Шарп наблюдал за французами. Три роты пехоты вышли на пастбище, но не предприняли попыток последовать за Шарпом на север. Они должны были видеть колонну португальских и британских солдат, движущуюся через виноградник в сопровождении дюжины захваченных лошадей и толпы напуганных крестьян, но не преследовали их. Видимо, захватить Барка д’Aвинтас было для них важнее, чем прикончить людей Шарпа. Даже когда Шарп устроился на холмике в полумиле к северу от деревни и принялся наблюдать за французами через подзорную трубу, они не попытались приблизиться, чтобы разобраться с ним. Они могли с лёгкостью преследовать его, но вместо этого порубили лодку, спасённую Шарпом из горящего сарая, и сожгли обломки.
- Они перекрывают реку, - объяснил Шарп Висенте.
- Перекрывают реку? - не понял Висенте.
- Хотят быть уверены, что лодки есть только у них. Им не нужны португальские или британские войска, которые могут пересечь реку и напасть на них с тыла. Это означает, что будет чертовски трудно найти другой способ переправиться.
Шарп направился к Харперу. Руки ирландского сержанта были в крови.
- Как он?
Харпер покачал головой.
- Очень плохо, сэр, - уныло сказал он. - Думаю, проклятая пуля у него в лёгком. Когда он кашляет, идут кровавые пузыри. Бедный Дэн.
- Я не оставлю его, - сказал Шарп упрямо.
Он бросил Тэрранта, и его дружки - такие, как Вильямсон, - будут недовольны, что Шарп не сделал того же и с Хэгмэном. Но Тэррант - пьяница и бузотёр, а Хэгмэн весьма полезен. Он был самым старым и здравомыслящим среди стрелков Шарпа, его авторитет помогал сдерживать горячие головы. Кроме того, Шарпу понравился старый браконьер.
- Сделайте носилки, Пат, - сказал он, - Понесём его.
Носилки соорудили из курток, в рукава которых вставили два ясеневых шеста. Пока шла работа, Шарп и Висенте, наблюдая за французами, обсуждали, как ускользнуть от них.
- Пойдём на восток, к Амаранте, - португальский лейтенант разровнял землю и нацарапал щепкой схему. - Это Дору. Здесь Порту. Мы вот здесь. - Он показал на берег реки рядом с городом. - Самый ближний мост в Амаранте. - Он сделал пометку значительно дальше к востоку. - Мы можем быть там завтра или днём позже.
- Они тоже могут, - мрачно буркнул Шарп, кивнув на французов в деревне.
Из рощицы, где французы так долго готовились к атаке на людей Шарпа, появилась пушка. Ее тащили шесть лошадей, на трёх ехали стрелки в тёмно-синей форме. Двенадцатифунтовое орудие было прицеплено к двуколке, служившей осью для тяжёлого ствола. Позади запряжённая четырьмя лошадьми повозка везла запасное колесо орудия и гробоподобный снарядный ящик, на котором ехали полдюжины стрелков. Даже на расстоянии в полмили Шарп слышал звон цепей и стук колёс. В молчании он наблюдал, как на дороге появились гаубица, потом второе двенадцатифунтовое орудие, а потом и отряд гусар.
- Думаете, их направили сюда? - тревожно спросил Висенте.
- Нет, - сказал Шарп. - Они нами не интересуются. Они идут в Амаранте.
- Если они хотят попасть в Амаранте, эта дорога им не подойдёт. Она никуда не ведёт. Им нужно двигаться на север к главной дороге.
- Они не знают этого, - предположил Шарп. - Они движутся на восток по любой дороге, которую находят.
Из-за деревьев появился ещё один отряд пехоты и артиллерийская батарея. Маленькая армия двигалась в восточном направлении, и была лишь одна причина, по которой её послали на восток: они собирались захватить мост в Амаранте и защитить левый фланг французов.
- Амаранте, - уверенно сказал Шарп. - Ублюдки направляются туда.
- Значит, мы не можем идти в Амаранте, - заметил Висенте.
- Можем, только не по этой дороге. Говорите, есть главная дорога?
