- Сэнсэй, вы сказали, любой? Могу я спросить, включает ли это и самураев из рода Торанага? - спросил Ори.
- Никаких исключений не будет, если человек достоин избрания.
- Сэнсэй, пожалуйста, расскажите про род Торанага. Кто-нибудь знает счет их подлинному богатству, может исчислить земли, которыми они действительно правят?
- После Сэкигахары Торанага забрал у мертвых врагов земли, приносящие ежегодно пять миллионов коку, почти треть всего богатства Ниппона, забрал для себя и своей семьи. Навечно.
Среди потрясенного молчания, которое последовало за этими словами, Ори произнес то, о чем подумал каждый из них:
- С таким богатством мы могли бы иметь самый большой флот в мире, столько боевых кораблей, пушек и ружей, сколько нам нужно, мы могли бы создать лучшую армию, вооруженную лучшими ружьями, мы могли бы вышвырнуть всех гайдзинов с нашей земли!
- Мы даже могли бы вести войну на их территории и расширить наши пределы, - тихо добавил Кацумата, - и смыть позор минувших дней.
Они сразу поняли, что он имел в виду тайро, военачальника Накамуру, непосредственного предшественника Торанага на посту верховного правителя и его господина, великого крестьянина-генерала, который в те времена был стражем Дворцовых Врат и поэтому, в знак признательности, получил от императора высочайший титул, на который только мог надеяться человек низкородный, титул тайро, означавший "диктатор", - не титул сёгуна, к которому стремился одержимо, но никогда не мог бы получить.
Подчинив себе всю страну, главным образом за счет того, что убедил своего главного врага Торанагу принести клятву вечной верности и покорности ему и его сыну-наследнику, Накамура собрал гигантскую армаду кораблей и начал широкую военную кампанию против страны Тёсон, или Кореи, как её иногда называли, с целью пролить свет высокой культуры на эту землю и использовать её как первую ступень на пути к Трону Драконов Китая. Но его армии потерпели в битвах неудачу и вскоре с позором отступили - как много веков назад, в прошлые эпохи, окончились столь же сокрушительным поражением две другие попытки японцев закрепиться на континенте. Трон Китая по сю пору оставался для Японии самым притягательным магнитом.
- Подобный позор должен быть смыт навсегда - как тот позор, который Сынам Неба пришлось вытерпеть по вине Торанага, узурпировавших власть Накамуры после его смерти, погубивших его жену и сына, сравнявших с землей их замок в Осаке и уже больше чем достаточно грабящих наследство Сына Неба! Сонно-дзёи!
- Сонно-дзёи! - откликнулись юноши. Глаза их горели.
Стемнело. Оба юных самурая выбивались из сил: страх гнал их вперед без остановки, и долгий путь совсем измотал обоих. Но ни тот, ни другой не хотел первым признаться в этом, поэтому они упорно продолжали бежать вперед, пока не достигли края леса. Теперь перед ними лежали покрытые водой рисовые поля, раскинувшиеся по обе стороны Токайдо, которая вела к окраине Канагавы, видневшейся невдалеке, и к дорожной заставе.
- Давай... давай остановимся ненадолго, - сказал Ори. Его измучила пульсирующая боль в ране, голова болела, грудь болела, но он не показывал виду.
- Хорошо. - Сёрин дышал так же тяжело, голова и грудь у него болели ничуть не меньше, но он рассмеялся. - Ты немощен, как старуха. - Он нашел сухой клочок земли и с удовольствием опустился на него. С большой осторожностью он начал изучать окрестности, пытаясь отдышаться.
Токайдо была почти пуста, передвижение по ночам обычно запрещалось бакуфу, и любой путник подвергался суровому допросу и жестоко наказывался, если не имел достаточно веского оправдания. Несколько носильщиков и последние из путников спешили к заставе у Канагавы, все остальные принимали горячую ванну или бражничали в безопасности гостиниц и постоялых дворов - их в этом придорожном селении было великое множество. По всей стране дорожные заставы закрывались с наступлением темноты и не открывались до рассвета и всегда бдительно охранялись местными самураями.
