- Повидимому, - невозмутимо сказал трибун, - Веспасиан оказался хитрее, чем мы полагали, и сундук у него - чтото вроде приманки, а секретные документы хранятся гдето еще. А может быть, в игру вмешался ктото другой. Тот, кто завладел императорским свитком, подменив его этой пустышкой.
ГЛАВА 24
Когда шестая, не дожидаясь общего сбора, снялась и покинула лагерь, это не вызвало ни у кого удивления: всем было ясно, что центурия получила задание. А вот в чем оно состояло, волновало, конечно же, всех, и потому уходящих провожали глазами. Толки не улеглись даже после того, как багажная повозка шестой со скрипом выехала на дорогу и покатила в сторону Дурокорторума. Наконец праздные разговоры пресекли командиры, погнав болтунов на работу. Снимать собственные палатки и готовиться к маршу.
Однако охваченным радостным возбуждением легионерам шестой никто не мешал вволю строить догадки. Макрон, возглавлявший колонну, не мог не слышать галдежа в ее первых рядах, как раз и рассчитанного на то, чтобы привлечь внимание командира. Попытки солдат закидывать таким способом удочки были известны ему и вызывали улыбку. Пускай гадают, ничего плохого в том нет. Конечно, он мог приказать прекратить разговорчики, но зачем? Пока солдаты довольны, им можно дать послабление. Макрон и сам был рад случаю отделиться от легиона, он все глаза протер о солдатские спины, на протяжении двухсот миль неизменно маячившие впереди. К тому же полученное задание избавляло центурию от досадных задержек при всякого рода заторах и еще более раздражающего ежевечернего ожидания, когда надутые от сознания собственной значимости штабные бездельники соизволят указать, где его людям следует разбить бивак.
То ли дело сейчас. Впереди, до самого горизонта, более или менее прямой линией тянется совершенно пустая дорога. Небо над головой голубое, ясное, вокруг чирикают птички. Вдыхая всей грудью чистый, пьянящий утренний воздух, свободный от пыли, поднимаемой сотнями ног, Макрон пребывал в отличнейшем настроении, чего нельзя было сказать о его оптионе. Тот, находясь чуть сбоку и сзади, уныло переставлял свои длинные ноги, совершенно не обращая внимания на царящую вокруг благодать.
Макрон подотстал на шаг и хлопнул его по плечу.
- Эй, Катон, что с тобой, парень?
Тот встрепенулся.
- Да, командир?
- Я спрашиваю тебя, как дела?
- Дела, командир? Какие дела? Нам вроде бы ничего делать не надо.
- Вот именно! - Центурион просиял. - Так пользуйся этим, радуйся жизни, цыпленок! Такое приволье выпадает не часто. Это задание - просто подарок для нас. Даже если, - он снизил голос, - оно и связано с сопровождением какогото расфуфыренного хлыща. Намто что до него, верно ведь, малый?
- Тебе видней, командир.
- Точно, парень, видней. Уж поверь, я знаю, что говорю. А потому не вешай носа и гляди на жизнь малость повеселее. Поверь, ты относишься к ней чересчур уж серьезно.
Катон угрюмо воззрился на непрошеного утешителя.
- Это потому, командир, что моя жизнь в данный момент очень мало меня веселит, - отозвался он с горькой ноткой.
- Ага, - Макрон дружески ткнул его в бок. - Вижу, ты сам не свой изза этой девицы. Ну и как же прошла для тебя вчерашняя ночь?
Катона этот невинный вопрос напугал так, что он сбился с шага.
- Ну, - подмигнул Макрон, - ты ведь трахнул ее?
- Никак нет, командир.
- А что так? Наверное, чтонибудь помешало. Только не говори, будто ты, вместо того чтобы щупать девицу, всю ночь читал ей стихи. Ведь этого не было, сознавайся?
- Не было, командир, - признался Катон, соображая, можно ли выложить центуриону всю правду. - Нас прервали прежде, чем мы успели… ну, это самое.
- Понимаю, - сочувствующе кивнул Макрон. - А что же случилось?
