Гости дружно взялись за пиалы, потянулись руками к угощению, расставленному по всему столу. Они почувствовали, что напряжение первых минут встречи с арабским эмиссаром Абу аль Валидом и с Басаевым, Главнокомандующим вооруженными силами Ичкерии, проходит. Можно было расслабиться после беготни по горам и перевалам, поросшим корявыми зарослями кустарника с острыми шипами, и предаться трапезе. Когда суровые воины, ударом кинжала рассекавшие до позвонков горла русским солдатам, утолили первый голод, в просторное помещение неслышно впорхнули молодые женщины и ловко убрали грязную посуду. На смену одним блюдам они принесли новые, было здесь и чем запить эти сытые кушанья. Но горцы не увлекались винами, хотя сухого закона для них не существовало, они лишь выпивали налитую им чашку и отставляли ее от себя. Если кто-то не желал пить вообще, он переворачивал свою посудину вверх дном. Шамиль Басаев вытер жирные пальцы о салфетку и развернулся к боевику, сидящему по левую от него сторону. Тот как раз отодвинул от себя чашку с напитком.
- Вагиф, ты как-то намекал, что к тебе в плен попались иностранные журналисты. Какой выкуп ты за них положил, и согласились ли их родственники его выплатить?
- Нет, уважаемый Шамиль, из Парижа и из Стокгольма пришли ответы, что за головы заложников свободные граждане Европы не заплатят ни гроша, - промокнул губы полотенцем командир, похожий нескладной фигурой на обломок скалы.
- Почему? Европейцам не жаль своих родных?
- Они объяснили, что это противоречит цивилизованным нормам жизни и пообещали обратиться в международные организации по правам человека.
- Что ты решил с ними делать? - Если французы и шведы будут капризничать и дальше, мы выставим пленников на продажу на рынке невольников в Хал-Килое. - Вагиф, ты считаешь, что на этих рафинированных интеллигентов могут найтись купцы? - с сомнением прищурился на собеседника Шамиль. - Если никто не позарится, дорога у журналистов будет одна. Женщин мы отдадим нашим джигитам, а мужчин заставим работать на подсобных работах.
- Одну из женщин наши мужчины уже хотели опробовать, она показалась совсем не жилистой, - с похотливым смешком признался горец с рукой на перевязи. - Мя-агкая такая, сла-адкая…
- К сожалению, она предпочла смерть своему позору, - остудил раненного его сосед. - Мы отпустили ее, к тому же, цена на нее оглашена очень высокая.
Гости, следившие за диалогом, ухмыльнулись и с новым усердием взялись поглощать кушанья. У каждого из них случались моменты, когда заложниц, в основном русских, пускали по кругу. Пленница, которая не умирала от насилия, продавалась на невольничьем рынке по самой высокой цене, как очень выносливая. Но бывало и похуже, родственники отказывались выкупать узников за деньги. Поступали чеченцы в таких случаях по разному - кого-то из пленных пристреливали, наиболее маломощных и старых, кому-то перерезали горло, на других надевали кандалы, заставляя работать с утра до ночи за кусок хлеба и за похлебку из полусгнивших овощей. Некоторых они перегоняли по горным тропам Дагестана до селений, затерянных среди скал, и там продавали местным жителям в вечное рабство. Басаев огладил ладонью бороду и взялся пересчитывать зерна четков, с его лица не сходило выражение интереса. Было видно, что какая-то мысль не давала ему возможности забыть о важных пленниках навсегда. Наконец, он развернулся к главарю боевиков и вкрадчиво предложил:
- Уважаемый Вагиф, а ты не хотел бы обменять своих иностранцев на парочку моих русских бизнесменов, очень богатых?
- Разве тебе самому не нужны деньги, уважаемый Шамиль? - недоуменно приподнял плечи тот. - Зачем нам лишние хлопоты, этими людьми скоро займутся международные организации. Это не русские, которые не нужны даже самим себе, от таких узников нам нужно избавляться как можно скорее.
