- Вот так, мой пригожий молодой господин, - сказала нищая и, собрав хворост, с помощью посоха поднялась на ноги. - Кто знает, долго ли она еще будет бесчинствовать там наверху? Да и управляющий одного с ней поля ягода, тоже, видать, дьявольское отродье. Люди сказывают, они друг с другом на "ты". Служанка как-то слышала. Посмотрим, скоро ли она примется за следующего, и не будет ли это наша юная госпожа?.. Ну, счастливого тебе пути, мой пригожий молодой господин.
И она заковыляла вниз по дороге в деревню, бормоча что-то себе под нос, но что именно - Бруно разобрать не мог.
"Весь высохший. Совсем желтый, как воск. Ни кровинки не осталось в теле…" - мысленно все еще повторял он, невольно вспоминая странный рассказ деревенской нищей.
- Счастливого пути! - повторила нищая, обернувшись.
Он кивнул ей на прощание и поднялся. Его тянуло в лес, к трем дубам, - там встретит он Лили. Словно на крыльях радости стремился он на свидание со своей милой. Забыты были все тревоги и опасения. Исчезли мрачные, тревожные предчувствия, внезапно овладевшие им под впечатлением рассказа старухи-нищенки. Перед мысленным взором его возник образ любимой девушки, которую после долгой разлуки он надеялся сейчас увидеть.
III. ЛИЛИ И БРУНО ФОН ВИЛЬДЕНФЕЛЬС
В седьмом часу вечера Лили вместе с молочной сестрой своей Марией Рихтер отправилась в парк.
Обе молодые девушки были одних лет, одного роста, одинакового сложения, обе белокурые, с длинными пышными локонами. Обе носили одинаковые костюмы, очень им идущие, так что издали девушек легко можно было спутать.
В тот день и час, когда родилась Лили, внизу в деревне некая вдова Рихтер тоже разрешилась девочкой. Узнав об этом, графиня Анна тотчас же распорядилась, чтобы мать и новорожденная получили надлежащий уход и содержание. Тем не менее силы бедной вдовы были подорваны, и она умерла. Графиня взяла маленькую сиротку Марию к себе в замок и полностью заменила ей мать, любила и берегла ее не меньше родной дочери. Обе девочки вскормлены были одной кормилицей, росли и воспитывались на равных правах, как две родные сестры, и горячо любили друг друга.
После смерти графини Мария Рихтер по-прежнему осталась жить в замке, так как мачеха Лили ничего не имела против.
Однако отношение к ней со стороны хозяйки замка было теперь уже далеко не то, что прежде. И Мария неоднократно выражала желание оставить замок и подыскать себе место гувернантки, так как стараниями приемной матери она наравне с Лили получила прекрасное образование. Но Лили и слышать об этом не хотела. Молодая графиня решительно заявила, что ни за что не расстанется с милой Марией, своей верной подругой и дорогой сестрой.
Девушки очень походили друг на друга фигурами, но лица и характеры их совершенно различались. В то время как пухлые румяные щечки Лили дышали свежестью и здоровьем, лицо Марии было прозрачно-бледное, с тонкими нежными чертами. В то время как Лили была характера живого, веселого, порой даже шаловливого, Мария оставалась серьезной, задумчивой и очень часто отвечала на звонкий смех подруги лишь скупой улыбкой.
Обе девушки рука об руку шли по тенистым аллеям парка в сторону густого, дикого леса, туда, где на удаленном пригорке росли три высоких развесистых дуба - укромное живописное местечко, которое так любила покойная графиня.
- Хорошо, что ты со мной, - говорила Лили своей спутнице. - Для меня это так важно. Может быть, я дурно поступаю, идя на свидание с Бруно, но он только что вернулся из путешествия и хочет передать мне какое-то важное известие. Может быть, что-нибудь о моих родных. Ты ведь помнишь, мама, сама не знаю почему, не ладила с моими родственниками. Я хотела сказать, с родственниками моей милой покойной мамочки. Да и меня старалась отдалить от них.
