Сразу за Рыцарским домом в центре города взору путешественников открылся великолепный трех этажный дворец, построенный в скандинавском стиле. Он представлял из себя особняк с узкими окнами, с портиками и с лепниной под крышей и над парадным подъездом. С покатой черепичной крышей, над которой возносились вверх черные трубы. Экипажи подкатили к обочине тротуара, выложенного тесанным камнем, и остановились напротив здания. Захарка раскрыл зонтик и выскочил из коляски, к нему подошли Петрашка с Буалком. Не сговариваясь, будто все давно было известно, все трое направились к массивным дверям с металлическим кольцом на них. На стук открыла консьержка в белом кружевном переднике поверх коричневого платья, в деревянных башмаках и в белой шапочке на пышных волосах, завязанных на затылке в узел. Захарка с трудом заучивал неудобные шведские слова, поэтому он заговорил на французском языке, знакомом ему с детства. Но консьержка знала по французски столько же слов, сколько он по шведски. Скоро между ними наступила неловкая пауза. Обоих выручила Ингрид, которая после короткого диалога со служанкой повернулась к мужу и сообщила:
- Его Высочества герцоги Карлсоны находятся в собственном замке близ городка Упсала, никаких распоряжений ни на какой счет они в этом доме никому не оставляли.
- Спроси у нее, пожалуйста, Виленс тоже живет в том же замке? - посмотрел Захарка на свою жену. - Если он здесь, то Буалок мог бы прямо сейчас начать переговоры о возвращении раритетов на свою родину.
- Я уже высказывала свое мнение, что говорить с ним на такие темы было бы глупо, - пожала плечами Ингрид. - Но мне самой интересно, что случилось с ним после его ареста королевскими гвардейцами.
Молодая женщина снова вступила в разговор со служанкой, постукивающей деревянными башмаками по дверному порогу и кидающей заинтересованные взгляды на всех троих мужчин. Она словно задалась целью привлечь к себе внимание, видимо, суровая погода в здешних краях компенсировалась горячей любовью местных жителей. Ингрид отступила чуть назад и перевела:
- После инцидента в замке Свендгренов, Виленс Карлсон, владелец этого роскошного особняка, был арестован и провел два месяца под домашним арестом в родовом гнезде, где находится и сейчас по причине обиды на короля Бернадота.
Мужчины переглянулись и отошли от дверей, затем сделали легкий поклон в сторону плутоватой консьержки, тут-же присевшей в вежливом книксене, и снова собрались в кружок.
- Его надо заманить и поступить с ним так, чтобы он признался сам, - подал первым идею Петрашка. - А потом заставить принести сокровища в означенное нами место, пригрозив, что если он этого не сделает, то мы поведем разговор по другому.
- Так он и разбежался расстаться с ними, это не наш с тобой Кавказ, Петрашка, где все намного проще, - задумчиво усмехнулся Захарка. - Тут надо крепко пораскинуть мозгами, прежде чем решиться навести шороху, иначе недолго и в шведскую тюрьму угодить, - он с уважением посмотрел на Ингрид и добавил. - Права моя женушка, вряд ли этот Виленс в чем либо признается.
- Я тоже так считаю, потому что это будет пахнуть большими семейными потрясениями, которые могут зацепить весь их рыцарский род, - пожал плечами Буалок. - В Европе на первом месте стоит закон и кто его нарушит, независимо от занимаемого положения, тот рискует ответить по всей его строгости.
- Что предлагаешь ты? - повернулся к нему Захарка.
- Выход один, надо проникнуть в замок Карлсонов и завладеть сокровищами, если они находятся у них. А потом представить добытое всему шведскому обществу как вещественное доказательство.
- А если этих сокровищ там нет и никогда не было? - вмешалась в разговор Ингрид. - Тогда что вы собираетесь делать?
