Справившись на телеграфе, Нейман выяснил, что в тот день, действительно, была получена телеграмма на имя Марии Рихтер. Но, к сожалению, толку от этих сведений вышло немного, так как в книге регистрации место отправления телеграммы было написано так неразборчиво, что прочесть его оказалось невозможно.
В тот же день Гаген вернулся в Варбург курьерским поездом, оставив Неймана в Гамбурге продолжать поиски. Они еще не потеряли надежды отыскать следы так внезапно уехавшей Марии Рихтер.
XXVI. ТРУП В ПРОПАСТИ
Наступило сентябрьское утро, когда смельчаки-добровольцы должны были попытаться достать из пропасти тело молодой графини или то, что от него осталось.
Спозаранку толпы любопытных окружили место происшествия, так что несколько полицейских с трудом поддерживали порядок.
Прекрасная солнечная погода еще более способствовала столпотворению. Собралось не меньше тысячи человек.
Наконец прибыли судьи. Графиня встретила их на том самом месте, где Лили упала в пропасть.
- Мне удалось, господа, - обратилась к ним графиня, - найти двух решительных людей, которые сейчас на ваших глазах спустятся на самое дно пропасти, чтобы удостовериться, там ли еще находится труп моей дочери, и если он там, то поднять его оттуда.
Грант и Цильке приблизились к судьям и сняли шапки, назвав при этом себя.
- Вы добровольно решили спуститься в пропасть? - спросили их.
- Да, добровольно, и это совсем не так трудно, как может показаться вначале, - сказал Цильке.
- В таком случае, приступайте.
Грант и Цильке приволокли из лесу заранее припасенную бухту толстого корабельного каната и прикрепили один его конец к дереву.
- Э, да они просто спустятся туда по веревке! - вскричал находившийся в толпе каменщик. - Так каждый мог бы сделать.
- Проклятие! Как это я раньше не догадался, - с досадой бормотал ночной сторож.
И все же, несмотря на заверения Цильке, дело они затеяли совсем непростое. От одного только взгляда в эту, на вид бездонную, пропасть кружилась голова и одолевал страх. Человеку, не обладающему, кроме силы и ловкости, еще и недюжинной смелостью, нечего было и думать спуститься здесь.
Тысячи глаз с напряженным вниманием следили за приготовлениями к этой рискованной попытке.
Цильке и Грант подтащили свернутый в бухту канат к самому краю, проверили еще раз прочность крепления к дереву и сбросили бухту в пропасть. Затем друг за другом начали спускаться сами, и головы их быстро исчезли с глаз многолюдной толпы.
Мертвая тишина воцарилась вокруг, никто не решался заговорить в полный голос, лишь изредка легкий шепот пробегал по толпе.
Тягостное ожидание нарушилось только появлением ландрата и доктора Гагена, которым полицейские поспешили расчистить проход в толпе. Они обменялись молчаливыми поклонами с графиней.
Казалось, никто не осмеливался нарушить гнетущую тишину.
Наконец из глубины послышался голос одного из смельчаков.
- Они живы! Они лезут обратно! - раздались в толпе оживленные возгласы.
- Это обман! - послышались и возмущенные выкрики. - Они не могли за такое короткое время спуститься и подняться. Обманщики!
- Ну и хитрецы, - заметил каменщик. - Они и не думали спускаться на самое дно. Кто же полезет проверять их?
- Да, наверняка так оно и есть, - подтвердил завистливый сторож.
Но вот на краю скользкого обрыва показалась рука, затем голова, и на дорогу выбрался мокрый от пота Грант.
Все замерли и затихли, устремив на него взгляды и ожидая, что он скажет.
- Мы нашли ее! - заявил он судьям, едва перевел дух. - Она там, внизу, но не на самом дне, а на уступе, футах в десяти повыше.
- Боже мой! Моя дочь! - вскричала графиня, театрально заламывая руки.
- Мужайтесь, графиня, - сказал фон Эйзенберг. - Я понимаю, для вас это тяжелое испытание, но вы ведь сами этого хотели.
- Какой сохранности труп? Можно его поднять оттуда? - спросил один из присяжных заседателей.
- Целехонький, будто и недели там не лежит, - ответил Грант, даже не подозревая, что довольно близко угадал срок. - Мой товарищ сейчас обвяжет его веревкой и поможет вытащить. Ну и холодина там внизу…
Двое полицейских пришли на помощь Гранту и начали медленно тянуть канат. Приближалась развязка роковой драмы. Каждый чувствовал это.
- Осторожней! - покрикивал полицейским Грант. - Не тяните так быстро. Мой товарищ поднимается вместе с трупом, чтобы помешать ему зацепиться за какой-нибудь выступ.