По ту сторону залива Сёрин увидел масляные фонари на набережной и в некоторых домах в Поселении, а также на кораблях, стоявших на якоре. Яркая луна, вполовину круга, поднималась над горизонтом.
- Как твоя рука, Ори?
- Хорошо, Сёрин. Мы уже отошли от Ходогайи больше чем на pu.
- Да, но я не буду чувствовать себя в безопасности, пока мы не дойдем до гостиницы. - Сёрин принялся разминать шею, пытаясь унять ноющую боль в ней и в голове. Пощечина Кацуматы изрядно оглушила его. - Когда мы сидели перед господином Сандзиро, я подумал, что нам конец, Я решил, что он приговорит нас к смерти.
- Я тоже. - Произнеся эти слова, Ори почувствовал приступ дурноты, рука невыносимо болела, как и ходившая ходуном грудь, лицо все ещё горело от пощечины. Он рассеянно махнул здоровой рукой, разгоняя облако ночных насекомых. - Если бы он... я был готов схватить свой меч и отправить его в дальний путь, чтобы указать нам дорогу.
- Я тоже, но сэнсэй наблюдал за нами очень тщательно и убил бы нас, прежде чем мы успели бы шевельнуться.
- Да, ты снова прав. - Ори вздрогнул всем телом. - Его удар чуть не снес мне голову с плеч. И-и-и-и, обладать такой силой, невероятно! Я рад, что он на нашей стороне, а не против нас. Это он спас нас, он один, он склонил господина Сандзиро к своему мнению. - Лицо Ори вдруг стало серьезным. - Сёрин, пока я ждал, я... чтобы укрепить себя, сложил своё предсмертное стихотворение.
Сёрин тоже посерьезнел.
- Могу я услышать его?
- Да.
Клич сонно-дзёи на закате,
Ничего не потрачено зря.
В ничто - мой прыжок.
Сёрин задумался о стихотворении, смакуя про себя его красоту, равновесие слов и третий уровень их значения. Потом сказал с торжественным видом:
- Самурай поступает мудро, сложив своё предсмертное стихотворение. Мне это пока ещё не удалось, но я обязательно сложу его, тогда весь остаток жизни станет лишь нечаянной прибавкой к тому, что должно быть и уже исполнено. - Он повернул голову сначала в одну сторону, потом в другую, заводя вбок до предела, пока не захрустели позвонки и связки, и почувствовал себя лучше. - Знаешь, Ори, сэнсэй был прав, мы действительно проявили нерешительность и потому потерпели поражение.
- Я замешкался, в этом он прав, я легко мог бы убить ту девушку, но её вид парализовал меня на мгновение. Я никогда... её невообразимые одежды, лицо, как некий странный цветок, с этим огромным носом, больше похожее на чудовищную орхидею с двумя огромными голубыми пятнами, увенчанную желтыми тычинками... Эти невероятные глаза, глаза сиамской кошки, тростник и солома под этой нелепой шляпой - так отвратительно и вместе с тем так... так притягательно. - Ори нервно рассмеялся. - Я был околдован. Нет сомнения, она - ками из краев, где всегда царит мрак.
- Сорви с неё одежды, и она окажется такой же, как все, но вот насколько притягательной, я... я не знаю.
- Я тоже подумал об этом. Интересно, на что бы это было похоже. - Ори на мгновение поднял глаза и посмотрел на луну. - Если бы мне довелось повалить её на подушки, думаю... думаю, я стал бы пауком-самцом для этой паучихи.
- Ты хочешь сказать, что она убила бы тебя потом?
- Да. Если бы я познал её , силой или нет, эта женщина убила бы меня. - Ори опять замахал рукой, прогоняя насекомых, которые начали по-настоящему досаждать им. - Я никогда не видел таких, как она... да и ты тоже. Ты ведь тоже это заметил, neh?
