В. И. Пистоленко известен как прозаик и драматург. Им написаны повести "Товарищи", "У открытых дверей", "Памятное лето Сережки Зотова", несколько сборников рассказов и около тридцати пьес.
В последние годы на телевидении были показаны телевизионная трехсерийная повесть В. Пистоленко "Бегут дороги", пьеса "Счастье Андрея Сторожева" и комедия-шутка "Трефовый король".
Роман "Крылья беркута" - новое произведение В. И. Пистоленко. В этой книге автор как бы возвращается к началу своей жизни, воссоздает бурную эпоху революции с ее сильными характерами и героическими делами.
Содержание:
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 1
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 34
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 66
ОКРЫЛЕННЫЕ РЕВОЛЮЦИЕЙ - (Послесловие) 83
В ИЗДАТЕЛЬСТВЕ "МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ" ПО РЕДАКЦИИ "СОВЕТСКАЯ СОВРЕМЕННАЯ ПРОЗА" ВЫШЛИ ИЗ ПЕЧАТИ: 85
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Калитка была заперта. Надя осторожно постучала. Василий впустил ее и вполголоса стал выговаривать:
- Или надумала под монастырь меня подвести? Не велел же Иван Никитич вечерами за ворота выходить, а она - вон чего: гуляет как тебе госпожа. Отойти не успел - пронырнула! Или же мне подыхать тут, не сходя с места? Беги, а то узнает, он тебе насыплет перцу на хвост.
- Давно пришел? - не обращая внимания на воркотню Василия, спросила Надя.
- Не больно. Спрашивал, все ли, мол, дома, а я говорю - все. Ты уж пробирайся как-нибудь потихоньку. Не дай бог встренет! Я тогда на тебя свалю, скажу: знать ничего не знал...
Третьего дня Иван Никитич наказал не зажигать огня без надобности, и сейчас во всем огромном стрюковском доме стоял мрак.
Осторожно ступая, чтобы не скрипнуть половицей, Надя вошла в коридор. Отсюда надо попасть в прихожую, а уж там и в свою комнату. Темно. Тихо. Бабушка, должно быть, заждалась, беспокоится... Коридор не длинный, но впотьмах идти трудновато, как бы не споткнуться обо что-нибудь, не наделать шума.
Дверь неслышно отворилась, и Надя - в прихожей. Осталось несколько шагов. Нет, она не боялась Стрюкова, ей просто не хотелось лишний раз встречаться с ним: начнутся расспросы, не обойдется и без брани... Надо обогнуть стол, а там два шага и...
Противоположная дверь чуть скрипнула, на пол легла светлая полоска. Надя юркнула в подклеть, где хранилась зимняя одежда. Если это бродит Стрюков, то пройдет мимо. Правда, здесь дверь в подземелье, но ночью туда никто не ходит. Шаги ближе, ближе... Со свечой в руке вошел Иван Никитич. Под мышкой у него объемистый ларец. Постоял, прислушался, подошел к двери в подземелье и, осветив замок, начал колдовать над ним.
Когда-то он привез несколько одинаковых замков с секретом и один из них повесил здесь. Запирался замок без ключа, без ключа и открывался. Форма у него была необычная: на толстый стальной стержень надеты металлические пластинки с крупными буквами на них. Чтобы запереть замок или же открыть его, надо было так повернуть пластинки, чтобы получилось определенное слово, а его знал только хозяин замка. В этом и заключался секрет.
Спрятавшись за шубой, Надя стояла почти рядом и видела, как старательно вращал Стрюков пластинки, видела буквы на них, слышала шепот Ивана Никитича, произносившего каждую букву: "И-Р-И-Н-А". Ирина? Секретное слово взято по имени дочери. Забыть его Ивану Никитичу невозможно.
Стрюков резко рванул стержень, и замок открылся. Надя, сама того не заметив, переступила с ноги на ногу, но Стрюков уловил еле слышный шорох. Несколько мгновений он стоял, напряженно вслушиваясь, потом шагнул за вешалку, где висели шубы, посветил, увидя Надю, отпрянул назад.
- Ты чего?
- Ничего. - Надя вышла из своего укрытия и хотела прошмыгнуть мимо, но Стрюков преградил ей дорогу.
- А ну погоди! - крикнул он и, поставив на стол свечу, двинулся к Наде. - Ты чего крадешься, а? - негромко спросил он.