- Здесь, - Висенте нацарапал на земле другую дорогу к северу от них. - Она высоко в горах. Там, вероятно, также французы. Вы действительно хотите идти в Амаранте?
- Я должен пересечь реку, - сказал Шарп. - Там есть мост и португальская армия. То, что туда направляются проклятые лягушатники, ещё не означает, что они захватят мост.
А если они это сделают, подумал он, то можно последовать на север от Амаранте, пока не будет найдено место переправы за далёким берегом Тамега, которого ещё не достигли французы.
- Можно добраться до Амаранте не по дороге? Пройти полями?
Висенте подтвердил:
- Мы пойдем на север, в деревню, вот сюда, - он указал на пустое место на своей схеме. - Затем повернём на восток. Деревня находится на краю холмов, за ними начинается… Как это сказать?… Дикая местность. Мы бывали там.
- Мы? - спросил Шарп. - Поэты и философы?
- Мы собирались там, - ответил Висенте. - Проводили ночь в таверне и возвращались. Я сомневаюсь, что там будут французы. Там нет дороги в Амаранте. Вообще никакой дороги.
- Итак, мы идём в деревню на краю дикой местности, - подвёл итог Шарп. - И как же она называется?
- Вила Реаль де Зедес, - пояснил Висенте. - Она получила своё название, потому что тамошние виноградники когда-то принадлежали королю. Теперь они - собственность…
- Вила Реаль де - что?…
- Зедес, - Висенте был озадачен тоном и усмешкой Шарпа. - Вам знакомо это место?
- Незнакомо, но там я хотел бы найти девчонку.
- Девчонку? - выражение лица португальского лейтенанта стало неодобрительным.
- Девятнадцатилетнюю девчонку, - ответил Шарп. - И верите ли вы этому или нет, но это - моя обязанность.
Он обернулся, чтобы посмотреть, готовы ли носилки, и внезапно напрягся от гнева.
- Что, черт возьми, он здесь делает?
Шарп имел в виду французского драгуна, лейтенанта Оливье, который наблюдал, как Харпер осторожно укладывает Хэгмэна на носилки.
- Он должен предстать перед судом, - сказал Висенте упрямо, - Здесь он под арестом и под моей личной защитой.
- Кровавый ад! - взорвался Шарп.
- Это - вопрос принципа, - настаивал Висенте.
- Принципа! - закричал Шарп. - Это - вопрос проклятой глупости, проклятой адвокатской глупости! Мы находимся в центре кровавой войны, не на чёртовой выездной сессии суда присяжных в Англии. - он увидел, что Висенте не понимает его, и проворчал. - О, неважно… Сколько займёт путь до Вила Реаль де Зедес?
- Мы должны быть там завтра утром, - холодно ответил Висенте, затем посмотрел на Хэгмэна. - Если он не замедлит наше продвижение.
- Мы будем там завтра утром, - сказал Шарп.
А потом он спасет мисс Сэвидж и узнает, почему она убежала. После этого, с Божьей помощью, он убьет проклятого драгунского офицера, и никакой адвокат его не удержит.
Загородный дом Сэвиджей, который называли вилла де Зедес, располагался не в самом Вила Реаль де Зедес, а высоко на вершине холма к югу от деревни. Это небольшое поместье с побеленными стенами, чьи изящные линии подчёркнуты каменной кладкой, виднелось за когда-то принадлежавшими королю виноградниками. Ставни были выкрашены голубым, высокие окна первого этажа украшены витражом, изображающим герб семейства, которому когда-то принадлежал дом. Мистер Сэвидж купил виллу вместе с виноградниками, потому что она располагалась в горах, была покрыта толстой черепичной крышей и окружена деревьями, увитыми глициниями; летом всё это обеспечивало благословенную прохладу. Семья Сэвиджей переселялась сюда каждый июнь и жила до октября, пока не возвращалась в Красивый Дом в Опорто. С тех пор, как мистер Сэвидж умер от сердечного приступа, дом стоял пустым, за исключением полудюжины слуг, которые жили в его задней половине, работали на маленьком огороде и спускались с горы в деревенскую церковь на мессу. На вилле Зедес была часовня, и в старые дни, когда в длинных прохладных комнатах жили владельцы герба, слугам разрешали ходить на мессу в семейной часовне, но господин Сэвидж был верным протестантом, он приказал убрать алтарь, статуи, и часовню стали использовать, как кладовую.