- Нет, все произошло так быстро, я пытался убить того большого урода с пистолетом, а потом она уже умчалась.
Ори не отрываясь смотрел на далекие огоньки Иокогамы.
- Я спрашиваю себя, как её зовут, что она делала, когда добралась туда. Я никогда не встречал... она была так безобразна и вместе с тем...
Сёрин забеспокоился. Обычно Ори почти не обращал внимания на женщин, просто пользовался ими, когда это было ему нужно, позволял им развлекать его, прислуживать ему. Сёрин не помнил, чтобы, за исключением сестры, которую Ори обожал, тот когда-нибудь заговаривал хоть об одной из них.
- Карма.
- Да, карма. - Ори поправил повязку на ране, пульсирующая боль стала сильнее. Из-под повязки выступила кровь. - Но даже и в этом случае я не уверен, что мы потерпели поражение. Мы должны выждать, должны проявить терпение и посмотреть, что будет дальше. Мы всегда планировали напасть на гайдзинов при первой же возможности - я был прав, когда выступил против них в тот момент.
Сёрин поднялся.
- Я устал от серьезных разговоров о ками и о смерти. Со смертью мы и так встретимся, и очень скоро. Сэнсэй дал нам жизнь для сонно-дзёи. Из ничего - в ничто, но сегодня у нас есть ещё один вечер, которым мы можем насладиться. Горячая ванна, саке, ужин, потом настоящая Повелительница Ночи, мягкая, сладкопахнущая, влажная... - Он тихо рассмеялся. - Нежный цветок, а не орхидея, с прекрасным носом и нормальными глазами. Пойдем...
4
Баркас с флагом королевского флота на корме выскользнул из вечернего полумрака и устремился к причалу Канагавы. В отличие от других причалов, которыми пестрел берег, этот был построен на редкость основательно, из дерева и камня, щит на высоких столбах горделиво возвещал на английском и японском: "Собственность Её Величества британской дипломатической миссии в Канагаве. Посторонним вход воспрещен". Баркас был битком набит морскими пехотинцами; матросы ловко орудовали веслами. Тонкая багровая полоса ещё окаймляла горизонт на западе. По морю гуляла крупная зыбь, луна красиво вставала в темном небе, свежий ветер разгонял облака.
На самом конце причала баркас поджидал один из гренадеров, охранявших миссию. Рядом с ним стоял круглолицый китаец в длинном глухом халате под горло, в руке он держал шест с масляным фонарем.
- Суши весла! - крикнул боцман. Все весла были немедленно подняты, сидевший на носу матрос прыгнул на причал и закрепил носовой конец. За ним быстро, но без толкотни и шума, на причал выбрались морские пехотинцы, тут же построившиеся в оборонительный порядок с ружьями наготове, пока их сержант внимательно изучал местность. На корме сидел морской офицер. И Анжелика Ришо. Он помог ей сойти на берег.
- Добрый вечер, сэр, мэм, - сказал гренадер, отдавая честь офицеру. - Это вот Лун, он состоит при миссии помощником.
Лун во все глаза таращился на девушку.
- Доб'лая вечила, са', васа за моя ходить сильна быстла лаз-лаз, хейа? Мисси моя ходить ладна.
Охваченная тревогой, Анжелика нервно посматривала кругом. Она была в капоре и голубом шелковом платье с турнюром, на плечи была наброшена шаль того же цвета, которая изумительно оттеняла её бледность и светлые волосы.
- Мистер Струан, как он себя чувствует?
- Не знаю, мэм, мисс, - доброжелательно ответил солдат. - Док Бебкотт, он лучший в этих водах, так что с беднягой все будет в порядке, ежели будет на то воля Божья. Он прямо страсть как обрадуется, увидев вас, - все тут про вас спрашивал. Мы-то вас раньше утра и не ждали.
- А мистер Тайрер?
- Здоровехонек, мисс, рана пустяковая. Нам бы пора трогаться.
- Далеко идти?