Буалок оглянулся на розовощекую консьержку, по прежнему стоявшую в проеме раскрытых дверей, по его мужественному лицу пробежала лукавая ухмылка:
- Мне кажется, господа казаки, что судьба идет нам навстречу, и начать операцию мы имеем возможность прямо сейчас, - мягким голосом заговорил он. - Вот только не знаю, как отнесутся к нашим действиям наши жены.
- Наша сестра Аннушка точно выдерет на тебе все волосы, - Захарка, разгадавший намек свояка, со смехом проследил дальнейший ход событий. - Но твоя идея, Буалок, верная, ее необходимо опробовать, пока есть возможность.
Ингрид, стоявшая немного в стороне, усмехнулась своим мыслям и снова придвинулась к мужскому сообществу, на порозовевшем ее лице все четче проступало откровенное любопытство, смешанное с женским коварством. Кажется, задача разузнать про судьбу раритетов любыми способами, начала захватывать и ее.
- Господа казаки, а если этой проблемой вместо вас займусь я сама? Тем более, в юности я не раз бывала не только в этом доме, но и в родовом замке Карлсонов, - с интересом спросила она. - Мне знаком там каждый поворот коридоров и расположение всех комнат, а это уже половина успеха. Как вы к этому отнесетесь, и в первую очередь мой любимый муж?
Захарка с удивлением приподнял было брови, но сразу насупился и опустил голову. Намек на то, что супруге понадобится встретиться с бывшим ее женихом, вызвал в нем чувство ревности и протеста. Двое других собеседника тоже не знали, что на это сказать. Наконец Буалок вздохнул и сделал заключение.
- Другого выхода у нас нет, разве что брать штурмом замок этих герцогов, и перерыть там все в поисках драгоценностей…
Карета с рыцарскими гербами на дверях, запряженная четверкой прекрасных лошадей, катила по дороге, ведущей в небольшой городок Упсала. Кучер изредка помахивал длинным кнутовищем, чтобы животные не сбавляли ход. Вокруг простирались холмистые равнины, укрытые первым снегом. Было прохладно. В салоне сидела молодая женщина, закутанная в длинный темный плащ и с меховой шапочкой на распущенных светлых волосах. На лице ее с голубыми глазами лежала печать целеустремленности. Это была Ингрид. Карету сопровождали три всадника в плащах, в камзолах под ними с начищенными пуговицами, в шляпах и в серых панталонах в обтяжку ниже колен. Дальше шли чулки, а на ногах у них были крепкие ботинки. Со стороны все трое представляли из себя личную охрану госпожи, на самом деле это ехали Захарка, Петрашка и Буалок, ставший с братьями одним целым. Прежде чем отправиться в родовой замок Карлсонов, заговорщики проделали немалую работу. Они заставили Ингрид написать письмо, в котором молодая женщина извинялась перед Виленсом за свое поведение при инциденте во время ее помолвки со своим женихом, и не помнить зла, считая ее по прежнему своим другом. Ведь сердцу не прикажешь, а разбрасываться друзьями детства означало бы обречь себя на одиночество. Через две недели пришел ответ, в котором уже кавалерийский офицер просил у нее прощения за свой недостойный поступок, и приглашал посетить его родовое гнездо, теперь уже не в качестве невесты, а с обыкновенным дружеским визитом. Он будет рад принять ее у себя и расспросить о делах и задумках на будущее новой ее семьи. Формальности были соблюдены, да и у Виленса, судя по письму, еще сохранялось рыцарское достоинство по отношению к даме, отвергнувшей его руку и сердце, и он был готов выступать в роли друга. Дело оставалось за малым, выведать у кавалериста семейную тайну, связанную со службой его отца во Франции, во время которой были похищены святыни французов. Если старший из Карлсонов действительно был причастен к этому преступлению и святыни находились в рыцарском замке, то нужно было изъять их любыми путями и отправить на родину Буалка. А если это являлось всего лишь домыслом, то продолжить поиски сокровищ уже в другом направлении. Ведь на Мэйми, сестре Виленса, в тот вечер могли оказаться драгоценности, принадлежащие роду самих Карлсонов, никак не связанные с кладом, раскопанным Дарганом Даргановым, отцом обоих братьев, принявшим на себя как бы по наследству и часть той вины.
