– Наши желания и должны быть простыми, чтобы им было легче осуществиться, – сказала она.
– Я понял, вы любите все простое, – сказал он. – Букетик васильков, приколотый к вашему платью – символ этой простоты. Но, где вы его взяли? Васильки – летние цветы, я ни разу не видел их зимой.
– Я сделала эти цветы из ткани, – ответила она.
– Вы сделали их сами? – он не поверил. – Разве это не живые цветы?
– Нет. Потрогайте, – предложила она.
Он снял рукавицу, дотронулся до лепестков, воскликнул:
– Это волшебство! Создать такой шедевр может только настоящая Фея!
– Здесь нет никакого волшебства, – проговорила она, глядя в его глаза. – Мне захотелось сохранить ваши цветы, господин Алмазов, и вот…
– Как вы меня узнали? – спросил он.
– По рукам, – ответила она. – У вас красивые руки, как у музыканта.
– Хотите, чтобы я сыграл для вас? – спросил он. – Хотите, чтобы я стал пианистом?
– Хочу, – ответила она. – Выполните мое простое желание, Дедушка Мороз.
– Выполню, если вы поможете мне, – он взял ее за руку, повел к роялю.
– Что вы делаете? – она испугалась, попыталась вырваться. – Я дала слово. Я…
– Сегодня все запреты отменяются, – громко сказал Алмазов. – Сегодня – время чудес и удивительных превращений!
Музыка смолкла, и все гости повернулись к нему.
– Господа, вы когда-нибудь видели играющего на рояле Деда Мороза?
– Нет, – раздался дружный хор голосов.
– А вы слышали когда-нибудь, как поет Фея?
– Нет! – громче всех выкрикнула Диана. – Я хочу услышать ее пение сию же минуту!
– Милая, а вдруг она не умеет петь, – обняв дочь за плечи, сказала Луиза. – Не нужно ставить человека в неловкое положение.
– Я не ставлю ее в неловкое положение, мама, – заупрямилась Диана. – Я даю ей возможность показать свои способности.
– А вдруг у нее этих способностей нет? – не унималась Луиза.
– Они есть, мама, и ты в этом сейчас убедишься, – сказала Диана достаточно громко. – Взгляни на туфельки Феи, и поймешь, что я говорю правду.
– При чем здесь туфельки, Диана, – Луиза начала сердиться. – Мне кажется, ты…
– Моя милая Снегурочка права, – вмешался в спор Дед Мороз. – Волшебные туфельки помогут Фее исполнить романс "Грезы".
Он сел к роялю, заиграл.
– Вы с ума сошли, господин Алмазов, – прошептала Луиза. – Этот романс кроме мадам Алонсе никто не поет. Откуда нашей гувернантке знать его. Вы…
– Я аккомпанирую исполнительнице, Луиза.
Он с силой ударил по клавишам. Луиза насупилась, отвернулась, но услышав голос Аграфены, повернула голову. Ей почудилось, что сама примадонна явилась в их дом. Этот голос нельзя было перепутать ни с чьим голосом. Каково же было удивление Луизы, когда она увидела у рояля свою некрасивую гувернантку, а не прославленную мадам Алонсе. Аграфена пела сложнейший романс, к которому Луиза даже боялась подступиться.
– Господи, помоги мне не лопнуть от злости, – прошептала Луиза, усевшись в кресло. Ей было невыносимо смотреть на Аграфену, поэтому она закрыла глаза.
Зато Диана смотрела на свою Фею с восторгом. Она стояла напротив и шевелила губами, стараясь подражать Аграфене. Диана была счастлива от того, что ее гувернантка настоящая Фея и настоящая красавица.
– У нее доброе сердце, поэтому она должна стать самой-самой счастливой в этом году, – решила малышка.
Когда музыка смолкла, Диана прижалась к Аграфене и долго не выпускала ее из своих объятий.
– Я люблю тебя, люблю. Ты – самая лучшая Фея, – шептала она.
Чтобы отвлечь внимание гостей от Аграфены, Луиза приказала зажечь огни на елке. Слуги погасили общий свет, принесли шампанское, поставили в центре зала мешок с подарками. Дед Мороз и Снегурочка раздали их и заторопились в свой сказочный терем. Распахнулись стеклянные двери, к ним подъехала тройка белых коней. Дед Мороз и Снегурочка уселись в расписные санки и уехали.
