Затерянный город Опет.
Десятки лет археологи безуспешно ищут его в пустынях Черного континента.
Большинство историков полагают, что Опет - всего лишь легенда.
Но когда ученому Бену Кейзину эксцентричный приятель-миллионер приносит сделанную при помощи аэрофотосъемки фотографию, легенда вдруг обретает черты реальности.
Бен с радостью принимает предложение возглавить экспедицию в затерянный в горах район Африки. Эта экспедиция, по его убеждению, принесет ему ВСЕМИРНУЮ СЛАВУ.
Но разгадка тайны затерянного города может отнять у него очень многое. Даже жизнь…
Содержание:
Часть 1 1
Часть 2 55
Эпилог 101
Примечания 101
Уилбур Смит
Птица солнца
Эту книгу я посвящаю своей жене Низо, бесценному сокровищу моей жизни, с бесконечной любовью и искренней признательностью за благословенные годы нашей совместной жизни
Часть 1
Луч проектора пронзил тьму комнаты, изображение вспыхнуло на экране - и я не узнал увиденного. Я ждал этого пятнадцать лет, а когда дождался - не узнал. Изображение смещалось, расплывалось и казалось мне бессмысленным - ведь я ожидал увидеть на снимке какой-нибудь небольшой предмет: может быть, череп, керамику, золотое украшение, бусы - все, что угодно, но не сюрреалистическую мешанину серого, белого и черного.
Голос Лорена, звенящий от волнения, дал мне необходимый ключ.
- Снято с высоты тридцать семь тысяч в шесть сорок семь четвертого сентября, - то есть, восемь дней назад, - тридцатипятимиллиметровой камерой, "Лейкой".
"Значит, аэрофотография".
Глаза и мозг приспособились, и я почувствовал холодок возбуждения, а Лорен продолжал с тем же воодушевлением:
- Я организовал аэрофотосъемку своих концессий по районам. Пытаемся обнаружить открытые месторождения. Это одна из многих тысяч фотографий - пилот даже не знал, что именно фотографирует. Но мои аналитики заметили этот снимок и передали мне. - Он повернулся ко мне, бледный и серьезный в свете проектора. - Ты ведь видишь это, Бен? Ближе к центру. В правом верхнем квадрате.
Я открыл рот, чтобы ответить, но горло перехватило, и пришлось откашляться. Я с удивлением заметил, что дрожу, испытывая странное сочетание надежды и страха.
- Классическая картина! Акрополь, двойные стены и фаллические башни.
"Преувеличение: всего лишь слабые, кое-где исчезающие линии, но общее расположение верно".
- Север, - выпалил я, - где север?
- Вверху, все правильно, Бен. Смотрит на север. Башни ориентированы по солнцу.
Я молчал. Наступила обратная реакция. Ничто в жизни не доставалось мне так легко - значит, дело нечисто. Я искал подвох:
- Стратификация. Вероятно, известняк по соседству с гранитом. Их границы образуют такую картину на поверхности.
- Чушь! - перебил Лорен по-прежнему возбужденно. Он вскочил, подошел к экрану, взял с кафедры черную указку и показал на полоску ячеек, тянувшуюся вдоль того, что он считал главной стеной. - Где ты видел такие геологические образования?
Я не хотел признавать его правоту. Не хотел поддаваться надежде.
- Может быть, - сказал я.
- Черт тебя побери! - Он рассмеялся. (Приятно слышать его смех: в последнее время он смеется не часто.) - Так и знал, что ты станешь спорить. Несомненно, ты самый жалкий пессимист во всей Африке.
- Это может быть все что угодно, Ло, - возразил я. - Игра света, чередование форм и теней. Даже если это искусственное сооружение… может, это сады или поля…
- В сотне миль от ближайшего источника воды? Брось, Бен! Ты не хуже меня знаешь, что это…
- Молчи! - Прежде чем понял, что делаю, я выскочил из обитого кожей кресла, метнулся через комнату и схватил его за руку. - Молчи, - повторил я. - С… сглазишь…
От волнения я начинаю заикаться, но это меньший из моих физических недостатков, и я давно перестал о нем думать.
