– Если бы я отказал, то попал бы в незавидное положение. Моя царица не утратила прежнего огня. И обошлась бы со мной немилосердно. – В смехе Нефера звучала искренняя любовь к жене. – Конечно, иди к ней, но возвращайся до полуночи.
Как только Деметер благополучно разместился во дворце, Таита вызвал к нему двух придворных врачей. Потом отвел Мерена в сторону.
– Я вернусь до полуночи, – сказал он. – Охраняй его получше.
– Я должен идти с тобой, маг. В пору голода и лишений даже честнейшие ради спасения своих семей обращаются к грабежам и разбою.
– Рамрам дает мне охрану из дворцовых стражников.
Странно было садиться не в лодку, а верхом на лошадь, чтобы пересечь Нил. Со спины Дымки Таита смотрел на дворец Мемнона на западном берегу и видел множество протоптанных троп, идущих между мутными прудами от берега к берегу. Они поехали по такой тропе. Огромная жаба выпрыгнула на дорогу перед самой лошадью Таиты.
– Убейте ее! – приказал начальник охраны. Воин взял копье и напал на жабу. Она, точно дикий кабан, загнанный в тупик, яростно оборонялась. Стражник наклонился и вогнал копье в пульсирующее желтое горло. В предсмертных судорогах отвратительная тварь стиснула челюстями древко копья, так что стражник протащил жабу за лошадью, прежде чем сумел высвободить оружие. Он подъехал к Таите и показал древко: жабьи клыки глубоко вонзились в дерево.
– Они свирепы, как волки, – сказал начальник отряда Хабари, закаленный, покрытый шрамами ветеран. – Когда они только появились, фараон приказал двум отрядам прочесать речное русло и истребить их. Мы убивали этих тварей сотнями и тысячами. Укладывали их трупы рядами, но взамен каждой убитой из грязи вылезали две новые. Даже великий фараон понял, что дал нам невыполнимое поручение, и теперь по его приказу мы должны удерживать жаб в пределах русла. Когда они выбираются на берега, мы их бьем, – продолжал Хабари. – Они по-своему, на свой отвратительный лад, выполняют полезную задачу. Пожирают все отбросы и падаль, выброшенные в реку. Людям не хватает сил копать могилы для жертв мора, и жабы взяли на себя роль могильщиков.
Лошади прошли по грязи и розовой пене одного из мелких прудов и выбрались на западный берег. Как только их увидели из дворца, ворота распахнулись и навстречу вышел начальник караула.
– Приветствую тебя, могущественный маг! – поздоровался он с Таитой. – Великая получила весть о твоем возвращении в Фивы и шлет тебе радостное приветствие. Она с нетерпением ждет встречи с тобой. – Он показал на дворец, и Таита увидел на стене маленькие фигурки. Это были женщины и дети, но Таита не мог определить, которая из них царица, пока она ему не помахала. Он послал лошадь вперед, и та прошла в открытые ворота.
Пока он спешивался, Минтака с девичьей грацией сбежала по лестнице. Она всегда занималась спортом, хорошо водила колесницу и много охотилась. Таита с радостью заметил, что она по-прежнему гибка и стройна, но, когда царица разжала объятия, он увидел, как она похудела. Руки как палки, лицо осунувшееся и бледное. И хотя царица улыбалась, ее темные глаза оставались печальными.
– О Таита, не знаю, как мы выжили без тебя, – сказала она и зарылась лицом в его бороду. Он погладил ее по голове, и при этом прикосновении вся веселость царицы исчезла. Тело женщины сотрясали рыдания. – Я думала, ты никогда не вернешься, думала, мы с Нефером потеряли тебя, как Каабу и маленькую Унас.
– Мне рассказали о твоем горе. Скорблю вместе с тобой, – прошептал Таита.
– Я стараюсь быть мужественной. Многие матери страдают, как и я. Но горько потерять детей так рано. – Она отступила и хотела снова улыбнуться, но ее глаза по-прежнему были полны слез, а губы дрожали. – Пойдем, я хочу, чтобы ты увидел остальных детей. Большинство их ты знаешь. Не видел только двух самых младших. Они тебя ждут.
