Приглашенные также приложились к волшебной бочке. Придя от рома в дружелюбное настроение, они придумали позвать всех остальных товарищей, разместившихся по другим сараям, и поделиться с ними неожиданным лакомством.
Не прошло и четверти часа, как к гостеприимному сараю отовсюду заскользили тени. Около бочонка собралась вся шайка за исключением атамана. Его, конечно, не приглашали. Только узнай он, чем занимается его команда, он бы ей задал…
Атаман ничего не слыхал. Утомленный бешеною ездою по тундре, он крепко спал, завернувшись в меховую шубу, в сарае рядом.
Пьяницы не удовлетворились одной порцией: каждый из них приложился к бочке по нескольку раз. Ром исчез весь до капельки.
Такое обильное возлияние не прошло, конечно, без последствий. Разбойники так наугощались, что один за другим свалились на пол сарая без чувств.
Разговоры стихли. Их сменил громогласный храп двенадцати здоровенных мужиков. Точно дюжина контрабасов загудела разом…
Якут, терпеливо дождавшись неизбежного финала, поспешил вернуться в чум, где спали два его соплеменника, бывшие тоже проводниками при путешественниках; разбудив их, он велел запрячь в каждую нарту по три оленя, а собак оставить и подъехать с санями к задней стене чума, в котором остановились европейцы.
Он полагал, что опьянение, в которое впали разбойники, и крепкий сон усталого атамана позволят ему блистательно выполнить задуманное предприятие.
Он вернулся в чум, где три друга дожидались его с нетерпением.
Был первый час ночи.
- Готов ли ты, барин? - обратился якут к Лопатину.
- К чему?
- Ехать готов ли, спрашиваю?
- Когда?
- Сейчас.
- А как же сани?
- Запряжены сани.
- А… эти… как их?..
Якут тихо и загадочно усмехнулся.
- Умерли, - сказал он.
- Как умерли? Неужели ты их зарезал? Что ты наделал, несчастный!
- Нет, барин, я их не резал. Их водка зарезала. Завтра они воскреснут здоровехонькие, только башки у них малость потрещат… Едем, - докончил он круто, отдергивая кожаный фартук, заменявший дверь.
Якуты-помощники тем временем не дремали. Возле чума стояли три запряженные оленями нарты.
Молодые люди собрались садиться, как вдруг Лопатин с удивлением воскликнул:
- А где же мои сани?
Якут не успел ответить: в ночной тишине раздался яростный крик:
- Стой!.. Стой!.. Лови их!.. Держи!..
Якут прыгнул в первую попавшуюся нарту. Жак, Жюльен и Лопатин последовали его примеру, и трое саней быстро помчались, скрипя полозьями по мерзлому снегу.
Блеснул в темноте красноватый огонек, грянул выстрел, и над головами путников прожужжала пуля.
Атаман, как всякий бывалый авантюрист, имел привычку часто просыпаться. И на сей раз, желая посмотреть, что поделывает его шайка, он встал и пошел обходить сараи.
Каково же было его изумление и ярость, когда он увидал, что нет ни одного человека на своем посту! Более того, войдя в сарай, где происходила попойка, и наткнувшись на бесчувственные тела метвецки пьяных разбойников, он просто света не взвидел от ярости. Выхватив шашку, он принялся плашмя колотить ею храпевших пьянчуг и топтать их ногами. Разумеется, никто от этого не проснулся.
Тут у атамана мелькнуло подозрение: не скрыта ли в случившемся какая-то каверза.
- Их напоили!.. - воскликнул он. - Это дело проклятых путешественников!.. Больше некому!..
В этот момент при свете луны он разглядел выходящих из чума людей и запряженные нарты. Бросившись вперед, он узнал путешественников и выстрелил, но, к счастью, промахнулся.
Услыхав выстрел, из чумов выбежало несколько напуганных, заспанных чукчей.