- Я не крадусь, - сказала Надя, пятясь к своей двери.
- Подглядываешь, змеюка! - полушепотом прорычал он и наотмашь ударил Надю по щеке.
Она ойкнула, отшатнулась и не упала только потому, что случайно уцепилась рукой за угол стола. Не выпуская ларца, но словно забыв про него, не в силах сдержать свой гнев, Стрюков шагнул к Наде.
- Мой хлеб жрете да меня же за горло хватаете?!
Надя увидела обезумевшие от ярости глаза и поняла, что он может еще ударить, может бить и бить, что сейчас он на все способен. Ей стало страшно...
Она схватила со стола тяжелый медный подсвечник и подняла над головой.
- Не тронь! - срывающимся голосом крикнула она.
Стрюков ничего подобного не ожидал, он даже растерялся и попятился назад.
- А, так ты еще грозиться будешь?
В комнату вбежала бабушка Анна, ахнула, всплеснула руками, запричитала, не зная, что делать.
В сенях показался с ружьем в руках Василий. Увидев хозяина, он трусливо подался к выходу, но тут же вернулся. Стрюков, казалось, никого не видел, кроме Нади.
- Поставь подсвечник! Кому говорят?! - сгорбившись, будто готовясь к прыжку, хрипло приказал он.
- Не подходи. Убью! - вся дрожа, полная решимости защищаться, крикнула Надя.
- Иван Никитич! - бабушка Анна, просяще вытянув руки, бросилась к Стрюкову.
Он отшвырнул ее в сторону.
- Меня, меня убей, - взмолилась она и встала между Стрюковым и Надей. - За что тиранишь сироту несчастную, что мы тебе плохого сделали? Или перешли твою путь-дорогу, скажи, Иван Никитич?
Он тряхнул ее за плечи.
- Молчи, ботало, язык вырву! Обрадовались, что красные бьют! Сговорились против меня? С ними сговорились!
Бабушка Анна всплеснула руками.
- Да побойся ты бога, Иван Никитич, зачем же на нас такую понапраслину?!
- А я все понял. Все раскусил. Только и ждете того часу, чтобы обобрать. Не дождетесь! В порошок изотру! - Он снова ринулся к Наде.
Но бабушка Анна заслонила ее собой.
- Иван Никитич, чай, и у тебя сердце не волчиное, хоть скажи, ну, скажи, чем она перед тобой провинилась? В чем ее вина?
- Следит за мной, подглядывает. Как шпионка какая-нибудь! Знаю, чья это работа. Знаю-ю! Деповские бандюки обучили? Семен Маликов, да? Или, может, сам Кобзин?! Чужого добра захотелось? Я понимаю, куда дело клонится. Все ваши помыслы знаю!
- Ничего вашего и на ломаную копейку нам не надо, - тихо заговорила Надя. - Ничего не надо! А подглядывать я и не думала. Если говорить правду, то я и в доме-то совсем не была, вот только вошла.
- Ври больше! А за шубами в подклети кто прятался? Примолкла! Стоит, чуть дышит. Думаешь, я так ничего и не понимаю?
- Вот, гляди, Иван Никитич, - бабушка Анна повернулась в угол, где висела икона, и перекрестилась. - Перед богом клянусь, не было ее.
- И того хуже. Я что велел? Без спросу никому не отлучаться из дому. Забыли?! Видали, дома ее не было! А где была, я спрашиваю? Выходит, ночью таскалась где-то с деповскими кобелями. Вон отсюда! Мне в доме суки не надо!
Надя ничего не ответила, только, чтоб не разрыдаться, крепко закусила губу.
- Иван Никитич, за что же ты ее позоришь? - заплакала бабушка Анна.
Надя обняла ее.
- Не плачь, бабуня. Пойдем.
- Ты хоть свою дочку, Иван Никитич, вспомни, Иринушку, да подумай, если бы вот так о ней кто сказал, как ты о Наде...
- А еще старый человек, - гневно бросила Надя и, взяв бабушку под руку, повела ее к своей комнате.
- Не тебе меня учить! - рявкнул Стрюков. - Собирайтесь, чтоб завтра и духу вашего в моем доме не было. И духу чтоб не было!
- Твоя сила, твоя и воля, - вытирая слезы, отозвалась бабушка Анна. - Только грех тебе, Иван Никитич, грех. Я в твоем доме не один год спину гнула да угождала, и Надя тоже. Отольются тебе наши слезы сиротские, отольются, Иван Никитич, попомнишь тогда мое слово.