Воспользовавшись моментом, Аграфена убежала к себе. Достала чемодан, побросала в него свои вещи. Подошла к двери, прислушалась. Кто-то шел по коридору торопливой походкой. Через миг раздался стук в ее дверь, а потом послышался голос Алмазова.
– Я знаю, что вы в комнате, Аграфена. Откройте мне, пожалуйста. Нам нужно поговорить. Я не уйду отсюда. Если вы мне не откроете, я проведу под вашей дверью всю ночь.
Аграфена спрятала чемодан, открыла. Он вошел, прислонился к двери спиной, сказал:
– Простите, если обидел вас.
– Вам не в чем извиняться, – сказала она. – Вы выполнили еще одно мое простое желание. Я очень хотела спеть "Грезы", – улыбнулась. – Теперь я понимаю, что нужно быть осмотрительнее в мечтах, они неожиданно сбываются.
– Неожиданно, – повторил он, глядя ей в глаза. – Вы собирались удрать, ни с кем не попрощавшись, да?
– Да, я решила не ждать, пока госпожа Луиза выставит меня, – ответила она с вызовом.
– А как же Диана? Вы о ней подумали? – спросил он.
– Мы с ней уже простились, – голос Аграфены дрогнул. – Простились у рояля. Она прижалась ко мне и сказала, что знает о быстротечности времени. О том, что время моего пребывания в их доме подошло к концу. И как бы она ни старалась удержать меня, я все равно исчезну. Диана пообещала не плакать, когда это произойдет. Она станет еще усиленней заниматься, чтобы однажды превратится в такую же Фею, как я.
Аграфена отошла к окну, чтобы Алмазов не видел ее слез, текущих по щекам.
– Как это ни печально, но Новогодняя сказка все же завершается, – сказала она, глядя на медленно падающий снег за окном. – Утром все будет иным. Все изменится до неузнаваемости, – повернулась. – Не удерживайте меня, пожалуйста. Позвольте мне уйти сейчас, пока все так прекрасно. Пусть в моей памяти останутся яркие воспоминания и вера в чудо.
– Мне кажется, у вас есть другое желание, – сказал он, скрестив на груди руки.
– Наверно, есть, – она пожала плечами. – Но сейчас важнее то, о чем я сказала вам.
– А мне кажется, то, о чем вы промолчали, важнее, – он улыбнулся. – Вы ведь ждали меня, верно?
Она вздохнула, села на край стула, опустила голову, тихо ответила:
– Да.
Он подошел, присел на корточки, заглянул ей в глаза, спросил:
– Хотите, сбежим вместе? Я с кучером договорился, чтобы он не распрягал лошадей. Одевайтесь. Где ваша шубка? Ну, что вы сидите, – рассмеялся. – Я похищаю вас, Фея.
– Нет, Дедушка Мороз, вы не похищаете меня, а выполняете еще одно мое простое желание, – сказала она, глаза засияли. – Я с детства мечтала стать Снегурочкой и прокатиться в расписных санках.
– Так едемте же скорей!
Снег скрипел под полозьями саней и искрился в лунном свете. Кучер звонко кричал:
– И – эх, залетные!
Алмазов прижимал Аграфену к груди и повторял:
– Чудо, чудо. Вы – чудо, Аграфена. Жизнь заново начинается. Наша с вами счастливая, долгая жизнь…
Она сидела на веранде и смотрела вдаль. Он положил ей руку на плечо, спросил:
– Ты снова вспоминаешь зиму?
– Откуда ты узнал? – спросила она, прикоснувшись щекой к его руке.
– Ты кутаешься в плед, а на улице плюс сорок, – ответил он, сел рядом.
– Ты прав, – она улыбнулась. – Я скучаю по снегу и морозу. Странно устроен человек, в жару думает о снеге, а в мороз – о жарком лете. Нам трудно угодить.
– Трудно, – подтвердил он.
– Знаешь, какую еще странность я заметила?
– Какую?
– Становясь старше, мы вспоминаем то, что происходило с нами давным-давно, и забываем о том, что было вчера, – ответила она.
– Вчера ничего особенного не было, – сказал он. – Мы бродили по берегу океана, собирали ракушки и ждали фрегат, а он так и не появился.
