Бенгальские душители - Луи Буссенар 17 стр.


Отшвырнув стервятника, Джонни кинулся к капитану. Достав из кармана маленький ножик, не замеченный насильниками, он моментально разрезал путы, больно впившиеся в руки и ноги Бессребреника, и вытащил кляп изо рта, заявив:

- Я в восторге, капитан, что смог оказать вам эту маленькую услугу.

- А я в не меньшем восторге, что могу принять ее, мой славный Джонни! - воскликнул капитан, который уже совсем не надеялся на спасение.

Не теряя времени, американец развязал и Мариуса, сказав ему, чтобы не повторяться:

- Ну, приятель… думаю, что ты с удовольствием глотнешь свежего воздуха!..

- Тысяся сертей, я бы с удовольствием глотнул босенок воды! - воскликнул провансалец, как только был освобожден от кляпа. - Внутри у меня словно трюм с горясей паклей и каменным углем… Огромное тебе спасибо, матрос! Знаес… я это никогда не забуду.

Но Джонни его не слушал. Вместе с Бессребреником он занимался Патриком, который медленно приходил в себя. Все тело бедного мальчугана болело, руки и ноги затекли, жалобным голосом он просил пить. Пришлось ему объяснить, что пока они ничем не могут ему помочь, но постараются как можно скорее что-нибудь придумать.

Но как ни хотелось всем побыстрее выбраться отсюда, Мариус и Бессребреник пожелали все же сперва узнать, какому чуду обязаны они своим освобождением.

- Слусай, друзок, ты сто, волсебник? - воскликнул Мариус, который был совершенно сбит с толку. - Я бы век возился со всей этой сортовой свартовкой, сто на том бусприте!

- Да, именно волшебник! - с невозмутимым видом подтвердил янки. - Когда-то я работал в цирке клоуном, помогал фокуснику. Еще до того, как стал матросом… Вы ведь знаете, капитан, у нас в Штатах можно заниматься чем угодно, никто не запретит.

- Я пока не совсем понимаю, - ответил Бессребреник.

- Ну так вот. Мое обучение длилось долго, но не безуспешно: кости стали гибкими, руки и ноги ходили как на шарнирах. К тому же я освоил все те гримасы и прыжки, которые столь необходимы в профессии клоуна. И тогда мне показали трюк с индийским сундуком. Вы видели этот фокус. Человеку системой узлов связывают руки и ноги и запирают в сундук. Через какое-то время - обычно довольно скоро, в этом-то и сложность фокуса - сундук, который со сцены никуда не уносят, отпирают. А человека нет! Но тут он появляется вдруг перед публикой, победно размахивая своими путами! Этот номер завораживает, но удается он только после упорных тренировок. Я вспомнил свой клоунский трюк, и, как видите, он мне удался.

Мариус смотрел на своего приятеля, разинув рот от восхищения. Обычно находчивый, как истинный южанин, он не мог подобрать подходящих слов.

- Да, старина! Эта самая необыкновенная стука, которую я видел в своей жизни, вроде того слусая, когда я воскрес в мертвеской госпиталя в Гаване, где заболел золтой лихорадкой. Когда мадемуазель Фрикетта насяла меня вскрывать и, воткнув в меня скальпель, озивила!

Тут, несмотря на серьезность положения, невзирая на боли во всем теле, чувство голода и жажду, Бессребреник, Джонни и даже Патрик не смогли удержаться от смеха.

А старый морской волк, радуясь, что сумел развеселить их вопреки всем невзгодам, продолжал:

- То, сто ты проделал, конесно, великолепно, ведь благодаря тебе мы свободны… Но сказы, посему ты так долго здал, стобы использовать свой маленький трюк?

Пожав плечами и смачно сплюнув, как это делают заядлые любители жевания табака, рулевой ответил:

- Мариус, дружок, по-моему, ты начинаешь сбиваться с курса! Слушай, несчастный! Если бы я раньше освободил свои руки от этих, надо сказать, крепких пут, нас бы тут же всех поубивали.