Слуги были удивлены, когда мисс Кейт неожиданно приехала в дом, они приветствовали её реверансами и поклонами и приготовили удобную комнату. Пылезащитные чехлы сняли с мебели, голубые ставни открыли, чтобы впустить весеннее солнце. Разожгли камин, чтобы прогнать застоявшийся зимний холод, но в первый вечер Кейт не осталась в доме у огня, а вместо этого сидела на балконе над крыльцом виллы и смотрела вниз, на подъездную аллею, обсаженную увитыми глицинией кедрами. Опустились вечерние тени, но никто не приехал.
Кейт, едва не плача, отправилась спать, но проснулась утром в приподнятом настроении и, к недовольству потрясённых слуг, спустившись из спальни в великолепный вестибюль, отделанный чёрным и белым мрамором, с изящно изогнутой беломраморной лестницей, настояла, чтобы в гостиной вычистили камин, украшенный изразцами, на которых изображалось сражение при Альбаротте, где Жоао осрамил кастильцев; приказала, чтобы во второй спальне проветрили постель и разожгли огонь. Потом вернулась на балкон над крыльцом и следила за дорогой до тех пор, пока не прозвонили утренние колокола в Вила Реаль де Зедес, и на дороге ниже кедровой рощи не появились два всадника. Её душа воспарила от радости. Всадник, едущий впереди, был так высок, так статен, так мрачно красив и в то же время трогательно печален, потому что его жена умерла, рожая их первого ребенка, и ребенок умер тоже… От мысли, что этот прекрасный человек перенёс такое горе, у Кейт едва не потекли слёзы, но всадник привстал в стременах и помахал ей, и Кейт снова затопило счастье, и она сбежала по лестнице, чтобы встретить своего возлюбленного на ступеньках дома.
Подполковник Кристофер, в простом чёрном сюртуке, белых дорожных бриджах и в треуголке с двумя золотыми кисточками, спрыгнул с лошади. Луис, его слуга, на запасной лошади вёз большой чемодан, заполненный одеждой Кейт, которую Кристофер забрал из Красивого Дома, как только ее мать уехала. Кристофер бросил Луису поводья, подбежал к крыльцу, взлетел на ступеньки и взял руки Кейт в свои. Он поцеловал её, провёл ладонью по шее и худенькой спине, чувствуя пробежавшую по её телу дрожь.
- Я не мог приехать вчера вечером, моя любовь, - сказал он ей, - Неотложные обязанности, вы понимаете…
- Я понимаю, что это ваш долг, - Кейт, сияя, не отрывала от него глаз.
- Ничто иное не держало бы меня вдали от вас, ничто, - Кристофер наклонился, поцеловал её в лоб, затем отступил на шаг, всё ещё держа её, и пристально вгляделся в её лицо.
Она, подумал подполковник, самая красивая девушка в мире и очаровательная в своей застенчивости, покрасневшая и смущённо улыбающаяся.
- Кейт, Кейт, - сказал он с шутливым упрёком. - Вы околдовали меня, я до конца жизни не смогу отвести от вас глаз.
Её черные волосы были убраны в причёску, открывавшую высокий лоб, с двумя длинными завитыми локонами там, где французские гусары носили свои cadenettes. Прекрасный облик дополняли полные губки, маленький носик, и глаза, то трогательно серьезные, то искрящиеся весельем. Девятнадцатилетняя, длинноногая, как жеребенок, жизнерадостная и доверчивая, в этот момент она была полна любви к своему прекрасному возлюбленному.
- Вы видели мою мать? - спросила она.
- Я обещал ей, что буду искать вас.
Кейт виновато отвела глаза:
- Я должен был сказать ей…
- Ваша мать захочет, чтобы вы вышли замуж за человека состоятельного, ведущего спокойную жизнь в Англии, - сказал Кристофер. - Не за такого авантюриста, как я.