– Так и не появился, – она вздохнула, крепко сжала его руку, спросила:
– Скажи, Ипполит, если бы я тогда отказалась пойти с тобой, что бы ты сделал?
– Я бы стоял перед тобой на коленях до тех пор, пока бы ты не согласилась стать моей, – ответил он, поцеловав кончики ее пальцев. Мы с тобой должны благодарить мадам Алонсе за наше счастье. Если бы она не отдала тебе мои васильки, все могло бы сложиться иначе. Но, к нашей великой радости, все сложилось так, как сложилось. И даже в том, что мы живем на берегу океана, есть некий знак, знак судьбы, дающей нам возможность быть по-настоящему счастливыми людьми.
– По-настоящему счастливыми, – повторила она, прижавшись к нему.
В позе этих немолодых уже людей было столько нежности, что стоящая поодаль Диана не смогла сдержать слезы. Она вновь стала одиннадцатилетней сентиментальной малышкой, которой только что открылась тайна звучащего мира.
Она смотрела на Аграфену и Ипполита Федоровича и думала о быстротечности времени. Ей захотелось вернуться в ту Новогоднюю ночь, когда она была Снегурочкой и загадала заветные желания для себя и Аграфены.
Ее желания сбылись. Она теперь известная актриса – Диана Вернер.
А ее дорогая Фея – Аграфена стала счастливейшей из женщин, выйдя замуж за господина Алмазова.
Они живут на берегу океана и ждут фрегат надежды. И она, Диана, ждет его, когда приезжает погостить к своей любимой Фее.
Фрегатом надежды управляет сын Аграфены и Ипполита Федоровича Юрий, которого все здесь зовут: капитан Юджин.
Из-за него Алмазовым пришлось покинуть Родину. Пятилетний мальчик чуть не умер от астматического кашля. Врачебный совет постановил, что ребенка спасет морской воздух и яркое солнце. Так и произошло. К пятнадцати годам Юрий полностью излечился от недуга.
Глядя на крепкого высокого мужчину с копной темных кудрявых волос, обветренным лицом и строгим взглядом, трудно поверить, что когда-то он был маленьким, тщедушным малышом.
Диана любит капитана, как брата. Несмотря на то, что он младше ее на двенадцать лет, рядом с ним она чувствует себя маленькой девочкой. К Юджину она приезжает за советом. Ему поверяет свои сокровенные тайны и терпеливо ждет, когда же строгий капитан позволит ей взойти на борт своего фрегата и возьмет ее с собой в одно из кругосветных путешествий под парусом надежды…
Вторая часть
ЮДЖИН
Эту землю называли страной снегов и льдов. Она была труднодоступной и потому неизведанной. Множество легенд рассказывали путешественники об этой земле, но Юджину нравилась одна, в которой говорилось о хранительнице несметных богатств Диане. Его заинтересовала эта легенда потому, что имя ледяной красавицы совпадало с именем его названной сестры Дианы, милой, нежной барышни.
Несмотря на свою известность, Диана Вернер оставалась открытым, добрым человеком, такой, какой впервые увидел ее Юджин.
Их первая встреча произошла, когда Юджин был маленьким болезненным мальчиком Юрочкой. Он лежал в гамаке, натянутом между деревьями в саду, и наблюдал за облаками. Ему нравилось смотреть, как меняются облачные формы, как создаются облачные фигуры, как меняется облачная расцветка в зависимости от времени суток. Иногда Юрочка выкрикивал облакам слова приветствия и размахивал руками, но такие восторги неизменно заканчивались приступами астматического кашля. И Юрочку уносили в дом, разлучали с небом и облаками.
В тот день, когда появилась Диана, Юрочка увидел на небе фрегат с парусами, надутыми ветром. Он собрался крикнуть: "Привет, капитан!", но облачное видение заслонила чья-то голова. Юрочка нахмурился, прикрыл ладошкой глаза, чтобы солнечный свет не мешал ему рассмотреть нарушителя, вторгшегося в мир его фантазий.
– О, какие мы строгие! – прозвучал нежный голос. – Привет. Меня зовут Диана. Если ты сядешь, то нам будет удобнее разговаривать.
Он сел. Она присела на корточки напротив него. Ее лицо светилось солнечным светом, глаза были небесно-голубыми, а волосы напоминали золотых барашков, пасущихся на лугу. Юрочка подумал, что Диана – посланница небес, поэтому заговорил не сразу.