Но хозяин дома не отступал, под всеобщий благонравный смешок он снова обратился к своему собеседнику:
- Я бы хотел взглянуть на них поближе, все-таки с европейцами контакт у нас еще слабый, - Басаев подмигнул командирам, окружавшим его. - Прикажи привести иностранцев сюда.
- Пожалуйста, только вид у них немного подпортился, - собеседник отставил от себя тарелку, полную жаренного мяса, и пояснил. - После того, как родственники отказались платить за этих французов, я перестал потчевать их деликатесами и перевел на содержание, обычное для всех пленников.
- И они стали похожими на ходячие скелеты, - похмыкал в усы Шамиль.
- Они все постройнели, - засмеялся главарь отряда боевиков. - Особенно женщины.
Первым порог комнаты, заполненной чеченскими полевыми командирами, переступил Захар, за ним протиснулся Петер, и лишь после него в помещение решились войти женщины. Глаза у Анны, Софьи и Натали Трепоф были спокойными, несмотря на таившийся внутри страх. Но их спутники не скрывали неприязни к людям, восседавшим по восточному на ковриках вокруг стола с тарелками с едой. В окна с закругленными углами и с раздвинутыми шелковыми занавесками, вливался солнечный свет, стены были украшены дорогими персидскими коврами. Они были везде - на полу, на мебели, и даже под потолком. В воздухе витал сытый запах, в котором чувствовался аромат виноградного вина. Захар остановил свой взгляд на человеке, сидевшем во главе стола, он сразу узнал Шамиля Басаева, портреты которого не сходили со страниц западных газет. Внешний вид этого человека не внушал страха, хотя чувствовалось, что он обладает огромной внутренней силой и железной волей. При встрече где-нибудь на улице его можно было бы принять за горца из аула, затерянного среди скал и спустившегося на равнину пополнить запасы продовольствия. Он походил бы на чабана, если бы не жесткая черточка между бровями, разрубившая переносицу пополам и говорившая о жестокости характера ее обладателя. Взгляд темных глаз был властным, как бы притягивающим, заставляющим обернуться вовнутрь себя в поисках собственной провинности, не усмотренной ранее. Захар посмотрел на своих спутников, успевших встать рядом, он приготовился ко всему. В этот момент один из сидящих за столом громко воскликнул:
- Братья мусульмане, разве это иностранцы? У пленников высокие лбы, большие глаза и брови вразлет. Внешний вид их говорит о том, что в их жилах течет немало славянской крови.
- Добавь к портрету светлые волосы, выступающие скулы и широкие плечи, и картина будет полной, - согласился с замечанием товарища второй боевик.
- Наверное, они потомки русских, покинувших Россию во времена революции. Таких среди газетчиков немало, все они стремятся осветить события в Чечне в пользу своей бывшей родины. Как американский журналист Пол Хлебникоф.
- Этот русский американец еще тот подлец, он открыл в Москве представительство от своего паршивого американского издательства.
- На Пола Хлебникова давно точит зуб один из наших эмиссаров.
Вагиф, главарь отряда боевиков, поднял руку, призывая полевых командиров к вниманию:
- Уважаемые гости, я не думал скрывать от вас, кем являются эти люди. Вы точно подметили, что они потомки русских эмигрантов, бежавших за границу еще при царях. Но разве от этой маленькой неточности цена на них может упасть? Это иностранцы, проживающие в европейских столицах и даже имеющие дворянские титулы. Пэры-сэры там всякие, графы-бароны и прочие вороны без кусочка сыра в своих клювах.
- О, это уже интересно, - оживился еще больше Шамиль Басаев. - Пусть кто-нибудь из этих людей скажет, какими титулами они наделены.
