Он попытался щелкнуть влажными от волнения пальцами, но не сумел, что не укрылось от царедворца. Тот повозился в кресле, усаживаясь поудобнее, и умиротворенно вздохнул.
- Боюсь, ты сильно преувеличиваешь свою ценность, легат. Аристократов с политическими претензиями в Риме дюжина на сестерций. Некоторые, например ты, несомненно обладают определенными талантами, но это не правило, а исключение. В целом же ваша высокомерная каста, веками избегавшая притока свежей крови, выродилась в скопище никчемных бездельников. Поверь, тебя без особого труда можно заменить на другого, а такие, как я, напротив, незаменимы. Как думаешь, легко ли простому вольноотпущеннику сделаться правой рукой императора? Да в одном моем мизинце гораздо больше хитрости, изворотливости и жестокости, чем во всем твоем существе. Помни об этом, Веспасиан, и хорошенько подумай, стоит ли тебе со мной ссориться.
Веспасиан стиснул зубы, чтобы не дать волю рвущейся наружу ярости, и для верности подпер подбородок рукой.
- Превосходно, - кивнул Нарцисс. - Вижу, у тебя хватает ума, чтобы понять, что неприятная правда - это всетаки правда. Разумный поступок, значение которого ты оценишь по возвращении в Рим. Я рад, что не ошибся в тебе.
- В каком смысле не ошибся? - процедил глухо Веспасиан.
- Твой разум управляет твоим сердцем, ты не позволил гордости возобладать над рассудком, и я прошу тебя проявить рассудительность еще раз. Назови мне имя человека, с каким должна была встретиться твоя рабыня.
- Вителлий. Она сказала, что это Вителлий.
- Вителлий? А вот это уже забавно, ты не находишь? Старший трибун назначает свидание своей пассии в штабном шатре. Где, как он знает, хранятся некоторые весьма щекотливого содержания документы. Мне все это представляется любопытным, наводящим на далеко идущие размышления. Ты согласен со мной?
Веспасиан ограничился холодным взглядом.
- То письмо попрежнему у тебя?
- Да.
- Ты в курсе того, что должно быть сделано?
- Разумеется. Однако найти повозку, затопленную в трясине сто лет назад, не такто легко.
- Потому это и поручено не комунибудь, а тебе. Подбери для этого дела надежных солдат. Расторопных, смекалистых и, главное, молчаливых.
- У меня есть с десяток таких на примете.
- Вот и прекрасно. Когда сундук окажется у тебя, береги его пуще собственной жизни. Потом, по прибытии в Британию императора, передашь свою находку особому подразделению преторианцев и тут же забудешь о ней. - Нарцисс поставил свою чашу на стол и встал. - Ну а сейчас, извини, мне пора. Спасибо за гостеприимство, легат. И, прошу тебя, успокойся. Я уверен, что император оценит все тобой сделанное для него по заслугам. Особенно когда ему сообщу о них я.
- Прежде чем уйти, скажи мне одну вещь.
- Да.
- Кто в моем легионе является твоим человеком?
- Сказать нетрудно, но тогда он потеряет для меня всякую ценность.
- То есть возможность доносить на меня?
- Конечно.
- Тогда, по крайней мере, скажи, кто предатель, - попросил Веспасиан. - Мне нужно знать, кого мне остерегаться.
Нарцисс напустил на себя сочувственный вид.
- Я не знаю. Подозрения у меня имеются, но уверенности пока нет: мне нужны дополнительные доказательства. Если я скажу чтонибудь, что заставит тебя относиться к окружающим подругому, изменник может почувствовать это и насторожиться. А мы не можем позволить себе его вспугнуть. Прощу, не говори никому об этом деле. Даже своей жене. Ты понял меня?
Веспасиан кивнул.
- Я понял. Но понял еще и то, что остаюсь в рискованном положении.
- Ты солдат. Риск - часть военной профессии.
С этими словами секретарь Клавдия повернулся к легату спиной и, поманив пальцем телохранителя, покинул палатку.
Веспасиан остался один, кипя от негодования и досады. Конечно, сейчас ему удалось сняться с крючка, но темная паутина интриг сплеталась вокруг него все тесней. И непонятно было, что предпринять, чтобы сорвать с себя эти путы.