- Это и я хорошо видела, - ответила Мария.
- Но я хочу просить Бруно помириться с маман. Таинственность нашего прошлого и сегодня поражает меня.
- Право, не знаю, Лили, надо ли говорить тебе об этом. Несколько раз я уже собиралась предостеречь тебя, да все не решалась, боялась, что ты назовешь это вздором… - тихо и тревожно обратилась Мария к подруге, которую любила как родную сестру. - Я боюсь графини, есть в ней что-то жуткое, пугающее…
- Мне кажется, ты просто не понимаешь маман, - ответила Лили.
- Вчера я случайно заметила, как она смотрела на тебя, думая, что ее никто не видит, - и я испугалась выражения ее бледного лица, поверишь ли? Кровь застыла в моих жилах. Мне стало страшно за тебя, дорогая моя Лили.
- Ну, полно тебе сентиментальничать, милая Мари, - засмеялась Лили, перебивая верную подругу. - Сама посуди, кто же может всегда, каждую минуту контролировать выражение своего лица? Действительно, в лице маман временами проглядывает что-то жесткое, холодное, и глаза ее, в самом деле, бывают иногда злыми. Но, в сущности, она очень добра ко мне, да и к нам обеим, милая Мари. И с нашей стороны было бы просто неблагодарно не ценить этого, тем более что обычно она ласкова и приветлива.
- Именно в те минуты, когда она ласкова, она и пугает меня более всего. Прости, дорогая Лили, но я не могу не сказать тебе об этом, не могу не открыть тебе своего сердца. Раньше я принимала ее скрытую неприязнь только на свой счет, думала, что я ей противна. Поэтому и стремилась оставить замок, как бы ни тяжело мне было расстаться с тобой. Теперь же я смотрю на все это иначе.
- Просто тебе чудятся всякие страхи, милая Мари. Уж очень у тебя пылкое воображение. Но иди, пожалуй, домой. Вон и три дуба, и мне кажется, Бруно уже ждет меня.
- Да, вон кто-то стоит, прислонившись к одному из дубов. Это он, я узнаю его. Не буду мешать тебе, Лили. Я возвращаюсь в замок. Но почему, моя дорогая, так болит за тебя душа? Почему так тяжело расставаться с тобой?
- Полно, милая Мари, с тобой это не в первый раз случается, - успокаивала Лили свою молочную сестру. - На тебя довольно часто находит такое настроение. Посуди сама, ну что со мной может случиться? Иди лучше домой и ни о чем плохом не думай. Мерси, что проводила меня до этого славного местечка…
Порывисто обняла она свою молочную сестру и долго не отпускала рук, будто защищая ее от кого-то. Словно у нее пытались отнять ненаглядную Лили. Слезы блестели в ее больших, прекрасных глазах.
Лили нежно поцеловала ее, смеясь над напрасной тревогой верной подруги. Мария сделала над собой усилие, последний раз поцеловала Лили и, круто повернувшись, нехотя направилась к замку.
Девушки расстались.
Мария шла обратно к замку, и, несмотря на заверения молочной сестры, на душе ее было тревожно. Неизъяснимая тоска душила ее, сердце ныло. Она не в силах была преодолеть безотчетный страх за Лили. Тягостные предчувствия томили душу. Она отдала бы сейчас все на свете ради того, чтобы остаться с Лили.
Лили, не помня себя от радости, быстро поднялась на пригорок.
Бруно поспешил ей навстречу, нежно взял ее за руки и дружески пожал их, с любовью глядя в прелестное, любимое лицо.
- Наконец-то я снова вижу тебя, моя милая Лили, - произнес он. - Ты такая же свежая и веселая, как и раньше, ничуть не изменилась.
- Зато ты переменился, Бруно! - с удивлением воскликнула девушка, жадно всматриваясь в красивое возмужавшее лицо молодого человека. - Я с трудом тебя узнала.
- Немудрено. Мы с тобой давненько не виделись, пока я путешествовал. Целых полгода, - смеясь, ответил Бруно.