Скоро впереди показались зубчатые стены старинного укрепления, возведенного на вершине заснеженного холма. По бокам высились массивные квадратные башни из дикого камня, построенные в немецком стиле эпохи крестоносцев, внутри громоздились жилые здания с островерхими крышами под красной черепицей. От ворот замка уже отъехали верховые в плащах, в шляпах с перьями и при шпагах, впереди на резвом скакуне гарцевал сам представитель рыцарского рода.
- Захарка, опусти шляпу пониже, чтобы Виленс тебя не узнал и мы не вступили в схватку прямо на этой пустынной дороге, - посоветовал Буалок своему свояку. - Этот герцог нас с Петрашкой в глаза не видел, а тебе может припомнить минуты своего унижения.
- Я хоть сейчас померился бы с ним силой, - сцепил зубы Захарка, до поездки с трудом внявший предложению супруги о ее встрече с бывшим другом детства. - Не верю я этому Виленсу, по моему, он способен только на подлости.
- Ты можешь ошибаться, все знают, что когда человек любит, он не помнит самого себя.
- Но у этого человека душа не может быть чистой, - не согласился Захарка, все-таки натягивая шляпу на лоб. - Я не увидел ее за его стеклянными глазами.
- Значит, нам надо готовиться к чему угодно, - подвел итог Петрашка, нашаривая под камзолом рукоятку пистолета. - Жаль, что казачьи шашки нам пришлось поменять на шведские палаши. К ним еще надо привыкнуть.
Всадники приближались очень быстро, вскоре они взяли карету в кольцо и, оттеснив троих слуг, сопровождающих ее, принудили кучера натянуть вожжи. Виленс уцепился за ручку дверцы, рванул на себя, и как только из салона показалась рука Ингрид, затянутая в перчатку, он схватил ее и принялся осыпать страстными поцелуями. Видимо, любовь, которую он испытывал к бывшей своей невесте, со временем только возросла. Молодая женщина чуть отстранилась назад, она испуганно вильнула глазами в сторону своего супруга. Захарка, наблюдавший за этой сценой, едва удержался, чтобы не пришпорить скакуна, и не налететь на наглеца хищным коршуном. Его ладонь привычно легла на рукоятку пистолета, заткнутого за пояс.
- Спокойно, дорогой мой родственник, я хочу тебя предупредить, что это только начало. Дальше будет еще интереснее, - осадил его Буалок. - Прошу не забывать, что ты сам не отказался провести этот эксперимент.
- Я говорил, что у этого Виленса за душой нет ничего, - с трудом заворочал языком Захарка. - Боюсь я, братцы, что без крови у нас не обойдется.
- Если заслужит, то пустим как хряку, решившему взобраться на хозяйский стол, - нахмурился Петрашка, оскорбленный за брата. - Не сомневайся, братука, он свое получит.
Между тем Виленс прямо из седла перебрался в салон кареты и крикнул кучеру, чтобы тот гнал до замка без остановки. Дверца захлопнулась, лошади рванули с места, за экипажем устремилось окружение хозяина, вооруженное ружьями и шпагами. Провожатые Ингрид пристроились позади кавалькады, которая затормозила только перед воротами крепости. Вся процессия въехала на просторный двор, кавалерийский офицер выпрыгнул из салона кареты и подал руку молодой женщине. Захарка заметил, что его жена непривычно зарделась, она беспокойно оглянулась на него и заторопилась вслед за бывшим другом детства, подхватившим ее под руку.
- Слуг госпожи Ингрид проводите на хозяйственный двор, - бросил через плечо Виленс. - Накормите их, а лошадям задайте овса.