Поняв, что сказал невообразимую глупость, Мариус понурил голову:

- Ты, конесно, прав, Дзонни, а я просто старый осел. Но хватит болтать, пора браться за дело!

- Да, - поддержал его Бессребреник, - возьмемся за дело, так как работа нам предстоит нелегкая!

Солнце уже клонилось к закату, и вдоль стены пролегла узкая полоска тени. Капитан усадил туда Патрика:

- Оставайтесь здесь, дитя мое! Не шевелитесь и не выходите на солнце.

Сидя на корточках, мальчик молча посматривал на грифов, которые то и дело взлетали со своего насеста и кружили над головой.

Сначала прожорливые птицы были напуганы странным поведением принесенных им в жертву людей, но, вспомнив, что из этого прибежища смерти никто пока не выходил живым, они понемногу осмелели и уверовали в то, что успеют еще полакомиться.

Граф прошел вдоль стены и тщательно осмотрел ее, но не обнаружил ни малейшей щелочки, которую можно было бы расширить, если не побояться содрать ногти и изранить в кровь пальцы. Увы, древнее строение великолепно выдержало натиск времени, и выбраться отсюда не смогла бы даже крыса.

Ворота - огромные массивные створки из кедрового дерева, обитые с обеих сторон листами железа, - тоже не обнадеживали.

Но капитан не сдавался - раз нельзя выбраться поверху, посмотрим, как обстоит дело внизу! - и напряженно всматривался в решетки ямы, закрывавшие вход в колодезные туннели.

- А что, если попробовать выбраться через них? - высказался он.

- Отличная мысль! - откликнулись моряки.

На первый взгляд, добраться до вороха костей, закрывавших дно ямы, было невозможно, так как для этого требовалось преодолеть чуть ли не пятиметровую высоту. Бессребреник задумался.

- Придется прыгать, - произнес Джонни будничным тоном, словно ничего проще и быть не могло.

- Хоросо сказано! - воскликнул Мариус. - Если, прыгая, мы вывихнем или сломаем ноги, выбраться отсюда легче не станет!

- Есть идея! - заявил рулевой. И как человек, предпочитающий словам действие, моряк быстро собрал и в мгновение ока связал валявшиеся на погребальном кольце обрывки пут. Присев на краю ямы, он опустил вниз изготовленную им веревку и, крепко держа ее обеими руками, сказал Мариусу: - Спускайся!

- А ты удержишь ее?..

- Удержу, не бойся!

Мариус тотчас спустился. Хотя он был человеком мужественным, ему стало не по себе, когда под тяжестью его тела начали с сухим треском ломаться человеческие кости.

А Джонни был все так же невозмутим.

- Теперь ваша очередь, капитан, - почтительно обратился он к своему хозяину.

Бессребреник последовал примеру боцмана и тут же оказался рядом с ним.

- Дьявол меня побери, приятель, а как зе ты теперь спустисся? Тебе будет не так просто одновременно и спускаться и дерзать канат.

- А вот как! - ответил Джонни. И, не теряя времени, спрыгнул вниз, постаравшись приземлиться на цыпочки.

Патрик наблюдал за ними сверху. Хотя его страшно мучила жажда, он не издал ни единой жалобы.

То и дело оступаясь на груде костей, мужчины направились к одной из решеток. К счастью, она еле держалась, и могучие руки Мариуса без особого труда вырвали ее из кирпичной кладки. Стоя у темного входа в узкий, шириной в какой-то метр туннель, моряки заспорили, кто из них полезет туда первым. Но Бессребреник быстро разрешил их спор:

- Первым пойду я!

- Но, капитан…

- В атаку первым всегда идет командир… а отступает последним. Сейчас мое место впереди, друзья!

Бессребреник бесстрашно углубился в дыру, откуда пахнуло плесенью и едким фосфором. По круто спускавшемуся ходу он быстро соскользнул на дно колодца, и тотчас беспроглядный мрак был рассеян беловатым светом, клубившимся над потревоженным стопами человека мелким, сыпучим песком. Немного подумав, капитан понял причину этого явления, которое чуть позже помогло им сделать поистине поразительное открытие. Это была обычная фосфоресценция, вызванная свечением содержавшегося в костях фосфора, принесенного сюда дождевой водой.