"Попался! - смекнул атаман. - Чего доброго, и эти еще на меня набросятся. Надо к ним хорошенько подъехать"…
Он задумался на минуту и затем крикнул, обращаясь к чукчам:
- Слушайте, что я вам скажу. У вас сейчас были злодеи… Мы казаки и посланы их ловить. Они удрали от нас. Помогите мне. Я вам дам за это много, много водки… и денег… Слышите? Только помогите их изловить, а уж я награжу вас так, что останетесь довольны.
Чукчи внимательнее вгляделись в незнакомца. Видят: по одежде как будто и вправду казак. Да и слова: награда… водка… деньги… ласкали слух. Толпа заволновалась, и по ней пробежал одобрительный ропот.
- А сколько дашь?..
Оставалось только поторговаться. Сделку живо заключили, к великой радости атамана.
Чукчи народ тяжелый на подъем, ленивый, флегматичный. Но раз решившись на что-нибудь, они напролом идут к цели и ничто их не может остановить - ни холод, ни голод, ни даль.
- Что же велишь делать?
Атаман спешил ковать железо, пока горячо. Он велел немедленно приготовить шесть нарт, запряженных каждая тройкой оленей, и подать их к сараю, где неподвижными тушами, лежали пьяные разбойники.
Атаман сделал знак. Чукчи подняли пьяных, завернули в меха, чтобы не перемерзли дорогой, и по двое, точно бревна, взвалили их на нарты.
- Добро, - похвалил атаман. - Молодцы!.. Злодеи опередили нас не больше как часа на два. Через сутки мы непременно их нагоним. Придется, конечно, драться с ними, но это ничего: пьяницы мои к тому времени проснутся… Ну, ребятушки, трогай!..
Сани помчались.
Нарты наших путешественников уже три часа неслись с быстротою метеора.
Все это время олени не выказывали ни малейшей усталости, но вдруг, по прошествии этих трех часов, остановились сами собою без какого-либо знака проводников.
Лопатин отнесся к этой остановке как к явлению нормальному, но французы бесконечно удивились.
- Как? - воскликнул Жюльен. - Уже остановка? Скоро же.
- Ничего не поделаешь, - отвечал Лопатин. - Олени могут несколько дней подряд бежать полным ходом, но с условием, чтобы через каждые три часа делать остановку. Во время этой стоянки они раскапывают снег и щиплют мох, а через час, отдохнув и насытившись, готовы снова бежать с прежнею быстротою.
- А нельзя ли как-нибудь сделать, чтобы эти остановки повторялись пореже?
- Никак нельзя. Оленя скорее можно убить, нежели заставить идти без остановки долее трех, часов. Но вы не тревожьтесь. Олени сильнее собак и из двадцати четырех часов в сутки могут пробыть в езде восемнадцать. Вы сами устанете ехать раньше, чем они вас везти.
- А скажите, пожалуйста, где мы теперь находимся? Благодаря удачной выдумке якута, мы свободны, по крайней мере относительно. За какое же время думаете вы добраться до Берингова пролива?
- Если мы с якутом не ошибаемся, то отсюда до мыса Восточного с небольшим пятьсот верст.
- Ай-ай-ай!.. Да это безбожно далеко.
- Зато олени бегают очень быстро. Исчисляя среднюю скорость их бега в 15 верст в час, можно смело сказать, что с остановками весь путь займет около 45 часов.
- Еще два дня и две ночи скакать по равнине, имея на хвосте шайку разбойников, от которой не у кого искать защиты!.. Вдумайтесь: ведь это ужасно.
- Насчет разбойников нет особенной нужды беспокоиться. Мы во всяком случае опередили их на несколько часов; гнаться за нами они могут только на оленях, следовательно, и у них те же условия езды, как у нас.
- Не можем ли мы ехать еще скорее?
- Можем, но тогда мы, наверняка, загоним животных.