- Ай-йа, нет далекий чоп-чоп ладна, - раздраженно проговорил Лун. Он поднял шест с фонарем и выставил его в ночь, что-то озабоченно бормоча на кантонском.
До чего наглый сукин сын, подумал офицер. Он был высокого роста, лейтенант королевского флота, звали его Джон Марлоу. Он и Анжелика двинулись следом. Морские пехотинцы тотчас же развернулись, прикрывая их со всех сторон, дозорные вышли вперед. - С вами все в порядке, мисс Анжелика? - спросил он.
- Да, благодарю вас. - Она плотнее закуталась в шаль, осторожно ступая в темноте. - Какой ужасный запах!
- Боюсь, это испражнения, которые здесь используют как удобрение, да ещё отлив добавляет. - У Марлоу были песочного цвета волосы и серо-голубые глаза. В свои двадцать восемь лет он являлся капитаном двадцатиоднопушечного парового фрегата Её Величества "Жемчужина". Правда, последнее время он исполнял обязанности флаг-адъютанта при адмирале Кеттерере, командовавшем военно-морскими силами в Японии. - Может быть, вам было бы удобнее в носилках?
- Благодарю вас, нет, все и так очень хорошо.
Лун шел чуть впереди по узким пустынным улочкам деревни, освещая им путь. Большая часть Канагавы лежала погруженная в глубокую тишину, хотя изредка они слышали шумный пьяный смех мужчин и женщин, доносившийся из-за высоких стен, в которых время от времени попадались маленькие дверцы с зарешеченными окошечками. На каждом шагу им встречалось множество разукрашенных вывесок на японском.
- Это постоялые дворы, гостиницы? - спросила она.
- Видимо, - осторожно ответил Марлоу.
Лун тихо хихикнул, услышав вопрос и ответ. По-английски он говорил совершенно свободно - язык он выучил в миссионерской школе. Однако, следуя приказу, тщательно скрывал это, всегда говорил только на пиджин, притворялся глупым и в итоге знал много секретов, которые имели огромную ценность и для него, и для руководителей его тонга, и для их общего вождя, Светлейшего Чена, Гордона Чена, компрадора компании Струана. Компрадор, обычно им был высокородный евразиец, являлся незаменимым посредником между европейскими и китайскими торговцами, он свободно говорил на английском и нескольких китайских диалектах, и к его рукам прилипало по меньшей мере десять процентов от каждой сделки.
"А, заносчивая юная мисси, питающаяся чужой неудовлетворенной страстью, - с бесконечным весельем размышлял Лун, знавший о ней много всего, - интересно, который же из этих дурнопахнущих круглоглазых первым распялит тебя на подушках и войдет в твои столь же дурнопахнущие Нефритовые Врата? К тебе в самом деле ещё никто не прикасался, как ты притворяешься, или внук Зеленоглазого Дьявола Струана уже познал с тобой Облака, Пролившиеся Дождем? Клянусь всеми богами, великими и малыми, я узнаю это совсем скоро, потому что твоя горничная является дочерью третьей двоюродной сестры моей сестры. Я уже знаю, что твои короткие волоски не ухожены и нуждаются в выщипывании, они такие же светлые, как на голове, и растут слишком густо, чтобы это могло понравиться цивилизованному человеку, но, полагаю, варвар этого просто не заметит. Ха!
Ай-йа, до чего интересна жизнь. Готов поспорить, это нападение и убийство доставят и дьяволам-варварам, и Пожирателям Нечистот с этих островов много неприятностей. Вот и чудесно! Пусть все они захлебнутся в собственных испражнениях!
Интересно получается, что внук Зеленоглазого Дьявола был так жестоко ранен, стало быть, скверный йосс всех мужчин этого рода простирается и на него; интересно, что новость об этом уже тайно летит в Гонконг с нашим самым быстрым курьером. Ах, до чего я мудр и предусмотрителен! Но, опять же, я родился в Срединном Царстве и потому, разумеется, стою выше них всех.