Выйдя из шатра, Нарцисс остановился и огляделся. Признаков слежки вроде бы не было, но осторожность никому еще не вредила. Он повернулся к телохранителю.
- Проверька, нет ли за нами хвоста. Но не упускай меня из виду!
Так они и пошли: Нарцисс - впереди, а телохранитель тенью скользил за ним вдоль ряда палаток. Найдя среди них нужную, Нарцисс снова остановился, выждал какоето время и, в очередной раз убедившись в отсутствии слежки, торопливо скользнул внутрь. Там, согласно договоренности, его уже ждали. Хозяин палатки поднялся с походного стула, приветствуя императорского секретаря.
- Надеюсь, все хорошо?
Нарцисс крепко пожал протянутую ему руку и улыбнулся.
- Да, Вителлий, пока все прекрасно. Надеюсь, мы сейчас поподробней обсудим то, о чем толковали около полугода назад. Кроме того, мне любопытно, почему это ты не упомянул в отчете о своем тайном посещении штабного шатра. Как раз в ту ночь, когда легата пытались ограбить. У тебя ведь было назначено там свидание, а?
Вителлий нахмурился.
- Но я и близко там не был.
- А Веспасиан утверждает другое. Что какаято его рабыня собиралась устроить там нежную встречу. И не с кемнибудь, дорогой, а с тобой.
- Это неправда. Меня оболгали. Клянусь.
Нарцисс пристально посмотрел на трибуна, потом кивнул.
- Хорошо. Будем считать, что я тебе верю. Но, если так, почему она это сказала? Или почему ей было велено это сказать?
- Велено? Кем?
- А вот это, мой милый Вителлий, предстоит выяснить, и не комунибудь, а тебе. Ты ведь тут и находишься именно для того, чтобы раскрывать чужие секреты.
ГЛАВА 31
- Катон! Как ты здесь оказался?
- Принес в штаб донесение, моя госпожа, и, пытаясь выбраться, заблудился. Хотел выйти, а выхода не нашел.
Флавия рассмеялась. Она, стоя на коленях, перетряхивала носильные вещи мужа, и на полу возле нее высились аккуратные стопки белья.
- Ты выглядишь ужасно. Бурная ночь?
- Да, моя госпожа. Ходил, с товарищами в Гесориакум.
- И когда только вы, молодежь, научитесь умеренности? Впрочем, вряд ли ты явился сюда, чтобы давать объяснения по поводу своих попоек. Сдается мне, ты предпочел бы заглянуть в детскую, которую толькотолько начали оборудовать для моего малыша?
- Я? В детскую?
- Там тебе самое место. По той причине, что надзирать за рабами я поручила Лавинии, а ей, помоему, давно хочется с тобой переговорить. Я же, со своей стороны, осмеливаюсь предположить, что ты хочешь того же. - Флавия подмигнула. - А теперь ступай, у меня куча дел. Пройди в этот коридорчик, найди третий полог слева да постарайся не попадаться никому на глаза.
Ошеломленный Катон проскользнул в коридор, но отыскать нужную секцию не спешил. Как бы ни хотелось ему увидеть Лавинию, в голове его бешено завертелись вопросы. Кто может знать, как вела себя девушка после той ночи? Говорила она о нем с кемнибудь, кроме Флавии, или нет? И потом вполне вероятно, что ей на деле совсем не хочется больше видеться с ним. Ведь она не вернулась к нему, хотя обещала.
У входа в детскую юноша задержался, набрал в грудь воздуху и вошел. За пологом громоздились горы игрушек, диванчиков, стульчиков, сундучков и подушек. Несколько рабов, присев на корточки, угрюмо пытались хоть какнибудь упорядочить весь этот хаос. Лавиния рисовала чтото на маленькой ширме, рука увлеченной своим делом художницы дрогнула, когда Катон нервно кашлянул у нее за спиной.
- Фу, - сердито сказала она. - Кто там дурачится? На голове моей милой коровки теперь изза этого вырос хвост.
- Коровки? - Катон готов был поклясться, что это лошадка.
Лавиния обернулась к нему. На какойто момент выражение ее лица сделалось очень серьезным, и сердце юноши ушло в пятки. Но оно тут же вернулось на место, ибо Лавиния улыбнулась ему.