Стрюков решительно махнул рукой.
- А ну, хватит языком трепать. Не уйдете сами, велю завтра вышвырнуть на улицу, ко псам собачьим. - Он повернулся к маячившему у сенных дверей Василию. - Слыхал, Василий? С тебя спрос будет.
Василий молча шевельнул губами и кивнул головой.
- Спасибо и на том, - горестно сказала бабушка Анна. - Значит, и доброго слова не заслужили.
- Сами себя вините, - бросил Стрюков.
Бабушка Анна и Надя ушли в свою комнату.
Стрюков хмуро взглянул на Василия.
- Ну, а ты чего торчишь здесь? Кто тебя сюда звал? Твое место - где?
- Иван Никитич, там Коняхин ломится, - топчась на месте, несмело заговорил Василий.
- В шею, всех гони в шею! - крикнул Стрюков. - Коняхины, Моняхины! Я тебе что приказывал насчет ночного времени? Никого со двора, ни во двор! Или мое слово не закон? Может, я уже не хозяин в своем доме? Может, думаешь, тебе здесь депо? Так я скоро научу, я скоро укажу, что и как.
Василию не раз доводилось видеть хозяина сердитым, но в таком гневе он видел Стрюкова впервые. Пятясь назад, Василий несмело проговорил:
- Так я, Иван Никитич, ничего. Я-то все, конечно, и ваше слово блюду... Я же не сам по себе взошел... Коняхин-то ломится, к вам спосылает, дело, говорит, большое. И грозится он. Скажи, говорит, Ивану Никитичу: беда, мол, будет, коли я не пущу его и вы сегодня не повидаетесь. Вот так оно, как на духу. Я говорю ему: не велено, а он грозится. Так что, как вы скажете, так оно и будет. Мы все понимаем. Я завсегда - как ваша воля.
- Чего ему приспичило? - немного поуспокоившись, спросил Стрюков.
- Не знаю, - ответил Василий. - Мне не сказывал. Говорит: не твое холуйское дело.
Стрюков, пройдя по комнате, остановился перед Василием.
- Иди зови.
И когда Василий затопал по коридору, добавил:
- Скажи, пускай минутку там подождет, во дворе. Я сам скричу. Иди. Да смотри у меня...
Едва затихли шаги Василия и хлопнула наружная дверь, Стрюков заспешил в подклеть, замкнул замок, отнес ларец в кабинет и, вернувшись в прихожую, взглянул на икону, истово перекрестился и зашептал:
- Огради нас, господи, силою честного и животворящего твоего креста и сохрани нас, господи, от всякого зла. Аминь!
Шепча молитву, он старательно перекрестил все двери и окна прихожей.
Глава вторая
- Василий! - крикнул он, приоткрыв сенную дверь. - Где там Егорыч? Пускай!
Послышались торопливые шаги, и в прихожую вбежал Коняхин, приказчик Стрюкова.
- Ты что это, Егорыч, ночью надумал людей поднимать? - хмуро спросил хозяин и так взглянул на Коняхина, словно окатил холодной водой.
Глаза Коняхина беспокойно заметались.
- Иван Никитич, - зашептал он. - Беда! Ворвались в пригород... Красные ворвались...
- А потолковее можешь? - прикрикнул Стрюков. - Да ты что дрожишь, будто тебя лихоманка трясет? В какой пригород?
- В казачий! В Форштадт! Ежели верить на слух, уже в конце Губернской стреляют, - срывающимся голосом зачастил Коняхин.
- Тьфу ты, господи! - Стрюков недовольно махнул рукой. - Ну и трус же ты, Егорыч. Я уж невесть что подумал. Тоже невидаль - казачий пригород. В первый раз там стреляют, что ли?!
- Так вы только послушайте, какая кутерьма поднялась. По моему разумению, Иван Никитич, вроде никогда еще такого ада там не было.
- Ну, не трясись же ты, ради бога! Глядеть тошно! - снова вспылив, прикрикнул Стрюков.
Не спеша подойдя к окну, он прислушался.
Беспорядочная стрельба то учащалась, то гасла. Вот опять накатилась густым валом.
"Да, палят изрядно. И нет сомнения - стреляют где-то далеко, возможно, даже за городом".
Коняхин чуть слышно покашлял в кулак.
- Так ты зачем приехал-то? - опомнившись, спросил Стрюков.