– Ты красивый мальчик, – сказала Диана, проведя ладонью по его жестким волосам. – Ты очень похож на свою маму, поэтому станешь самым счастливым человеком. Я уверена, ты найдешь фрегат надежды, и…
– Я его уже нашел. Вот он, – Юрочка показал на небо. Но, облачный фрегат исчез. Вместо него остался на небе стреловидный след. Юрочка растерянно посмотрел на Диану, проговорил с дрожью в голосе:
– Я его видел, видел. Он был там… – в глазах блеснули слезы.
– Я верю тебе, – сказала Диана. – Я тоже видела его минуту назад.
– Правда?! – воскликнул Юрочка.
– Правда, – ответила Диана, поднялась. – Знаешь, о чем я подумала, когда увидела этот небесный фрегат?
– О чем? – Юрочка спрыгнул на землю, поднял голову вверх. Диана присела на корточки, взяла его за руки и сказала:
– Я подумала о том, что очень скоро вы, Юрий Ипполитович, станете капитаном этого фрегата. Вот.
– Я тоже об этом подумал, – признался мальчик.
– Значит, все так и будет! – обрадовалась Диана, вскочила, подняла голову к небу, закружилась, крикнула: "Ура!"
Юрочка улыбнулся, запрокинул голову, закружился, крикнул вслед за Дианой: "Ура!"
Он был так счастлив, что совершенно забыл о рекомендациях доктора. Юрочке не следовало кричать и высоко задирать голову, чтобы не начался кашель, который может его погубить. Кашель, наверно, не ожидал такого к себе пренебрежения, и решил затаиться. Он никак не проявлялся несколько дней. Этот факт убедил Юрочку в том, что Диана – посланница небес. И раз уж она появилась в их доме, то небеса и впрямь благоволят к нему, а это значит, что болезнь будет побеждена. Будет…
Так и случилось. Правда Юрочке потребовалось десять лет, чтобы забыть о страшном диагнозе, и не вскрикивать по ночам от предчувствия ужаса…
Юре было семнадцать лет, когда Диана приехала на остров погостить. Он ее сразу узнал. Она почти не изменилась. Осталась такой же милой, улыбчивой барышней, как в их первую встречу.
– Юрий Ипполитович, вы ли это! – воскликнула Диана, обняв его.
– Вы прекрасны, дитя мое, – рассмеялась. – Такие слова обычно говорят строгие дяди, когда видят меня. А я тебе их сказала, потому что не могу скрыть свою радость. Ты возмужал, стал обворожительным господином. Если бы ты был постарше, то… – она улыбнулась, зажала рот ладошкой. – Прости, болтаю вздор. Расскажи о себе.
– Я не очень-то люблю говорить, – признался Юрий. – Лучше давай выйдем в море.
– Ты умеешь управлять фрегатом? – воскликнула Диана.
– Еще нет, – он улыбнулся. – Пока я выхожу в море на яхте. Я сам сшил паруса и назвал их парусами надежды.
– Может быть, ты себе и новое имя придумал? – в глазах Дианы блеснули хитрые огоньки.
– Новое имя придумал не я, а мои друзья. Они зовут меня Юджин. – сказал Юрий.
– О, какое интересное имя: Юджин – твой джин, – Диана улыбнулась. – А раз так, то ты, мой джин, должен выполнить три моих желания. Во-первых; поцеловать меня в щеку и перестать смущаться. Во-вторых; я хочу, чтобы ты стал моим защитником. В-третьих, поехали скорее кататься на твоей яхте! – она схватила его за руку. – Бежим!
Они спустились к причалу. Снялись с якоря, ушли в море. Там Диана поведала Юджину о своей несчастной любви и даже всплакнула немного. Юджин был настолько ошеломлен, что не мог говорить. Он смотрел на плачущую Диану и молчал. Порыв ветра чуть не вырвал из его рук руль. Яхта накренилась.
– Я не умею плавать, – закричала Диана.
Юджин очнулся. На смену оцепенению пришла уверенность в своих силах. Он почувствовал себя отважным капитаном, ответственным за чужую жизнь, выровнял яхту, направил ее к берегу.