- Я так волновалась, - сказала она, поднимаясь с колен. - Когда затеялся весь этот переполох, я думала, тебя схватят. Но все обошлось. Ты сумел убежать. Жаль только часового.
- А почему ты не пришла, как сказала?
- Я не смогла. Маленький Тит занедужил. С виду он. правда, казался вполне здоровым, но госпожа Флавия велела мне с ним посидеть, пока она сходит за нужным лекарством. А когда хозяйка вернулась, идти было некуда: началась суматоха. Не могу выразить, что я пережила. Мне жаль. Очень жаль. Правдаправда.
Катон в волнении сжал ее руки.
- Ладно, забыли, - сказал хрипло он. - Главное, с тобой все в порядке. Это удача, что ты задержалась. Тот человек мог накинуться на тебя. И убить. Я, говоря по правде, боялся, что он это сделал.
- Разве там был ктото еще?
- Ну, разумеется. Надеюсь, ты не подумала, что это я уложил часового?
- Нет, но… тогда кто же?
- Не знаю. Он появился внезапно и принялся чтото искать. А увидев меня, выхватил меч. Я увернулся, стал звать на помощь. Тут прибежал часовой, но этот тип набросился на него, нанес удар и скрылся. Я сообразил, что обвинить в всем могут меня, и поспешил взять ноги в руки.
- Понятно.
- А наутро нам дали задание. Я не знал, что с тобой, и весь извелся, зато вчера очень обрадовался, увидев, как ты выходишь из экипажа.
- Правда, обрадовался?
- Конечно.
- Это так приятно. - Лавиния подалась вперед и поцеловала юношу в губы. - Я ведь не безразлична тебе?
Ответом ей был поцелуй, на сей раз затянувшийся. Сердце юноши бешено колотилось, норовя выскочить из груди. Когда наконец их губы разъединились, Катон едва нашел в себе силы вернуться к начатому разговору.
- А часовой… он ведь видел меня. Ты не знаешь ли, что с ним?
- Бедняга умер. В Дурокорторуме. Сегодня мою госпожу известили о том. Скончался, не приходя в себя и не промолвив ни слова. Так что тебе с этой стороны ничто не грозит.
А ктонибудь, кроме Флавии, знает, что я был там в ту ночь?
- Нет. Но легат знает, что я там была. Он нашел мою ленту.
- И что ты ему сказала? - спросил, леденея, Катон.
- Сказала, что по девичьей глупости назначила там любовную встречу, а когда тот, кого я ждала, не явился, отправилась спать. Вот и все. Клянусь, о тебе не было сказано ни словечка:
- Я тебе верю. Но… разве легат не спросил, с кем ты должна была встретиться?
- Спросил, конечно.
- И ты?
- Я сказала - с трибуном Вителлием.
- С Вителлием? Вот тебе раз. Почему?
Катон растерялся, в нем росло беспокойство. Перед его мысленным взором предстал гордый трибун, невозмутимо отдающий приказы в кольце ревущего пламени и наседающих вражеских орд. Что бы там ни было, но попытка очернить такого отважного человека граничила чуть ли не с подлостью, и он еще раз спросил:
- Почему?
- Потому что моя госпожа велела мне назвать его имя. Очевидно, ее муж недолюбливает трибуна… или в чемто подозревает. Во всяком случае, госпожа сказала, что эта роль как раз для него.
- А помоему… - заговорил было Катон, но Лавиния закрыла ему рот поцелуем.
- Тсс! Это все ерунда. Главное, ты теперь вне подозрений. Вот что понастоящему важно. А сейчас, - продолжила она, увлекая его за собой, - поспешим. Времени у нас мало, а успеть нужно многое.
- Постой, что ты имеешь в виду? Почему у нас мало времени?
- Моя госпожа собирается вернуться в Рим. Я еду с ней.
Сердце Катона упало.
- Я буду ждать тебя в Риме, - заверила девушка.
- Еще неизвестно, вернусь ли я туда. Но даже если вернусь, поход может затянуться на годы.
- Может быть, да, а может, и нет. Так или иначе, мы в этом ничего не изменим. А посему, - Лавиния мягко потянула его за руку, - пойдем со мной. Не хочешь же ты упустить предоставленный тебе случай.
