Глава 6
Прошло более недели. Уже шел август. Неприятель не появлялся. В Петропавловске кое-кто начал поговаривать, что едва ли англо-французская эскадра в этом году предпримет нападение на Петропавловск.
Но Завойко не терял даром ни одной минуты. Стрелковые отряды непрерывно проводили ученья, готовились к возможной высадке неприятельского десанта. Был создан отдельный отряд для тушения пожаров в городе, которые могли возникнуть в результате обстрела.
Сооруженные на берегах Петропавловской бухты батареи пополнялись пушками с "Авроры". Самый фрегат стоял на якоре в гавани и был вооружен лишь с левого борта, обращенного к проливу между Сигнальной горой и мысом Язык.
"Аврора" вместе с "Двиной" должны были не дать врагу прорваться во внутреннюю гавань.
Изыльметьеву и капитану "Двины" было приказано обороняться до последней крайности, а в случае победы неприятеля в бухте - зажечь суда, свести команды на берег и присоединить их к стрелковым отрядам.
Однажды утром, перед тем как выехать на осмотр строящихся батарей, Завойко заглянул в свою канцелярию и встретил там капитана Максутова.
Тот был по-прежнему подтянут, серьезен и явно чем-то озадачен.
- Почему вы не в госпитале? - нахмурился Завойко.
- Я вполне здоров, ваше превосходительство. Это может подтвердить и лекарь Пасхин.
Завойко недоверчиво взглянул на капитана.
- Я понимаю! - горячо заговорил Максутов. - Своим содействием политическому ссыльному я доставил вам много неприятностей. Наверное, кто-нибудь из чиновников уже пишет на вас донос в Петербург. Оставить меня начальником гарнизона едва ли возможно. Но я прошу об одном: не лишайте меня права вместе со всеми достойно, как подобает русскому человеку, встретить врага. Если нужно, разжалуйте меня в рядовые, но направьте на батарею, к солдатам…
- Что вы говорите такое! - грубовато оборвал его Завойко, скрывая за этим тоном охватившее его волнение.
Он заходил по комнате.
Максутов, конечно, был прав. Неизвестно, какими путями, но чиновники уже пронюхали о связи Максутова с Оболенским и теперь с нетерпением ждали, как отнесется к этому Завойко.
- Не время сейчас следственные дела вести. Есть и поважнее заботы… - заговорил Завойко и вдруг остановился против Максутова: - Вы на какую батарею желаете?
- Если разрешите, на первую, ваше превосходительство. В любой роли… - Помолчите, капитан! Назначаю вас на первую батарею командиром.
Максутов просиял:
- Василий Степанович, спасибо вам… от всей души! Честью клянусь…
- Ну-ну, я верю вам! - проговорил Завойко. - Отправляйтесь-ка поскорее.
Перед тем как уйти, Максутов спросил о Лохвицком.
- Как в воду канул! - ответил Завойко. - Значит, вы правы - совесть у него нечиста.
* * *
На батарею Максутов прибыл в приподнятом настроении. Здесь вовсю кипела работа. Солдаты вместе с горожанами копали рвы, землянки, строили настилы для пушек.
Подошел тяжелый плот с тремя пушками с "Авроры", и солдаты принялись стаскивать их на берег.
Максутов поздоровался с солдатами и сообщил им, что он назначен командовать первой батареей.
- Что ж, братцы, повоюем! Первый удар не иначе как по нас будет.
- За нами дело не станет, - спокойно ответил пожилой широкоплечий комендор Аксенов. - Только бы снарядов побольше.
- Господин капитан, сколько же всех орудий на батарее будет? - спросил кто-то Максутова.
Максутов обернулся на голос и вздрогнул: в группе горожан стоял Сергей Оболенский, бородатый, в армяке, в старой войлочной шляпе и с ломом в руках.
- Пять уже есть да еще три привезем, - поспешно ответил Максутов.
Только когда все принялись за работу, Максутов смог остаться с Сергеем с глазу на глаз.
Они коротко поведали друг другу о том, что с ними произошло после разлуки.
