не пострадала.
- Казаскер Анатолии утверждает, что те рабы специально были посланы из Крыма в пределы священной империи Османов. И ты должен был их выкупить и тайно переправить в Стамбул. Капудан-паша галеры "Меч падишаха" Мустафа и корабельный ага Абдурохман в Стамбуле. И если они увидят тех рабов, то узнают их.
- Эти рабы уже мертвы, - уверенно соврал Дауд-бей…..
Стамбул: Эйюб - Дворец великого визиря
Падишах Блистательной Порты Мухаммед IV приехал в Стамбул неожиданно. Анатолийский казаскер Вахид-паша так сумел его напугать, что султан даже бросил охоту.
Он сразу же отправился в резиденцию великого визиря Мехмед Кепрюлю великолепный Эйюб. Это был большой двухэтажный дворец, построенный напротив пристани, утопавший в зелени садов и роскошных цветников.
- Мехмед! - султан как вихрь ворвался в покои Кепрюлю. - Ты отдыхаешь в то время как в серале* (*сераль - дворец) зреет заговор?
- Повелитель? - визир вскочил. Он был удивлен тем, что слуги не доложили ему о приходе султана.
Султан понял, о чем думает великий визир:
- Я приказал не докладывать о моем приходе. Из дворца я вышел под видом янычарского аги и меня никто не узнал. Так что не удивляйся.
- Мой повелитель недоволен своим слугой? - спросил Кепрюлю.
- Я недоволен тем, что против меня плетут заговоры.
- Я ничего такого не знаю, мой повелитель. Наши визири грызутся за власть между собой, но они ничего не могут замышлять против самого повелителя.
- Они нет. Но московский царь замахнулся на мою жизнь, Мехмед. Ты понимаешь? А он наводнил своими шпионами Крым, Польшу, Литву, Швецию. Они добрались и до нас.
- Не думаю, что это так, мой повелитель. А не стоит верить в то, что говорит анатолийский казаскер Вахид-паша. Не так уж и могуч московский царь.
- Но ты сам говорил мне о том, как московский собирался убрать с трона нынешнего хана Мехмед Гирея. Разве нет?
- Хан Крыма не падишах полумира, мой повелитель. Ты властелин громадной империи и множества народов. И твои верные слуги сумеют тебя охранить, государь.
- Оставь, Мехмед. Я знаю тебя как умного и верного слугу. Но и твой повелитель не дурак. Покушения на султанов были и ранее. И султана Ибрагима моего отца свергли с трона.
- Но я теперь великий визир и я сумею охранить трон моего государя. Янычары не посмеют восстать против повелителя.
- Я верю тебе, Мехмед. Ты оказал мне много услуг, и я тебе за них благодарен. Но мне нужны эти гяуры, которые проникли в Стамбул.
- Не думаю, что опасения Вахид-бея серьезны, повелитель.
- Что ты хочешь сказать? - нахмурился султан.
- Он просто завидует возвышению Дауд-бея, мой повелитель. И он желает во что бы то ни стало убрать его с пути.
- Это ты возвысил его, Мехмед. И я поддержал это решение по твоему совету. Этот турок взлетел слишком высоко.
- Дауд-бей сумел мне раскрыть московского резидента в Бахчисарае. И я сделаю так, что этот резидент станет работать на нас. Хан Крыма Мехмед IV Гирей стал ненадежен. Вот кто истинный противник империи Османов.
- Что? - Мухаммед сел на подушки и приказал Кепрюлю также сесть. - Что это значит?
- Хан говорил, что великий падишах мало заботиться о победе в войне с гяурами. Крымчаки теряют воинов в степях дикой Сарматии, а султан не желает ему серьезно помогать.
- И что? Ты же сам советовал мне подождать, Мехмед, и я положился на твою государственную мудрость.
- Да. Но хан много говорит и о том, что Крыму нужна независимость. Он говорит, что род Гиреев не менее велик, чем род Османов.