- Мы договорились встретиться за штабным шатром у повозок. Все у нас шло хорошо, но тут вдруг вокруг поднялась кутерьма. Шум, крики и все такое. Мы, может быть, и продолжили бы, но ее кликнула госпожа, и… и она убежала.
- Надо было чуть задержаться и все закончить, - заметил Макрон.
- Для этого уже не было времени, - сказал Катон с сожалением. - Она убежала, и мы даже не успели условиться о новой встрече. Которая теперь неизвестно когда состоится: я ведь тут, а она - увы! - там.
- Не дрейфь, парень. Я уверен, она прибережет для тебя свои ласки.
- Надеюсь, что так, командир.
- Значит, ты находился там, когда принялись ловить вора? Ты видел чтонибудь?
- Ничего, командир. Когда началась кутерьма, я тут же смылся оттуда и, прибежав к нам, завалился в постель.
- Похоже, ты пропустил всю забаву.
- Да, командир. Пропустил, командир.
Катон нарочито вздохнул, впрочем вздох все равно получился искренним. Макрон от души посочувствовал пареньку.
- Давай отвлечемся и поглядим, как у меня продвигается со словами, - сказал он, и вправду желая развлечь дурачка - Ты называешь слово, а я произношу его по буквам. Идет?
- Да, командир. Попробуем, командир.
Экзаменовка пошла. Задания были достаточно сложные, но Макрон, запинаясь, пыхтя, с честью с ними справлялся. Продравшись через такие дебри, как "крепостной вал", "часовой" и "метательное копье", он облегченно вздохнул, а Катон вновь погрузился в раздумья. Если часовой оправится от ранения, кольцо расследования начнет смыкаться. Можно не сомневаться, что оно очень скоро сомкнется, и что тогда? Пытки? Пытки, невыносимые страдания, самооговор, унизительная смерть перед строем. Правда, если с Лавинией все в порядке, она наверняка подтвердит, что он мало в чем виноват, если только… Он вновь сбился с шага, ибо мысль была неприятной. Если только она не побоится впутываться в столь опасное дело. А что сделает Флавия? В конце концов, все с ее попустительства и пошло. Она ему - друг, но притом и супруга легата. И совсем не исключено, что супруга легата возьмет сторону своей служанки. Ровно по тем же соображениям, что и та. А он шагает тут и не знает, как все там развивается - у него за спиной.
- Катон?
Он вздрогнул.
- Да, командир?
- Этот человек, которого нам нужно встретить…
- Нарцисс?
- Тише, - буркнул Макрон. - Ребятам, что сзади, не положено знать его имя.
- Прошу прощения, командир. Так что же ты хочешь спросить?
- Тебе доводилось встречать его во дворце?
- Да, командир. Он был близким другом отца, или, по крайней мере, считался таким. Пока не взлетел много выше.
- Расскажи мне о нем, - попросил Макрон и пояснил, заметив вопрос на лице своего оптиона: - Я хочу знать, каков он, чтобы не дать маху при встрече. Ну там, не разозлить его изза какойнибудь ерунды. Какникак, он дружок императора, понимаешь? Нет, не то что бы я боялся его или решил к нему подольститься, ты ведь знаешь, такая хрень не по мне. Просто мне хочется, чтобы он, находясь на нашем попечении, был всем доволен. Думаю, нам это вовсе не повредит.
Катон задумался. Задача была непростая. О Нарциссе он знал очень много нелестного, но понимал, что распространяться об этом нельзя. А его холодность к отцу в последние годы не оставляла сомнений, что никакое приятельство прежнего времени не позволяет рассчитывать чьимто там отпрыскам даже на тень покровительства со стороны столь влиятельного лица. И то сказать, ведь к его мнению прислушивается сам император. Чуть ли не больше, чем к мнению Мессалины, своей беспутной и амбициозной жены.
- Ну?
- Это - большой человек. Я хочу сказать, весьма выдающийся. Правда, со стороны он может показаться несколько высокомерным и замкнутым, но лишь потому, что несет на своих плечах слишком тяжкое бремя. Раньше рабы во дворце говорили, что у него больше мозгов, чем у всех. - Катон помолчал. - Короче, уважать его можно, - подытожил он и умолк, не вполне уверенный в справедливости своего заключения.