- Я теперь вроде рыбака, Дмитрий. Из Большерецка. На промысел прибыл да вот задержался, - усмехаясь, сказал Сергей. - И, думаю, это к лучшему.
- Значит, пока вместе, Сергей? - улыбнулся Максутов.
- Пока вместе.
Они разошлись. Сергей принялся расчищать каменистую площадку.
Он трудился наравне со всеми, хотя от непривычки у него болело все тело. Но Сергей крепился и не без гордости отметил, что он не отстает от других в работе.
Аксенов объявил передышку. Все присели вокруг костра. Комендор, попыхивая трубкой, начал рассказывать о войне:
- Стояли мы тогда на позициях. А на горе - неприятель. Ему все видать как на ладони. Он по нас и бьет. А батальонный - старик бравый был - нам кричит: "Эй, вы, такие-сякие, чего зря стоите, бери в штыки!" Пошли мы в штыковую. Я иду и думаю: "Куда трубку девал? Без нее прямо жизнь не в жизнь!" Да не ворочаться же за трубкой! И так мне на себя досадно - и не расскажешь. Ничего не вижу и пру, как дурной, прямо на неприятеля. А тут мне кто-то кричит: "Эй, ты, чумной, куда ты со своей трубкой лезешь!" Протянул я руку - и верно, трубка во рту. Дело пошло веселее…
- А много раз в деле пришлось быть? - спросил Сергей.
- Считать не считал, а доводилось.
- Страшно это?
И хотя у костра сидели бывалые люди - рыбаки, много раз рисковавшие своей жизнью в океанских просторах, охотники, вступавшие в единоборство с медведем, - все же никого не удивил вопрос Сергея.
- Попервоначалу, конечно, душа томится, - ответил Аксенов, - а потом привыкаешь, будто так и надо. И ядра тебе нипочем, и пули…
Перед вечером на лодке приехали мальчишки. Они привезли отцам узелки со снедью. Среди них были Ваня и Егорушка.
Ваня передал Сергею туго набитый узелок с пищей. Были тут сало, лепешки, куски жареной рыбы, соль, пучок зеленой черемши, берестяной туесок с лесными ягодами.
- Это мы с Егорушкой вам собрали. Вы больше ешьте - работа у вас тяжелая.
- Спасибо, ребята, не откажусь. Но только и вы со мной закусите.
И как смущенные мальчики ни отказывались, но Сергей усадил их рядом с собой,
- А когда же бой начнется? - нетерпеливо спросил Егорушка - ему очень хотелось поговорить с Сергеем, порасспросить его о многих важных вещах.
- А что, ждать невтерпеж? - усмехнулся Сергей.
- А может, они и не придут, чужие-то корабли, - с нескрываемым опасением спросил Ваня, - и боя вовсе не будет?
- А мы с Ваней ныне все утро на мысу дежурили, - сказал Егорушка, - на самой круче. Всё в океан смотрели. Мы чужие корабли обязательно первыми увидим. Правда, Ваня?
- Надо завтра на Сигнальный мыс пойти. Оттуда дальше видно.
- Смотрите не прозевайте! - улыбнулся Сергей. Долго еще он слушал болтовню мальчиков, пока те не вспомнили, что им пора возвращаться в город.
Через два дня сооружение первой батареи было закончено.
Приехал Завойко, все осмотрел, проверил, расспросил о запасах пороха, ядер.
- Ваше превосходительство, - обратился к нему Максутов, - имею просьбу. Здесь еще находятся жители, присланные для земляных работ. Просил бы кое-кого оставить в помощь… Верно, земляные работы придется производить и во время боя…
- Сколько вам нужно?
- Человек десять.
Завойко подошел к группе горожан, собиравшихся уже отправляться в город:
- Кому-нибудь надо остаться, братцы, помочь артиллеристам. Сами видите - место опасное, очень опасное… да надо… Может, кто по доброй воле согласится?
Из молчаливо стоявшей группы горожан отделилась сначала одна фигура, потом другая, третья…
- Вот и хватит, - отсчитав десять человек, сказал Завойко. - Спасибо вам, братцы!
