С корабля уже давно заметили нарты путешественников, но не обратили на них внимания, принимая, вероятно, их за туземцев. Каково же было изумление экипажа, когда Жюльен заговорил по-французски, а Лопатин по-немецки.
Путешественники торопливо взошли на борт, где их встретили с самым искренним, самым теплым радушием.
Жюльен отрекомендовался сам и представил своих товарищей, а Норденшильд в свою очередь представил гостям весь свой штаб, состоявший из выдающихся ученых и путешественников.
Затем приезжих угостили сытным завтраком, который они не съели, а в полном смысле слова поглотили. О своих делах путешественники говорили мало, о погоне же совсем не упомянули, из боязни, что Норденшильд в тревоге за них станет удерживать их у себя на корабле.
- Теперь, господа, я велю приготовить вам каюты, - сказал Норденшильд, когда гости позавтракали. - Можете пробыть у меня сколько угодно; я буду очень рад видеть вас у себя - и чем дольше, тем лучше.
- Мы очень благодарны вам, господин профессор, - отвечал Жюльен, - но только позвольте нам отклонить ваше любезное предложение. Нам пора ехать.
- Как? Уже? - с удивлением возразил профессор. - Куда же вы так спешите? Нет, как хотите, но я вас так скоро не отпущу… И что это за причина?
- Причины мы не можем вам объяснить. Это секрет. Считайте, что мы держим пари на английский лад… и что для нас все решает скорость… Нам, право, очень жаль, но уж вы извините. Я попрошу у вас только две вещи: не можете ли вы назвать нам координаты места, где мы находимся, и ссудить хотя бы немного провизии…
- С удовольствием, господа, с удовольствием. Очень жаль, что вы требуете так мало. Я для вас и на большее готов… Вот вам карта здешней страны; из нее вы сами узнаете все, что вас интересует.
Жюльен с видом знатока занялся картой и вдруг с удивлением откинул голову.
- Как так? Неужели мы на 67°7′ северной широты? Но ведь это значит, что мы ужасно далеко завернули на север, больше чем на три градуса к северу от мыса Принца Валлийского!
- Совершенно верно, - заметил Норденшильд, - если вы ехали к мысу Восточному, то заблудились и взяли гораздо левее.
- Не понимаю, как это могло случиться. Мы все время справлялись с компасом. Разве только магнитная стрелка дала отклонение?..
- Очень может быть. Вы, вероятно, знаете, что во время северного сияния магнитная стрелка всегда испытывает колебания… Должно быть, это самое и случилось с вашим компасом.
Жюльен вытащил свой компас и сверил его с прибором Норденшильда.
Увы! - профессор был прав. Компас Жюльена оказался испорчен. Причина этого была теперь ясна, и путешественникам оставалось лишь принять меры против дальнейших отклонений стрелки, которые могли повлечь за собой весьма печальные последствия.
Для Жюльена начертили новую схему пути, дали ему другой компас, и француз встал, чтобы проститься с профессором.
Норденшильд не стал удерживать гостей, видя, что они так торопятся.
- Очень жаль, - сказал он, пожимая им руки, - очень жаль, что мне так мало пришлось для вас сделать. В сани ваши я велел положить провизии, ружей и зарядов. По крайней мере, вы теперь хоть несколько обеспечены… Но все-таки очень, очень жаль… Еще одно слово: нет ли каких-нибудь новостей из Европы?
- Мы сами уже давно оттуда, - отвечал за всех Лопатин, все это время молчавший. - Особенно свежих новостей у нас нет, разве только та, что пароход "Лена" благополучно прибыл в Якутск, исполнив ваше предписание.
- О, разве это не новость? Уверяю вас, что лучшего известия для меня вы не могли привезти. Я теперь вдвойне рад случаю, который свел меня с вами. До свиданья, господа, не говорю: прощайте. Желаю вам самого благополучного пути.
- До свиданья, господин профессор. Поверьте, что мы никогда не забудем того, что вы для нас сделали. Вы нас от многого спасли.