- Что ж, все это прекрасно, да только не то. Я хочу знать, можно ли мне с ним поладить?
- Поладить?
- Ну да, я имею в виду, свойский ли он малый? Любит ли выпить, ценит ли шутки? Я, например, нашел бы чем его позабавить.
- Нет, командир. Он не поймет. Не пытайся развлечь его, ладно? - Катон передернулся, представив, как покоробят утонченного сибарита грубые шуточки на солдатский манер. - Оставайся собой, командир. Просто делай, что должен. А когда вам придется общаться, побольше молчи.
ГЛАВА 25
Флавия сидела за складным рабочим столом своего отлучившегося кудато супруга. Из соседнего отсека доносился смех Тита, с визгом отбивавшегося от пытавшейся накормить его завтраком няньки. Время катастрофически уходило, и както, хотя бы урывками, надо было наверстывать то, что не успелось на Рейне. Теперь она набрасывала послание дальнему родственнику, командиру кавалерийского подразделения, с которым рассчитывала увидеться по прибытии в Гесориакум, а на очереди у нее были письма римским друзьям, тем, кого следовало уведомить о своем возвращении. Также имелась настоятельная потребность черкнуть пару строк управляющим дома на холме Квиринал и виллы в Кампании. И городской особняк, и усадьба должны быть готовы к приезду хозяйки. Впрочем, все перечисленное не требовало особых усилий, кроме того, чем она занималась прямо сейчас. Часто обмакивая в чернила кончик пера, Флавия продолжала писать, останавливаясь порой, чтобы скопировать тот или иной фрагмент развернутой перед ней карты.
Через какоето время с улицы донеслись голоса, и ей едва удалось спрятать свою работу под ворохом других документов. В палатку размашистым шагом вошел Веспасиан. Флавия улыбнулась и, отложив стило, поднялась, чтобы поцеловать мужа.
- Боюсь, дорогая, тебе придется прерваться, - сказал тот с нотками извинения в голосе. - Даже жене легата не позволено задерживать легион.
- Но разве ты не позволишь мне хотя бы прийти в себя после суматохи прошедшей ночи?
- Прийти в себя… от чего? Это армия, солдаты спят мало.
- Я не служу в армии, - возразила Флавия.
- Нет, но ты делишь с ней ложе.
- Солдафон! - Флавия нахмурилась. - И почему я не вышла за какогонибудь толстячка, отставного сенатора, лелеющего свои виноградники возле столицы? Что мне за интерес прозябать в глуши с человеком, искренне ставящим превыше всех радостей жизни свой воинский долг?
- Я тебя сюда не тянул, - сказал негромко Веспасиан.
Флавия взяла лицо мужа в ладони, заглянула в самую глубину его глаз.
- Я же шучу, дурачок. Я старомодна и вышла замуж по любви, а не по расчету.
- Но ты могла сделать лучшую партию.
- Нет, не могла. - Флавия поцеловала его. - Тебя ждет величие. Такое, о каком ты и не мечтаешь. Это я твердо могу тебе обещать.
- Это пустой разговор, Флавия. Пожалуйста, замолчи. В последнее время о таких вещах стало опасно не только говорить, но и думать.
Флавия вновь заглянула мужу в глаза. И улыбнулась.
- Конечноконечно. Ты прав, как всегда. Я буду осторожна в речах. Но помяни мое слово, ты войдешь в историю. И вовсе не как военачальник, командовавший какимто там легионом. Тебе просто надо переступить через свою республиканскую скромность. Стать чуточку амбициозней, и все.
- Может быть, - Веспасиан пожал плечами. - Но всякого рода амбиции - это дело неопределенного будущего, а в настоящем, думаю, мне сильно повезет, если я удержусь на своем теперешнем месте.
- Почему, дорогой? Что случилось?
- Этот ночной инцидент…
- Пожар?
- Не сам пожар, а тот, кто его устроил. Вор. Он похитил нечто весьма ценное. То, что Нарцисс вменил мне держать в секрете. Как только этот вольноотпущенник дознается о пропаже, моей военной карьере придет конец.