Лорен снова рассмеялся, но с оттенком беспокойства: он всегда тревожится, когда я чересчур быстро двигаюсь или демонстрирую свою силу. Он наклонился и разжал мои пальцы.
- Прости, тебе больно? - Я убрал руку.
- Нет. - Однако по дороге к пульту управления он растирал предплечье. Лорен выключил проектор и включил свет. Мы заморгали, глядя друг на друга.
- Ах ты мой еврейский гномик, - улыбнулся он. - Меня не проведешь. Небось, чуть не обделался?
Я смотрел на него, стыдясь своей несдержанности, но по-прежнему взбудораженный.
- Где это, Ло? Где ты его нашел?
- Вначале признай. Отважься хоть раз в жизни. Я хочу услышать это от тебя… а потом скажу еще кое-что, - поддразнивал он.
- Ну ладно. - Я отвел взгляд, подыскивая слова. - На первый взгляд это интересно.
Он запрокинул крупную золотоволосую голову и рассмеялся.
- Постарайся сформулировать получше. Попробуем еще раз.
Когда Ло смеется, я не в силах устоять. Вот и сейчас не удержался, хотя сознавал, что на фоне его бычьего рева мой смех кажется чириканьем.
- Мне кажется, - прохрипел я, - будто мы нашли… это.
- Лапушка! - закричал он. - Красавчик ты мой!
Я уже несколько лет не видел его таким. В этот миг надежды и откровения маска банкира соскользнула, заботы о делах финансовой империи Стервесантов были забыты.
- А теперь скажи, - взмолился я, - где ты это нашел?
- Идем, - сказал он, снова посерьезнев, и мы пошли к длинному столу у стены. На зеленом сукне была расстелена карта. Стол был высокий, и я, чтобы склониться над ним, торопливо вскарабкался на стул. Теперь я был почти одного роста со стоявшим Лореном. Мы посмотрели на карту.
- Космическая съемка, серия А. Южная Африка. Карта пятая. Ботсвана и Западная Родезия.
Я искал какой-нибудь знак - крестик или чернильную пометку.
- Где? - спросил я. - Где?
- Ты знаешь, что у меня концессия на двадцать пять тысяч квадратных миль к югу от Мауна…
- Перестань, Ло. Не пытайся продать мне акции компании "Минералы Стервесантов". Где это, черт побери?
- Мы построили там посадочную площадку, куда могут садиться реактивные "лиры". Только что ее закончили.
- Рядом наверняка должны быть месторождения золота.
- Ты прав, - заверил Лорен. - Спокойнее, а то плохо станет. - Он наслаждался, мучая меня.
Палец его двинулся по карте и неожиданно остановился - мое сердце как будто замерло вместе с ним. Все лучше и лучше. Широта подходит, все обрывки доказательств, с таким трудом собранные мною за эти годы, указывают именно на этот район.
- Здесь, - сказал он. - Двести двенадцать миль к юго-востоку от Мауна, пятьдесят шесть миль от юго-западного маяка заповедника Вэнки, между низких холмов. Дикая скалистая местность, очень сухая, заросшая колючим кустарником.
- Когда отправляемся? - спросил я.
- Фью! - Лорен покачал головой. - Ты поверил. Ей-богу, поверил!
- Кто-нибудь другой может наткнуться на это.
- Ждало тысячу лет, подождет еще неделю…
- Неделю! - с болью воскликнул я.
- Бен, я не могу лететь немедленно. В пятницу ежегодное общее собрание пайщиков "Англо-Стервесант", а в субботу у меня дела в Цюрихе - но ради тебя я постараюсь управиться побыстрее.
- Откажись, - попросил я. - Пошли одного из своих молодых умников.
- Когда берешь заем в двадцать пять миллионов, элементарная вежливость требует, чтобы ты сам принимал чек, а не посылал подчиненных.
- Боже, Ло, это всего лишь деньги. А то, что мы ищем, действительно важно.
Несколько мгновений Лорен смотрел на меня мечтательными голубыми глазами.