- Был ли ты у своей матери в Вене?
- Был и там. И привез тебе сердечный привет от нее.
- Очень благодарна ей за память. Ах, Бруно, у тебя такая добрая мать!
- Она стала совсем старенькой и очень не хотела отпускать меня. Но прежде всего давай о деле.
- Ах, вот оно что! - перебила его Лили. И состроила комично-важную гримаску. - Если бы не дело, ты не пришел бы сюда, так? Ну-ка, пообещай мне сию же минуту, что будешь, как прежде, бывать в замке. Ты слышишь?
- Я понимаю тебя, Лили, но тем не менее бывать в замке все-таки не смогу. Разве что по какому-нибудь исключительному случаю. А вот ты должна отправиться со мной в одно место, где я совершенно свободно и с особенным удовольствием смогу видеться с тобой в любую минуту. Вот тебе известие, которое я хотел сообщить: мама очень скучает одна и просит тебя подольше погостить у нее.
- Ах, это было бы замечательно, и я бы с удовольствием приняла приглашение. Но маман…
- Думаешь, она не позволит? Но отчего же? Ведь моя мама - кузина твоей покойной матушки и на сегодня - твоя единственная близкая родственница.
- Все это так, милый Бруно, но я боюсь…
- Ну, как бы там ни было, Лили, ты не можешь больше оставаться в замке, - с беспокойством сказал Бруно.
Лили с улыбкой взглянула на кузена.
- Но почему?
Бруно с минуту колебался, раздумывая, стоит ли сообщать Лили то, что он услышал сегодня о ее мачехе, и решил пока умолчать об этом.
- Я боюсь за твое здоровье, за твое спокойствие, моя дорогая, - отвечал он совершенно серьезно. - Я на самом деле сильно о тебе беспокоюсь.
Лили пожала плечами.
- Вы все как будто сговорились. Твердите мне сегодня одно и то же. Ну, скажи на милость, что со мной может случиться?
- Сговорились? Кто с кем?
- Мария тоже все беспокоится за меня, все чего-то боится…
- Тем серьезней ты должна отнестись к моим словам, милая Лили. Твоя верная подруга Мария, должно быть, дальновиднее тебя. Ты же - наивная и доверчивая душа - всюду и во всем видишь одно хорошее. Предостережения твоей доброй и любящей сестры только подтверждают мои опасения.
- Пожалуй, вы и меня заразите своим вечным страхом и подозрительностью! - воскликнула Лили. - Но довольно! Оставь этот вздор, Бруно! Мне надоело слышать его. Нам и без того есть о чем поговорить, мы так давно с тобой не виделись.
- В таком случае выслушай меня, моя дорогая, и отнесись к моим словам с полным доверием, - заговорил Бруно таким проникновенным и страстным тоном, что сердечко молодой девушки сильно забилось. Вмиг она стала серьезной и, затаив дыхание, внимала словам кузена. - Я люблю тебя, Лили, люблю так, как никто тебя не любит и не может любить. Выслушай меня, милая Лили. Я давно уже скрываю это чувство в моем сердце. Ты должна принадлежать мне. Только тогда я буду спокоен и счастлив. Мое счастье в твоих руках. От твоего решения зависит спокойствие всей моей жизни. Ни разу еще слово любви не было сказано между нами, но ты должна чувствовать, что не одна только братская привязанность влечет меня к тебе. Теперь настала минута услышать это из моих уст: я бесконечно люблю тебя, моя радость, ты для меня дороже жизни.
Бруно нежно обвил рукой тонкую талию Лили. Белокурая головка склонилась ему на плечо. Как пугливая птичка, ищущая защиты, трепетала она в страстных объятиях красивого молодого человека, который в эту минуту открывал ей свое сердце.
- Скажи, любишь ли ты меня тоже? Согласна ли быть моей навеки? - страстно шептал Бруно.