Наконец над краем пропасти показалась белокурая голова Цильке, затем он выбрался сам и, нагнувшись над краем, принял на руки мертвое тело в светлом платье и осторожно положил его на мох подальше от края.
- Графиня! Молодая графиня! - раздалось со всех сторон.
Странно, но тление почти не коснулось тела несчастной. Может быть, оттого, что в глубине пропасти даже в самую жару царил ледяной холод? Лицо девушки оказалось до неузнаваемости изуродованным при падении, но фигура, густые светлые локоны и, наконец, платье - все напоминало молодую графиню.
Ужасные, тягостные минуты. Люди подходили, сняв шапки, как бы прощаясь с молодой госпожой. Многие плакали. Даже мужчины не скрывали слез. Один только Гаген, бросив взгляд на тело, сразу же отошел в сторону.
- Узнаете ли вы в этом трупе вашу погибшую падчерицу? - спросил один из судей графиню.
- Да, узнаю, - ответила та неожиданно спокойным голосом. - Куда перенесут теперь тело?
- Сначала его доставят в город, этого требует закон. Потом, после выполнения всех формальностей, его можно будет возвратить родным или родственникам.
- Как?! - возмущенно вскричала графиня. - Тело моей дочери увезут? Оно должно покоиться в семейном склепе рядом с другими дорогими мне гробами.
- О, я понимаю ваше горе, - почтительно обратился к ней фон Эйзенберг, - но что же делать? Требования закона должны быть исполнены.
Со стороны замка подкатила карета. Труп положили на сиденье и закрыли снаружи дверцу. Один из полицейских сел рядом с кучером, и карета медленно тронулась по направлению к городу.
XXVII. ОНА СУМАСШЕДШАЯ!
В городе не было специального помещения, предназначенного для покойников, как, например, известный морг в Париже. Не было и анатомического театра. Поэтому труп поместили в отдельную комнату при церкви, где всегда оставляли покойников до погребения.
В этот раз комната пустовала. Труп положили на мраморный стол, и тотчас же его осмотрел судебный врач. Однако осмотр не дал ничего нового. Врач лишь подтвердил, что причиной смерти послужило падение с большой высоты. Поскольку такой вывод напрашивался сам собой, то дальнейшему исследованию тело не стали подвергать.
Но этим дело не ограничилось. Труп предъявили множеству свидетелей, в том числе и тем, кто утверждал, что девушка, спасенная доктором Гагеном, и есть молодая графиня. При этом труп снова одели в белье с графской меткой и белое платье, и, как это ни странно, большинство свидетелей, утверждавших, что пациентка доктора является графиней, теперь называли последней мертвую девушку. Даже горничная Минни, прислуживавшая в замке молодой графине до самого последнего времени и с жаром отстаивавшая свое мнение, теперь со слезами на глазах вынуждена была признать, что ошибалась и что труп принадлежит молодой графине, хотя лицо и невозможно опознать.
На показания асессора Вильденфельса нельзя было надеяться. Он по-прежнему находился в тяжелом состоянии, и на его выздоровление рассчитывать все еще не приходилось.
Доктор Гаген тяжело переживал случившееся и искренне сочувствовал Лили, хотя та еще ничего не знала о страшной находке и при встрече с доктором всегда первым делом справлялась о здоровье Бруно. Когда же Гаген со всеми предосторожностями сообщил о поднятом из пропасти теле, она была просто потрясена.
- Чье же это тело? - прошептала она, бледнея. - Где его нашли, в каком месте?
- В том же самом, где упали вы, ваша светлость.
- И в этом трупе…
- …все узнали молодую графиню, - докончил доктор Гаген, считавший, что Лили должна знать настоящее положение дел.
- Это ужасно, - беспомощно произнесла Лили. - Кому же принадлежит тело?
- Кому принадлежит - пока не известно, но все считают, что молодой графине, то есть, простите, вам… - И видя, какое впечатление произвели его слова, счел необходимым пояснить: - Бывают такие стечения обстоятельств, при которых кажется, что тебе изменяет рассудок. Вы молоды, вам недостает жизненного опыта, но вы не должны терять мужества. Отчаиваться пока нет причин, все еще может образоваться.
- Но объясните мне, по крайней мере, что происходит?! - вскричала Лили.
- Я и сам пока не могу найти объяснений, графиня. По крайней мере, не могу сказать ничего определенного.
- Заклинаю вас - скажите же мне, что теперь будет? Неужели никто не признаёт меня, никто не хочет мне помочь?.. О, неужели я брошена всеми и обречена на гибель?