- Кстати, где же наши припасы и оружие? Я теперь вспоминаю, как вы воскликнули, когда мы садились: "Это не мои сани!"
- Вот об этом-то я и хотел вас предупредить. По всей вероятности, те два проводника не поняли якута и запрягли оленей в чужие нарты. А может быть, и просто ошиблись в темноте.
- А наши вещи?
- Остались в поселке. Якут сейчас проверил багаж. Дело скверное: нет ничего - ни сахару, ни консервов, ни водки, ни рому, ни сухарей.
- Так, значит, нам скоро грозит голодная смерть?
- Ну, до этого еще далеко. В санях, в которых я еду, оказалось пуда три мороженого тюленьего мяса и несколько мешков с какими-то квашеными листьями, вроде кислой капусты.
- Да, с этим можно спастись от голодной смерти, хотя мороженый сырой тюлень… едва ли это вкусно.
- Винтовки, разумеется, остались там…
- Увы! И у нас только револьверы!
- Однако едемте, друзья мои. Олени поели, отдохнули, и нечего терять время. Как проголодаемся, так и испробуем, каков на вкус сырой тюлень…
И опять езда во весь олений дух по гладкой, ровной снежной скатерти. Отдохнувшие, сытые "олешки" весело подскакивают на бегу, погоняемые покрикиванием якутов, которые адресуют им разные ласкательные слова на грубом, диком наречии.
Несмотря на эту скорость, часы для путешественников тянутся убийственно медленно. Становится еще тоскливее от того, что Жюльен, Жак и Лопатин сидят каждый в отдельных санях в обществе своего проводника. Лопатин еще может беседовать с якутом, но французы обречены на молчание. Не с кем отвести душу, не с кем поделиться мыслью или чувством… Надоела езда - думается: ах, скоро ли остановка! А на остановке хочется поскорее снова двинуться в путь, чтобы уйти от погони…
Глава XV
Нужда скачет, нужда пляшет, нужда песенки поет. - Пароход "Вега". - Экспедиция в поисках северо-восточного морского пути. - Профессор Норденшильд. - Радушие шведского ученого. - Неверный компас. - Ложное направление. - Внезапный отъезд. - Потерянное время. - В Беринговом проливе. - Опять все те же. - Кормежка оленей. - Пешком по льду. - Жак и Жюльен с удивлением слышат нижненормандское наречие. - Канадские трапперы {Охотники на пушного зверя в Северной Америке.}.- Смерть от холода. - Первая часть пути из Парижа в Бразилию пройдена.
Так прошло двадцать шесть часов.
Скорость езды на оленях не только не уменьшалась, а, напротив, даже как будто увеличивалась.
Мы не намерены утомлять читателя однообразными рассказами о бедствиях, какие приходилось терпеть трем путешественникам во все остальное время их пути по Сибири. Упомянем только об ужасном холоде, от которого путники временами впадали в опасное оцепенение и, чтобы стряхнуть его, выходили из саней и шли часть пути пешком; да еще о несносных страданиях европейского желудка, отказывавшегося переваривать куски мороженого тюленя, которые, по живописному выражению Жака, "загромождали желудок, как ледяные глыбы".
Но что же делать? Приходилось есть эту мерзость, чтобы не умереть с голоду. Недаром существует пословица: "Нужда скачет, нужда пляшет, нужда песенки поет".
Беглецы находились недалеко от Колючинской бухты, немного ниже того места, где ее пересекает Полярный круг.
К несчастью, за несколько часов до этого опустился густой туман, и якут никак не мог разглядеть вех, которые ставятся чукчами для обозначения верст. Поэтому определить точнее место своего нахождения путники не могли.
Приходилось строить свои предложения на показаниях компаса и соображениях якута.
По временам во мгле гулко разносился какой-то грохот, похожий на пушечные выстрелы.
Полузамерзший голодный Жюльен все еще находил в себе силы и желание шутить.