Колодец диаметром метра три представлял собой простую яму в легкой песчаной почве, и это навело Бессребреника на мысль, что они смогли бы сделать отсюда подкоп под стену башни. Позвав Мариуса и Джонни, он поделился с ними своим планом. Было решено тотчас приняться за дело.

Бессребреник подсчитал, что прорыть им нужно самое большее метров пять. Учитывая характер почвы, они рассчитывали уложиться за несколько часов. Поскольку никаких инструментов не было, они рыли мягкий песок прямо руками. Стенки подкопа то и дело обваливались, но это их мало волновало. Куда хуже было то, что в яме стояла неимоверная духота, мучительно хотелось есть и особенно пить.

Но как бы трудно ни приходилось им, эти мужественные, стойкие люди находили все же силы, чтобы пошутить. К Мариусу вернулось его провансальское остроумие, и он, не переставая трудиться, потешал друзей.

- Знатные из нас полусились кролики… не правда ли, капитан?.. Кролики!.. Я бы сесас с удовольствием съел фрикасе из кролика… с бутылоськой насего доброго вина… Как зе это все далеко от нас, бозе мой!

Они прорыли уже с метр, как вдруг услышали сверху крики ужаса.

- Сто слусилось? - воскликнул Мариус.

- Похоже, Патрик зовет на помощь! - сказал капитан.

- Бегу! - на ходу бросил Джонни и с ловкостью циркового артиста протиснулся в узкий лаз.

Когда он оказался в яме, выполнявшей роль оссуария, как в древности называли сосуды для хранения костей усопших, его взору предстало жуткое зрелище.

Грифы, убедившись, что мальчик остался один, настолько осмелели, что всей стаей, испуская пронзительные крики, ринулись на него. И Джонни увидел, как Патрик мечется в ужасе по погребальному кольцу. Мерзостные птицы пытались вцепиться когтями и клювом ему в лицо. Они могли выклевать глаза, изуродовать ребенка, если никто не придет на помощь. Но как помочь, если добраться до мальчика невозможно, а самому ему никуда не убежать?

Джонни заорал что было мочи, надеясь испугать грифов. Но крик на них не подействовал. И тогда он схватил одну из костей и швырнул в стаю. Этот своеобразный метательный снаряд летел, вращаясь подобно бумерангу австралийских туземцев, но, так никого и не задев, с шумом грохнулся о погребальное кольцо. Услышав удар, птицы на мгновение замерли, а затем снова кинулись на добычу.

Джонни, не переставая кричать, швырял в них человеческие кости, которых здесь было предостаточно. Наконец ему удалось сшибить бедренной костью одного из грифов. Когда кость упала на кольцо, Патрик ухватился за нее обеими руками и стал размахивать ею, как дубинкой. Но птиц это не остановило. Мальчик оказался в безнадежном положении. Но тут на их с Джонни крики вылезли в погребальную яму Бессребреник и Мариус. Их тоже охватил ужас при виде смертельной опасности, нависшей над Патриком.

- Эй, малые, прыгай! Прыгай вниз! - завопил Мариус.

- Но он же разобьется! - с отчаянием возразил капитан, однако провансалец крепко уперся ногами в кости, слегка откинулся назад и, вытянув руки вперед, крикнул:

- Не бойся! Прыгай мне в руки! У меня трюмы просьные, как корпус броненосса… Ну, давай! Оп-ла!

Закрыв от страха глаза, Патрик кинулся в пустоту. Мариус ловко подхватил мальчика на лету и, легко держа его на руках, словно тот весил не более десяти фунтов, сказал добрым, дрожавшим от волнения голосом:

- Ну сто, дорогой малые, эти негодные птисы тебя не поранили? У меня просто сердсе разрывалось, когда я смотрел, как ты среди них месесся…

Любовь и преданность ощутил мальчик в этих взволнованных словах, в этом непривычном для уха английского аристократа обращении на "ты". И в порыве искреннего чувства он обнял провансальца за шею и от всей души расцеловал его.