До самого позднего вечера Захарка метался по комнатам в пристройках, придумывая, как бы проникнуть в замок, куда вход чужим слугам был заказан. Все было тщетно. Но Петрашка с Буалком времени даром не теряли, они разыскали нескольких мастеровых, сносно говорящих по французски и имеющих подруг среди обслуживающего персонала в покоях герцогов. Вскоре каждый шаг хозяев замка подпал под их полный контроль. Оказалось, что ближе к ночи ожидается грандиозный бал с прибытием на него многих родовитых особ, включая приближенных короля Жана Батиста Бернадота. Вероятно, о бале Виленс объявил всем заранее, решив посвятить его своей единственной любви. Он и слышать не хотел о том, чтобы после беседы отпустить Ингрид домой к мужу. Кавалер отвергал упреки в том, что удерживать замужнюю женщину в замке холостяка означает преступать законы целомудрия, тем самым наводя на нее тень супружеской неверности. Он настаивал, чтобы молодая женщина пробыла с ним всю ночь, объясняя это прощальной их встречей, после которой между ними уже ничего больше не останется. Они расстанутся всего лишь друзьями, навек разделенными браком, заключенным между нею и терским казаком. Ингрид чувствовала, что от его слов пахнет обманом, едва прикрытым льстивыми словами. Она видела, что от этого человека можно ожидать всего, но чувство долга перед делом, которому она отдалась со всей душой, заставляло ее медлить с отъездом из этого дома. Да и вырваться из цепких рук дьявола во плоти, как и подать нужный сигнал Захарке, не представлялось возможным. Активное сопротивление могло привести лишь к скорой развязке, грозящей непредсказуемыми последствиями не только ей, но и ее мужу с его единомышленниками.
Разговор происходил в одной из комнат, обставленной старинной мебелью эпохи Возрождения. Хозяин и гостья сидели на диване, обитом персидской тканью с причудливыми узорами по нему.
- Виленс, я уже пожалела, что приехала сюда, лучше было бы мне обойтись одним письмом, все объясняющим, - разыгрывая из себя особу, оскорбленную в лучших своих порывах, капризно поджимала губки Ингрид. Она не переставала отодвигаться от собеседника, ощущая кожей, что диван не бесконечен. - И как прикажешь мне объясняться перед своим мужем, когда я заявлюсь к нему после ночи, проведенной неизвестно где.
- А разве безродные люди, тем более казаки, обращают на это внимание? Мне кажется, им хватает того, что они сыты и довольны, - не спуская с нее сальных глаз, выговаривал кавалерийский офицер, успевший снять китель и накинуть на себя восточный халат. - Если бы было по другому, ты вряд ли бы осмелилась приехать сюда, дорогая Ингрид. Разве я не прав и разве не говорит этот приезд о том, что ты начинаешь разочаровываться в своем выборе?
- Ты ошибаешься, мой друг, во первых, свой выбор я считаю правильным. А во вторых, как раз у казаков самые богатые родословные, потому что они живут замкнутыми общинами и пускают к себе из внешней среды только самое лучшее, - не соглашалась собеседница, стараясь не замечать откровенных оскорблений. - Я приехала к тебе потому, что детство прочно входит в сознание человека и забывать то, что там было, не хочется никому. Я чувствую себя виноватой перед тобой, ведь из-за меня у тебя случились крупные неприятности.
- Не будем об этом вспоминать, моя дорогая Ингрид, я по прежнему люблю тебя всем сердцем и не дождусь момента, когда смогу прижать тебя к своей груди и закружить в вальсе на музыку Штрауса-отца.
- Я слышала, что сыновья этого гениального австрийского композитора тоже пошли по его стопам, - ухватилась Ингрид за последние слова, обрадовавшись возможности переменить тему. - Говорят, австрияк держал их в жестких музыкальных рамках.