Однако встречный ветер для одного всегда надувает паруса другого. Это известие, несомненно, резко понизит стоимость акций "Благородного Дома". Зная об этом наперед, я и мои друзья получим большую прибыль. Клянусь всеми богами, я поставлю десятую часть своей прибыли на первую же лошадь на скачках в Счастливой Долине, которая побежит под четырнадцатым номером - сегодняшней датой по варварскому исчислению".
- Хоу! - воскликнул он, вытянув вперед руку.
Центральные башенки храма темнели над улицами и переулками крошечных одноэтажных домов, стоявших каждый отдельно, но при этом кучками, как в сотах.
Два гренадера под началом сержанта охраняли ворота храма, хорошо освещенные масляными фонарями. Рядом с ними стоял Бебкотт.
- Привет, Марлоу, - произнес он с улыбкой. - Поистине неожиданное для меня удовольствие, мадемуазель, добрый вечер. В чем...
- Извините, доктор, - прервала его Анжелика. Она глядела на него снизу вверх, широко раскрыв глаза, пораженная размерами англичанина. - Но Малкольм... мистер Струан... мы слышали, он был опасно ранен.
- Он получил довольно неприятный удар мечом, но рана зашита и сейчас он крепко спит, - как можно более легким голосом произнес Бебкотт. - Я дал ему успокоительное. Я отведу вас к нему через секунду. В чем дело, Марлоу, зачем...
- А Филип Тайрер? - снова прервала его она. - Он... его тоже серьезно ранили?
- Просто поверхностная рана, мадемуазель, вы в данный момент ничего не можете для них сделать, оба приняли снотворное.
- С ним все в порядке?
- Да, в полном порядке, - терпеливо ответил он. - Пойдемте, вы убедитесь сами. - Он повел их через внутренний двор. Стук копыт и звяканье уздечек остановили их. Обернувшись, они с удивлением увидели въезжающий во двор разъезд драгун. - Святый Боже, да это же Паллидар. Что он тут делает?
Они наблюдали, как драгунский офицер отдал честь морским пехотинцам и гренадерам и спешился.
- Продолжайте, - сказал Паллидар, не замечая Марлоу, Бебкотта и Анжелику. - Эти чертовы джапские ублюдки попытались, чёрт возьми, загородить нам дорогу, клянусь Господом! Жаль только, что эти выблядки изменили своё в господа-бога-мать растреклятое решение, а то сейчас бы они у меня уже кормили червей, будь я проклят, и... - Он увидел Анжелику и замолчал, похолодев от ужаса. - Господи Иисусе! О... послушайте, я... я самым искренним образом извиняюсь, мадемуазель, я... э... я никак не предполагал, что здесь могут быть дамы... э... привет, Джон, доктор.
- Привет, Сеттри, - сказал Марлоу. - Мадемуазель Анжелика, позвольте представить вам нашего просторечного капитана Сеттри Паллидара из восьмого драгунского полка Её Величества. Мадемуазель Анжелика Ришо.
Она холодно кивнула, он деревянно поклонился.
- Я... э... приношу свои глубочайшие извинения, мадемуазель. Док, меня прислали для охраны миссии на случай эвакуации.
- Адмирал уже направил нас сюда для этой цели, - резко заметил Марлоу. - С отрядом морских пехотинцев.
- Теперь, когда мы прибыли, вы можете отпустить их.
- Пош... предлагаю вам запросить новых распоряжений. Завтра. Тем временем я как старший офицер беру командование на себя. Старший род войск, старина. Доктор, возможно, вы проводите леди навестить мистера Струана.
Бебкотт озабоченно посмотрел, как они, выкатив грудь, сверлили друг друга глазами. Оба офицера нравились ему. Внешне они оставались дружелюбными, но под этой маской скрывалась готовность драться насмерть. Эти два молодых бычка когда-нибудь сцепятся по-настоящему - да поможет им Бог, если ссора выйдет из-за женщины.
- Я увижу вас обоих попозже, - сказал он, взял Анжелику под руку и увел её.