- А как же эти? - Катон кивнул на других рабов.
- Им нет дела до нас. А нам до них.
Она увлекла Катона в спальный уголок детской, потом, задернув все занавески, повалила на ворох мягких половиков. Он недвижно лежал, обмирая от сладкого ужаса. Девушка подняла край туники.
- Ну, - спросил она, - на чем мы остановились с тобой в прошлый раз?
ГЛАВА 32
Несколько дней спустя когорты трех мятежных легионов были собраны в спешно возведенном рядом с лагерем земляном амфитеатре. Легионеров пригласили на гладиаторские бои во славу императора, оплаченные Нарциссом и Плавтием, сидевшими с Веспасианом и другими старшими командирами в отдельной, удобной ложе. Весь день на песок арены лилась кровь людей и животных, а зрителей щедро поили вином, так что к концу кровавого представления амфитеатр почти благодушествовал.
Последний гладиаторский поединок близился к неизбежному завершению. Ловкий, умелый ретиарий одержал верх и теперь стоял над поверженным, беспомощно ворочавшимся в сети мирмиллоном, приставив трезубец к его горлу и ожидая, когда публика решит участь побежденного. Мирмиллон, хотя и потерпел поражение, дрался отменно, и зрители были настроены в награду за полученное от поединка удовольствие даровать ему жизнь. Почти все подняли большие пальцы правых рук вверх, однако Нарцисс, поколебавшись, сделал обратное движение кистью. Амфитеатр взревел от негодования, все взоры обратились к центральной ложе. Плавтий вскочил на ноги и высоко вскинул руку, чтобы все видели, что его большой палец поднят. Толпа вновь разразилась криками, но теперь уже не ярости, а одобрения и восторга. Все обернулись к арене, приветствуя ковыляющих рука об руку к воротам жизни бойцов. "Глупцы", - подумал Нарцисс и внезапно перемахнул через край ложи. Миг - и он был уже в центре арены, где, подняв руки, застыл.
Легионеры, не ожидавшие этого, мгновенно затихли. Некоторые еще перешептывались, но товарищи зашикали на них, и они смолкли. Нарцисс, держа паузу, дождался, когда тишина сделалась абсолютной, после чего счел возможным заговорить.
- Друзья мои! Римляне! Легионеры! Выслушайте меня! - воззвал он к собравшимся звучным, раскатистым голосом. - Кто я такой, вам известно. Я секретарь императора, вольноотпущенник, бывший раб, но, как и вы, считаю себя гражданином нашей великой, непобедимой, овеянной боевой славой страны.
Амфитеатр отреагировал неодобрительным гулом. Большинству из присутствующих вовсе не нравилось, когда какието вольноотпущенники начинали претендовать на равенство с ними.
- Я повторяю, сердцем я римлянин, как и каждый из вас! - При этих словах оратор рванул на себе тунику, обнажив белую впалую грудь. Публика захихикала, усмотрев в этом зрелище элементы комизма.
- И поскольку я римлянин во всем, кроме звания, мне горько видеть то, что здесь происходит. Люди, которые называют себя гражданами великого Рима, смеют выказывать непокорство… И кому же?.. Одному из прославленных полководцев империи, в то время как им следовало бы гордиться тем, что к вершине триумфа их ведет такой выдающийся человек. Грудь моя сжимается от стенаний! Взгляните! Взгляните же на него! На этого доблестного воина, поседевшего в победоносных походах, на этого отпрыска одной из славнейших римских фамилий! Он перед вами, Авл Плавтий! Стыд и позор, что ему приходится выносить, глядя на ваше предательство, непомерны! А меня душат рыдания, и я не могу их сдержать!
Нарцисс театрально склонил голову и упрятал лицо в складки туники, тощие плечи его затряслись. Многие легионеры захохотали, другие насупились, оскорбленные столь дешевой попыткой вызвать у них сочувственный отклик.
Судорожно вздохнув, Нарцисс поднял лицо. По щекам его и впрямь струились неподдельные слезы.