- Пусть чтото украдено, но твоей вины в этом нет, - возразила Флавия. - Он не может сместить тебя только за это.
- Может. И еще как. Он будет вынужден так поступить.
- Почему? Неужели пропавшее имеет такое значение?
Веспасиан позволил себе слегка улыбнуться.
- Имеет или не имеет, особой разницы нет. Есть правила, каким все должны подчиняться.
- Правда? - обеспокоенно спросила Флавия. - В таком случае, когда мы прибудем в Гесориакум, позволь мне поговорить с этим человеком. Он был когдато моим добрым другом. Еще во дворце, в прежние времена.
- Я предпочел бы пока не планировать ничего. Мы не в Гесориакуме, расследование ведется. Есть вероятность, что счастье нам улыбнется и мы все же отыщем и вора, и документ.
- Как часовой?
- Плох. Хирург говорит, что он потерял много крови. Марш для него - очень тяжкое испытание. Любой переход может оказаться последним.
- Тогда, если он доживет до Дурокорторума, почему бы его там не оставить? Пусть поправляется, раненый армии только обуза. А здоровый боец всегда найдет способ нагнать свой легион.
- Но он в этом случае останется без присмотра.
- Ну так оставь с ним Партенаса, он очень сведущий раб. Особенно в медицине. Ему удавалось поставить на ноги многих практически уже безнадежных больных.
- Ладно, - кивнул снисходительно Веспасиан. - До городка раненого понесут на носилках, это получше, чем трястись в санитарной повозке. А последующий покой, думаю, даст ему шанс. Ну, хорошо, а теперь ты, надеюсь, распорядишься о немедленной упаковке вещей?
- Безусловно, мой повелитель.
- Вот и прекрасно! Да, кстати. - Веспасиан пошарил за пазухой. - Скажи, тебе это знакомо?
- Дайка взглянуть. - Флавия бросила взгляд на ладонь мужа и утвердительно покивала. - Да. Это наголовная лента Лавинии. Откуда она у тебя?
- Я нашел ее здесь, на одной из кушеток. Странно, ты не находишь?
- Что же тут странного?
- Вечером ее не было. А Лавинии решительно нечего делать в штабном отсеке шатра. Ты не знаешь, чего ради она могла бы сюда заявиться?
- С чего бы? Ты здесь командуешь, а не я.
- Но она - твоя рабыня.
Веспасиан поднял глаза, Флавия тут же потупилась.
- А… в чем, собственно, дело?
- Возможно, ни в чем. Но, похоже, мне стоит потолковать с этой девицей. Если ты, конечно, не против. Мне кажется, она может очень многое прояснить.
ГЛАВА 26
- Если я не ошибаюсь, под этим чудовищно огромным шлемом прячется юный Катон? - Нарцисс улыбнулся и протянул юноше руки. Катон инстинктивно, но с внутренней неохотой вложил в них свои. Приветственное пожатие было на удивление крепким.
- Приятно увидеть тебя, - продолжил Нарцисс. - Но что ты делаешь здесь? И в таком странном виде? Это выше моего понимания.
- Я ведь теперь солдат, командир, - сухо ответил Катон. - Если ты помнишь, свобода была мне дарована при условии, что я вступлю в армию.
- Кажется, чтото припоминаю, - рассеянно отозвался Нарцисс. - Но смутно. Ну и как ты находишь армейскую жизнь? Я бы предположил, что юноше твоих лет свежий воздух должен идти лишь на пользу.
- Не могу пожаловаться, командир, - ответил Катон. Задетый ханжеством царедворца, он решился на шпильку. - Конечно, в сравнении с пребыванием во дворце тут приходишь в куда лучшую форму.
Нарцисс слабо улыбнулся.
- Ты прав - я не упражнялся годами. В последнее время меня занимает только политика, но я все равно рад видеть тебя. Я полагаю, он служит исправно, центурион?
- Да, командир. Он у нас оптион, хоть и молод. Вы во дворце можете по праву гордиться тем, что растите для армии таких прекрасных парней.