Лили закрыла лицо руками.
- Нет, графиня, вы не всеми брошены, - возразил Гаген. - Во всяком случае, на меня вы можете рассчитывать.
- О, вы тоже оставите меня! Тоже начнете во мне сомневаться! - воскликнула со слезами на глазах Лили. - Я это знаю, чувствую.
- Нет, графиня, вы неправы. Пусть даже весь свет отвернется от вас и не захочет признать, пусть он поразит вас самой гнусной клеветой - даже тогда я останусь на вашей стороне. Этим я не только исполню священную клятву, данную мной фон Вильденфельсу, но и буду следовать моему внутреннему порыву, который заставляет меня защищать ваши права.
- Вы и сами подвергнетесь осуждению за это.
Гаген рассмеялся.
- О, графиня, такие мелочи меня не остановят.
- Но вы тоже не в состоянии спасти меня.
- Это другой вопрос. Борьба идет неравная, и вы находитесь в таком положении, что мало-помалу теряете своих сторонников и защитников - в этом надо признаться, - сказал Гаген. - Но отчаиваться все равно не следует. Мы должны уяснить себе, что движет вашими противниками. Для меня это давно очевидно, теперь настало время и вам узнать правду. Так вот знайте же, графиня, что борьба происходит за ваш миллион.
- Боже мой, я с радостью готова отказаться от этих денег.
- Нет, сейчас это мало что изменит. Как мне ни тяжело разочаровывать ваше юное сердце, но вы должны знать, что причиной всему - страстное желание графини Камиллы Варбург, вашей мачехи, завладеть унаследованным вами миллионом. Понимаю, как горько вам слышать это, как пошатнулась ваша вера в людей, но что поделаешь, такова правда. Причина обрушившихся на вас несчастий - ваше богатство…
- Презренные деньги! - в отчаянье вскричала Лили.
- Да, графиня, деньги достойны презрения, в этом вы правы. Я сам когда-то оказался жертвой людской алчности и потому знаю по собственному опыту, что это такое… Был в моей жизни период, когда бесчестные, алчные люди хотели завладеть моими деньгами, не пренебрегая никакими средствами, не останавливаясь ни перед чем, вплоть до покушения на убийство. Но я, как видите, жив, и противники мои рано празднуют победу. Борьба еще не окончена, она только разгорается - теперь уже в новом виде, - продолжал Гаген, и лицо его оживилось, глаза засверкали. - Потому-то я и принял вашу сторону, потому-то не могу оставаться равнодушным при виде ваших страданий.
- Если я правильно поняла, то мои враги - и есть эти самые люди?
- Да. Но выслушайте меня до конца. Графиня, как мне давно известно, с первого взгляда узнала вас, но не подала виду, а, напротив, гнусно оклеветала для того, чтобы получить ваше состояние, так как в случае вашей смерти оно переходит к ней.
- Ну, а найденный в пропасти труп?
- Это пока что загадка для меня. Во всяком случае, следует признать, что столь неожиданное обстоятельство дает большой перевес графине.
- Но что же мне делать? - вскричала Лили. - Мне не нужны эти деньги, лишь бы кончилась ужасная неопределенность, в которой я оказалась, и прекратились злые козни против меня.
- Что бы ни случилось, графиня, не теряйте мужества и положитесь на меня. Знайте, я - с вами.
В эту минуту послышался звон колокольчика и вошедшая экономка доложила, что некий господин желает видеть доктора и говорить с ним.
Гаген простился с Лили и пошел к себе в кабинет. Он был очень удивлен, увидев там судебного врача Феттера.
- Здравствуйте, любезный коллега, - сказал тот, протягивая руку. - Мне нужно переговорить с вами по одному делу.
- Прошу садиться. Слушаю вас.
- Вы уже знаете, какой новый оборот приняло это дело с молодой графиней Варбург?
- Понятия не имею, - сказал Гаген.
- Разве вам не сообщили? - удивился Феттер. - В таком случае должен сообщить вам, что речь идет об освидетельствовании психического состояния находящейся в вашем доме особы.
- Но она здорова! - воскликнул Гаген.
- Физически здорова, - поправил Феттер. - А ее психическое состояние нуждается в освидетельствовании.
- Что вы хотите этим сказать, уважаемый коллега?
- Только то, что сказал. И очень может быть, что результатом такого освидетельствования будет признание умственной неполноценности этой особы.
Гаген недоверчиво взглянул на судебного врача.
- Неужели вы думаете, что я не обнаружил бы каких-нибудь отклонений от нормы?