- Двадцать пять миллионов "всего лишь деньги"? - Он медленно и удивленно покачал головой, будто услышал нечто новое. - Вероятно, ты прав. - Он улыбнулся, на это раз мягко, как любящий друг. - Прости, Бен. Во вторник. Полетим на рассвете, обещаю. Проведем рекогносцировку с воздуха. Потом сядем в Мауне. Питер Ларкин - ты его знаешь?
- Да, очень хорошо. - У Питера в Мауне большая контора по организации сафари. Я дважды прибегал к его помощи в своих экспедициях по Калахари.
- Отлично. Я уже связался с ним. Он подготовит экспедицию. Отправимся налегке и быстро - один "лендровер" и два трехтонных грузовика. У меня всего пять дней, да и те я выкроил с трудом, меня заберет оттуда вертолет, а ты останешься там копать… - Продолжая говорить, Лорен вывел меня в длинную галерею.
Сквозь высокие окна струился солнечный свет, создавая превосходное освещение для висевших в галерее картин. Работы ведущих южноафриканских живописцев были здесь перемешаны с холстами живых и покойных знаменитостей из других стран. Лорен Стервесант, как и его предки, тратил деньги весьма разумно. Даже в такой напряженный момент мой взгляд остановился на мягком свечении "Обнаженной" Ренуара.
Лорен легко двигался по скрадывающему звук шагов восточному ковру, я не отставал. Ноги у меня такие же длинные и сильные, как у него.
- Если установишь, что наши надежды оправдались, организуем полномасштабные раскопки. Постоянный лагерь, взлетно-посадочную полосу, ассистентов по твоему выбору, полный штат, и любое оборудование, какое потребуется.
- Господи, хоть бы так и вышло, - негромко сказал я, когда мы задержались у лестницы, ведущей вниз. (Мы с Лореном заговорщицки улыбнулись друг другу.) - А ты знаешь, сколько это будет стоить? - спросил я. - Вдруг придется копать пять или шесть лет?
- Именно на это я и надеюсь, - ответил он.
- Может обойтись… в несколько сотен тысяч.
- Это всего лишь деньги, как сказал один человек.
И вновь его оглушительный грубый хохот оказался для меня заразительным.
Мы спускались по лестнице, хохоча и раскачиваясь, каждый по-своему. В холле мы переглянулись - радостные, взвинченные, подобравшиеся.
- Я вернусь в семь тридцать вечера в понедельник. Можешь встретить меня в аэропорту? Рейс триста десять "Алиталия" из Цюриха. А пока готовься.
- Мне понадобится копия фотографии.
- Я уже приказал доставить увеличенную копию в Институт. Можешь радоваться ей целую неделю. - Он взглянул на золотые "Пиаже" у себя на запястье. - Черт! Опаздываю.
Он повернулся к двери, и в этот миг в ее проеме появилась из патио Хилари Стервесант в коротком белом теннисном платье. Ноги у нее длинные и изумительно красивые. Сама она высокая, с золото-каштановыми волосами, которые мягко и свободно падают на плечи.
- Дорогой, ты уходишь?
- Прости, Хил. Я хотел предупредить тебя, что не останусь на ленч, но не мог бросить Бена одного.
- Ты ему показал? - Она повернулась, подошла ко мне, легко и естественно поцеловала в губы, без малейших признаков отвращения, потом отступила и улыбнулась. (Всякий раз, как она это делает, я становлюсь ее рабом на очередные сто лет.) - Что ты об этом думаешь, Бен? Может такое быть?
Прежде чем я ответил, Лорен обнял ее за талию, и они улыбнулись мне сверху вниз.
- Он сходит с ума. У него пена на губах, и он подпрыгивает. Хочет лететь в пустыню немедленно, сию же минуту. - Лорен притянул Хилари к себе и поцеловал. Обнявшись, они на некоторое время забыли о моем присутствии.
Для меня они - воплощение прекрасной женственности и мужественности, оба высокие, сильные, ухоженные. Хилари на двенадцать лет моложе Лорена, она - его четвертая жена и мать младшего из его семерых детей. В свои двадцать пять лет обладает мудростью и выдержкой зрелой женщины.
- Покорми Бена ленчем, дорогая. Я вернусь поздно. - Лорен высвободился из ее объятий.