Узники переглянулись между собой, они понимали, что чем больше узнают истязатели о личной их жизни, тем большим насмешкам они подвергнутся. Это качество присуще всему человеческому роду, чернь, не могущая сравняться по развитию со своими господами, забрасывала последних камнями, сжигала на кострах и распинала на дыбах, чтобы хоть таким образом оказаться выше. Но всегда получалось по Наполеону Бонапарту - они становились всего лишь длиннее. Лучшим из выходов в подобных случаях было встать на одну доску с хозяевами положения, чтобы можно было рассчитывать на какую-то справедливость, или на снисхождение, каким бы унизительным оно ни было. Захар решил следовать этому правилу, чувствуя спиной молчаливую солидарность остальных узников. Он сделал шаг вперед и как можно спокойнее сказал:
- Мы всего лишь студенты, решившие заняться практикой по своим специальностям в условиях, максимально приближенных к боевым, - он перевел дыхание, стараясь освободиться от нервных спазм в горле. - Мы иностранные подданные, поэтому просим уважаемое общество обращаться с нами согласно международным правилам и уставам.
- А здесь никаких правил не существует, - гоготнул один из полевых командиров. - В горах правит один закон - закон гор. Он суров и беспощаден не только к вам, но и к нам, здешним жителям.
- Тем более, что вас сюда никто не звал, - поддержал говорившего его сосед. - Возникает вопрос, какое право имеют международные организации вмешиваться в наши обычаи? Пусть остальные живут своей жизнью, а мы будем жить своей.
- И Россию мы к себе не приглашали, она пришла сюда сама с солдатами, с пушками, с танками и самолетами, - прищурился на пленников Шамиль Басаев. - Как вы отнесетесь к такому факту? Или опять начнете строчить о том, что нарушается целостность российского государства?
- Но ведь вы жили с русскими почти двести лет, - попытался напомнить исторический факт Захар, принявший на себя роль старшего в группе. - К тому же, по доброй воле.
- Ошибаетесь, граждане студенты, или кто вы там на самом деле, мы не грузины с армянами, которых османы едва не вырезали полностью. Это они были рады добровольно присоединиться к Российской империи, иначе от них не осталось бы следа, - в глазах у Шамиля появился стальной блеск, заставивший молодых людей поежиться. - Чеченцы и дагестанцы все эти двести лет воевали с русскими, отстаивая свободу и независимость народов, населяющих Северный Кавказ.
В комнате, заполненной боевиками, раздался гул недовольных голосов, на пленниках скрестились враждебные взгляды, они испепеляли, не оставляя им надежды на спасение. Наступили страшные минуты, когда осознание того, что бежать некуда, и что никто не придет на помощь, высасывало энергию похлеще дум о неизбежном рабстве. Захар понял это каждой клеточкой своего мозга и пожалел, что допустил в диалоге с боевиками непростительную ошибку, могущую привести к самым печальным последствиям. Наконец Басаев огладил бороду ладонью, словно снимая паутину раздражения, видно было, что он не хотел доводить дело до конфликтной ситуации, после которой прозвучал бы всего один его приказ - расстрелять.
- Кто вы и с какой целью приехали в Чечню? - как можно мягче спросил он. - Если расскажете правду, обещаю вам свободу передвижения по всей Ичкерии, если соврете, то все будет зависеть от настроения вашего хозяина, уважаемого Вагифа.
Захар переступил с ноги на ногу, почувствовал вдруг, как жарко задышал ему в шею Петер и как натянулись сестры с госпожой Натали Трепоф, стоявшие за его спиной. В этот момент над крышей дома прошелестел винтами вертолет, но он пролетел так быстро, что пленники не успели ничего понять. Они только заметили, как лица горцев покривились от досады. Захар набрал полную грудь воздуха и постарался взять себя в руки:
- Дело в том, уважаемый Шамиль, что наши предки родом из этих мест, они были терскими казаками из станицы Стодеревской, с которыми у вас заключен мирный договор, - решил он начать издалека, чтобы не раздражать своим молчанием собравшихся в комнате командиров. Но он не ожидал, что признание вызовет столь бурные эмоции у хозяина дома.