На самом деле мать Кейт не одобрила бы этот брак, потому что она сама надеялась выйти замуж за Кристофера. Когда Кристофер это понял, он и переключил своё внимание с матери на дочь.
- Если бы мы просили её благословения, она отказала бы мне в вашей руке, - продолжил он. - А если бы вы поведали ей наши намерения, она нашла бы способ помешать нам.
- Она не смогла бы, - тихо сказала Кейт.
- Но сейчас, - сказал Кристофер, - неодобрение вашей матери не имеет значения, а когда она узнает, что мы женаты, тогда, я уверен, она сможет полюбить меня.
- Женаты?
- Конечно. Вы думаете, что мне не дорога ваша честь? - Он улыбнулся её смущению. - В деревне есть священник, который, я уверен, поженит нас.
- Я… не знаю, - Кейт поправила причёску, одёрнула платье и ещё сильнее покраснела.
- Вы готовы, - Кристофер предупредил ее протест, - И вы выглядите очаровательно.
Кейт ещё сильнее покраснела и прикрыла декольте своего летнего платья, которое она очень тщательно выбрала из тех, что хранились на вилле. Это было английское платье из белого льняного полотна, вышитого колокольчиками, переплетенными с листьями аканта, и она знала, что платье ей очень идёт.
- Моя мать простит меня? - спросила она.
В этом Кристофер весьма сомневался.
- Конечно, - пообещал он. - Я знаю, что такое часто случается. Ваша дорогая мать хочет только лучшего для вас, но как только она узнает меня, она, конечно, поймёт, что я буду заботиться о вас, как ни о ком другом.
- Я уверена в этом, - сказала Кейт сердечно.
Она никогда не понимала, почему подполковник Кристофер был настолько уверен, что ее мать отнесется к нему неодобрительно. Он объяснял это тем, что он двадцатью одним годом старше Кейт, но он выглядел намного моложе, и девушка была уверена, что подполковник любил ее. К тому же многие мужчины имеют жён намного моложе себя, и Кейт не думала, что мать может смутить разница в возрасте. Кристофер также утверждал, что небогат, и это более весомая причина для отказа. Кейт тоже так считала, но бедность Кристофера не смущала ее, это только, казалось, делало их любовь более романтичной… И вот теперь она выйдет замуж за него.
Он свёл её со ступенек крыльца.
- Здесь есть экипаж?
- В конюшнях есть старый кабриолет.
- Тогда мы пойдём в деревню, а Луис заберёт нас в экипаже обратно.
- Прямо сейчас?
- Вчера время без вас, - сказал Кристофер торжественно. - Тянулось так томительно, моя любовь.
Он послал Луиса за кабриолетом и рассмеялся:
- Я едва не прибыл сюда в неподходящей компании.
- Неподходящей?
- Один проклятый дурак-инженер - простите мой солдатский лексикон! - послал недотёпистого лейтенанта стрелков и его солдат-оборванцев чтобы спасти вас! Я вынужден был отослать его. Отправляйтесь, сказал я, и не смейте останавливаться. Бедный парень.
- Почему бедный?
- Дорогая моя! В тридцать лет - и всё ещё лейтенант? Ни денег, ни перспектив, и прошлые грехи, как мусор, с плеч не стряхнёшь - велики, как гибралтарская скала.
Он предложил ей опереться на его локоть и повёл вниз по аллее, увитой глициниями.
- У лейтенанта стрелков довольно своеобразная репутация. Вы слышали о леди Грейс Хэйл? Вдове лорда Хэйла?
- Никогда, - ответила Кейт.
- Какую же уединённую жизнь вы ведёте в Опорто! - беспечно улыбаясь, заявил Кристофер. - Лорд Уильям был очень известным человеком. Я работал в тесном сотрудничестве с ним в Министерстве иностранных дел какое-то время, но потом по поручению правительства он отправился в Индию и имел несчастье возвращаться назад на военно-морском судне, которое приняло участие в Трафальгарской битве. Лорд Хэйл, как говорят, проявил себя необыкновенным храбрецом и погиб в сражении, но потом разразился потрясающий скандал, потому что его вдова устроила свою совместную жизнь с офицером стрелков - тем самым. О боги, о чём только думала леди Грейс?