- Я буду скучать, - сказала Хилари.
- Я тоже. До понедельника, Бен. Телеграфируй Ларкину, если решишь, что понадобится что-то особое. Пока, партнер. - И он исчез.
Хилари взяла меня за руку и провела на широкий мощеный дворик-патио. Пять акров газона и прекрасных клумб мягко спускались к ручью и искусственному озеру. Оба теннисных корта заняты, множество маленьких, почти нагих тел взбивали воду в плавательном бассейне. Двое слуг в ливреях накрывают длинный раскладной стол - предстоял легкий завтрак "а-ля фуршет". Внутренне задрожав от страха, я увидел в креслах возле бара с полдесятка девиц в теннисных платьях. Все они раскраснелись от игры, на белых платьях проступал пот, все держали в руках длинные запотевшие стаканы с "Пиммз № 1" и кусочками фруктов.
- Идем, - сказала Хилари и повела меня к ним. Я внутренне напрягся, стараясь стать хоть на дюйм выше.
- Девушки, вот вам мужчина для компании. Познакомьтесь с доктором Бенджаменом Кейзином. Доктор Кейзин - директор Института африканской антропологии и первобытной истории. Бен, это Марджори Фелпс…
Хилари называла имена, а я поворачивался к каждой из барышень, выслушивая преувеличенно восторженные приветствия. На каждую смотрел, каждой что-нибудь говорил: глаза и голос у меня хороши. Им эта церемония давалась не легче, чем мне. Кто же ожидает, что хозяйка перед ленчем вдруг познакомит тебя с горбуном?
Меня спасли дети. Бобби увидела меня и подбежала с криком: "Дядя Бен! Дядя Бен!" Она обняла меня холодными влажными руками за шею и прижалась промокшим купальником к моему новому костюму, прежде чем утащить к орде других отпрысков Стервесантов и их приятелей. С детьми мне легче: они то ли не замечают моего уродства, то ли принимают его как нечто вполне естественное. "А почему ты ходишь согнувшись?"
Но сейчас я был слишком поглощен своими мыслями, чтобы уделить ребятне достаточно внимания, и скоро они занялись своими делами, все, кроме Бобби - та, как всегда, хранила мне верность. Потом Хилари занялась падчерицей, а я вернулся к юным матронам, на которых постарался произвести самое лучшее впечатление. Не могу устоять перед хорошенькими женщинами, когда пройдет первая неловкость. Было уже три часа, когда я отправился в Институт.
Бобби Стервесант отмерила мне солодового виски "Глен Грант" с той же щедростью, с какой эта тринадцатилетняя девица наливает кока-колу. Соответственно, я явился в Институт в прекрасном настроении.
На столе меня ждал конверт с надписью: "Лично. Секретно", к нему была прикреплена записка: "Пришло во время ленча. Очень интересно! Сал".
Ощутив короткий укол ревности, я рассмотрел печать на конверте. Цела. Салли внутрь не заглядывала, хотя я знал, что для этого ей потребовалась вся сила воли: она чрезвычайно любопытна. Называет это научным складом ума.
Я догадывался, что через пять минут она появится, поэтому прежде всего отыскал в ящике стола мятные таблетки и сунул одну в рот, чтобы отбить запах виски. Потом вскрыл конверт, достал увеличенную - двенадцать на двенадцать - копию фотоснимка, включил настольную лампу и приготовил увеличительное стекло. И оглянулся на войска прошлого, сгрудившиеся в моем кабинете. Все четыре стены заняты полками, а на них мое главное оружие, книги в коричневых и зеленых переплетах телячьей кожи, с золотым обрезом. Кабинет большой, в нем много тысяч томов. А на верхних полках, над книгами, гипсовые бюсты всех прародителей человек. Только головы и плечи. Австралопитек, проконсул, робуста, родезийский человек, пекинский человек - все, включая неандертальца и самого кроманьонца, homo sapiens sapiens, во всей его славе и низости. Полки справа от стола заняты бюстами всех этнических типов, какие встречаются в Африке: хамиты, арабы, негроиды, боскопы, бушмены, гриква, готтентоты и прочие. Они внимательно смотрели на меня глазами навыкате, и я обратился к ним.