- Об этом говорят многие Гиреи, Мехмед. Да и кого ты посоветовал бы посадить на трон?
- Можно сделать ханом принца Адиль Гирея.
- Что? Это тот кого называют Чобан-Гирей?
- У повелителя отличная память.
- Но какой он принц? Я слышал это проходимец ничего общего с Гиреями не имеющий. Его никогда не признает ни один татарский мурза.
Султан знал, что Адиль Гирей был сыном Мустафы Гирея, что долгое время был нахлебником султанов в Стамбуле. Этот принц считался сыном хана Фатиха I Гирея, хоть сам хан свое отцовство категорически отрицал. Но султан Ибрагим признал Адиля принцем и дал ему приют в столице до лучших времен. Мухаммед IV став султаном ничего в это менять не стал, но к самой идее коронации Адиля относился скептически.
- Татарские мурзы признают того, на кого укажет падишах, - решительно заявил Кепрюлю.
- Пока пусть правит Мехмед Гирей.
- Как будет угодно падишаху полумира.
Великий визирь решил пока не спорить с падишахом. Для этого еще будет время.
- Если Вахид-паша прав и Дауд-бей глаза и уши московского царя, - продолжил султан, - то на что годятся мои визири, Мехмед? Они лишь жрут и спят и грызутся за власть!
- Я не сплю, мой повелитель. И все что касается Дауд-бея будет проверено. Я приблизил его как умного и практичного человека. Такие нужны империи Османов.
- Не обижайся на меня, Мехмед, - примирительно произнес султан. - Я верю тебе. Но и ты меня пойми.
- Я чту волю моего повелителя и сделаю все, что он приказал. Но пока Впахид-паша не может ни чем доказать виновность Дауд-бея. А если такие доказательства найдутся, то я отвечу за то, что приблизил его к трону моего падишаха….
Стамбул: дом анатолийского казаскера империи османов Вахид-паши несколькими неделями ранее
Вахид-паша осмотрел свои владения и подумал:
"Мой дом совсем не Эйюб. Это жалкая конура, а не помещение достойное меня. А чем я хуже владельца Эйюба? Или я не смогу как он править империей за нашего султана охотника? Сейчас я считаюсь человеком паши Ибрагима. Но почему я должен служить Ибрагиму, а не он мне?"
- Мой господин! - к паше подошел слуга и поклонился. - К тебе пришел гяурский монах. Тот самый, что был здесь вчера.
- Монах?
- Прикажешь привести его к тебе или прогнать прочь?
- Веди. Сюда в мой сад вот в эту беседку.
Вахид не рискнул бы говорить о тайном в доме, хотя слугам своим доверял. Он считал, что каждого человека можно или подкупить или запугать. Сколько раз сам он подкупал слуг своих врагов! И сдавались даже самые верные. Нужно было только подобрать к душе человека нужный ключик.
Монах вошел и едва кивнул паше головой. Затем он без приглашения сел на подушки рядом с хозяином.
- Ты не удивлен моему приходу, паша? - спросил монах.
- Нет. Я ждал тебя, уважаемый челеби. Тебе я нужен. Я догадался кто ты такой.
- И кто же я, паша? - с ухмылкой спросил монах.
- Посланец Ордена!
- То не секрет. Меня послал к тебе Орден Иезуитов. И Орден желает тебе помочь!
- Как?
- Я привез тебе женщину, Вахид-паша.
- Женщину? Какую женщину?
- Молодую и красивую.
- Такого добра в моем гареме много, - засмеялся анатолиский казаскер.
- Нет. Такого добра нет не только в твоем гареме, но нет в гареме самого султана…
Стамбул: дом в купеческом квартале
Минка привел Василия Ржева и Федора Мятелева в дом, который ранее принадлежал купцу Фаруху-ходже, в купеческом квартале Стамбула. Но Фарух погиб три года назад. Его караван был разграблен в Болгарии гайдуками, а сам он был повешен. Дауд-бей тогда купил дом через подставных лиц.