– Все, что было в море – тайна, – сказала Диана, спрыгнув на причал. Юджин пообещал хранить молчание. Диана сделала несколько шагов, обернулась.
– Мне пришла в голову неожиданная мысль, – сказала она. – Капитан, Юджин, научите меня плавать. Завтра вы свободны? – он кивнул. – Прекрасно.
Диана подбежала к Юджину, поцеловала его в щеку, умчалась прочь.
– Ты – счастливчик, малыш, – старый шкипер Барнео, похлопал Юджина по плечу, подмигнул. – Эта барышня влюблена в тебя, я бы не терялся.
– Диана – моя сестра, – сказал Юджин с вызовом.
– О, простите, мне сослепу показалось… – Барнео пригладил бороду, вынул изо рта трубку, выпустил кольцо дыма. – Не сердись. Твоя сестра Диана – красавица. Вы с ней совсем не похожи.
– У нас разные отцы, – буркнул Юджин. – Я пойду.
– Иди, я тебя не держу, – сказал Барнео. – Может я разучился разбираться в людях, но, раздери меня спрут, эта дамочка любит тебя не по-сестрински.
– Барнео? – Юджин метнул на него недобрый взгляд. – Я же тебе сказал…
– Я все понял, малыш, догоняй свою Наяду, – Барнео посторонился. – Желаю удачи.
Юджин вспомнил об этом разговоре через десять лет на похоронах капитана Барнео. В адрес старейшего шкипера прозвучало немало добрых слов. Но Юждина особенно взволновали слова капитана Джима.
– Старик Барнео был настоящим провидцем, – сказал Джим. – Он видел будущее так ясно, словно перед ним лежала книга жизни, раскрытая на нужной странице. Все предсказания Барнео исполнились. Все без исключения, – Джим обвел собравшихся на панихиде долгим взглядом, вздохнул. – Барнео даже о своей смерти сказал с легкой грустью и присущей лишь ему одному иронией: "Я частенько вспоминаю спрута, живущего в дальней гавани. Сдается мне, что в моем уходе именно он сыграет главную роль", – Джим ударил кулаком по столу. – Мы прикончим этого спрута. Мы отомстим за тебя, дружище, – Джим опорожнил стакан. – Прощай, Барнео. Теперь океан будет твоей колыбелью.
– Океан – твоя колыбель,
Волны пенятся, ветер гудит,
Но не слышит старый моряк,
Он теперь в океане спит, – запели моряки.
Юджин вышел на воздух, дошел до конца причала, скрестил на груди руки, задумался. Океан волновался. Волны вздыбливались, обрушивались вниз с неистовой силой. Ветер усилился, небо затянули черные тучи. Надвигался шторм.
Юджин подставил лицо ветру, подумал о том, что давно не видел Диану. Он знал, что она несколько раз гостила в их доме, что ждала его из плавания, но так и не дождалась. Время ее визита закончилось раньше, чем шторм, в который попал фрегат Юджина.
За прошедшие десять лет Диана приезжала на остров несколько раз, но судьба упорно не желала сводить их вместе. Поэтому-то Юджин и не верил в предсказания капитана Барнео.
– Диана никогда не станет моей Наядой, потому что она намного старше меня, – буркнул он тогда. Барнео усмехнулся, выпустил дым из своей видавшей виды трубки, проговорил назидательным тоном:
– Скоро ты поймешь, что возраст для Наяд не имеет никакого значения. Главное – в другом.
– В чем? – Юджин нахмурился. Барнео постучал его трубкой по лбу, сказал:
– Главное для каждого из нас – духовное единение, соединение душ, а не разума. Хотя, голову терять никогда не нужно, но и идти вслед за разумом, отвергая порыв души, я тебе тоже не советую. Слушай свое сердце, малыш. Оно и только оно укажет тебе верный путь, подскажет, что делать. А если трудности покажутся тебе непреодолимыми, зови меня, – он хлопнул Юджина по плечу. – Выше голову, юнга!
На следующий день Юджин учил Диану плавать. Она оказалась способной ученицей. Правда, в начале, она чуть не утопила своего учителя, но потом, когда дело пошло на лад, она вознаградила его поцелуем и устроила обед на берегу океана.
Они сидели на клетчатом пледе, уплетали бутерброды с ветчиной и сыром, пили морс из розовых лепестков.