Путники сошли с корабля, подкрепленные физически и ободренные нравственно, сели на свои нарты и помчались дальше. Вскоре снасти гостеприимного корабля исчезли у них из вида.
Новый путь, начертанный Норденшильдом, шел не как прежде, вдоль всего материка до крайней оконечности мыса, а отклонился немного к югу, пересекал нижний угол основания мыса Восточного, проходил наискось через самый большой остров в группе Диомедовых островов, находящихся как раз посередине Берингова пролива, и прямо упирался в мыс Принца Валлийского.
Дорога, таким образом, сокращалась на тридцать верст из общего числа двухсот двадцати пяти. Время, потерянное на корабле, почти восполнялось благодаря рациональному маршруту.
Но, может быть, и разбойники тоже догадались сократить дорогу?
Вот в чем была опасность.
Проводники гнали оленей во весь опор. Стоило видеть, как быстроногие животные мчались по гладкому, твердому снегу.
Делая по шестнадцати верст в час, не жалея себя, олени как будто сами сознавали, что от их быстроты зависит участь преследуемых беглецов.
Так прошло полсуток. Три друга заметили, что уровень местности, по которой они проезжали, слегка понизился, и заключили, что материк злосчастного полуострова уже остался позади.
Нарты с тихим скрипом заскользили по льду Берингова пролива. Громкое, радостное "ура" путешественников далеко разнеслось в недвижном морозном воздухе.
Жак Арно уже начал в душе торжествовать победу над морем, которое ему удалось пересечь без морской болезни… как вдруг якут, обернувшись, в бешенстве крикнул:
- Опять варнаки!..
В ту же минуту, как нарочно, остановились и олени, выбившиеся из сил. Повернув к проводникам свои грациозные головы, они требовали пищу, которой, разумеется, не было подо льдом.
Якуты стали доставать из нарт благоразумно припрятанный запас мха, а европейцы, сидя в санях, с тревогой следили за длинным цугом саней, черной линией двигавшихся по белому снегу верстах в двух позади остановившихся путешественников.
- Негодяи! - проворчал Жюльен. - Неужели они осмелятся преследовать нас даже на американской территории?
- Конечно, осмелятся, - ответил Лопатин. - Неужели вы думаете, что они станут разбирать? Да к тому же мы еще не на американском берегу.
- Скажи, пожалуйста, - обратился к Жюльену Жак, - вот эта группа скал в двух километрах отсюда, - ведь это, кажется, и есть Диомедовы острова?
- Да.
- Они кому принадлежат? Америке?
- Не знаю, право. Да и не все ли равно? Monsieur Лопатин совершенно верно сказал, что бандиты разбирать не станут.
- Ну-ка, дружище, - спрашивал тем временем Лопатин якута, - посмотри, что там такое у них делается?
- Они тоже остановились покормить своих оленей, как и мы, - отвечал якут, без бинокля видевший совершенно ясно все, что происходило у разбойников.
- Но все-таки, друзья мои, - сказал Лопатин, - передав французам слова проводника, - все-таки у нас нет никакого основания надеяться опередить разбойников. Поэтому я не вижу другого средства, кроме открытого боя.
- Ну что же, бой так бой, - отвечал Жюльен. - Попытаем счастья.
- Надо бы как можно скорее добраться до утесов: они могут служить прикрытием.
- А пойдут ли олени-то?
- Надо попробовать.
- Господин, они уж поехали, - перебил разговаривающих якут, все время не спускавший с разбойников глаз.
Один из оленей при первых санях ни за что не хотел вставать. Пришлось обрезать постромки. Два других лениво, неохотно встали на ноги и еле-еле затрусили, постоянно оглядываясь на оставшийся на месте привала недоеденный мох.
Нарты разбойников заметно сокращали расстояние.
- Черт возьми! - вскричал Жюльен. - Ведь этак мы никогда не доедем до утесов. Лучше приготовим-ка оружие. Надо достать патроны.