- Трусы! - вскричал он. - Неблагодарные трусы, осмеливающиеся считать себя римлянами! Какие вы римляне, если боитесь последовать за этим героем? Ну так забейтесь в угол и отдайте свое оружие тем, кто пойдет вместе с ним! Мне, например. Я вовсе не воин. Но я не дрогну! Я вторгнусь в Британию! Один, если надо. Презирая всех вас! - Он властно вытянул руку. - Эй, трусы, отдайте свое оружие мне!
- Ладно, недоносок! Получи, если хочешь! - Какойто легионер встал и швырнул на арену свой меч.
Тот тяжело воткнулся в песок, и Нарцисс отшатнулся. Публика загоготала, мечи и кинжалы полетели на арену со всех сторон. Царедворец попятился, но наступил на разорванный край туники и, нелепо взмахнув руками, упал. Амфитеатр зашелся от смеха.
По командирской ложе тоже побежали улыбки. Невозмутимыми оставались лишь Плавтий и Веспасиан. Между тем Нарцисс, побагровевший от гнева, поднялся на ноги, потрясая подхваченным с арены мечом.
- Смеетесь, олухи? Над кем вы смеетесь? Над тем, кто готов идти в бой вместо вас? Над тем, кто не станет беречь свою драгоценную задницу, когда отечество призывает своих сынов на воинский подвиг? Ну, скажитека, есть среди вас такие сыны? Нет, вы бездельники, выпивохи, засранцы. Из всех вас достоин носить оружие только я. Чтобы грудью встать против варварских полчищ! Под распростертыми крыльями римских грозных орлов.
Распаленный собственными словами оратор взмахнул мечом, но, очевидно с непривычки, не учел силу инерции, и его развернуло так круто, что он едва устоял на ногах, а меч ткнулся в песок. Легионеров охватила истерика, ржали все - до икоты, до слез. Однако Нарцисса это ничуть не смутило.
- Да, я слаб телом, - выкрикнул он. - Да, безусловно, у меня нет должной закалки, но во мне жив боевой несгибаемый дух. И потому я прошу вас: не срамите честь Рима! Нет, не прошу, я вам приказываю: вернитесь к своим командирам! Эй, дармоеды, пьяницы, жирные бабы! Вы слышите мой приказ!
Это было уже слишком: солдаты загикали, заулюлюкали, потом ктото крикнул сердито.
- Это тебе не Сатурналии! Знай свое место, раб!
Упоминание о празднествах, лишь во время которых рабам дозволялось вольничать и дерзить своим господам, было услышано, и вскоре вся публика в едином порыве скандировала: "Знай свое место, раб!". "Знай свое место, раб!". Теперь на песок вместо оружия полетела всякая дрянь, и, в последний раз погрозив зрителям кулаком, Нарцисс удалился с арены.
Некоторое время легионеры продолжали хором выкрикивать обидную для императорского прихвостня фразу, но, когда стало ясно, что тот не вернется, примолкли и начали расходиться. Тонкие людские струйки, выбивавшиеся из цирка, сливались в поток и возле лагеря опять растекались.
- Что ж, я надеюсь, это сработает, - сказал Плавтий.
- Превосходный спектакль, - отозвался Веспасиан. - Встряска, которой пока еще никто не заметил. Завтра они очнутся, и до многих дойдет, как их взгрели. А слух о том, что какойто вольноотпущенник поносил последними словами с арены три легиона вооруженных солдат и ушел безнаказанным, распространится повсюду. Этот Нарцисс сделал невероятное. Впрочем, посмотрим, так это или не так. А сейчас, мой генерал, мне надо идти, если ты, конечно, не против.
- Что? Ах, ну да, разумеется. А мне нужно выпить.
Веспасиан поклонился и торопливо ушел. Но направился он не к лагерю, а к клетушкам, пристроенным сбоку амфитеатра, и, дойдя до них, негромко окликнул:
- Эй!
- Я здесь, - прозвучал голос, и из темного закоулка вывернулся Нарцисс. - Ну, что там? Меня не ищут?
- Пока нет, - рассмеялся Веспасиан. - Но представление было великолепным.
- Благодарю, - отозвался Нарцисс.
- Мне просто любопытно, - продолжил Веспасиан. - Неужели нет таких унижений, на какие ты не пошел бы ради достижения своих целей?