- Причем обоих сразу, они не уступают в талантах своему отцу и наставнику в одном лице.
Молодая женщина закинула за ухо пушистую прядь волос, по ее лицу тенью скользнула какая-то мысль, которая окончательно ее успокоила.
- Хорошо, Виленс, я согласна провести с тобой вечер на балу, но только в маске и старательно избегая знакомых людей и разговоров с ними, - как бы пошла она навстречу настойчивости кавалера. Ей все больше становился неприятен не только грубый его напор, но и внешний вид с неправильной формы головой и с холодными руками. Он был полной противоположностью ее возлюбленному с пылким взглядом и страстными губами. Она отодвинулась еще немного и с насмешкой посмотрела на собеседника. - Итак, в чем прикажешь мне выходить к высшему свету, который ты пригласил на бал без моего согласия на это? Я не взяла с собой ни одного платья, ни одной пары сносной обуви.
- Прости меня, моя дорогая Ингрид, за поспешность, но я предусмотрел все, - улыбнулся во весь свой большой рот Виленс. - В этом замке у тебя есть не только свои комнаты, но и свой гардероб, который я неустанно пополнял одеждами, сшитыми для тебя лучшими столичными портнихами и скорняками.
- Вот как! И зачем ты это делал?
- Я верил в то, что мы с тобой станем мужем и женой, - развел руками кавалер. - Но кто мог предполагать, что женщины даже в нашем заснеженном королевстве такие же ветреные, как в раскрепощенной на любовь Франции.
- В жизни у каждого из нас предначертана своя судьба, изменить которую удается немногим, - решительно остановила Ингрид его жест отчаяния. - У меня к тебе еще один вопрос, на мне нет ни одного украшения, потому что я не собиралась появляться среди придворной знати.
- Что касается украшений, то у тебя их полный сундук.
- Которые ты тоже собирал, готовясь к нашей с тобой свадьбе, - не удержалась от усмешки собеседница. - Создается впечатление, что все это подстроено заранее, и мне кажется, здесь есть какой-то умысел.
- Ни в коем случае, моя любовь, я не желаю тебе ничего плохого, - дернул веками кавалерийский офицер, водянистые глаза у него сами собой вильнули в сторону. Он усилием воли заставил себя успокоиться и признался еще раз. - Я действительно был уверен в том, что у нас будет свадьба, и собирал для тебя лучшее, что могло бы украсить твою жизнь в этом замке.
- Спасибо, Виленс, за заботу, ты меня заинтриговал. Я не отказалась бы взглянуть, что ты прячешь в своих сундуках.
- Немного позже я покажу свои богатства, и брошу их к твоим ногам, - рывком придвинулся к молодой женщине кавалер, взгляд у него стал бессмысленным. - Но у нас еще есть время и я хотел бы, чтобы ты стала моей.
- О, Виленс, ты переходишь все границы, - даже опешила Ингрид, правая рука у нее машинально потянулась к широкому поясу на платье, под который был засунут маленький острый нож. - Я попрошу тебя держать свои чувства в руках.
- Но ведь наша близость ничего уже не изменит, тем более, никто о ней не узнает, - ерзая по дивану, хрипло проговорил друг детства. - Я предлагаю нам обоим стать хотя бы любовниками, если ты еще не до конца разуверилась в своем казаке.
Молодая женщина, скрывая отвращение, уперлась ладонями в плечи разгоряченного страстями самца:
- Только не сейчас, Виленс, я совершенно к этому не готова, - воскликнула она. А он продолжал напирать, готовый сорвать с нее одежды и впиться жадными губами в ее тело. И тогда она заторопилась, боясь опоздать на доли мгновения, после которых призывы о помощи будут уже ненужными. - Успокойся, Виленс, прошу тебя!.. Я обещаю подумать над твоим предложением, но сегодняшний день пусть станет днем нашего с тобой примирения.