- В этом доме безопасно, - прошептал Минка и отпер замок.
- А чей это дом? - спросил Ржев.
- Дом нашего господина Дауда. Но никто не знает, что он принадлежит ему. Заходите быстрее.
Скрипнула дверь на ржавых петлях, что говорило о том, что домом давно никто не пользовался. Они вошли.
- Я сам не был здесь никогда, - прошептал Минка. - Сам Дауд приказал отвести вас сюда. На старом месте вам более появляться не стоит.
- Это еще почему? - спросил Мятелев.
- Наши старые знакомцы капудан-паша Мустафа и Абдурохман в Стамбуле. И знаете, что они здесь ищут? Нас. А ветренее тебя, Федор, и Василия. Я для них всего лишь раб. Моя голова мало что стоит.
- Но и мы были на галере "Меч падишаха" рабами! - вскричал Ржев.
- Про то ведает господь бог, Вася. Я в те дела не лезу. Но вы наверняка, не захотите попасться на глаза капудан-паше.
- Не вериться, чтобы капудан-паша османского флота отправился искать двух бежавших галерных рабов в Стамбул. Здесь что-то не так. Слышь, Федор?
- Слышу. Не спроста он за нами охотиться. Значит, знает что-то.
Минка посмотрел на приятелей и сказал:
- Я не хотел бы вмешиваться в ваши дела. Особенно в твои, Василий. Но послушайте, что вам передал бей. Дауд получил высокий чин камакам-паши и желает его за собой сохранить.
- И что?
- А то, что ему нет нужды рисковать из-за вас. Но он желает сохранить ваши жизни. Потому, вам нужно ждать здесь. И никуда не выходить из дома. Один неверный шаг и смерть. Он просил это передать. Пока ищейки не напали на ваш след. И поэтому вас и попросили прийти к мечети Сулеймание-джами. Там легче всего затеряться в толпе.
- И это все? - удивился Мятелев. Он рассчитывал услышать от Минки больше.
- Все. Я привел вас куда надобно, и пока вы в безопасности. Скоро я принесу вам еду.
Минка ушел, оставив друзей одних.
- И что скажешь? - спросил Мятелев Ржева.
- А что сказать? Наш Дауд слишком в опасную игру ввязался и нас потащил за собой. Но мы ему пока нужны. И он станет нас беречь.
- А если мы станем ему не нужны? Тогда он поспит с нами, как ты некогда поступил со мной?
Василий Ржев посмотрел на стремянного стрельца. Тот попрекнул его тем, что в Крыму он попытался от него избавиться.
- Я выполнял свой долг перед государем. Я не для себя это сделал. Да, тебе стоило умереть. Ты слишком много знаешь и слишком плохо держишь язык за зубами, Федор.
- Я плохо держу? А ты сам?
- Федор! Запомни, что я ничего не делаю просто так. Мне нужен Дауд. Может быть, именно ради этого я и попал в Стамбул. Ты даже представить себя не можешь, как долог был мой путь сюда.
- Отчего не могу? Из Москвы на Украину, оттуда в Крым, из Крыма морем в Трапезунд. Из Трапезунда в Стамбул.
- Это так, но здесь никто не знает кто я. Даже ты не знаешь. Я для вас Василий Ржев дворянин из полка дворянской конницы. Я дрался с татарами, попал в плен, стал рабом. И вот я здесь. Но кто я?
- Ты хочешь сказать, что Василий Ржев не твое настоящее имя?
- Конечно не настоящее. Хотя я с ним сроднился уже.
Ржев загадочно посмотрел на Мятелева….