Дети выстроились в два ряда. Мальчики впереди, принцессы за ними. Все в волнении ждали встречи с уважаемым и грозным магом. На младшую девочку так подействовали рассказы братьев и сестер о великом маге, что она расплакалась, стоило ему взглянуть на нее. Таита взял ее на руки, прижал голову к плечу и что-то прошептал. Девочка сразу успокоилась, перестала плакать и обняла его за шею.
– Никогда бы не поверила, если бы не помнила, как ты умеешь привлекать детей и животных.
Минтака улыбнулась и стала по очереди вызывать ребятишек.
– Никогда не видел таких прекрасных детей, – сказал Таита, – но я не удивлен. Ведь их мать ты.
Наконец Минтака отослала детей и взяла Таиту за руку. Она отвела его в свои личные покои, где они сели у открытого окна. Дул легкий ветерок, из покоев открывался вид на западные холмы. Наливая шербет, Минтака сказала:
– Раньше я любила смотреть на реку, а теперь нет. Сердце рвется на части. Но скоро вода вернется. Так предсказано.
– Кем предсказано? – небрежно спросил Таита, но его интерес сразу обострился, когда Минтака загадочно и многозначительно улыбнулась и быстро заговорила о счастливых прошлых временах, когда она была юной невестой, а земля зеленела и плодоносила. Царицы приободрилась и заговорила с оживлением. Таита ждал, когда она закончит; он знал, что Минтака не выдержит и вернется к загадочному пророчеству.
Неожиданно Минтака перестала вспоминать.
– Таита, ты знаешь, что наши старые боги утратили силу? Скоро их заменит новая богиня, наделенная абсолютной властью. Она оживит Нил и избавит нас от болезней, которые не смогли отвратить от Египта старые дряхлые божества.
Таита внимательно слушал.
– Нет, великая, не знаю.
– Да, да, это точно. – На бледном лице царицы появилась краска, Минтака словно помолодела на несколько лет, снова стала девочкой, полной надежды и радости. – И не только, Таита, не только. – Она многозначительно помолчала и вновь разразилась потоком слов. – Эта богиня может вернуть все, что так жестоко у нас отняли, но только если мы посвятим себя ей. Если отдадим ей свои сердца и души, она вернет нам молодость. Принесет счастье тем, кто горюет и печалится. Подумай, Таита, она даже может воскресить мертвых. – На глазах Минтаки снова заблестели слезы, она так разволновалась, что ее голос прерывался, как после долгого бега. – Она вернет мне детей! Я снова смогу обнять теплые, живые тела Каабы и Унас, поцеловать их милые лица.
Таита не мог лишить ее утешения, которое дала новая надежда.
– Такое диво нам не понять, – серьезно сказал он.
– Да, да! Пророк сам все тебе объяснит. И тогда тебе все станет ясно, как день. Ты не сможешь усомниться.
– Кто этот пророк?
– Его зовут Соэ.
– Где его найти, Минтака? – спросил Таита.
Она возбужденно захлопала в ладоши.
– О Таита, это и есть самое лучшее. Он здесь, в моем дворце! Я дала ему убежище от жрецов старых богов: Осириса, Гора и Исиды. Они его ненавидят за то, что он говорит правду. И много раз пытались убить его. Он ежедневно учит меня и тех, кого изберет, новой вере. Это прекрасная вера, Таита, даже ты не устоишь перед ней – но ее нужно постигать в тайне. Египет все еще погружен в старые бессмысленные суеверия. Их нужно уничтожить, прежде чем сможет расцвести новая вера. Простые люди еще не готовы принять новую богиню.
Таита задумчиво кивнул. Он испытывал глубокую жалость, понимая: те, кто много страдает, цепляются за соломинку.
– А как зовут эту замечательную новую богиню?
– Ее имя слишком священно, чтобы его произносили неверующие. Только те, кто принял ее в сердце и душу, вправе произнести его. Даже мне нужно закончить обучение у Соэ, прежде чем он сообщит мне это имя.
– А когда Соэ придет наставлять тебя? Мне очень хочется познакомиться с его замечательными умопостроениями.