- Он не джентльмен?
- Конечно, он не был рождён джентльменом! - заявил Кристофер. - Бог знает, из-под какого камня в наши дни в армии выкапывают подобных офицеров? И леди Грейс сожительствовала с ним! Очень странно! Но некоторым женщинам благородного происхождения нравится ловить рыбку в грязном пруду, и, к сожалению, она оказалась одной из них, - он неодобрительно покачал головой. - Это плохо кончилось, потому что она забеременела и умерла в родах.
- Бедная женщина! - сказала Кейт, восхищаясь самообладанием своего возлюбленного, которому эта история должна была, конечно, напомнить о смерти его первой жены. - И что случилось с ребенком?
- Я полагаю, ребенок также умер. Но это к лучшему. Во-первых, был положен конец скандалу, а во-вторых, какое будущее ждало этого младенца? Несомненно, отец ребёнка был тем несчастным стрелком, который, как предполагалось, должен был сопроводить вас за реку. Я его взнуздал, можно сказать, - Кристофер засмеялся, вспоминая сопутствующие обстоятельства. - Он грозно хмурился и утверждал, что у него есть приказ, но я не собирался потакать его глупостям и приказал ему убраться с глаз. Я не желал, чтобы этот скандально известный негодяй присутствовал на моей свадьбе!
- Вы правы, - согласилась Кейт.
- Конечно, я не сказал ему, что знаю о его репутации. Незачем смущать бедолагу.
- Вы правы, - ответила Кейт и сжала руку своего возлюбленного.
Луис догнал их в маленьком запылённом кабриолете из конюшен виллы, в который он запряг собственную лошадь. Кристофер остановился на полпути к деревне, нарвал хрупких диких нарциссов, которые росли на обочине дороги и настоял, чтобы Кейт вплела их в свои тёмные волосы, а затем снова поцеловал её и сказал, что она прекрасна. Кейт думала, что это самый счастливый день в её жизни. Солнце светило, легкий ветерок перебирал яркие цветы на лугу, и её мужчина был рядом.
Отец Жозеф ждал в церкви, будучи приглашённым Кристофером ещё по дороге на виллу, но прежде, чем начать церемонию, священник отвёл англичанина в сторону.
- Думаю, то, что вы желаете совершить, неправильно, - сказал он.
- Неправильно, отец?
- Вы - протестанты? - спросил священник и, когда Кристофер кивнул, вздохнул. - Церковь говорит, что только те, кто причащаются, могут вступать в брак.
- И ваша церковь права, - сказал Кристофер примирительно.
Он посмотрел на Кейт, стоящую перед белым альарём, и подумал, что она похожа на ангела с желтыми цветами в волосах.
- Скажите мне, отец, - продолжил он, - вы заботитесь о бедных в своем округе?
- Это - христианский долг, - ответил отец Жозеф.
Кристофер достал несколько золотых английских гиней из кармана (это были не его собственные деньги, их выдало Министерство иностранных дел на деловые расходы) и вложил их в руку священника, сжав его пальцы вокруг монет.
- Позвольте мне сделать вклад в ваше благое дело. - сказал он, - И позвольте просить вас дать нам благословение, как и всем. Благословение на латыни, отец, которое даст нам божью защиту в эти смутные времена. А позже, когда закончится война, я приложу все усилия, чтобы убедить Кейт получить у вас наставления в вере. И сам сделаю это, разумеется.
Отец Жозеф, сын батрака, смотрел на монеты и думал, что он никогда не видел так много денег, и о том, сколько проблем могли решить эти деньги.
- Я не могу служить мессу для вас, - твёрдо сказал он.
- Я не хочу мессу, - согласно кивнул Кристофер. - Я не имею права на мессу. Я только хочу вашего благословения.
Он хотел только, чтобы Кейт считала себя замужем. Несколько слов на латыни. Священник мог тараторить хоть молитвы похоронного обряда, это было не важно.