- Патроны!.. - отвечал, бледнея, Жак. - Боже ты мой милостивый! Да ведь они упакованы в ящиках с медной обшивкой, и крышка завинчена… Нужно сначала отвинтить ее.
- Ну вот еще отвинчивать! Просто разбить один из ящиков топором.
- Но ведь если будем колотить по ящику, то произойдет взрыв.
В это время еще один олень лег на землю и жалобно мычал под ударами погонщика.
В двухстах шагах позади остановились и вторые сани. Олени третьих саней, увлеченные примером, тоже легли на снег.
До островов было сажень триста. Единственное, что оставалось путешественникам, это бежать туда бегом.
По счастью, и у разбойников тоже дело не обходилось без приключений. Их загнанные, с разбитыми ногами олени тоже падали то и дело на землю.
Пришлось и бандитам сойти с саней и устремиться к утесам, торчавшим на льду.
Впереди всех бежал озлобленный неудачами, свирепый атаман шайки. Чтобы облегчить бег, он скинул с себя шубу и остался в одном своем фантастическом, Бог весть откуда добытом, вернее же всего - украденном мундире.
Он достиг саней, покинутых путешественниками, успевшими наконец взобраться на крутую скалу и приготовившимися к защите.
- Недостает только, чтобы он завладел нашими же санями! - вскричал с досадой Жюльен. - Черт возьми! Да ведь так оно и есть!
- И олени слушаются, пошли.
- Ах, черт возьми!
- Ничего не поделаешь!..
- Monsieur Лопатин, велите, пожалуйста, якуту дать мне свой топор. Я хочу непременно разбить ящик, хотя бы мне самому пришлось взлететь на воздух. Смерть как руки чешутся у меня выстрелить в этого негодяя из своей винтовки.
- Не могу ли я вам чем-нибудь помочь? - раздался вдруг сзади путешественников чей-то спокойный голос, произносивший французские слова с тягучим нижненормандским акцентом.
Если бы вдруг северный белый медведь запел "Марсельезу" или "God save the Queen", то друзья удивились бы меньше, чем теперь. Они разом обернулись и увидали перед собой рослого молодца с добродушным, веселым, широко улыбающимся лицом.
- Меня зовут Жозеф Перро, я уроженец Квебека, что в Канаде. А это вот мои братья, Жофруа и Андрэ, рекомендую. Эй вы, парни, идите же сюда! Земляки встретились… Эй, Жофруа! Эй, Андрэ! Да что ж вы?
Появились еще два гиганта, с длиннейшими ружьями за плечами, закутанные в меха и с лыжами на ногах. Они молча поклонились нашим путешественникам.
- Мы честные трапперы, господа земляки, - продолжал первый великан. - Когда я услыхал родной язык, у меня в брюхе точно что заиграло… Чем мы вам можем помочь? Последовал обмен крепкими рукопожатиями.
- Благодарю, друзья мои, - отвечал Жюльен. - Помочь вы нам можете… С вами нас шестеро… Дело в том, что за нами гонятся разбойники, сибирские варнаки…
- А! Варнаки! - спокойно произнес Перро. - Ничего, мы им зададим хорошего перцу.
Олени, везшие сани с атаманом, приближались мелкою рысцой.
Атаман сидел в санях совершенно один, неподвижный и безмолвный.
Саженях в двухстах позади следовала пешком остальная шайка.
Перро выпрямился во весь рост на белом от снега утесе и зычным голосом окликнул:
- Эй ты, там!.. Слушай!
Сани продолжали двигаться.
- Стой, говорю! - снова произнес великан-траппер.
Атаман по-прежнему был неподвижен, точно мраморная статуя.
Канадец опустил ружье, из которого уже совсем было готовился выстрелить, и сказал:
- Он не шевелится. Чего доброго, он мертв!..
Наконец, увидав людей, олени остановились. Атаман и тут не пошевелился.
Зажав в руке револьвер, Жюльен подошел к саням, дотронулся до разбойника и с удивлением отскочил назад.