– Нет, Таита! – воскликнула Минтака. – Пойми же, это не умопостроения. Это правда. Соэ приходит ко мне каждое утро и каждый вечер. Я никогда не встречала такого мудрого и святого человека. – Несмотря на оживленное выражение, по ее лицу снова заструились слезы. Царица смахнула их рукой. – Обещай, что придешь послушать его.
– Я благодарен тебе за доверие, моя возлюбленная царица. Когда же?
– Сегодня вечером, после ужина.
Таита на мгновение задумался.
– Ты говоришь, он учит лишь тех, кого избирает сам. А если он отвергнет меня? Тогда я приду в отчаяние.
– Он никогда не отвергнет такого известного и мудрого человека, как ты, великий маг.
– Я не хотел бы рисковать, дорогая Минтака. Нельзя ли мне вначале послушать, не открывая своего присутствия?
Минтака посмотрела с сомнением.
– Мне бы не хотелось его обманывать, – сказала она наконец.
– Я не собираюсь обманывать, Минтака. Где вы встретитесь?
– Здесь. Он сидит там, где ты сейчас. На той же подушке.
– Вы бываете только вдвоем?
– Нет, с нами три моих любимых прислужницы. Они преданы новой богине так же, как я.
Таита внимательно оглядывал комнату, продолжая задавать вопросы, чтобы отвлечь Минтаку.
– Явит ли богиня себя всему народу Египта, или ее вера лишь для тех, кого она изберет?
– Когда мы с Нефером примем ее в сердце, отвергнем прежних богов, разрушим их храмы и уничтожим жречество, богиня явится во всей славе. Она положит конец болезням и бедам, излечит все причиненные ими страдания. Прикажет водам Нила течь… – Минтака заколебалась и порывисто добавила: – И вернет мне детей.
– Дражайшая царица, как бы я хотел, чтобы это сбылось. Но скажи, знает ли Нефер?
Минтака вздохнула.
– Нефер мудрый и опытный правитель. Он могучий воин, любящий муж и отец, но далек от духовной сферы. Соэ согласился со мной, что пока рано посвящать его во все подробности – всему свое время.
Таита серьезно кивнул. И подумал: "Фараону любопытно будет узнать, что нужно отказаться от деда и бабки, от отца и матери, не говоря уже о священной троице Осириса, Исиды и Гора. Да и сам он перестанет быть богом. Думаю, я достаточно хорошо его знаю, чтобы предсказать: при жизни Нефера такого никогда не будет".
Эта мысль вызвала в сознании Таиты целый рой ужасных предвидений. Если Нефер Сети и его ближайшие помощники и советчики погибнут, некому станет сдерживать царицу. Она окажется во власти пророка Соэ и слепо, не раздумывая примется выполнять все его распоряжения. Согласится ли она на убийство своего фараона, супруга и отца ее детей, спрашивал себя Таита. Ответ не вызывал сомнений: да, согласится; ведь она верит, что Нефера почти сразу воскресит новая безымянная богиня – вместе с их мертвыми детьми. Люди в отчаянии решаются на отчаянные средства. Вслух он спросил:
– Соэ единственный пророк этой верховной богини?
– Соэ глава всех пророков, но многие меньшие посвященные также проповедуют среди населения двух царств, подготавливая ее приход.
– Твои слова пролили бальзам на мое сердце. Я всегда буду благодарен тебе за разрешение послушать пророка так, чтобы он меня не видел. Со мной еще один маг, старше и мудрее меня. – Таита, подняв руку, остановил ее возражения. – Это правда, Минтака. Его зовут Деметер. Он будет сидеть рядом со мной за окном гарема.
И он показал на сложенный резной экран, спрятавшись за которым, не открывая лица, жены и наложницы фараона в прежние времена давали аудиенцию важным иноземным посетителями.
Минтака еще колебалась, и Таита убедительно продолжал:
– Ты сможешь обратить в новую веру двух могущественных магов. Это понравится и Соэ, и новой богине. Она обратит на тебя благосклонный взор. Ты сможешь просить у нее любую награду, даже возвращения детей.