- Эй, Жак! - кричал он другу со своей нарты, - под нами море. Мы едем по льду: слышишь, трещит. Позволь мне еще раз послать тебя к черту за твою боязнь морской болезни: ведь если бы мы сели первого октября на пароход, то уж давно были бы в гасиенде Жаккари-Мирим, качались бы в саду в гамаках и обмахивались веерами.
- Нет! Я с тобой не согласен! Все, что угодно, только не морская болезнь! - возразил Жак глухо из-под обледеневших бороды и усов.
Жюльен хотел ответить новой шуткой, как вдруг Лопатин, по-прежнему ехавший в передних санях, громко вскрикнул от удивления.
Завеса мглы разорвалась, и в ста метрах впереди показался изящный профиль превосходного трехмачтового корабля, черный абрис которого отчетливо выделялся на фоне белого снега.
- Корабль!.. Друзья!.. Корабль!..
Французы, не помня себя от радости, закричали во все горло, точно сумасшедшие:
- Корабль!.. Мы спасены!..
Олени замерли у кормы корабля, стоявшего неподвижно во льду, и читатель легко поймет чувства наших путешественников, которые прочли на борту надпись золотыми буквами: "Вега".
То был действительно знаменитый пароход "Вега" известного профессора Норденшильда.
Почтенное имя шведского профессора знакомо всему читающему миру. Всякий знает, что доктору Норденшильду первому удалось совершить то, над чем три с половиной века безуспешно бились голландцы и англичане.
Известно, что в конце семидесятых годов он предпринял на пароходе "Вега" экспедицию с целью объехать берега Ледовитого океана вдоль Сибири, переплыть Берингов пролив и этим совершенно новым путем проехать в Японию или Китай.
Ученый исследователь был убежден, что вдоль северных берегов Сибири и во всяком случае до мыса Таймыр океан летом свободен ото льда, этому должен способствовать, по его мнению, приток теплой воды из великих сибирских рек - Оби, Енисея и Иртыша, - а также встречное течение под воздействием ветров, дующих в этих местах осенью и относящих лед к северу.
Гипотеза Норденшильда отчасти уже давно подтверждалась некоторыми русскими исследователями. Еще в 1843 году путешественник Миддендорф с высоты холма на берегу Таймырского залива видел на необозримом пространстве море, свободное ото льда.
А за девяносто лет перед этим лейтенант Прончищев, отправившись из устья Лены, нашел возможность доплыть до Олонецкого залива.
2 сентября 1736 года экспедиция капитана Лаптева достигла мыса Фаддеева, не встретив нигде льда.
Относительно той части океана, которая расположена между дельтой Лены и Беринговым проливом, показания бывалых людей еще определеннее. Смелые русские китобои еще в семнадцатом веке проплывали по этим местам, и, между прочим, казак Дежнев совершил в 1648 году переезд морем от Колымы до Анадырской губы.
В 1735 году лейтенант Лассиниус, отправившийся из устья Лены в Берингов пролив, был в самом начале пути остановлен льдом. Во время зимовки он и его пятьдесят два матроса умерли от скорбута {Цинги.}. В 1739 году Лаптеву посчастливилось доплыть до Индигирки и перезимовать у ее устья, а в 1740 году добраться до мыса Баранова.
Безуспешность большинства предприятий объяснялась по большей части неудовлетворительной конструкцией кораблей.
В списке смелых мореплавателей, пускавшихся в Ледовитый океан, мы встречаем также имя капитана Кука, который в 1790 году добрался до 180° восточной долготы по гринвичскому меридиану.
Наконец в 1855 году американский капитан Роджер проник до 176° восточной долготы по гринвичскому меридиану, а в 1856 году английский китобой Лонг прошел еще дальше своих предшественников, достигнув Чаунской губы.
