У Грациани все поплыло перед глазами. Он выронил меч и сполз по стене на пол, с залитым кровью лицом. Нападающие приблизились, выставив мечи. Синибальди уже собирался перерезать кондотьеру горло, дабы покончить с ним навсегда, но его остановил гортанный вопль немого, который во время короткой схватки оставался у разбитого окна, и громкие удары во входную дверь.
Заговорщиков охватил ужас. Они поняли, что теперь деяния их не останутся безнаказанными, ибо Чезаре Борджа не щадил тех, кто выступил против него, будь они патриции или плебеи. Удары внизу звучали все громче, как и крики, требующие открыть дверь.
Раньери грязно выругался.
– Мы в ловушке! Нас предали!
Что тут началось! Заговорщики заметались по залу, задавая друг другу вопросы, остающиеся без ответа, пока наконец немой не указал им путь к спасению.
Бегом пересек он комнату, вскочил на мраморный стол у окна, что выходило на реку. Открывать окно Пьетро Корво не стал, дабы не терять драгоценного времени. Второй раз попадать в руки Борджа ему никак не хотелось. А потому он высадил окно своим телом и в звоне разбитого стекла, сопровождаемый градом осколков, полетел в ледяную воду.
Остальные последовали за ним, как овцы – за бараном. Один за другим вскакивали они на мраморный стол, а затем через разбитое окно прыгали в реку. Никто даже не задумался над тем, что их могло унести в море, случись в это время отлив. Но, к счастью для них, вода прибывала, а потому они выбрались на берег у моста Августина, все, кроме Пьетро Корво, который утонул, и Синибальди, оставшегося в зале.
Как и Грациани, Синибальди носил под камзолом кольчугу, ибо понимал, что последняя может оказаться далеко не лишней, учитывая характер дел, которыми ему приходилось заниматься. Не такой импульсивный, как остальные, он успел оценить свои шансы на спасение, перед тем как прыгнуть в реку, и пришел к неутешительному выводу, что металл утащит его на дно. А потому он задержался, чтобы снять кольчугу.
Напрасно призывал он остальных обождать его. Ответил ему лишь Раньери, да и то перед самым прыжком.
– Ждать? Святой Боже! Вы сошли с ума? Чего нам ждать? – но задержался еще на несколько мгновений, чтобы объяснить, почему они должны бежать. – Нам никак нельзя попадать в руки Борджа. И покончить с ним – наша главная задача, иначе все мы покойники. Да и сделать это нужно этой ночью, как мы и намечали. Нас подвела слишком затянувшаяся подготовка. Мы могли бы справиться и без этого идиота, – он махнул рукой в сторону Грациани, – как я и говорил вашей светлости. И справимся, будьте уверены. Отступать нам некуда, ибо герцог нас не пощадит, – с тем Раньери выпрыгнул из окна вслед за остальными.
В спешке Синибальди начал расстегивать пуговицы камзола, но не управился и с двумя, как рухнула входная дверь, зазвучали сердитые голоса, и на лестнице раздались тяжелые шаги.
Синибальди, все еще в камзоле и кольчуге, метнулся к окну, решив, что лучше утонуть, чем попасть в руки палача. И уже вскочил на стол, когда вспомнил о неприкосновенности, гарантированной ему занимаемой должностью. В конце концов он – посол Венеции, а потому его нельзя тронуть и пальцем, не вызвав неудовольствия Республики. Так что беспокоится он напрасно. Бояться ему нечего, какими бы ни были доказательства его вины. Даже показания Грациани не составят угрозы священной личности посла, да к тому же велика вероятность того, что Грациани умолк навсегда.
Принц сунул меч в ножны, одернул камзол и приготовился к встрече. Даже прошел к двери и распахнул ее, приглашая к себе тех, кто ворвался во дворец.
– Сюда, сюда!
Возглавляемые Барбо, солдаты смели принца с пути, ворвались в ярко освещенный зал, огляделись. Увидели лежащего на полу, залитого кровью капитана, все, как один, повернулись к принцу и грозно двинулись на него.
Но Синибальди гордо выпрямился, не выказывая паники.
– Если вы тронете меня хоть пальцем, пеняйте на себя, – предупредил он их. – Я принц Маркантонио Синибальди, посол Венеции.
– Будь ты принцем Люцифером и послом ада, тебе придется ответить за содеянное здесь, – прорычал в ответ Барбо, – и за все раны нашего капитана. Взять его!
Солдаты с готовностью повиновались, ибо любили своего командира. Напрасно венецианец ругался, угрожал, молил, протестовал. Они вели себя так, словно и слыхом не слышали о неприкосновенности посла. Принца обезоружили, заломили руки за спину, связали их, как обычному преступнику, тычками вытолкали из зала, свели по лестнице и оставили, без плаща и шляпы, на продуваемой ветром улице.
Двое солдат, согласно приказу Барбо, остались в зале, сам он, опустившись на колени, склонился над своим капитаном, чтобы посмотреть, дышит ли тот. Грациани тут же открыл глаза, с помощью Барбо сел, смахнул с глаз ослепившую его кровь. Барбо и ругался, и улыбался от радости.
– Жив я, Барбо, жив, – говорил Грациани едва слышным шепотом. – Но, клянусь Богом, ты поспел вовремя. Еще минута, и для меня все было бы кончено, да и для герцога тоже, – он чуть улыбнулся. – Когда я понял, что героизм более не для меня, мне пришлось схитрить. Если не можешь играть льва, приходится удовлетвориться ролью лисы. С такой раной на голове и залитым кровью лицом нетрудно притвориться покойником. Но я оставался в сознании, а потому слышал все, что здесь говорилось, хотя не мог пошевелить и пальцем… – он запнулся, голова его поникла, чувствовалось, что уходят последние силы. Но Грациани все-таки сумел продолжить, ибо слишком многое зависело от его слов. – Немедленно отправляйся к герцогу, Барбо. Поторопись! Скажи ему, что против него готовится заговор… Что-то должно случиться этой ночью… Те, кто успел удрать отсюда, не успокоятся. Пусть поостережется. Иди скорее. Скажи ему, что я…
– Их имена! Имена! – воскликнул Барбо, видя, что капитан вот-вот потеряет сознание.
Грациани посмотрел на него невидящими глазами. Губы его шевельнулись, но с них не слетело ни звука. Веки опустились, голова упала на плечо Барбо. Он выполнил свой долг, предупредил герцога о заговоре и провалился в блаженное забытье.
Глава 3
Спешность, на которую напирал Раньери, говоря, что покончить с герцогом необходимо этой ночью, объяснялась просто: наутро Чезаре Борджа покидал Римини, чтобы повести армию на Фаэнцу.
А потому члены совета и дворянство города дали в его честь прощальный банкет. На него собрался не только весь цвет общества Римини, но и многие дворяне, изгнанные из своих поместий Малатестой, а теперь вернувшиеся, дабы получить назад отнятое у них тираном. Пришли они с женами, чтобы засвидетельствовать почтение герцогу, пообещавшему восстановить справедливость и помочь незаслуженно обиженным.
Присутствовали на банкете и послы некоторых итальянских государств, посланные в Римини, чтобы поздравить Борджа с очередной победой. Но напрасно выискивал среди них молодой герцог Маркантонио Синибальди, чрезвычайного посла Венецианской Республики. Не было его среди разодетых придворных, и герцог, который никогда ничего не упускал, сердито хмурился: он не любил загадок, а потому его очень интересовало, чем вызвано отсутствие посла недружественного ему государства.
Отсутствие это казалось тем более странным, что жена принца, стройная блондинка в усыпанном драгоценностями платье, сидела по правую руку от герцога, между председателем городского совета и папским легатом, то есть на почетном месте, свидетельствующем о том, сколь высоко ставит герцог Республику, которую представлял при его дворе ее муж.
Мог бы заметить герцог и отсутствие еще одного человека, графа Раньери, который, однако, предупредил председателя совета, что не придет, сославшись на плохое самочувствие. Но мысли Борджа были заняты принцем. Он сидел на троне, молодой, энергичный, в камзоле из золотой парчи, и задумчиво оглядывал зал, а пальцы его то и дело теребили бороду.
Банкет подходил к концу, и кастелян уже просил гостей отойти к стенам, дабы освободить середину для актеров, посланных из Мантуи прекрасной маркизой Гонзага. Они собирались сыграть комедию, чтобы повеселить благородное общество.
Но неожиданно комедия обернулась трагедией, состоящей, правда, из монолога, произнесенного одним актером, раскидавшим по пути слуг, загораживавших ему путь к герцогу. Как уже понял читатель, актером этим был посланный Грациани Барбо.
– Мой господин! – воскликнул он. – Герцог, господин мой! – одновременно он все еще отпихивал слуг, не оставивших попыток остановить его. – Прочь с дороги, скоты! Говорю вам, я должен поговорить с его светлостью. Прочь с дороги!
Шум в зале стих. Одних придворных покоробило появление в зале солдафона, другие подумали, что это начало спектакля.
И тут же раздался суровый голос Борджа: "Дайте ему пройти!"
Слуги мгновенно исполнили приказ, ибо у Барбо были тяжелые кулаки, и он, не задумываясь, пускал их в ход. А Барбо твердым шагом направился к герцогу, отдал честь.
– Кто ты? – рявкнул Борджа.
– Меня зовут Барбо, – ответил солдат. – Я служу в кондотте мессера Анджело Грациани.
– Почему ты ворвался сюда? Что тебя привело?
– Заговор, мой господин, вот что привело меня к вам… – отрапортовал Барбо.
Придворные ахнули. Лицо же Борджа оставалось бесстрастным. Он ждал продолжения, не сводя глаз с посыльного. И Барбо заговорил дрожащим от волнения голосом:
– Мой капитан, мессер Грациани, лежит без чувств с разбитой головой в некоем доме, а иначе он стоял бы сейчас перед вами, мой господин, и дал бы вам полный отчет о случившемся. Я же могу рассказать о том немногом, что видел сам, да передать вам несколько его слов.
По его приказу мы, солдаты его кондотты, наблюдали за неким домом, в который он вошел в первом часу ночи. По получении определенного сигнала нам было велено ворваться в этот дом. Сигнал мы получили. Действуя согласно приказу…
– Подожди, подожди, – прервал его герцог. – Давай с самого начала и попроще. Ты вот сказал, некий дом. А конкретнее?
– Дворец графа Раньери, мой господин.
По залу прошелестел шумок, а справа от герцога раздался легкий вскрик. Вскрик этот привлек внимание Борджа, он чуть повернул голову и увидел, что принцесса Синибальди, побледнев, как полотно, откинулась на спинку кресла, ее синие глаза переполнял страх. И герцогу вполне хватило увиденного, чтобы догадаться о причине отсутствия Синибальди. Теперь он знал наверняка, где принц провел этот вечер. И пусть Барбо еще не рассказал о заговоре, что замышлялся против него, герцог не сомневался, что Синибальди приложил к нему руку.
А Барбо тем временем продолжил:
– По сигналу, мой господин, мы ворвались…
– Подожди! – вновь оборвал его герцог.
Поднял руку, и в зале мгновенно воцарилась тишина.
Барбо застыл, с нетерпением ожидая, когда же ему дозволят окончить рассказ. А взгляд герцога нашел посла Венеции Паоло Капелло, сидевшего слева от него. Напряженная поза, отразившаяся на круглом лице тревога еще более убедили Чезаре в том, что он не ошибся в своих рассуждениях.
Итак, за заговором стояла Венеция. Интриги этих торгашей привели к тому, что в доме Раньери одному из его капитанов разбили голову. И теперь посол Венеции при его дворе желает знать, что же произошло с чрезвычайным послом, чтобы незамедлительно принять надлежащие меры.
Чезаре знал, сколь опасно недооценивать хитрость и изворотливость Республики святого Марка и ее послов. Он понимал, что идет по тонкому льду, а потому действовать надлежит с предельной осмотрительностью. И, уж конечно, мессеру Капелло незачем слушать рассказ солдата, ибо не зря говорили древние: "Предупрежден – вооружен". Пусть посол пребывает в неведении. Может, его нерешительность и поможет выставить напоказ козни Венеции.
– Тут слишком людно, – бросил он Барбо и поднялся.
Следуя этикету, встали и все гости, за исключением супруги Синибальди. Страх лишил ее последних сил, она не могла пошевелиться, не то что оторваться от кресла. Герцог, естественно, не оставил этого без внимания.
Он помахал всем рукой, широко улыбнулся.
– Дамы и господа, я прошу вас занять ваши места. Я не хочу, чтобы это маленькое происшествие испортило вам веселый вечер, – затем он повернулся к председателю совета. – Если вы позволите мне покинуть вас на несколько минут…
– Разумеется, мой господин, разумеется! – воскликнул председатель. – Сюда, ваша светлость, – он сам указал путь. – Тут маленькая комнатка. Вам никто не помешает.
Он пошел первым, за ним – герцог, последним – Барбо. Открыл дверь, низко поклонился, отступил в сторону. Герцог прошел в комнату, Барбо последовал за ним, дверь закрылась, отсекая поднявшийся в зале шум.
Комната была маленькая, но богато обставленная, возможно, предназначенная для отдыха Борджа, если бы тот пожелал покинуть гостей. В центре стоял стол, у него – обитое красным бархатом кресло. Свечи в серебряном канделябре давали достаточно света.
Чезаре уселся в кресло, взглянул на Барбо.
– Теперь рассказывай.
Барбо не заставил себя ждать. Выложил все, что знал, с красочными подробностями, не упуская ни единой мелочи, повторил слова Грациани и закончил сообщением о том, что захватил одного из заговорщиков – принца Маркантонио Синибальди.
– Надеюсь, что я все сделал правильно, – добавил он после короткой паузы. – Мы в точности следовали приказам мессера Грациани. Однако этот принц заявлял, что он – посол Венецианской…
– Черт бы побрал эту Республику и всех ее послов, – с жаром воскликнул Чезаре, выдавая переполняющую его ярость. Но тут же лицо его вновь стало бесстрастным. – Не волнуйся. Ты поступил, как и должно солдату.
Борджа поднялся и, повернувшись к Барбо спиной, прошел к окну. Постоял, гладя в звездную ночь, теребя бороду, глубоко задумавшись. Затем вернулся, с опущенной головой остановился перед Барбо, глянул ему прямо в глаза.
– Ты не знаешь, в чем цель заговора? Что они собирались сделать? Разбежались они или попытаются все-таки нанести удар этой ночью?
– Нет, мой господин. Я сказал все, что знал.
– А кто эти заговорщики?
– Понятия не имею, мой господин, хотя одного назвать нетрудно. Граф Раньери.
– Да, но остальные… И сколько их было…
Чезаре замолк на полуслове, вспомнив о принцессе Синибальди. Скорее всего, именно у нее он мог получить интересующие его сведения, во всяком случае, они не составляли для нее тайны. Именно на это указывала ее реакция на появление Барбо. Герцог мрачно улыбнулся.
– Передай председателю городского совета и принцессе Синибальди, что я прошу их прийти сюда. Потом жди дальнейших распоряжений. И чтоб никому ни слова.
Барбо отдал честь и вышел за дверь. А Борджа в задумчивости прохаживался у окна, пока дверь не открылась вновь, и председатель совета не подвел к нему принцессу.
Председатель сгорал от любопытства, но слова Борджа разочаровали его.
– Я лишь хотел, чтобы вы сопровождали даму. А теперь попрошу вас оставить нас одних.
Председателю не осталось ничего другого, как откланяться. Когда за ним притворилась дверь, Чезаре повернулся к женщине. От него не. ускользнули ни бледность ее щек, ни часто вздымающаяся грудь. И рассудил, что она достаточно испугана, чтобы заговорить.
А потому низко поклонился ей, улыбнулся и с должным почтением отвел к обитому бархатом креслу у стола. Она буквально упала на него, ибо ноги ее уже не держали. Промокнула губы платочком, а взгляд ее испуганных глаз не покидал лица герцога.