– Ну, хорошо, Таита. Будь по-твоему. Однако взамен пообещай не открывать Неферу то, что узнал от меня, пока он не будет готов отвергнуть старых богов и принять новую богиню…
– Как скажешь, моя царица.
– Ты со своим Деметером должен вернуться сюда завтра рано утром. Приходите не к главным воротам, а к калитке. Одна из моих служанок встретит вас и проведет в эту комнату. Вы сможете занять место за экраном.
– Мы будем через час после восхода, – заверил ее Таита.
Выезжая за ворота дворца Мемнона, Таита измерил высоту послеполуденного солнца. Оставалось еще несколько часов светлого времени. Повинуясь порыву, он приказал Хабари направиться не прямо к Фивам, а сделать крюк, проехав по погребальному пути к западным холмам и большому царскому некрополю, скрытому в одном из скалистых ущелий. Они миновали храм, где давным-давно Таита руководил бальзамированием земной оболочки свой возлюбленной Лостры. С тех пор минуло семьдесят лет, но время не затуманило подробностей этой церемонии. Таита поднес руку к амулету с прядью волос: он сам срезал их с любимой головы. Процессия поднялась по отрогам холмов, миновала храм Хатор, величественное здание на вершине пирамиды из каменных террас. Таита узнал жрицу, которая шла по нижней террасе в сопровождении двух послушниц, и задержался, чтобы поговорить с ней.
– Да защитит тебя божественная Хатор, матушка, – приветствовал он ее, спешиваясь. Хатор – покровительница всех женщин, поэтому в ее храме – ее верховная жрица, а не верховный жрец.
– Я слышала, что ты вернулся из своих странствий, маг. – Жрица торопливо подошла и обняла Таиту. – Мы надеемся, ты посетишь нас и расскажешь о своих приключениях.
– Поистине есть много такого, чем я надеюсь заинтересовать вас. Я привез папирусные карты Месопотамии и Экбатана, а также горной местности за Вавилоном, которую пересекает Хорасанский путь.
– Нас ждет много нового. – Жрица улыбнулась в предвкушении. – Карты у тебя с собой?
– Увы, нет! Сейчас я занят другим делом и не думал, что встречу тебя. Свитки я оставил в Фивах. Однако принесу их при первой же возможности.
– Поздно никогда не будет, – заверила жрица. – Добро пожаловать в любое время. Мы благодарны за сведения, которые ты нам уже предоставил. Я уверена, то новое, что ты видел, еще интереснее.
– Тогда я воспользуюсь твоей добротой. Могу я попросить об одолжении?
– Все, чем мы располагаем, в твоем распоряжении. Только скажи.
– Меня очень интересуют вулканы.
– Какие именно? Им нет числа, и они встречаются во многих землях.
– Те, что рядом с морем или на берегах большой реки, озера, возможно, на острове. Мне нужен их перечень, матушка.
– Просьба необременительная, – заверила жрица. – Брат Нубанк, наш старший географ, всегда особенно интересовался вулканами и прочими подземными источниками тепла – горячими ключами и гейзерами. Он с радостью составит такой перечень, но имей в виду, он очень любит мелкие подробности. Нубанк до того дотошен, что это становится недостатком. Я немедленно попрошу его приняться за работу.
– Сколько времени ему понадобится?
– Навести нас через десять дней, уважаемый маг, – ответила жрица.
Таита попрощался с ней и проехал еще лигу до ворот некрополя.
* * *
Вход в некрополь с могилами фараонов охраняла мощная военная крепость. Каждая усыпальница представляла собой подземный комплекс со множеством помещений, вырубленных в скале. В центре погребальное помещение, где разместился величественный саркофаг с мумией фараона. Вокруг – кладовые и хранилища с несметными сокровищами. Эти сокровища пробуждали алчность всех воров и грабителей могил двух царств и соседних стран. Эти грабители настойчиво и изобретательно пытались проникнуть в священную усыпальницу. И чтобы не допустить этого, требовалась неослабная бдительность небольшого войска.