Экспедиция Норденшильда финансировалась щедрыми меценатами: треть расходов принял на себя шведский король, выделив суммы из своих собственных средств, а остальные две трети были субсидированы господином Сибиряковым и господином Диксоном, готенбургским купцом, снарядившим уже на свой счет шесть экспедиций к Северному полюсу.
В плавание отправились четыре судна под общим начальством Норденшильда, который сам находился на головном корабле "Вега".
Этот корабль был специально построен для полярных экспедиций. Водоизмещением в триста пятьдесят тонн, с машиной в шестьдесят лошадиных сил, имея три мачты, он делал девять узлов под парусами и около шести-семи под парами.
Командовал пароходом капитан Поландер, весьма опытный мореплаватель-полярник.
Экипаж состоял из девятнадцати отборных матросов, попавших на корабль из шведского военного флота, и трех "fangstmänn", специальность которых заключается собственно в ловле китов.
Тремя другими кораблями были "Лена", "Экспресс" и "Фразер". Пароход "Лена", под командой капитана Иогансона, должен был прокладывать путь для "Веги" до устья Лены и затем подняться по этой реке вверх до Якутска. "Фразер" и "Экспресс", нагруженные товарами для Сибири, рассчитывали подняться по Енисею и затем вернуться в Европу.
Роль исследователя полярных морей возлагалась только на одну "Вегу".
Флотилия отправилась из порта Тромзе, через неделю прошла мимо Новой Земли, затем проплыла Югорский залив, обогнула с юга остров Вайгач, благополучно прошла Карским морем и вступила в порт Диксон на маленьком острове близ устья Енисея.
Тут "Экспресс" и "Фразер" отделились от "Веги", и она продолжала путь с одной "Леной".
Счастливо обогнув мыс Челюскин, пароходы отсалютовали ему пушечными выстрелами. Через неделю они были уже против устья реки Лены, и пароход "Лена" покинул Норденшильда, чтобы идти по своему назначению.
"Вега" осталась одна.
Достигнув устья Индигирки (это пришлось на первые числа сентября), "Вега" повернула на юго-восток и через некоторое время подошла к берегу на такое близкое расстояние, что с парохода бросили якорь на большую льдину. Тут в первый раз чукчи увидели корабль.
В конце сентября "Вега" достигла восточной оконечности Колючинской губы, и тут пароход сковало льдом, случилось это на 67°7′ северной широты и 173°30′ восточной долготы по гринвичскому меридиану. Произошло это как раз тогда, когда профессор Норденшильд был почти у цели.
Пришлось зазимовать в ожидании оттепели, которая наступала лишь поздним летом, в середине июля…
Понятна была радость французов, когда они встретили пароход, участью которого интересовались в Европе решительно все образованные люди.
Встреча была удивительная, необыкновенная, непостижимая.
- "Вега"!.. - вскричал Жюльен. - Да ведь это для нас спасение!
- "Вега"!.. - поддакнул Жак. - Это оазис из дерева и железа!.. Конец тюленьему мясу!.. Конец полярной капусте!.. Конец разбойничьей погоне!..
- Не очень радуйтесь, друзья мои, - охладил их восторги Лопатин. - В гостеприимстве профессора Норденшильда нет причин сомневаться: чем человек интеллигентнее, тем он отзывчивее на несчастье ближнего, об этом спору нет. Но вот в чем загвоздка: имеем ли мы право злоупотреблять гостеприимством человека, который и сам терпит бедствие? Ведь мы явились к нему на затертый льдом корабль как лишние рты. С другой стороны - до каких пор придется нам оставаться на корабле? Ждать отлива? Но это едва ли может входить в намерение господина Арно… Вообще, я советую быть как можно осмотрительнее.
- Да, это правда. Нужно постараться причинить как можно меньше хлопот профессору. Возьмем у него только немного съестных припасов, чтобы нам было с чем добраться до берегов Америки - и в путь. Теперь уже недалеко, и мы наверняка уйдем от разбойников.