- Я вполне уважаю ваши знания и опыт, любезный коллега, но позвольте заметить вам, что, видя эту особу постоянно, вы привыкли и невольно испытываете к ней сострадание, смотрите на нее совершенно не так, как смотрел бы человек посторонний и беспристрастный.
- Это может быть, - согласился Гаген.
- Я знал, что вы как человек умный поймете меня. То, зачем я пришел, не более чем очередной этап происходящего следствия. Ничего другого за этим не кроется. Я как врач давно подозреваю, что здесь имеет место любопытная психиатрическая загадка, совершенно особый род умственного расстройства. Вы знаете так же хорошо, как и я, сколь многоликой бывает эта болезнь и как много людей ей подвержены, причем не только они сами, но и окружающие до поры до времени ни о чем не подозревают. И вдруг - внезапное обострение, и болезнь, много лет протекавшая в скрытой форме, становится всем очевидной.
- И с этим трудно спорить, - согласился Гаген.
- Вполне естественно, - продолжал Феттер, - есть основания подозревать, что мы имеем дело именно с таким случаем. Вот я и хочу удостовериться, так ли это. Скажите, а вы сами не замечали в вашей пациентке чего-нибудь такого, что подтвердило бы мое предположение?
- Нет, - твердо сказал Гаген, - ничего подобного я не замечал, да мне и в голову не приходило искать в девушке какие-нибудь признаки умопомешательства, пусть даже временного. Убежден, что, думая таким образом, вы совершаете в отношении данной особы врачебную ошибку.
- Позвольте вам заметить, что подобного рода больные часто ведут себя весьма благоразумно, чем невольно вводят в заблуждение наблюдающих за ними врачей. В данном же случае я высказываюсь за такую точку зрения потому, что она не мне первому пришла в голову. Надеюсь, мне удастся доказать справедливость моих опасений.
При этих словах Гаген откровенно испугался. Судебный врач высказал свой диагноз в такой решительной форме, что можно было ожидать чего угодно. Тем более что Феттер был известен как человек упрямый, никогда не изменяющий высказанного однажды мнения.
Такие люди, несмотря на доброту и честность, порой бывают очень опасны.
- Что ж, уважаемый коллега, прошу, если в том есть необходимость, произвести освидетельствование, - сказал Гаген, не желая противоречить Феттеру, чтобы не возбудить его упрямство. - Мой дом всегда в вашем распоряжении.
- Я так и думал! - весело воскликнул Феттер, фамильярно похлопав Гагена по плечу. - Должен сказать, что вы очень ловко взялись за дело, чтобы создать себе имя и прибрести хорошую практику. Вы начали с того, что стали помогать бедным, - это уже прекрасная возможность снискать у жителей популярность. А скажите, вас вызывают ночью?
- Очень часто.
- И вы никому не отказываете?
- Никому и никогда, - ответил Гаген и с улыбкой добавил: - Коллега, уж не испытываете ли вы ко мне профессиональную ревность?
- Ревность? Я к вам? Ха-ха-ха! Мне ли этого бояться? Я здесь уже двадцать лет. Но вернемся к цели моего сегодняшнего визита. Молодая девушка не должна знать, что я пришел ее освидетельствовать. Только в этом случае она будет давать правильные ответы на мои вопросы, а я уж сумею во всем разобраться сам. Говорила ли она вам когда-нибудь о своем прошлом?
- Очень часто.
- Но в этом прошлом она всегда фигурировала как графиня Варбург?
- Всегда.
- Странно… - заметил доктор Феттер. - Подобные доверительные рассказы часто обнаруживают то, чего нельзя выведать другим способом. Ну хорошо, будем надеяться, что мне удастся разъяснить эту непонятную историю.
- Этим вы окажете правосудию большую услугу, - заметил доктор Гаген с едва уловимым сарказмом.
- О, мне это нередко удавалось, - без излишней скромности заметил Феттер. - Пойдемте. Молодой девушке вы меня представите как вашего дальнего родственника.
Гаген повиновался и повел доктора Феттера к Лили, которой и представил его как своего друга.
- Какая она хорошенькая, - прошептал доктор, затем шагнул к Лили и взял ее за руку, стараясь незаметно прощупать пульс.
- Я совершенно спокойна и здорова, доктор Феттер, - сказала Лили.
Доктор вздрогнул от неожиданности.
- Разве вы меня знаете? - удивленно спросил он.
- Конечно. Несколько лет назад, когда я была еще совсем маленькой, вы приехали к нам в замок и лечили меня от коклюша.
- Совершенно верно! - воскликнул удивленный Феттер. - У вас прекрасная память. Вероятно, вы и после этого видели меня?
- Да, после этого я еще раз или два видела вас, проезжая по городу.