- Но сейчас, мой милый Мариус, - растроганно произнес Патрик, - со мной все в порядке. Вы же успели спасти меня! О, как я благодарен и вам, и господину капитану с Джонни!

- Бедное дитя, вам так нелегко! - сокрушенно проговорил капитан.

- Но ведь и вам тоже нелегко! Так что я постараюсь держаться так же стойко, как и вы, уж во всяком случае не хныкать.

Грифы, истошно крича, продолжали кружить над ямой.

- Пойдемте с нами, дружок, - сказал Бессребреник. - Там, по крайней мере, на вас не смогут напасть эти ужасные птицы.

- И я помогу вам, - пообещал Патрик.

Все четверо спустились в подкоп и принялись за работу.

- Какие зе мы идиоты! - воскликнул внезапно Мариус, глядя на свои пальцы, которые, как и у капитана и Джонни, были в крови. - То есть, просу пардону, капитан… не вы, конесно… это мы, я и Джонни.

- Благодарю! - ответствовал янки. - И почему зе это мы идиоты?..

- Да потому сто мы вполне мозем позаимствовать у тех мертвесов, что валяются наверху, их руки и ноги, стобы рыть песок… Им, беднязкам, это все равно, а нам длинная, просная, с сирокой головкой кость послузит вместо заступа.

- Неплохая идея! - заметил Джонни с обычной своей сдержанностью. Пойду схожу за инструментом.

С ним вместе проползли в колодец и остальные - в ожидании орудий труда. И тут вдруг раздался глухой шум.

- Гром и молния! - проворчал Мариус. - Сто зе это такое?

Оказалось, завалило узкий трехметровый ход, который они столь упорно прорывали в течение двух часов. Значит, придется заново проделывать всю эту тяжелую работу.

Но это не все! Был завален и узкий проход, ведущий в погребальную яму. Теперь им не двинуться ни вперед, ни назад!

Очень скоро начнет не хватать воздуха, и если не удастся в короткое время расчистить неизвестно какой толщины завал, отрезавший от них единственный источник кислорода - погребальную яму, то всем им грозит смерть от удушья.

Песчаная осыпь, обнажив новый слой почвы, вызвала еще большую фосфоресценцию. Насыщенный фосфором песок так светился, что друзья, оказавшись в подземном заточении, могли словно днем видеть друг друга. И этот мрачный свет, причиной которого служили человеческие останки, был единственным отрадным явлением в их катастрофическом положении.

- За работу! - произнес достойный этих доблестных людей капитан.

Но при первой же попытке расчистить завал сверху рухнул новый слой песка и вместе с ним - деревянный сундук, загородивший собою проход. Стенки у него, судя по глухому гулу в ответ на постукивание, были довольно крепкими. Очистив находку, капитан не смог сдержать удивленного возгласа: на крышке была закреплена почерневшая от времени металлическая, возможно, серебряная, пластинка с надписью, хорошо различимой при фосфоресцирующем свете.

- Патрик, - воскликнул капитан, - да здесь же ваше имя: Леннокс, герцог Ричмондский! И герб какой-то!

Взглянув на пластину, мальчик произнес:

- Это наш герб!

ГЛАВА 3

Берар в заточении. - В ожидании смерти. - Пандит Кришна. - Повелитель и слуга. - Зал совета. - Пандиты. - Семь великих жрецов. - Брахманы - кладези мудрости. - Безграничная власть. Самоусекновение головы. - Возвращение к жизни. - Приговор Биканэлу.

