- Проклятье, это и должно быть страшным, - сказал Шарп. - В такой драке, в темноте, под проливным дождём, много чего может случиться. Нужно действовать быстро и безжалостно, Джордж, наносить удар за ударом.
- Вы отлично сражались, - сказал Висенте печально, словно жалея Шарпа.
- Я очень долго был солдатом, а наша армия много воюет. Индия, Фландрия, Дания, теперь вот здесь.
- Дания? Что вы там делали?
- Бог его знает, - пожал плечами Шарп. - Это всё их флот. Он нам был нужен, они не захотели его отдавать, поэтому мы пошли и забрали его.
Он пристально всмотрелся в группу французов, которые, раздевшись до пояса, ниже по северному склону, ярдах в ста от опушки леса, начали расчищать площадку среди папоротников.
Он вынул подзорную трубу, которую ему дал Луис. Она была маленькая, словно игрушечная, внешняя линза свободно болталась, из-за чего изображение получалось размытым, а увеличение - вполовину от того, что давала его собственная труба, но это всё же лучше, чем ничего. Он нацелил её, прижал внешнюю линзу кончиком пальца и посмотрел повнимательнее на французов.
- Дерьмо.
- Что случилось?
- У этих ублюдков орудия, - пояснил Шарп. - Молите бога, чтобы это не была клятая мортира.
Висенте удивился и попытался рассмотреть орудие, но ничего не увидел.
- А что будет, если это мортира?
- Мы все умрём, - Шарп представил себе орудие со стволом, похожим на котёл, высоко выбрасывающее в воздух снаряды, которые отвесно падают прямо им на головы. - Или умрём, или попытаемся бежать, и нас схватят.
Висенте перекрестился второй раз за утро. Шарп не видел, чтобы он делал это в первые недели их знакомства, но за последнее время Висенте далеко ушёл от прежней адвокатской жизни, в которой правили законы и рассудок. К нему возвращались древние инстинкты, он начал верить в удачу, предрассудки и судьбу, слепую и беспощадную.
- Я не вижу орудие, - сдался он, наконец.
Шарп показал на работающих французов:
- Те педики ровняют площадку, чтобы лучше прицеливаться. Нельзя допускать перекоса орудия, если хочешь стрелять точно.
Он спустился на несколько футов по северной тропе:
- Дэн?
- Сэр?
- Видишь, где ублюдки собираются поставить орудие? Насколько это далеко?
Хэгмэн, пристроившись в расщелине между валунов, присмотрелся.
- Немного меньше семисот шагов, сэр. Слишком далеко.
- Мы можем попробовать?
Хэгмэн пожал плечами:
- Я могу, но может быть, позже?
Шарп согласился. Лучше не показывать французам дальнобойность винтовки, когда положение станет по-настоящему отчаянным. Так как Висенте, похоже, ничего не понял, пришлось пояснить:
- Винтовочная пуля летит далеко, но нужен гений, чтобы попасть точно. Дэн - почти гений.
Он подумывал взять несколько стрелков, спуститься вниз по склону и с расстояния трёхсот или четырёхсот ярдов попортить жизнь ариллеристам, но орудийный расчёт с той же дистанции ответит им картечью. На склонах много скальных выступов, но немногие достаточно велики, чтобы защитить человека от картечи, и он неизбежно понёс бы потери. Шарп все же пошел бы на это, если бы орудие действительно оказалось мортирой: такое орудие никогда картечью не стреляло, - но в любом случае французы ответят на его вылазку шквальным мушкетным огнём. Аткак и контратака. Он колебался. Единственное, что оставалось - молиться, чтобы это не была мортира.
Это была не мортира. Через час после того, как артиллеристы начали ровнять площадку, прикатили орудие, и Шарп увидел гаубицу. Ничего хорошего, но у его людей появился шанс: снаряд гаубицы ударит в землю под углом, можно будет укрыться за большими валунами на вершине. Висенте позаимствовал маленькую подзорную трубу и наблюдал за тем, как французские артиллеристы готовили боеприпасы. С длинного гробоподобного снарядного ящика сняли обитую мягкой подстилкой крышку (артиллеристы обычно на ней сидели во время переездов), и взгляду открылись уложенные ровными рядами мешки с порохом и снаряды.