На него смотрели остановившиеся глаза атамана. На губах застыла кровь. Лицо было жестко, как камень. От пальцев, до которых дотронулся Жюльен своей меховой перчаткой, кожа отставала, точно сваренная.
Подошел Перро, посмотрел на покойника и хладнокровно произнес:
- Замерз. Вольно же ему было снимать шубу.
* * *
Увидав своего атамана в плену и не рассчитывая справиться с шестерыми, варнаки пустились без оглядки назад.
Труп атамана зарыли в снег и навалили на него большой камень. После этого все шестеро отравись к покинутым саням, достали оттуда съестные припасы с "Веги" и принялись утолять голод, вспоминая добром радушие профессора Норденшильда.
- Господа, - сказал Жак, обмакивая сухарь в стакан горячего чая, - подробности отложим до следующего раза, а теперь, я полагаю, нам бы следовало поспешить поскорее на Аляску. Здесь мы все еще в Сибири, а на американском берегу наше самолюбие будет тешить тот факт, что мы завершили первую часть нашего пути из Парижа в Бразилию.
Часть вторая
ОТ АЛЯСКИ ДО ПАНАМЫ
Глава I
Форт Нулато. - Борьба зимы с весною. - Жак Арно желает идти по льду. - Разлив реки Юкон. - Утонувшие сани. - Жак убеждается в существовании во французском языке слова "невозможно". - Аляска и американская компания торговли мехом. - Фактория. - Гостеприимство капитана. - На одинаковой широте неодинаковая температура. - Воздушный шар капитана Андерсона. - Воспоминание о том, что было. - Жак оказывается изобретателем. - Монгольфьер. - Первые опыты. - Неожиданный полет.
- Ну что, господа, не прав ли я был, когда еще в прошлом месяце говорил, что вам не удастся выехать ни завтра, ни через неделю, ни через две?
- Правы, капитан, совершенно правы.
- И помните, что я еще сказал? "Вы пробудете в форте Нулато до половины весны".
- Увы!..
- Как? Неужели вам здесь так скучно? Неужели вы все еще рветесь в дорогу? Но ведь подумайте: даже сами здешние жители не решаются выходить в это время из своих домов.
- Вы не так поняли восклицание моего друга, - вмешался третий собеседник. - Живя здесь, нам совершенно не на что пожаловаться. Ваше радушие выше всяких похвал, комнаты отведены нам прекрасные, стол отличный, а уж мистрисс Андерсон мы не знаем как и благодарить.
- Вообще мы вам бесконечно благодарны и от души, и от желудка, - прибавил еще один собеседник, четвертый.
- И все-таки вам ужасно хочется в путь, несмотря на погоду, в которую, как говорится, добрый хозяин собаки из дому не выгонит.
- Но ведь это отчего? Оттого, что мы здесь сидим и ничего не делаем, а до Бразилии далеко.
- Прекрасно, но чем же я-то виноват, если погода никуда не годится и дождик льет, как во время потопа?
- Вот что, капитан: скажите, пожалуйста, неужели так-таки и нет никакой возможности переехать в санях через эту проклятую реку?
- Monsieur Арно, ваши соотечественники любят повторять фразу, что во французском языке нет слова "нельзя", "невозможно". Но дело в том, что человек, составивший эту поговорку, вероятно, никогда не бывал под 155°30′ западной долготы и 64°42′ северной широты, то есть у ворот форта Нулато, на правом берегу реки Юкон, и вдобавок еще в то время, когда преждевременная и дружная весна находится в разгаре своего спора с необыкновенно суровой зимой. Вы как думаете, monsieur Лопатин?
- Я с вами совершенно согласен, капитан, и тоже боюсь, что всякая попытка будет неудачна, - отвечал тот самый собеседник, который делал поправку к печальному восклицанию Жака "Увы!"
- И не только неудачна, а даже, может быть, и гибельна, - заметил Жюльен де Кленэ, то есть четвертый собеседник, благодаривший "от души и желудка" гостеприимного хозяина. - Ну, милый Жак, - продолжал он, - не будь же капризным ребенком, который сердится, что ему не дают поиграть луной в ведре. Со стихией ничего не поделаешь. У ней есть много способов смирять непокорных: ураганы, бури, метели и не знаю еще что.