После того как Завойко уехал, из-за кустов вышел Сергей Оболенский и присоединился к тем, кто выразил согласие добровольно остаться на первой батарее.
Глава 7
В полдень 17 августа 1854 года с маяка Сигнальной горы был передан в Петропавловский порт сигнал: "В море вижу неизвестную эскадру из семи судов".
В городе была объявлена боевая тревога. Завойко и Изыльметьев в окружении офицеров собрались на Сигнальной горе. Их взорам открылись суровая панорама Авачинской бухты, безграничная водная гладь океана и расплывчатые очертания семи неприятельских кораблей при входе в бухту. Они шли вразброд, очевидно не опасаясь нападения, и своим строем как бы бросали русским вызов.
Значит, начинается! Значит, война! Напряженное ожидание всех этих дней наконец разрешилось. И сразу стало как будто легче на душе. Теперь уже незачем было строить различные планы, догадки - все стало ясным и определенным.
Вот они идут сюда, вражеские фрегаты, чтобы водрузить на русской земле флаг английской короны, подчинить русских людей английским купцам.
С любопытством наблюдал Завойко за неприятельскими фрегатами, точно ему никогда раньше не приходилось видеть иностранные суда. Но постепенно любопытство сменилось в его душе более сильным и всепоглощающим чувством ненависти к неприятелю. Будучи по натуре человеком добрым, глубоко мирным, Завойко с удивлением заметил, что это чувство ненависти поглощает все остальные ощущения.
Англо-французская эскадра вошла в Авачинскую бухту и бросила якорь.
- Препожаловали незваные гости, охотники до чужого добра! - усмехнулся Завойко. - Знакомьте, капитан, у вас с ними старые счеты!
Капитан Изыльметьев посмотрел в подзорную трубу и без труда признал знакомые корабли. Вот справа стали на якорь английские суда - колесный пароход "Вираго", фрегат "Президент", слева французские - фрегат "Ла-Форт", корвет "Эвридика". Но были и новые корабли, как видно присоединившиеся к эскадре после выхода ее из порта Кальяо.
Одновременно Изыльметьев сообщал, сколько примерно на каждом неприятельском корабле может быть орудий и экипажа: на "Ла-Форте" - шестьдесят орудий и пятьсот матросов, на "Президенте" - пятьдесят два орудия, на "Эвридике" - тридцать два…
- Та-ак… - протянул Завойко, когда капитан "Авроры" закончил сообщение о силах противника. - Если прикинуть, то у них до трехсот орудий и около трех тысяч экипажа. А у нас всего-навсего шестьдесят старых пушек и восемьсот людей вместе с ополчением. Да, силы неравные! Ну что же, друзья мои, - он окинул своих приближенных взглядом, - по местам! И помните: мы - люди русские!
Офицеры уехали. Завойко еще некоторое время оставался на горе, а затем вместе со своим адъютантом стал спускаться в город.
На улицах было оживленно, но спокойно. Шагали к месту сбора солдаты, чиновники, спешили к своим батареям артиллеристы, задержавшиеся в городе.
Проезжая мимо кузницы, Завойко услышал звонкие удары молота. Он знал кузнеца и удивился, почему тот еще здесь, а не на сборном пункте. Завойко задержал коня, спрыгнул на землю и заглянул внутрь кузницы.
Высокий, кряжистый кузнец Сушильников и двое его сыновей, освещенные багровым пламенем горна, дружно работали у наковальни.
Несколько крестьян в латаных зипунах сидели кто на чем, покуривая трубки.
- Все работаешь, Иван Гаврилович? - спросил Завойко с некоторым удивлением, обращаясь к кузнецу. - Враг-то у ворот…
Кузнец положил горячее железо обратно в горн, поклонился начальнику края:
- Чего ж зря торопиться! Зверь сам в капкан лезет, сейчас уж не уйдет. А работать нужда заставила: мужики упросили ружьишки исправить, совсем износились.
- Верно, верно, ваше превосходительство! - заговорили крестьяне, окружая Завойко.