- Это какое-то маленькое орудие, - сказал Висенте.
- Ему не нужно иметь длинный ствол, - пояснил Шарп. - Гаубица стреляет не на меткость. Она высоко выбрасывает снаряды в воздух, а они уже падают на нас. Будет много шума, но мы выживем.
Он сказал так, что, чтобы ободрить Висенте, но сам не был настолько уверен. Два-три удачно разорвавшихся снаряда могли нанести большой урон. Но всё же гаубица - это не мортира, и его люди немного перевели дух, наблюдая за приготовлениями артиллеристов. На пятьдесят шагов перед гаубицей поставили малеький флажок, чтобы командир расчёта мог оценить силу ветра, способного отклонить полёт снаряда на запад. Было подготовлено место для отката орудия при выстреле, а потом артиллеристы начали поднимать короткий ствол. У полевого орудия для этого был приспособлен винт, но в гаубицах использовали старомодные деревянные клинья. Тощий офицерик - видно, командир расчёта - использовал для этого самые большие клинья, чтобы поднять ствол орудия под максимальным углом, ведь только в этом случае его снаряды долетели бы до скал на вершине холма. К орудию уже поднесли мешки с порохом, и Шарп увидел блик солнца, отразившегося от стали. Офицер, вероятно, укорачивал фитиль снаряда.
- В укрытие, сержант! - закричал Шарп.
Каждый уже нашёл для себя место, хорошо защищённое крупными камнями. Большинство стрелков укрылось в редуте, но несколько, включая Шарпа и Харпера, спрятались в сторожевой башне, там, где лестница когда-то вела на бастион. От лестницы осталось всего четыре ступени, и они поднялись по ним к зияющему пролому в северной стене. Расположившись там, Шарп мог видеть, что делали французы.
Оружие окуталось дымом, потом послышался гулкий грохот взорвавшегося пороха. Шарп разглядел в небе тонкий прерывистый дымок, оставленный горящим фитилём. Над головами послышался свист летящего снаряда, который, если судить по дымному шлейфу, пронёсся всего на два фута выше развалин башни и взорвался где-то на южном склоне. Все выдохнули с облегчением.
- Фитиль слишком длинный, - заметил Харпер.
- Они это исправят, - сказал Танг.
Дэниэл Хэгмэн, бледный, сидел, прислонившись к стене и закрыв глаза. Висенте и большинство его людей расположились ниже по склону за огромными - величиной с дом - валунами. Им ничего не угрожало, но если бы снаряд срикошетил от стены сторожевой башни, то мог упасть среди них. Шарп постарался не думать об этом. Он сделал всё, что мог, и понимал, что не может создать для каждого абсолютно безопасные условия.
Они ждали.
- Ну вот, опять, - пробормотал Харрис.
Харпер перекрестился. Шарп выглянул из пролома и увидел, что артиллерист подносит к стволу запал. Он не стал ничего говорить своим людям, потому что их предупредит грохот выстрела, его не интересовала и сама гаубица. Он не хотел пропустить момент начала атаки. Это ведь было так очевидно: дайте залп, чтобы британцы и португальцы пригнули головы - и посылайте пехоту вперед. Но никаких приготовлений к штурму Шарп не увидел. Драгуны держались на расстоянии, пехота была вне поля зрения, и только артиллеристы продолжали свою работу.