- Еще одни земляки! Не слишком ли вас много приехало в нашу маленькую республику? - воскликнул тот. - Скоро плюнуть будет не в кого.
- И все против нас, - наконец-то подал голос Салман Радуев, почувствовавший, что на данном факте можно заработать политический капитал. - Генерал Трошев, десантник Дарганов, этот майор Вихрь из той же Стодеревской. Кто там следующий?
- Капитан морской пехоты, которого я взял в плен, он тоже из терских казаков. Шамиль, это тот морпех, которого ты спас от казни жителями аула, - признался полевой командир, сидящий недалеко от Мандарбиева.
- Один из моих рабов сообщил, что его предки из станицы Стодеревской.
- Не зря стодеревцы предлагали за него крупный выкуп, - протянул боевик со шрамом через все лицо. Он встрепенулся. - Братья мусульмане, а не связаны ли все эти люди одной веревочкой? Эти студенты разъезжают по нашим базам в качестве журналистов, а потом передают информацию землякам. Казаки в свою очередь делятся ею с русским командованием, а те решают, где нанести сокрушительный удар.
- Очень интересная мысль, - поддакнул его товарищ. - Не здесь ли кроется успех наступательной операции русских под Ачхой-Мартаном и под Галашками?
- И вся эта диверсионная деятельность прикрыта договором терцов о нейтралитете с нами.
- Все у них шито-крыто, и взятки гладки. - А нам с ними жить еще и после войны. Только кто и когда верил казакам?
- Смерть предателям!..
Пленники увидели, как наполнились гневом глаза у Басаева, как стали подергиваться крылья его носа. Ни один боевик в комнате, в момент превратившийся в дикого зверя, не притягивал внимания к себе больше, чем Шамиль. Казалось, он перевоплотился в кобру, раздувшую пятнистый капюшон и готовую для смертельного броска. Захар с усилием оторвал взгляд от его лица и осмотрелся вокруг. Он надеялся узреть хоть одного человека, неравнодушного к их судьбе. И вдруг наткнулся на треугольную физиономию Радуева с глазом, перевязанным черной лентой, сильно смахивающую на стальной фейс робота. Генерал чеченской армии насмешливо косил здоровым зрачком на своего соперника, восседавшего во главе стола. В уголках губ у него играла неподдельная ухмылка, говорящая о том, что он знает о Шамиле немало такого, от чего тот может навсегда забыть о своем величии. Эта безмолвная оценка ситуации продолжалась всего несколько мгновений, которые показались Захару и его спутникам вечностью. Так-же непроизвольно он заметил, как Басаев в свою очередь тоже покосился на Радуева. И сразу черты лица у него размягчились, а блеск в зрачках заметно ослабел. Главнокомандующий вооруженными силами Ичкерии нервно потеребил зерна четков и встряхнул плечами, голос его снова зазвучал без малейшего в нем напряжения:
- С такими мыслями мы уйдем далеко, - негромко хохотнул он. - Старики в моем родном тейпе рассказывали, что во времена Кавказской войны с русскими чеченские джигиты выкрали у терских казаков мальчика, кличка у которого была Басай. - Шамиль окинул взглядом присутствующих, они натянуто засмеялись. А он продолжил. - Говорят, что этот казачонок любил бегать по станичным улицам босым, отсюда и такое прозвище. Произошло это в станице Стодеревской, о которой у нас сегодня столько разговоров, и мальчик был из атаманской семьи Даргановых.
Какой-то полевой командир громко засмеялся: - Шамиль, ты хочешь нам поведать, что тейп Басаевых пошел от того казачонка-босяка? - он повел рукой вокруг. - Все мы знаем твой уважаемый род до пятого колена, и если бы это было так, то каждый из нас был бы в курсе того случая.