А один, маленький, беззубый, с живыми глазами, сказал:
- Моему ружьишку лет… лет… и памяти нет, совсем ржа поела. В тайгу с ним не шел, а теперь вытащил - авось пригодится… Вот Иван Гаврилыч и чинит.
- А мы в свой срок прибудем, можете не сумневаться, - сказал другой крестьянин. - У нас там свой человек есть. Как строиться начнут, нам скажут.
- Своя, значит, связь? - усмехнулся Завойко. - Надо, братцы, всем на месте быть. А ружья выдадим, у кого нет, казенные, да и в бою добудем.
- Раз так, можно итти, ваше превосходительство! - весело проговорил беззубый крестьянин. - За нами остановки не будет.
Все засмеялись. Завойко попрощался с ними и поехал дальше.
Возле базарной площади толпились рыбаки и охотники. Одни чистили свои ружья, другие переобувались. Среди них Завойко заметил Гордеева. Он дружески поздоровался с ним.
- Охотникам, ваше превосходительство, разрешите по-лесному воевать, - сказал Гордеев.
- Это как же?
- А в одиночку… Подберу я с собой самых что ни на есть метких стрелков, схоронимся мы в ямочках да в кустах и поснимаем самых главных-то командиров вражеских.
Завойко задумался. Второй раз старик предлагает ему нигде в уставах не предусмотренный способ ведения боя. Но способ этот таил в себе много заманчивого.
- Что ж, испробуем, - согласился Завойко. - Отбери хороших стрелков да отправляйся в горы.
- Вот за это спасибо! - обрадовался Гордеев и поманил к себе сидевшую в стороне Машу.
- И дочка, Силыч, с тобой?
- А как же, ваше превосходительство! У нее глаз меткий. Да и от меня она никуда не отстанет.
Перед госпиталем Завойко заметил матросов. Они, один за другим, выбегали из помещения и строились в колонну.
Последним вышел капитан Изыльметьев.
- В чем дело, капитан? - спросил Завойко.
- Матросы с "Авроры" пожелали возвратиться на фрегат, - объяснил Изыльметьев. - Никто не согласился остаться в госпитале. Я уступил, не мог им отказать.
- А как их здоровье?
- Много лучше. Но говорят, что могут расхвораться, если их сейчас в госпитале задержат, - усмехнулся Изыльметьев.
- Спасибо, братцы! - растроганно сказал Завойко матросам. - Отечество этого вам не забудет!
- Рады стараться! - дружно ответили матросы, и Завойко уловил в этом трафаретном ответе искреннее чувство большого патриотического воодушевления.
Он и Изыльметьев в волнении переглянулись.
- Василий Степанович, - сказал Изыльметьев, - перед тем как покинуть берег, хочу сказать вам, как начальнику обороны, что фрегат "Аврора" свой долг перед отечеством выполнит. Да, чести русской не посрамим!
- Знаю это, - ответил Завойко и крепко пожал Изыльметьеву руку.
Глава 8
Неприятельская эскадра, войдя в Авачинскую бухту, остановилась верстах в трех от Петропавловска.
Адмирал Прайс с мостика флагмана рассматривал в подзорную трубу порт, расположенный у подножия сопки. Побережье казалось пустынным, только во внутренней бухте стояли фрегат "Аврора" и транспорт "Двина".
"Может быть, люди оставили порт и ушли в сопки, - подумал Прайс. - Что ж, займем город без боя".
Об этом адмирал подумал с сожалением. Неприятельская территория, занятая без боя, славы завоевателю не приносит.
"А если противника нет, его можно выдумать, - усмехнулся Прайс, весьма удовлетворенный своей шуткой. - Несколько залпов с бортов судов эскадры разнесут славу о новой победе английского оружия…"
Он уже хотел было дать приказ открыть огонь из пушек, когда вспомнил, что у него есть союзник, с которым он вынужден все же считаться.
- Вызвать сюда адмирала де-Пуанта, - сказал Прайс, сходя с мостика на палубу.
Через некоторое время французский адмирал легко поднялся по трапу флагмана и, любезно улыбаясь, подошел к Прайсу.
- Наконец мы у цели! - сказал де-Пуант. - Хотя вид этих угрюмых, пустынных мест не восхищает мой взор.