Запущенный снаряд прочертил дугу к вершине холма. После первого выстрела фитиль укоротили, и снаряд упал и взорвался точно среди скал. Теперь выстрелы следовали один за другим, без перерыва, и каждый снаряд взрывался раскалёнными свистящими в нагромождениях валунов осколками. Но французы, кажется, не сознавали, насколько надёжным укрытием были камни. На вершине стояла пороховая вонь, дым плыл густой, как туман, окутывая покрытые лишайником камни сторожевой башни, но чудесным образом все остались целы. Один из людей Висенте был легко ранен шальным осколком в плечо, но это было единственным несчастным случаем. Однако это было тяжёлое испытание. Люди сидели, сгорбившись, отсчитывая в обратном порядке время между выстрелами, следовавшими ровно раз в минуту. Пока тянулись секунды затишья, все молчали. Каждый выстрел начинался грохотом от подножия холма, потом был свист, потом удар снаряда о землю, ещё один взрыв пороховой начинки внутри - и визг разлетающихся осколков лопнувшей оболочки. Один снаряд сразу не разорвался, и все, затаив дыхание, ждали несколько секунд, но фитиль, видимо, оказался дефектным.
- Сколько же у них этих чёртовых снарядов? - спросил Харпер через четверть часа.
Никто ему не ответил. Шарп помнил, что у британских шестифунтовиков в зарядном ящике и передке орудия вроде бы помещалось более сотни зарядов, но у французов всё могло быть иначе, и он не стал ничего говорить. Вместо этого он обошёл форт - от башни до людей, укрывшихся в редуте, - с тревогой осмотрел склоны холма, но не нашёл признаков готовящейся атаки.
Он возвратился к башне. Хэгмэн вытащил маленькую деревянную флейту, которую вырезал, пока выздоравливал, и наигрывал отрывки знакомых мелодий и трели, напоминавшие пение птиц. Очередной снаряд разорвался на вершине, осколки градом застучали в стену башни, но хриплые звуки флейты прорезались сквозь стихающий грохот.
- Я всегда хотел научиться играть на флейте, - сказал Шарп просто так, ни к кому конкретно не обращаясь.
- А я хотел бы на скрипке, - заявил Харрис.
- Ты и без скрипки громко скрипишь, - отозвался Харпер.
Все засмеялись, а Харпер лишь усмехнулся свысока. Шарп мысленно считал секунды и представлял себе, как гаубицу закатывают на место, в ствол заталкивают мокрую губку, чтобы погасить тлеющий в задней части ствола невзорвавшийся порох, и ариллерист зажимает пальцем запальное отверстие, из которого вырывается струя пара. Потом в ствол заталкивают холщовые мешки с порохом и шестидюймовый снаряд с аккуратно подрезанным фитилём, торчащим из деревянной пробки. Артиллерист через запальное отверстие протыкает наполненный порохом мешок, потом в отверстие вставляется начинённую порохом тростинку - запал. Расчёт отступает, затыкая уши, один из французов поджигает запал…
В этот момент раздался грохот, и дымящий запалом снаряд, влетев в брешь в стене башни, рухнул прямо у их ног, застряв между мешками с продовольствием. От тлеющего фитиля поднималась струйка дыма. Шарп понял, что сейчас они умрут или будут покалечены при взрыве, и, не раздумывая, прыгнул вниз. Он попытался выдернуть фитиль, но было уже поздно, и тогда он упал на снаряд животом. "Я не хочу, - пронеслось в сознании. - Не хочу умирать… По крайней мере, быстро… это будет быстро… и не придётся больше придумывать, что делать… и все останутся целы… Дьявол, да когда же она взорвётся-то?!". Он встретился взглядом с Дэниэлом Хэгмэном, который, с выпученными глазами, смотрел на него, выпустив из губ флейту.
- И долго вы собираетесь высиживать это проклятое яйцо? - хриплым от пережитого страха голосом спросил Харпер.
Хэгмэн засмеялся, к нему присоединились Харрис, Купер, да и сам Харпер. Шарп привстал со снаряда и увидел, что деревянная пробка, в которую был вставлен фитиль, обуглилась, но сам фитиль-таки выпал. Он поднял чёртов снаряд, швырнул его в отверстие и услышал, как он с грохотом покатился вниз по склону.
- Милосердный Боже, - пробормотал Шарп.
Он взмок от пота, его била дрожь. В полуобморочном состоянии он прислонился к стене, глядя на своих людей, которые надрывали со смеху животы.
- О, господи, - выдавил он.