- Да, милый. Сердце мое давно уже принадлежит тебе, - призналась Лили, и крупные слезы катились по щекам ее - слезы любви и счастья. - Ах, Бруно, не сердись на меня за то, что я плачу, это от радости: ты опять со мной, ты любишь меня, мы навеки будем принадлежать друг другу… И в то же время мне больно, что нет у меня ни отца, ни матери, которые могли бы порадоваться моему счастью.
- Я очень любил твоих родителей, - серьезно сказал Бруно. - И мать, и графа, твоего отца. Как жаль, что они не дожили до этого светлого часа. Но я заменю их тебе, Лили. Моя любовь возместит тебе эту утрату, так и знай. Рука об руку пройдем мы свой жизненный путь. И перед нами открывается счастливое будущее, потому что мы любим друг друга.
- С тобой я готова хоть на край света, - призналась Лили, улыбаясь сквозь слезы и с бесконечной любовью и нежностью глядя на своего суженого. - О тебе одном мечтала я в часы уединения, к тебе стремилось мое сердце. Ты всегда был предметом моих сокровенных бесед с Марией, которая давно уже знает эту мою тайну…
Тут Лили вздрогнула и испуганно оглянулась по сторонам.
Было еще не поздно, но уже темнело, так как небо обложили тяжелые тучи.
- Ты ничего не слышал? - шепнула она молодому человеку. - Мне почудился шорох в кустах, совсем рядом.
- Я ничего не слышал, - ответил Бруно. - Верно, косуля пробежала или какой-нибудь зверек.
- Наверное, косуля, - успокаивала себя Лили. - Что же еще? Я вздрогнула от неожиданности. Этот шорох так некстати прервал мои золотые мечты.
- Это была минута блаженства, Лили. Теперь мы знаем, что навеки принадлежим друг другу.
- Навеки, навеки… - повторяла девушка, не помня себя от радости. - О, как я счастлива! Но теперь ты должен обо всем рассказать маман, и, пожалуйста, без отговорок. Ты только что сказал, что появишься в замке в исключительном случае, - так вот, такой случай настал.
Бруно дал слово, что придет.
- Ну, а теперь мне пора, - сказала девушка, - уже темнеет. Ты пойдешь лесом?
- Я провожу тебя, - отвечал Бруно.
- Нет, милый, не нужно. Тебе в другую сторону. Или ты решил спуститься в деревню и возвращаться морем? Прошу тебя, не делай этого, взгляни, какие страшные тучи - наверное, будет гроза.
- Какая ты заботливая, Лили! Как ты беспокоишься обо мне, любимая!
- Обещай мне, что не поедешь морем, иначе я буду бояться, что с тобой что-нибудь может случиться, и не сомкну глаз.
- Не беспокойся, моя ненаглядная, я не поеду на лодке, я пойду пешком.
- Сегодня так рано стемнело. Будь осторожен, Бруно. Ну, прощай! До счастливого свидания!
И молодые люди, прощаясь, обменялись поцелуем. Это был первый поцелуй, который Лили дарила мужчине - залог того, что отныне она принадлежит ему и сердца их связаны тем святым союзом, который навеки должен соединить их жизни.
Бруно еще раз попытался уговорить свою прелестную невесту взять его в провожатые, но Лили стояла на своем: он должен, не теряя ни минуты, поскорей возвращаться в город. Уже и так поздно, а до города верных три часа ходьбы.
Как ни уговаривал Бруно девушку, пришлось в конце концов уступить ее желанию. Еще один прощальный поцелуй, и жених с невестой расстались.
Бруно быстро зашагал по дороге в город, а Лили вышла на тропинку, которая вела к замку.
- Не беспокойся, мне не страшно! - весело крикнула она еще раз своему возлюбленному. - Спокойной ночи!
Эхо громко повторило ее крик - последний прощальный привет, который послала она своему милому.