- Джентльмены, - сказал я, - думаю, мы нашли кое-что стоящее.
Я разговариваю с ними вслух, когда взволнован или слегка навеселе, а сейчас имело место и то и другое.
- С кем это ты? - спросила Салли от двери. Я так и подскочил на стуле. Вопрос был риторический: она прекрасно знала, с кем я разговариваю. Салли прислонилась к косяку, засунув руки в карманы белого пыльника. Темные волосы над выпуклым лбом забраны лентой, большие зеленоватые глаза широко расставлены, нос дерзкий. Широкие скулы, большой чувственный улыбающийся рот. Рослая девушка с длинными мускулистыми ногами в плотно облегающих синих джинсах. Почему мне всегда нравятся рослые женщины?
- Как ленч? - спросила она, начиная медленно подбираться по ковру к моему столу, чтобы посмотреть, что там. Я уже убедился на собственном опыте, что она умеет читать вверх ногами.
- Отлично, - ответил я, закрывая фотографию конвертом. - Холодная индейка, салат с омаром, копченая форель и заливная утка с трюфелями.
- Ах ты гад, - прошептала она.
Во-первых, Салли любит хорошо поесть, во-вторых, она заметила мою игру с конвертом. Вообще-то я не позволяю ей так со мной разговаривать, но как ее остановишь?
За пять шагов до меня она принюхалась.
- Солодовое виски с мятой. Ничего себе!
Я вспыхнул. Ничего не могу с собой поделать. Это как заикание. А она рассмеялась и села на угол стола.
- Ну, Бен. - Она не таясь смотрела на конверт. - С тех пор, как его принесли, я сгораю от любопытства. Вскрыла бы над паром, да электрический чайник сломался.
Доктор Салли Бенейтор - уже два года мой ассистент, и все это время я в нее влюблен.
Я подвинулся, давая ей место за столом, и снял конверт с фотографии.
- Ну что ж, - сказал я, - посмотрим, что ты скажешь. Она протиснулась к столу, коснувшись моего плеча - это прикосновение электрическим ударом отозвалось во всем моем теле. За два года она, как дети, перестала замечать мой горб. Ведет она себя совершенно естественно, и я выработал график - через два года наши отношения созреют. Мне нужно действовать медленно, очень медленно, чтобы не спугнуть ее, однако со временем я приучу ее к мысли, что я ее любовник и муж. Но если предыдущие два года показались мне ужасно долгими - что же будет в последующие два?
Салли склонилась над столом, глядя в увеличительное стекло; некоторое время она не шевелилась и молчала, отраженный свет падал ей на лицо. Когда она наконец взглянула на меня, в ее зеленых глазах сверкало восхищение.
- Бен, - сказала она. - О Бен! Я так рада за тебя! Почему-то такая безоговорочная уверенность мне не понравилась.
- Ты слишком торопишься, - выпалил я. - Существует с десяток естественных объяснений.
- Нет. - Она покачала головой, по-прежнему улыбаясь. - Нечего, нечего - это оно, Бен, наконец-то! Ты так долго работал и верил, так теперь не трусь. Прими и признай.
Она выскользнула из-за стола и быстро подошла к полке с книгами на букву "К". Там стояло двенадцать томов с именем автора - Бенджамен Кейзин. Она выбрала один из них и открыла на закладке.
- Офир, - прочла она. - Доктор Бенджамен Кейзин. Исследование доисторической золотодобывающей цивилизации Центральной Африки с отдельным анализом фактов, относящихся к городу Зимбабве и к легенде о древнем забытом городе в Калахари. - Она с улыбкой подошла ко мне. - Ты это читал? Очень интересная книга.
- Конечно, есть шанс, Сал. Я согласен. Всего лишь шанс…
- Где это? - перебила она. - В богатом минералами районе, как ты и предсказывал?
Я кивнул:
- Да, в золотом поясе. Но, может, это небольшое поселение, не больше Лангебели или Руване.
Она победно улыбнулась и снова нагнулась к лупе. Пальцем коснулась стрелки в углу фотографии, указывавшей на север.
- Целый город…