Таита оставил охрану у колодца в центральном дворе крепости, чтобы воины напоили лошадей и отдохнули, и пешком углубился в город мертвых. Он хорошо знал дорогу к могиле царицы Лостры: ведь он сам выбрал место и руководил строительством. Лостра единственная царица, похороненная в этой отведенной для правящих фараонов части некрополя. Когда ее старший сын Мамос унаследовал трон, Таита уговорил его дать такое разрешение.
Он миновал место, где в предвидении ухода фараона Нефера Сети из этого мира и восхождения в следующий копали его могилу. Множество каменщиков пробивали главный проход в скале. Длинная цепь рабочих удаляла породу в корзинах, которые они ловко удерживали на головах. Рабочих толстым слоем покрывала белая мучнистая пыль; эта пыль висела и в воздухе. Наверху стояла небольшая группа архитекторов и надсмотрщиков и наблюдала за деятельностью внизу. В ущелье эхом отзывались удары кирок, топоров и зубил.
Таита незаметно двигался по погребальной тропе, пока ущелье не сузилось и не разделились на два отдельных прохода. Он свернул налево. Через пятьдесят шагов маг завернул за угол: прямо перед ним, вырубленный в скале, был вход в усыпальницу Лостры. Окруженный массивными гранитными столбами, он был запечатан перегородкой из каменных блоков, покрытых штукатуркой с красивой росписью. Вокруг картуша Лостры размещались картины жизни царицы: счастливая семья – Лостра с мужем и детьми; она на колеснице; ловит рыбу в Ниле, охотится на газелей и водную птицу, командует армиями, отражая вторжение орд гиксосов, ведет флотилию судов по нильским порогам, уводя свой народ от захватчиков, и возвращается из изгнания после победы над гиксосами. Таита собственной рукой нарисовал эти сцены семьдесят лет назад, но краски сохранили свежесть.
У входа в усыпальницу стояла еще одна фигура, оплакивающая царицу, – одетая с ног до головы в черное жрица Исиды. Склоненная, в позе покорности и восхищения, она смотрела на фрески. Таита смирился с задержкой. Он свернул в сторону и приготовился ждать в тени у подножия утеса. Лицо Лостры на картинах вызвало у него цепь счастливых воспоминаний. В этой части долины было очень тихо: скалы заглушали шум, производимый рабочими. На какое-то время Таита забыл о жрице у могилы, но тут она выпрямилась, и его внимание вновь устремилось к ней.
По-прежнему не поворачиваясь к нему, она сунула руку в складки своего одеяния и извлекла небольшой металлический инструмент, зубило или нож. Потом встала на цыпочки и, к ужасу Таиты, принялась царапать фреску своим инструментом.
– Что ты делаешь, безумная? – закричал он. – Это царская гробница, ты святотатствуешь! Немедленно прекрати!
Он словно ничего не сказал. Женщина, не обращая на него внимания, продолжала быстро взмахивать ножом. В глубоких царапинах показался слой белой штукатурки.
Таита, продолжая кричать, вскочил:
– Перестань! Слышишь? Твоя верховная жрица узнает об этом. Я прослежу, чтобы тебя сурово наказали, наказали по заслугам. Ты призываешь на себя гнев богини…
По-прежнему не обращая на него внимания, жрица отошла от входа в могилу и неторопливо зашагала по долине вверх, в сторону от Таиты. Вне себя от ярости Таита побежал следом. Он больше не кричал, зато держал в правой руке тяжелый посох и размахивал им. Он вознамерился помешать дерзкой уйти и спастись от последствий своего кощунства; ярость туманила ему разум. В это мгновение он готов был ударить женщину по голове, расколоть череп.
Там, где ущелье резко поворачивало, жрица остановилась и оглянулась через плечо. Ее лицо и волосы ее почти полностью закрывал красный платок, виднелись только глаза.
Ярость и негодование покинули Таиту, сменившись удивлением и благоговением. Женщина смотрела спокойно, невозмутимо, у нее были глаза царицы, изображенной на фресках. Мгновение Таита не мог ни двинуться, ни заговорить. А когда заговорил, голос его звучал хрипло:
– Это ты!