- Освежи мою память, будь добр. Оптион - это кто же по рангу?
- Ну… он помогает мне, командир, - ответил Макрон, глубоко потрясенный невежеством столь высокопоставленного лица. - И неплохо справляется с этим.
- Весьма приятно, что даже в армии образованному человеку находят достойное его уровня место. - Увидев, как вытянулось лицо служаки, Нарцисс добавил: - Нуну. Я пошутил. Тут не на что обижаться.
Сделав знак Макрону следовать за собой, императорский секретарь прошел в караулку. Глаза его окружала сетка мелких морщин, особенно углублявшихся при улыбке. Он выглядел человеком пожившим, однако не горбился, двигался быстро, легко и явно знал себе цену. Макрон поджал губы, мысленно заключив, что перед ним задавака и выскочка. С таким каши не сваришь. Нечего и пытаться.
- Что тебе приказали, центурион? - спросил Нарцисс, когда они остались одни. - Точно, конкретно.
- Сопроводить тебя к месту соединения с основными силами корпуса, а потом дожидаться подхода нашего легиона в зоне, которая пока не уточнена. Ну и еще, в случае необходимости, оказывать тебе помощь.
- Но степень этой необходимости определяется мной? Иными словами, ты должен мне подчиняться?
- Так точно, - откликнулся неохотно Макрон. - Во всем, что не идет вразрез с генеральным заданием.
- Хорошо, - кивнул Нарцисс. - Рад слышать, что Веспасиан хоть здесь сумел правильно распорядиться.
Столь неуважительный отзыв о его командире, вызвал в Макроне волну молчаливого возмущения. Подобное высказывание даже в устах полноценного римского гражданина звучало бы вопиюще бестактно, безродный же вольноотпущенник вообще не имел на него прав.
- Центурион, мы должны немедленно сняться с места. - Нарцисс для пущей убедительности ткнул в помрачневшего воина пальцем. - Мне необходимо как можно скорее прибыть в Гесориакум. Фактически от этого зависит успех всей кампании, если не нечто большее. - Он многозначительно помолчал. - Надеюсь, ты понял меня?
- Не вполне, командир, - откровенно ответил Макрон. - Вторжение - операция длительная. Зачем же спешить?
- Существуют такие вещи, как государственная необходимость.
- И она требует целой центурией охранять тебя на территории, подвластной Риму?
- Достаточно сказать, что коекто из находящихся на этой территории людей очень многое дал бы, чтобы я не добрался до места. Это все, что тебе нужно знать.
- Понятно.
- Вот и прекрасно, - сказал Нарцисс. - Тогда в путь. Я путешествую налегке. Только с рабаминосильщиками, личным телохранителем и небольшим багажом, однако те малые, что несут его, прихворнули. Распорядись, чтобы твои ребята их подменили. Пусть заберут из конюшен два моих сундука.
Темный, как туча, Макрон вышел из караулки. Катон почти слышал скрежет его зубов.
- Отряди пятерых солдат для переноски вещичек этого типа.
- Для переноски?
- Ты что, оглох? Давай, шевелись. Свое оружие и поклажу парни могут забросить в возок.
- Хорошо, командир.
- И расстанься с мыслью о неспешной прогулке по Галлии. Нас поторапливают. - Макрон сплюнул. - Лучше бы мы потихонечку двигались с легионом, - заключил хмуро он.
Восемь огромных нубийцев с привычной легкостью пронесли в центр колонны довольно скромный крытый портшез, за ним встали с двумя сундуками легионеры, низведенные необычным приказом до положения рабов. Лица их были мрачны, а нубийцы, похоже, внутренне веселились, довольные тем, что комуто из заносчивых римлян доведется узнать, насколько сладок их хлеб. Рядом с портшезом высился здоровенный, мускулистый детина в отполированном черном нагруднике, вооруженный коротким мечом. Его длинные, завязанные в конский хвост волосы, множество шрамов на зверской физиономии и черная нашлепка, прикрывающая один глаз, безошибочно изобличали в нем бывшего гладиатора - ветерана арены. Неожиданно из портшеза высунулась рука, тонкие пальцы повелительно щелкнули.