- Но ведь сегодня, право же, не холодно: после дождя пошел снег, и ртуть поднялась выше нуля.
- Вот это-то повышение температуры и опаснее всего. Ведь так, капитан?
- Так, monsieur де Кленэ. С минуты на минуту нужно ожидать оттепели и разлива реки. Слышите, какой ужасный треск раздается по временам? Это лед ломается.
- Оттепель! Разлив! - вскричал Жак. - Да что вы!.. Значит, Юкон скоро освободится ото льда, а я все еще здесь!
- И слава Богу, что все мы здесь, а не где-нибудь под дождем…
- Вам-то хорошо говорить, а я…
- Что ж вы? Чем вам здесь плохо? - спросил капитан.
- Да, в самом деле, - поддержал капитана Жюльен. - Отчего тебе здесь хуже, чем нам, Жак? Или ты из другого теста сделан? Особенно важный господин?
- Совсем не в этом дело, а просто я хочу выбраться отсюда.
- Домой в форт? Отлично. Нам тоже пора идти.
- Вовсе не в форт… Я хочу переправиться на другой берег реки.
- Да ведь тебе уже сказано, что это невозможно.
- Несчастный! Чего же ты хочешь? Дожидаться, что ли, следующей зимы, когда река опять замерзнет? Нет, благодарствую. Я уже здесь досыта насиделся. А ехать по реке две тысячи метров…
- Две тысячи восемьсот, - поправил капитан.
- Я не поеду водой. Я путешествую посуху. Ты обещал, что не будет плавания. Изволь держать свое слово.
Треск льда стал настолько силен, что ответа Жюльена нельзя было расслышать. Точно пятьдесят пушек непрерывно стреляли, сопровождаемые частой ружейной пальбой.
- Капитан, - сказал Жак, воспользовавшись минутным затишьем, - дайте мне, пожалуйста, сани и немного провизии.
- Зачем вам?
- Покуда еще есть время, я на собственный страх и риск переправлюсь через реку по льду и буду ждать на другом берегу конца разлива.
- Нет, сударь, этого я не сделаю, - коротко отрезал капитан. - Я не желаю обременять свою совесть вашей гибелью.
- Ну, хорошо; в таком случае я пойду через реку пешком.
- А мы вас не пустим силой.
- Увидим… Взгляните-ка, взгляните, пожалуйста! - вдруг воскликнул Жак с искренним торжеством. - Вот какие-то два человека, даже и не французы, доказывают вам наглядно, что невозможного не существует.
Действительно, на реке показалась запряженная двенадцатью собаками легкая нарта, в которой двое неизвестных пытались переехать через реку.
Они были еще в пятистах метрах от берега, на котором стояли европейцы, и всеми силами погоняли собак, которые, чуя опасность, и сами добросовестно старались поскорее вытащить сани.
- Несчастные! - прошептал капитан.
- Да, я им не завидую, - сказал Жак, - но только потому, что они едут с берега, на который мне бы страстно хотелось попасть.
- Они обречены.
- Ничего подобного! Через четверть часа они будут здесь, еще через пять минут я подойду к ним, а самое большее через полчаса они перевезут меня на другой берег.
Однако надеждам Жака не суждено было сбыться. Вследствие быстрого повышения температуры конфигурация льда на реке сильно изменилась.
Юкон уже давно делал усилия сбросить ледяной панцирь, который вздулся на середине, образуя опасные покатости с края. Вода снизу напирала все больше и больше.
Вдруг раздался страшнейший грохот, точно залп артиллерии. По ледяной коре побежали во все стороны широкие трещины, перекрещиваясь, перепутываясь между собой, и вода хлынула через них неудержимыми потоками.
Сани в это время находились на самом краю огромной, внезапно образовавшейся трещины. Вдруг та часть льдины, на которой они стояли, оторвалась от общей массы и почти отвесно стала погружаться в воду.