Борджа встал перед ней по другую сторону стола, оперся на полированную поверхность кончиками пальцев, наклонился вперед.
– Я послал за вами, мадонна, для того, – голос мягкий, вкрадчивый, – чтобы предоставить вам возможность спасти шею вашего мужа от рук палача.
Страшная угроза, произнесенная бесстрастным, ровным голосом, ужасала еще более. Расчет герцога полностью оправдался.
– О Господи! – принцесса прижала руки к груди. – Святая дева Мария! Я знала, что все так и кончится! Сердце не обмануло меня!
– Умоляю вас, мадонна, не впадайте в отчаяние! Причины на то пока нет, – заворковал Борджа. – Принц Синибальди внизу, ждет моего решения. Но я хочу, чтобы его мы приняли вместе. Жизнь вашего мужа в ваших руках. Я отдаю ее вам. Как вы скажете, так и будет. Умрет ли он или останется жить.
Принцесса вгляделась в его молодое лицо, прекрасные глаза и вжалась в спинку кресла. Они никак не могла взять в толк, чем вызваны эти слова, успокаивающий тон. Именно такого эффекта и добивался герцог. Полностью запутать, подавить волю, превратить в податливый воск.
Принцесса чуть покраснела.
– Мой господин! Что-то я вас не пойму. Вы… – тут она вспомнила о своем статусе и продолжила куда более уверенно:
– Принц Синибальди – посол Республики Венеция. Его личность священна. Подняв руку на него, вы поднимаете руку на Республику, которую он представляет, и она не замедлит отомстить. Вы не посмеете тронуть его и пальцем.
Герцог добродушно улыбнулся.
– Пальцем его уже тронули. Разве я не сказал вам, что он, связанный, дожидается внизу моего решения? Но повторяю, я хочу, чтобы решение это мы приняли вместе.
Но принцесса словно и не слышала его.
– Вы не посмеете! Не посмеете!
Улыбка медленно сползла с лица герцога.
– Не стану разубеждать вас, – куда суровее молвил он, повернулся на каблуках и направился к двери, давая понять, что говорить более не о чем.
Столь резкая перемена вновь повергла принцессу в ужас. Она вскочила, одной рукой оперлась о стол, другой нервно комкала носовой платок.
– Мой господин! Мой господин! Постойте! Пожалейте меня!
Герцог обернулся, взявшись за ручку двери.
– Я пожалею вас, мадонна, если вы научите меня жалости, сами проявите жалость по отношению ко мне, – медленным шагом он вернулся к столу. – Ваш муж участвовал в заговоре. Вина его полностью доказана. И только вы можете спасти его от заслуженного наказания, только благодаря вам он может попасть не в руки палача, но в ваши объятья.
Герцог заглянул ей в глаза, и лишь несколько секунд выдержала она его взгляд, а затем опустила голову. Лицо ее вновь побледнело.
– Что… что требуете вы от меня? – едва слышно выдохнула принцесса.
С ответом герцог не помедлил и секунды.
– Расскажите все, что известно вам о заговоре, в котором участвовал ваш муж.
Принцесса вскинула на него глаза, пошатнулась. Борджа поддержал ее, усадил в кресло. И продолжил, памятуя, что железо надобно ковать, пока оно горячо:
– Прошу вас, мадонна, говорите. Не испытывайте моего терпения. Учтите, что те сведения, за которые я готов заплатить вам столь щедрую цену, я мог бы получить пыткой у вашего мужа. Буду с вами предельно откровенен. У меня нет желания накалять отношения с Венецией, и я не люблю прибегать к крайним мерам, чтобы добраться до цели. Но, клянусь Богом, если ничего другое не поможет, если вы будете упорствовать, принца Синибальди вздернут на дыбе, а ежели после этого он останется жив, отдадут палачам, будь он хоть послом Империи. Я – Чезаре Борджа, – брови его сдвинулись к переносице. – Зам известно, какой репутацией пользуюсь я в Венеции.
Принцесса подняла на него глаза.
– Вы предлагаете мне его жизнь… жизнь и свободу… в обмен на эти сведения?
– Именно так.
– Но…