Федор Мятелев пока так и не смог попасть в лавку купца Адреотиса. А ведь именно ради этого он прибыл в Стамбул. Кардинал Ордена монсеньор Ринальдини сказал ему тогда в Крыму:
- Вот такое испытание ждет тебя, Федор. И если ты пройдешь, его я буду знать, что не ошибся в тебе. Ты отправишься в большое плавание по Черному морю. В плавание на турецкой военной галере. И в Стамбуле в квартале Фанар у грека по имени Адреотис тебя будет ждать весточка от меня. Тогда, если ты доберешься до Адреотиса, я буду знать что Федор Мятелев прошел испытание, и он достоит тайного знания.
- Адреотис этот тот грек, которого я уже видел на базаре в Бахчисарае? - спросил Федор кардинала.
- Это он. Итак, что ты скажешь на это предложение?
- А чего говорить, падре? Пусть будет так, как решила судьба. Я готов отправиться в море.
- Но ты не спросил, как тебе это предстоит сделать.
- Будет трудно. Это я понял. И добраться до квартала Фанар мне будет не легко. Но я готов пройти испытание.
- Тогда тебе предстоит отправиться в Кафу. Там Марта Лисовская отведет тебя к купцу по имени Карамлык и тот должен посадить тебя на корабль что идет к турецкой крепости Казы-Кермен….
И вот он в Стамбуле. После стольких мытарств и злоключений. Стоило сделать малое - просто пойти по улицам Стамбула и отыскать квартал под названием Фанар. Поначалу он хотел сразу броситься к Адреотису, но затем решил пока отложить визит. Тогда пришлось бы все рассказать Ржеву, а делиться этим с Василием он не хотел.
Федор точно теперь понял, что кардинал Ринальдини был прав - он не более чем разменная монета в большой игре и московскому царю и его воеводам было плевать на какого-то боярского сына. Одним менее, одним более - какая им разница? Разве они людские жизни ценят? И потому ему стоило подумать о себе…
- Чего задумался, Федор? - голос Василия вернул его к действительности.
- Про жизнь свою думаю, Вася. Всем на меня наплевать.
- И это я слышу от воина, готового рисковать жизнью каждый день?
- Ты не путай меня! То в бою рисковать. А то просто так в петлю голову совать. А заради чего? Ты вот за службишку свою кое-чего получишь от царя, коли на Москву возвернешся. А я? Мне чего - камень на шею?
- Федор! Прекрати! Это слова не воина, но труса.
- Прав был Минка, когда про вашу кость дворянскую говорил. Ох, и прав. Бояре московские токмо о своем прибытке пекутся. Сколь сделал я тогда. А меня за то ножиком по горлу хотели? Так?
- Сам господь поставил государя великого над людьми. И наш долг честью и правдой стоять за государя! И сейчас нам нужно чтобы Дауд-бей удержался у власти…
Стамбул: Дворец султана
Анатолийский казаскер Вахид-паша стоял рядом с султаном, и почтительно склонившись к уху повелителя, говорил:
- Женщина эта чудо как хороша, мой государь.
Султан заинтересовался.
- Но тогда почему она не в моем гареме? Там, как меня убеждали, собраны все лучшие красавицы.
- По той причине, мой повелитель, что он не девственница. А для твоего гарема подбирают красивых девственниц.
- Порченный товар?
- Отчего порченный, мой повелитель? Женщина расцветает рядом с мужчиной. Она не так юна, но красива и опытна. Она расцветший розовый бутон, государь.
- Ты заинтересовал меня Вахид-паша. Когда я могу видеть эту женщину?
- Воля повелителя - закон. Она уже здесь.
- Здесь?
- В отдельных покоях, что примыкают к твоим, мой повелитель. Мы можем сейчас посмотреть на неё, если будет на то воля падишаха.
- Идем, Вахид! И если она будет хоть наполовину так хороша, то я не забуду этой услуги. Гаремные красавицы мне порядком поднадоели. Они слишком пугливы, или слишком строптивы, и многие слишком неопытны.