- О деле беспокоюсь, Иван Никитич. Не дай бог прорвутся, лавки с товарами захватят.
- Ты вроде уверен, что ли?
- Опасаюсь. Ох как опасаюсь!
- Может, слухи какие-нибудь? То давай говори, - Стрюков изучающе взглянул на приказчика.
Коняхин помялся.
- Припасу у наших в обрез. Вот так говорят.
Стрюков помолчал, будто старательно взвешивая, насколько серьезны слухи.
- Все равно отобьют, - решительно заявил он. - А насчет товаров, так черт с ними, в лавках-то осталось всего с комариный носок. Зерна не нашли бы... Как думаешь?
Коняхин собрал бородку в кулак, нерешительно повел плечом.
- Вроде бы должно все обойтись. Ну, кому стукнет в голову в монастыре шастать? И опять же - всем памороки забили, три дни от элеватора на железку и обратно порожние вагоны гоняли.
- Никто не проболтается? Люди крепкие?
- Будьте покойны. Что ни человек - твердый камень. А это вы здорово придумали! Можно сказать, высшая коммерция! Я бы и ни в жизнь не удумал такого. - Коняхин хохотнул тихим смешком. - Другие-то купцы так начисто из города хлеб повывезли.
- Ты им больше верь.
- Право слово, вывезли! Вот святой крест! - Коняхин торопливо перекрестился. - У меня верные люди.
- Вывезли, не вывезли - их дело. У них на плечах головы, у меня тоже не горшок глиняный.
- Табуны конские да и все гурты скота отогнать бы подальше, в степя, к киргизским баям... И потом, вам, конечно, виднее, но ежели касаемо моего суждения, надо бы покамест спиртовой завод прикрыть.
Стрюков снова внимательно и вместе с тем со скрытой недоверчивостью взглянул на приказчика: кто его знает, что таит на уме этот проворный, всезнающий плут? Сомневаться нечего - завелись у Егорыча деньжата... Ну и что из этого? На то и коммерция. Узнать бы, что сейчас его так беспокоит? Может, и вправду так предан хозяину, что только об его интересах и думает? Но нет, не верится! Каждому своя рубашка ближе к телу. А что касаемо революции, тут Коняхин сродни любому купцу.
- По-твоему, что же выходит - всю коммерцию побоку?
- Помилуйте, да как же можно такое, Иван Никитич! - взмолился Коняхин. - Как раз наоборот! Ежели расчет держать на будущее...
И он заторопился, заспешил...
Да, видать, и у Коняхина страх к печенкам подступает, заговорил о революции - и лицо стало серым.
- Что, может, и ты поджидаешь, пока побегу? - насмешливо обронил Стрюков.
- На шутку не обижаются, Иван Никитич.
Стрюков вдруг нахмурился.
- А я не шучу. Заяц жрет капусту, зайца - волк, а на волка есть охотник. Так-то. Ну-ну, давай дальше. Только не тяни, валяй так, чтоб коротко и ясно.
- Я уже все сказал, что думал: уехать бы вам, а кончится смута - вот он и я! Живой, здоровый и не с пустыми руками. Снова зацепиться есть за что. - Коняхин чуть подался к хозяину и заговорил почему-то шепотом: - Опять такое кадило раздуем...
- Гладко, Егорыч, ты умеешь говорить, как по писаному, И если послушать со стороны, то все верно. Но только с одной стороны. Словом, тебе не дано, Егорыч, все понимать. Эх, Коняхин, Коняхин, друг ты мой, да разве думали мы дожить до такого?!
Стрюков горестно махнул рукой, снова подошел к окну, прислушался - стрельба немного приутихла.
- Вели угонять гурты в киргизские степи, - сказал он строго. - Только сам проследи, где и как.
- Будьте благонадежны.
- Ступай, на дворе-то ночь глухая... Да, насчет товаров. В лавках чтоб всякая мелочишка была. Заваль разная. Не держать лавки пустыми.
Коняхин хотел было возразить, но Стрюков недовольно поморщился и стукнул ребром ладони по столу.
- Делай, как велено, - отрубил он и с досадой добавил: - Черт тебя поймет, вроде и умный мужик, а иногда простой вещи не разумеешь. У кого другого в лавках будут одни крысы с мышами, а мы к людям го всем своим доброжелательством. На грош потерял - рубль прибыли. Ну, будь здоров, иди с богом.