Оказавшись запертым Биканэлом в помещении, доселе ему неизвестном, Берар ощутил приступ гнева. И это было понятно. Во-первых, он потерпел поражение, что крайне унизительно для прославленного факира, грозного предводителя свирепых поклонников богини смерти Кали и одного из главных участников тайных деяний в загадочной Индии. Во-вторых, попав в ловушку, где его ждала голодная смерть, он лишился возможности выполнить до конца важную миссию, возложенную на него брахманами и заключавшуюся в обеспечении безопасности капитана Бессребреника и его спутников. Последнее обстоятельство тяготило его куда больше, чем уязвленное самолюбие и мысль о неминуемом конце. Ибо он был прежде всего человеком долга, этот Берар, личность таинственная, исключительно противоречивая, сочетавшая в себе одновременно доброту и злобу, жертвенность и постоянную готовность пойти на убийство, поскольку жизнь человеческую как таковую он ни во что не ставил. Его сознание и воля были полностью порабощены высшим кастовым сословием - пандитами, образующими духовную аристократию Индии, и он являлся послушным орудием в их руках.

Высоко ценя проявленные им преданность, предприимчивость и ловкость, эти великие умы наделили Берара могущественными, чуть ли не сверхъестественными способностями. Как и других факиров, его обучили искусству убивать и воскрешать, не чувствовать усталости, не испытывать душевных страданий, стойко переносить любые пытки и довольствоваться самым малым. Кроме того, он был посвящен в тайны того, что мы называем магией, и, таким образом, мог активно воздействовать на психику людей, укрощать тигров и змей и подчинять своей воле даже неодушевленные предметы.

Такие, как Берар, свято верят в непогрешимость пандитов, которые представляются им некими высшими существами, занятыми исключительно поиском путей приближения к недоступным для обычного человеческого разума абстракциям и возможно большего освобождения из-под власти материальных сторон земной жизни. Их дело - мыслить, а дело факиров - действовать. Факирам могут приказать следить за кем-то или, наоборот, кому-то беззаветно служить, пойти солдатом в правительственные войска или сражаться среди повстанцев, стать рабом или принять обличье раджи, исцелить недуг или напустить хворь, любить или ненавидеть, спасти человека или погубить его. И они беспрекословно выполняют любое распоряжение, невзирая ни на какие трудности, мучения и даже угрозу смерти.

Берар, поддавшись было отчаянию, быстро взял себя в руки. Факир нашел утешение в том, что сделал все посильное, а если с не зависящими от него обстоятельствами и не справился, то готов понести самую жестокую кару. Мысль о смерти, к которой пандиты настойчиво приучают своих служителей, умиротворяла его душу, и кончина представлялась ему желанным выходом из создавшегося положения.

Усевшись на пол, он прочел несколько строф из вед и, отгоняя злых духов и располагая к себе добрых, произнес заклинания. Затем погрузился в состояние глубокой сосредоточенности, вновь переживая мысленно важнейшие события своей нелегкой бурной жизни.

Факиры с помощью специальных упражнений вырабатывают в себе способность к быстрому и полному отключению своего сознания от окружающего мира и, обладая даром самовнушения, могут сами себя усыпить и лишиться чувствительности, как это бывает под воздействием гипноза.

Вот и Берар, постепенно отрешаясь от всего, впал в забытье и сидел теперь неподвижно, как статуя, в безмолвии зала, ставшего ему гробницей.

Прошло много часов, но предводитель душителей так и не шелохнулся, и о том, что он еще жив, можно было судить лишь по еле уловимому дыханию.

Но как бы ни был глубок этот сон, предвозвестник смерти, факиру все же не удалось уйти в небытие. И когда послышался легкий шорох, он чуть заметно вздрогнул, хотя ни один мускул на его лице не шевельнулся, а подернутые дымкой глаза по-прежнему ничего не видели.

Внезапно зал наполнил глухой шум трения гранита о гранит, стена ненадолго повернулась, и в образовавшейся щели сперва показалась голова, а затем и худощавое сильное тело на длинных тощих ногах.

Простую и вместе с тем изысканную одежду пришельца составляли огромная индусская чалма, ослепительно белый халат из тонкой шерсти и узкий белый шелковый пояс, из-за которого выглядывала богато украшенная каменьями рукоятка кривого кинжала. Тонкие черты лица, обрамленного седой раздваивавшейся бородой, и высокий широкий лоб придавали ему облик человека умного и одухотворенного.

Назад Дальше