- Если бы это яичко треснуло, сэр, вас точно бы пронесло, - сказал Хэгмэн, и все закатились с новой силой.
После всего, что случилось, Шарп совершенно обессилел.
- Если вы, ублюдки, ни на что другое не способны, тогда накрывайте на стол, - заявил он. - Раздайте всем попить.
Он нормировал потребление воды, как и пищи, но день стоял жаркий, и пить хотелось всем. Шарп вышел из башни вслед за стрелками. Висенте, который понятия не имел, что только что случилось, но увидел второй неразорвавшийся снаряд, взволнованно спросил:
- Что случилось?
- Фитиль выскочил, - ответил Шарп.
Он спустился к северному редуту взглянуть на гаубицу. И сколько же у ублюдков, чёрт возьми, боеприпасов? Они стали стрелять пореже, но это, возможно, потому что устали артиллеристы, а не из-за нехватки снарядов. Шарп видел, как они зарядили орудие, но даже не пригнулся. Снаряд взорвался позади башни. При выстреле гаубица отскочила на восемь или девять футов, намного меньше чем полевое орудие. Стрелки, налегая плечами на колёса, вернули её на место. Воздух дрожал от жары: с неба палило солнце и низким, стелющимся огнём горела трава. Пламя, вылетающее с каждым выстрелом из ствола, оставило широкую проплешину почерневшей травы и папоротников перед гаубицей. Шарп заметил ко-что ещё, что озадачило его, и он торопливо раздвинул маленькую подзорную трубу Кристофера, проклиная себя за то, что потерял свою. Артиллерийский офицер присел у колеса гаубицы с поднятой рукой. Зачем он это делал? Солнце уже склонялось к западу, тени удлинились, и Шарп увидел, что на выровненной площадке торчат из земли два камня размером с двенадцатифунтовое ядро. Как только колёса коснулись камней, офицер опустил руку, и артиллеристы начали заряжать.
Шарп нахмурился, размышляя. Зачем французский офицер отметил камнями место установки колёс перед выстрелом? Окованные железом колёса оставляют глубокие колеи в грунте, которые и служат для артиллеристов отметинами, куда надо вернуть орудие после выстрела. Но всё же они позаботились вкопать там камни. Он быстро пригнуся за стеной, потому что из клуба дыма прилетел новый снаряд. Он недолетел, и осколки с грохотом обрушились на низкую каменную стену редута. Пендлтон высунул голову из-за бруствера:
- Почему они не стреляют ядрами, сэр?
- Гаубицы ядрами не стреляют, а из пушки вверх не выстрелишь. - раздражённо ответил Шарп, всё ещё поглощённый мыслью о тех камнях.
Зачем они там? Может, ему почудилось? Но, посмотрев в трубу, он снова их увидел.
Вдруг стрелки отошли от гаубицы. Появились десятка два пехотинцев, но не для атаки, а для охраны оставленного орудия.
- Они ужинать пошли, - предположил Харпер.
Он принёс воду на передний рубеж и теперь сидел рядом с Шарпом. Он смущённо ухмыльнулся:
- То, что вы сделали, сэр, было очень храбро.
- Вы, чёрт возьми, сделали бы то же самое.
- Да нет, чёрт возьми, - с неожиданной злостью выпалил Харпер. - Я выскочил бы из проклятой двери, как ошпаренная кошка, если бы только не отказали мои проклятые ноги.
Он увидел одиноко стоящую пушку.
- На сегодня они закончили? - спросил он.
- Вряд ли, - ответил Шарп, и вдруг понял, зачем там эти камни.
И понял, как это использовать.
Обосновавшись на вилле, бригадир Виллар первым делом налил себе бокал самого лучшего белого порто Сэвиджей. Он расстегнул синий мундир и даже верхнюю пуговицу брюк, чтобы освободить местечко для замечательно приготовленной бараньей лопатки, которую он разделил с Кристофером, своими офицерами и тремя дамами. Дамы были француженками, но, разумеется, не жёнами. Одна из них, чьи золотые волосы блестели при свете зажжённых свечей, сидела рядом с лейтенантом Пеллетье, который сквозь очки неотрывно смотрел на глубокую ложбинку между её мягко очерченными грудями, куда в сокровенную тень по припудренной коже стекали ручейки пота. Её присутствие настолько ошеломило Пеллетье, что он совершенно онемел, и вся его уверенность, которую он демонстрировал при первой встрече с Вилларом, растаяла.
Бригадир, удивленный тем, какой эффект произвела женщина на артиллерийского офицера, наклонился вперёд и принял свечу из рук майора Дюлона, чтобы прикурить сигару. Ночь была тёплой, окна открыты, и большая бледная ночная бабочка порхала вокруг зажёных канделябров в центре стола.
- Действительно ли в Англии принято, чтобы женщины уходили после ужина из-за стола, прежде, чем подадут сигары? - спросил Виллар Кристофера между затяжками, чтобы сигара как следует раскурилась.
- Заслуживающие уважения женщины - да. - чтобы ответить, Кристофер вынул изо рта зубочистку.
- Даже заслуживающие уважения женщины, думается, составят достойную компанию хорошей сигаре и бокалу порто, - Виллар, которого сигара настроила на благодушный лад, откинулся на спинку стула и радушно заявил. - Я точно знаю, кто сможет ответить на следующий вопрос: во сколько завтра начнётся рассвет?
Офицеры молча переглянулись. Пеллетье, покраснев, промолвил:
- Восход солнца, мсье, начнётся в четыре двадцать, но уже в десять минут четвёртого будет достаточно светло.
- Вы такой умный… - прошептала ему блондинка, которую звали Аннет.
- А луна не будет давать достаточно света? - спросил Виллар.
Пеллетье покраснел настолько, что о его щёки, казалось, можно было прикуривать сигару.
- О лунном свете сейчас не стоит и говорить, мсье. Последнее полнолуние было тридцатого апреля, а следующее будет…
Его голос совсем увял, потому что все, кто сидели за столом, воззрились на него в полном изумлении от столь глубоких познаний.
- Продолжайте, лейтенант, - благосклонно высказался Виллар.
- Следующее будет двадцать девятого числа этого месяца, а сейчас - луна находится в первой четверти, мсье, она очень невелика, и света от неё мало.
- Мне нравится темная ночь, - шепнула ему Аннетт.
- Вы настоящая ходячая энциклопедия, лейтенант, - заметил Виллар. - Но какой же урон нанесли сегодня ваши снаряды?
- Боюсь, очень небольшой, мсье, - Пеллетье, задыхаясь от запаха духов Аннет, выглядел так, словно был готов упасть в обморок. - Вершина очень хорошо защищена валунами, мсье. Если они укрывались, то вряд ли понесли серьёзный урон… хотя я уверен, что мы убили одного или двоих.
- Только одного или двоих?
Пеллетье смутился.
- Нам нужна моритра, мсье.
Виллар улыбнулся:
- Когда человек испытывает недостаток в инструментах, лейтенант, он использует то, что есть под рукой. Разве не так, Аннетт? - с улыбкой он вытащил из кармашка жилета массивные часы, открыл крышку. - Сколько снарядов у вас осталось?
- Тридцать восемь, мсье.
- Расходуйте их экономнее, - приказал Виллар и приподнял бровь в наигранном удивлении. - Разве вам нечем заняться, лейтенант?
Ночью гаубица должна была продолжать огонь, не давая осаждённым на вершине спать. За час до рассвета орудийный огонь затихнет, и, по плану Виллара, когда враг заснёт, его пехота начнёт штурм на рассвете.
Пеллетье поспешно встал:
- Конечно, мсье, и… спасибо, мсье.
- Спасибо?
- За ужин, мсье.
Виллар беспечно отмахнулся - мол, пустяки, не стоит.
- Я сожалею, лейтенант, что вы не можете остаться и продолжить развлечения. Уверен, что мадемуазель Анетте понравились бы истории о том… как надо заправлять заряд в ствол, - сказал он с двусмысленной ухмылкой.
- Вы так считаете, мсье? - удивился Пеллетье.