Тем временем черные грозовые тучи заволокли все небо. На широкой торной дороге, которая вела сначала лесом, затем полем, разом сделалось так темно, что в десяти шагах невозможно было отличить человека от дерева. Поднялся сильный ветер, который с каждой минутой делался все порывистей. Крупные капли с шумом ударились о листву деревьев, и разразился ливень. Прозвучали первые раскаты грома, сначала вдали, потом все ближе и ближе. Гроза началась гораздо раньше, чем предполагал Бруно.
"Лили, наверное, еще не дошла до замка, - мелькнуло у него в голове. - От трех дубов туда не меньше четверти мили. Значит, она еще в лесу - в такую ужасную погоду, в грозу. К тому же дорога идет мимо опасного крутого обрыва у известковых скал…"
Непонятная тоска вдруг сдавила его сердце. Не теряя ни минуты, он повернул назад, к трем дубам, чтобы догнать Лили и проводить к дому. Он отошел уже на порядочное расстояние от того места, где они расстались, но, может быть, ему все-таки удастся догнать ее.
Юноша шел так быстро, как только позволяла пугающая темнота леса, которую временами прорезал синеватый блеск молний. Он громко звал Лили, но голос его тонул в шуме ветра и глухих раскатах грома.
Ужасная выдалась ночь! Ревела и грохотала буря. Бушевало море. Казалось, они сошлись в поединке, жутком поединке не на жизнь, а на смерть. Порой яростный шум волн пересиливал рев бури, потом раскаты грома заглушали все остальное.
Асессору фон Вильденфельсу невольно вспомнились старый Вит, предвещающий непогоду, и бледная графиня, которую людская молва наделила свойствами вампира. В памяти его возник образ этой женщины, и каким страшным показался он теперь асессору!
"Лили должна как можно скорей уехать, - решил он. - В самом деле, разве не странно, что в замке, едва там поселилась графиня Камилла, за короткое время умерли три человека. И все - одинаковой смертью: день ото дня чахли, худели, желтели, словно бы, действительно, в их теле не осталось ни кровинки…"
Какая тайна за всем этим кроется? Что за личность эта бледная женщина, которая внушает какой-то безотчетный, суеверный страх? Почему теперь, идя темной грозовой ночью по лесу, он думает об этом совсем иначе, нежели раньше?
Бруно жестоко упрекал себя за то, что послушался Лили и не проводил ее домой. Впрочем, когда они расстались, не было еще ни бури, ни такого мрака. Все это случилось в какие-нибудь несколько минут.
Вот и три дуба шумно качают своими могучими ветвями под натиском ветра. Здесь они расстались с Лили…
Вдруг Бруно вздрогнул. Из глубины леса до него донесся отчаянный крик, вопль, который привел в ужас даже его, молодого, сильного, бесстрашного. Он замер, прислушиваясь, но крик не повторился. Слышны были только глухие раскаты грома.
Вероятно, он ошибся и, взбудораженный рассказом старой нищенки, рев какого-нибудь животного принял за человеческий крик.
Он двинулся дальше в сторону замка, искал, звал Лили, но ответа не было, - наверное, невеста его давно уже дома.
Решив так, Бруно с облегчением повернул назад. Но, пройдя несколько шагов, он чуть не наткнулся на тропе на какое-то темное существо. В это мгновение блеснула молния, и Бруно увидел перед собой человека. Всмотревшись, он узнал лесничего Губерта.
Но что за вид был у него! Лицо искажено, борода и волосы всклокочены. Он был почти страшен в эту минуту.
- А, это вы! - сказал Бруно. - Ночь-то прескверная.
В ответ лесничий пробормотал несколько бессвязных слов. Бруно не смог разобрать их.
- Вы не видели, благополучно ли дошла молодая графиня до замка?
Губерт опять что-то пробормотал и торопливо пошел прочь.
"Какой-то он странный сегодня, - подумал Бруно. - Верно, не узнал меня".
Теперь он уже не так беспокоился о своей невесте. В самом деле, Губерт ведь шел по той же дороге, что и Лили, и если бы с ней что-нибудь случилось, первым услышал бы крик и поспешил на помощь.