Прайс ничего не ответил, и де-Пуант, поняв, что английский адмирал не одобряет его шутливого тона, поспешил сказать:
- Бухта превосходная! Настоящая стоянка для судов первоклассной морской державы,
Он слегка, почти совсем незаметно склонился, давая этим понять, что он имеет в виду флот Англии.
Прайс, конечно, заметил этот поклон и, несколько смягчившись, произнес с видом большого знатока:
- Это лучшая бухта на Тихом океане. Другой подобной не знаю. Русские ею владеют по недоразумению. Слепой случай привел к этим берегам русских. Россия - держава сухопутная, она не должна иметь флот. Отныне мы восстанавливаем попранную справедливость: русские будут отогнаны от берегов Тихого океана и уйдут в свои бесконечные леса и степи. Порты океана будут переданы в руки государств просвещенных, несущих народам Азии плоды цивилизации и прогресса…
Всегда холодный и сдержанный, Прайс говорил сейчас с явным воодушевлением. Как-никак, он скоро водрузит флаг английского королевства на территории империи, до сего времени наводящей страх на все государства Европы.
Де-Пуанту эта напыщенная декламация казалась пустой и тяжеловесной.
- Вы думаете, русские покинули город? - спросил он.
- Весьма возможно. Ведь вряд ли они решатся сражаться!
- Как знать! Русские очень хитры. Никогда нельзя знать, как они поступят в том или ином случае. Наши мерки и понятия к ним не подходят. У них совершенно иные представления о войне.
Прайс раздраженно ответил:
- Все это измышления изнеженных пустословов! Русские ничем не отличаются от других варварских народов, не доросших еще до понятия о воинской чести. Они не сражаются, а дерутся… Их просто трудно убедить, а можно только усмирить силой оружия. И вы увидите, адмирал, как наши залпы заставят их принести ключи от порта.
- Все же будет благоразумнее прежде всего выяснить, остались ли в городе люди, солдаты. Ведь "Аврора" находится в Петропавловском порту…
Прайс недовольно поморщился. Напоминание об исчезнувшем из-под самого носа русском фрегате было ему неприятно.
- И все по нашей с вами, адмирал, нерешительности. Мы слишком долго церемонились и дипломатничали с фрегатом, в то время как надо было действовать.
- Но кто мог предполагать, что русские выберут штормовую погоду для ухода из Кальяо! - пожал плечами де-Пуант.
Но как ни был Прайс преисполнен, чванливого высокомерия, он был еще и осторожный, хитрый моряк и поэтому со словами де-Пуанта не мог не согласиться. Он решил послать в разведку пароход "Вираго".
Вскоре на флагманский корабль явился капитан "Вираго" Джексон. Это был опытный моряк и хитрый службист.
- Вам надо постараться проникнуть в Петропавловскую бухту, узнать, кто остался в городе, какие у русских намерения, какие силы, - сказал Прайс.
- Русские, вероятно, уже знают, что наши страны находятся в состоянии войны?
- Без сомнения. Но вы вовсе не обязаны оповещать всех, что ваш пароход плавает под английским флагом. Можете поднять другой флаг… хотя бы американский… Военных действий никаких пока не предпринимать. У вас сугубо мирная миссия - посмотреть и вернуться.
Капитан Джексон поклонился.
На "Вираго" подняли американский флаг, и пароход направился к Сигнальной горе.
Он двигался медленно, то и дело замеряя фарватер. Когда пароход подошел поближе к мысу, Прайс и де-Пуант, внимательно следившие в подзорные трубы за побережьем, увидели, как от берега отошла шлюпка, какие обычно посылаются для осмотра иностранного судна, заходящего в порт.
Шлюпка почти вплотную приблизилась к пароходу. Вероятно, офицер потребовал, чтобы ему разрешили произвести осмотр.
Капитан Джексон что-то ответил. Потом "Вираго" развернулся и пошел обратно.
Де-Пуант обернулся к Прайсу и не без тайного злорадства проговорил:
- Русские никуда не ушли, они в порту!