- А он мог произойти в шестом колене, - ухмыльнулся в усы хозяин дома, видно было, что он специально решил подкинуть хворосту в костер, чтобы раз и навсегда прекратить домыслы по этому поводу. Недалеко сидел его соперник Салман Радуев, знавший о его родословной достаточно. Впрочем, как и многие из сидящих за столом. Но боевики не стали бы ворошить прошлое своего вождя, а Салман об этом только мечтал.
- В нашем ауле немало тейпов, породнившихся с терскими казаками, но никто не считает это зазорным, - решил разрядить обстановку еще один командир. - Тем более, что тейп Басаевых перебрался в этот высокогорный аул из равнинного селения во время гражданской войны у русских, - с ехидной улыбкой подсказал Радуев. - Она захватила всю бывшую Российскую империю, заставив не только семьи, но и целые этносы поменять места своего проживания. - Что ты хочешь этим сказать, Салман? - спросили у него командиры. - Для равнинных чеченцев брать казачку в невесты было обычным делом, и воровать у терцов детей тоже было нормой, - равнодушно пожал плечами генерал. - Они жили рядом, а дети служили живым товаром.
- Терские казаки тоже воровали у нас девушек и делали их своими женами. - При царях этим промышляли не только равнинные чеченцы, но и весь Кавказ.
- Кстати, фамилия Дарганов произошла от горского имени Дарган, - боевик со шрамом вскинул голову, укрытую буйными завитками волос. - Уважаемые гости, вам это ни о чем не говорит?
- Лишь одно, что наш Главнокомандующий чистокровный чеченец.
Шамиль, следивший за дискуссией между полевыми командирами и Радуевым, наконец-то перевел взгляд на пленников. Черные глаза у него загорелись живым блеском, он передвинул четки с ладони на запястье и с интересом уставился на Захара:
- Ты сказал, что ваши предки были родом из станицы Стодеревской?
- Точно так, она стояла на левом берегу Терека, - согласно кивнул узник.
- Она и сейчас там стоит, - хозяин дома пожевал губами и собрал нижние веки в добрые складки. Но глаза по прежнему не предвещали ничего хорошего. - Как я теперь понимаю, фамилия у них была Даргановы?
Захар почувствовал, что в вопросе таится скрытый подвох, он покосился на Петера, с самого начала диалога не проронившего ни слова. Но тот с момента прихода в помещение относился к горцам с гримасой неприятия. Почти так-же вели себя и молодые женщины, притихшие за его спиной, с той лишь разницей, что чувства они старались спрятать под маской вежливого внимания.
- Вы правильно заметили, господин Басаев, фамилия у наших предков была Даргановы, - услышал Захар ровный голос своего троюродного брата, он сразу прижался к нему потеснее в знак солидарности. А Петер стал откровенничать с маститым террористом, словно они встретились с ним в кафе за рюмкой хорошего вина. - Основателем нашего рода был Дарган Дарганов, сын терской казачки и чеченского джигита. Он участвовал в войне с французами, а под конец жизни стал полковником, атаманом Стодеревского юрта. Его старший сын Панкрат дослужился до атамана всего войска Терских казаков.
- Панкрата на атаманском посту сменил его старший сын Александр, - перебил Петера хозяин дома. - Дальше рассказывать не надо, у нас хорошо знают родословные казачьих родов.
- Я только напомню еще одну историю о роде Даргановых, и замолчу, - поднял руку Петер. - Поверьте, господин Басаев, она короткая.
Шамиль вгляделся в пленника, стоявшего перед ним в раскованной позе, по лицу у него забегали тени сомнения, смешанные с досадой. Он исподлобья посмотрел на гостей, молча внимавших голосу узника. И нехотя разрешил:
- Что ты хочешь нам поведать, студент? Мы тебя слушаем.
И Петер начал неспешный рассказ, в зрачках у него заплясали насмешливые огоньки: