Жара в Аномо - Коваленко Игорь Васильевич 7 стр.

-Секрет фирмы, - улыбнулся Вуд.

-А знаете, он очень мил, этот мальчик, держится как мужчина. Раз - и поверг кулаком вашего хвале­ного телохранителя. Великолепен!

-Он не мальчик, потому и держится стопроцент­ным мужчиной. У него несладкая жизнь с пеленок. Соб­ственной головой и кулаками прокладывал дорожки во все стороны. Только вот нервы ни к черту. Стали ни к черту с некоторых пор.

-Даже тронул мое воображение, - сказала да­ма, - держу пари, он ирландец. Или фар вест? *

* Дальний Запад (англ.).

-Не ищите чужие корни, мадам, иногда это меша­ет, - довольно грубо заметил Вуд.

-Мешает литераторам быть джентльменами?

-Простите.

-Так и быть. - Она внимательно на него посмот­рела. - Что это с вами сегодня, милый?

Вуд промолчал, рассеянно глядя на проплывающие улицы.

Машина задержалась на одном из перекрестков, пропуская вереницу ворочавших во все стороны курча­выми головами малышей. Молоденькая воспитательни­ца деловито покрикивала на отстающих. Детишки гал­дели так, что не слышали сами себя и никак не могли преодолеть пятиметровую полосу проезжей части.

Какой-то игривый парень принялся помогать воспи­тательнице, сверкая перед ней зубами, и девушка, без­успешно стараясь сохранить на личике неприступную деловитость, то и дело постреливала на него глазами и кокетливо поправляла на себе белоснежную шляпку с ярким, под цвета национального флага, бантом.

Когда автомобиль наконец двинулся, Вуд сказал:

-Между прочим, в баре Матье поинтересовался, есть ли связь между его вербовкой и нашумевшим убийством черного мастера, и это, поверьте, интересова­ло его не между прочим.

-Вот как? Что же вы ему ответили?

-Я сказал, что нет. А что вы мне скажете?

-То же самое. Нет, конечно.

-Хочу быть уверенным, что это так.

-Можете спать спокойно, - сердито выговорила она, - для нас это только случай. Приятный в извест­ной мере, на руку нам. Вы меня разочаровываете своей подозрительностью. Думаю, и консулу было бы неприят­но слышать такое.

-Ему незачем огорчаться.

-Пожалуй. Но впредь вы нас не оскорбляйте по­добными подозрениями. Повторяю, можете спать спо­койно.

-Вы правы, - сказал Вуд, - нет ничего лучше спокойного сна. - Он рассмеялся. - А в наказание вышвырните меня вон за тем поворотом.

Дама нажала стоп-кнопку, и, повинуясь сигналу, беззвучный и бесстрастный, как робот, шофер затормо­зил, вильнув к бровке.

Вуд выскользнул из машины на тротуар. Рядом с ним тотчас, словно по мановению волшебной палочки, возник невесть откуда свалившийся Хриплый.

Щедро улыбнувшись им обоим, дама укатила.

-Скалит зубы... - обронил Вуд, провожая маши­ну взглядом. - Сто против одного, эта кляча спит по ночам, как ангел. - И, обернувшись к Хриплому: - Пошел бы с ней в церковь?

Хриплый загоготал.

12

Не застав Светлану дома после работы, Виктор Ива­нович отправился к ней в больницу.

День клонился к вечеру. Час "пик". Люди осаждали общественный транспорт, преимущественно маленькие и бокастые, как бочонки, городские автобусики, с та­кой прытью, будто и не было за плечами нелегких тру­дов на фабриках или в\ конторах.

Все стремились к домашнему очагу с одержимостью исцеленных паломников. Город заполонил сонм гром­ких звуков: перекликающиеся клаксоны, возбужденная речь, смех, колесный перестук на булыжных мостовых, рев мулов и перезвон велосипедов.

Очертания городского разностилья строений наводи­ли на мысль об удивительной схожести всех более или менее крупных городов Африки, какие Луковскому до­велось повидать. Словно многочисленные близнецы, разбросаны эти города по всему континенту. Но судь­бы, жизнь их обитателей еще очень разнятся.

Совсем недавно построенная больница, в стенах ко­торой запах строительных материалов еще не был вы­теснен запахом лекарств, - дар Советского правитель­ства. Из уважения и благодарности за столь друже­ственный акт на фасаде лечебного корпуса рядом с флагом молодой республики местными властями было вывешено и алое полотнище.

На обрамлявших зеленую лужайку скамьях тесно сидели выздоравливающие, они кутались, несмотря на жару, в новехонькие байковые халаты с инвентарными штампами на самых видных местах с такой гордостью, словно это были не халаты, а генеральские шинели при орденах.

А в широких, настежь распахнутых окнах виднелись ходячие больные, надо полагать, прилипающие к по­доконникам с утра до вечера. Они напоминали небреж­но расставленные на полках бюсты.

И те и другие с интересом рассматривали при­шельца.

Луковский собрался было попросить кого-нибудь из глазевших на него позвать доктора Светлану, но в этот момент она сама выбежала на крыльцо.

-Что случилось, Виктор?

-Просто решил зайти.

-Что случилось, я спрашиваю?

-Неужели человек просто так не может заглянуть к невесте после работы? Могу я соскучиться за день или нет?

-Ты не шутишь?

-Про невесту? Кажется, нет.

-Довольно дурачиться, что случилось?

-Есть неплохие новости, - сказал он уже серь­езно.

-Ожидается дождь? Вызывают в Москву? Или при­были мои медикаменты?

-Обнадеживающие новости для Корина. Для экспедиции. Время спасено, наш запрос отпадает. Нашелся дублер Борису. На месте. Великолепные аттестации.

-Поздравляю. Как же ты ухитрился?

-Это не я. Партнеры. Слушай, ты решила навеки поселиться в своей лекарне? Идем домой, пора бы и отдохнуть.

-У меня еще обход. Потом вечерняя консульта­ция. Сегодня освобожусь поздно, не раньше один­надцати.

-Ну, тогда давай хоть пройдемся где-нибудь в сторонке, а то здесь как на сцепе.

-Не могу.

-Пять минут, господи!

Она кивнула, взяла его под руку, и они направились к ближайшему скверу.

-Партнеры сотворили чудо, - говорил Луков­ский, - молодцы, честное слово. Главное - время. Ох, этот твой любимчик Корин. Но и своей вины я не отрицаю. Тут и моя вина.

-Насколько я в курсе ваших дел, решающее сло­во принадлежало хозяевам, заказчику, как вы говорите.

-Иван кивает на Петра... Ладно, забудем первую скважину. - Луковский встряхнулся. - Сегодня на по­вестке день завтрашний. Ты поедешь со мной? Сможешь вырваться со мной к ребятам?

-Если очень попросите, дорогой товарищ. Луковский просиял.

-До чего они любят мою Светланку, прямо трепе­щу от лютой р-р-ревности!

-А я трепещу от возмущения, поскольку вовсе не твоя. Пока еще ничья. Никто не делал мне предложе­ния, никому я не давала согласия. И вообще мне мама не велела замуж до сорока.

Луковский рассмеялся.

Светлана вдруг омрачилась какой-то внезапной мыс­лью. Виктор Иванович тоже почувствовал себя неловко, будто совершил нечто непристойное.

-Да, - сказала она, - расшалились мы от вес­точки про дублера.

Сухая, утоптанная, усеянная мелкими обломками веток земля тихо похрустывала под их медленными шагами.

Птицы свистели и верещали над сквером, заглушая устоявшийся шум города. В просветах между деревья­ми зияла густеющая синева неба.

-Красиво, как дома, - сказал Луковский.

-Я просила двухтомник Тихонова, ты не забыл?

-Лежит на столе в библиотеке.

-Спасибо.

-Завидую тебе, великий доктор, находишь возмож­ность благоговеть наедине с поэзией.

-На такие стихи грех не выкроить время.

-А на разговор со мной и пяти минут не выделишь без оглядки.

-Глупый... сам-то помешан на своих стропилах да арматурах, слышать уже не могу. Да еще в земле с го­ловой. Месяц в кино не выберемся, как будто уже женатики.

-Какое кино... только и на уме, что проклятое то утро...

-Да.

- Я хотел, чтобы все-таки вызвали бурильщика из Союза, но они настояли на своем. В принципе, это по­нятно. Очень они довольны, что могут предложить че­ловека со своей стороны.

-Ну и хорошо. Разве нет?

-Да. Нормально. Борис тоже доволен. И ребята ожили. Все верят в успех на новом месте.

-Будем считать, что сейчас там нормально. А у тебя? - Светлана заглянула в его глаза. - Где ты был?

-На стройке, где же еще? А что?

-То, что тебя спрашивал посол. Утром приезжал необычайно любезный местный дядя в чине капитана, чтобы в торжественной, прямо-таки церемониальной обстановке побеседовать с твоей милостью. Премилая тебя ждет беседа...

-Ты не могла бы посерьезней?

-Пожалуйста. Официальный чин, вероятно, очень интересуется подробностями о машине. Ну почему ты не загнал ее во двор?

-Ты же знаешь, я хотел отвезти Банго. Простить себе не могу, что отпустил его одного. Такое чувство, будто виноват в том, что случилось.

-Я ведь тоже была с вами в тот вечер, все время думаю об этом... - вздохнула она. - Так когда мы едем к ребятам?

13

В тесном, захламленном дворике невзрачной улочки на городской окраине несколько игравших в кости под­ростков разом подняли глаза на невесть как забредше­го сюда крестьянина, что бесцеремонно заглядывал в незапертое приземистое жилище, на плоской крыше которого была аккуратно разложена копра, высушенная мякоть кокосовых орехов. Копра, сырье для местной маслобойни, была хоть и небольшим, но постоянным источником дохода для жителей не только этого квар­тала.

-Кого нужно? Вы к нам? - удивленно спросил незнакомца один из подростков. - Мама еще на ра­боте.

-Тебя, бездельник. Ты-то мне и нужен.

Парнишка открыл рот, точно ему не хватало возду­ха, заморгал часто часто, зачем-то пошарил босой но­гой в жидкой траве перед собой, чем-то напоминая в эти мгновения купальщика, осторожно пробующего воду перед тем, как войти в нее, и вдруг бросился на­утек.

-Стой! - вскричал Киматаре Ойбор, без всякой, впрочем, веры в полезность своего запоздалого окрика.

Мальчик мелькнул в подворотне и исчез.

Ойбор же устало опустился на бревно и промолвил, обращаясь к недоуменно обступившим его дружкам-приятелям сбежавшего:

-Напрасно оставили игру, достопочтенные гражда­не, напрасно. Ступайте, ступайте. Я его любимый де­душка из Асмаба, приехал погостить, вот он и помчал­ся за мамкой, от радости позабыв меня обнять.

Ребята несмело посмеялись в ответ на эти слова за­гадочного незнакомца и, полные любопытства, рассе­лись поодаль в предвкушении развития нежданных со­бытий, так чудесно свалившихся на их скучавший (опо­стылевшая игра не в счет) доселе дворик.

Вскоре появился Самбонанга, волочащий упиравше­гося беглеца.

Плохо, - укоризненно покачивая головой, ска­зал Ойбор перепуганному пареньку, - пощади мои но­ги. Куда уж мне, старику, угнаться за тренированным разносчиком газет. Да еще в такую жару.

-Мой сержант, он прокусил мне палец, посмот­рите, - гордо изрек Самбонанга. - А у меня нет инди­видуального пакета.

Ойбор отдал ему свой платок-скатерть, предоставив подчиненному возможность основательно заняться пе­ревязкой "боевого ранения", сам же, крепко держа пар­нишку за руку, приступил к допросу:

-Ну, рассказывай. Все и подробно. Вздумаешь врать - уведем в полицию. Ты ведь не хочешь за ре­шетку?

-Я вас не знаю, пустите, ничего не знаю, - хны­кал сорванец.

-Зато я кое-что знаю, - сказал Ойбор, - ну-ка тащи, живо.

-Кого?

-Не кого, а что. Давай, давай, тащи, не притво­ряйся, будто не понимаешь, о чем речь.

-Не понимаю, дедушка, чтоб мне лопнуть и сгореть. "Если в твои пятьдесят девять тебя в глаза чужой паренек называет не дядей, а дедушкой, значит, Кими, дела твои плохи, собирайся после этой головоломки на пенсию или в консультанты на дому, как частный сы­щик Вульф из американской книжки, ибо устами мла­денца глаголет истина", - мысленно сказал себе Ой­бор, ощутив, как закралась в сердце и кольнула горечь от такой безобидной мелочи, от, в сущности, вполне естественного обращения мальчишки. Вслух он сказал:

-Дедушка, бабушка, ты мне брось увиливать! Сейчас же выкладывай, не то уведем в полицейский участок!

-Ее у меня нет. Я не хотел, чтоб мне лопнуть и сгореть. Я тут ни при чем. И денег уже нет. Больше не буду. Отпустите.

-Чего нет?

-Зажигалки. Ее уже нет у меня. Отпустите, ско­ро мать придет.

-Значит, это была зажигалка?.. - Ойбор выпу­стил руку мальчишки, которому удирать уже не было смысла. - Теперь поговорим спокойно, - он усмех­нулся, - приглашай в дом, внучек.

Согнувшись, чтобы не удариться головой, сержант шагнул за присмиревшим пареньком в низкое жерло жилища.

Между тем Самбонанга любовался огромной обмот­кой на пальце и дружески подмигивал дворовой бра­тии, выказывавшей всевозрастающее беспокойство по поводу пленения их дружка.

Ребята не разобрали толком, о чем шла речь, но до­гадывались, что их приятель попал в незавидное по­ложение.

Кое-кто из них даже предпринял попытку проник­нуть в хижину вслед за вошедшими, так что Самбонан­га вынужден был задержаться снаружи, чтобы разо­гнать их. Из-за этого он пропустил начало разговора.

Когда он присоединился наконец к Ойбору и раз­носчику газет, последний рассказывал, беспрерывно сбиваясь на шепот:

-...а она уже уехала, пока я просыпался. Выгля­нул, а ее уже нет. Хотел снова лечь, когда заметил: человек валяется. Шевелится и стонет. Да. Ну, я и стал смотреть, хотя перепугался. А потом показался тот, высокий. Прижался к дому и стоит. Кругом никого. Тихо было, страшно. Он постоял, постоял, потом как бросит что-то в раненого, но сильно промахнулся. Она отлетела почти к самому киоску, ко мне.

-Кто она?

-Да зажигалка же, чтоб ей лопнуть и сгореть! Ни за что бы не взял, если бы не близко.

-Ты ее сразу поднял?

-Да что вы! - Мальчишка даже руками зама­хал. - Такое скажете. Он же там был. Да. Он еще немного постоял у стенки, потом быстро пошел прямо на меня. Хорошо, что я не закричал. Он прошел мимо. Но все-таки посмотрел на витрину. В киоске темно, он меня не заметил за шторкой. А я его видел. Вот так, как вас сейчас.

-Ты разглядел его лицо? Запомнил?

-Конечно! "Масаи" светится всю ночь.

-Что дальше?

-Я уже не смотрел. Напугался. Забился под при­лавок, все там помял... Кажется, кто-то к нему бежал. Ну да, я слышал два голоса, точно. Один еще сказал: "3а мной!" Так, негромко. И они убежали. А потом снова приехала машина. Сначала потихоньку, а уже на площади как заревет. И все. Больше ничего не знаю, чтоб мне лопнуть и сгореть.

-А зажигалка?

-Да, когда все затихло, уже светало, из серого дома выбежал старикашка и помчался к телефону. Я снова смотрел. Ну, тут я и взял ее. Чтобы не пропала такая дорогая вещь. Серебряная. Запер киоск и удрал, пока не видят. Если бы я знал... Больше никогда в жизни! Вы меня в тюрьму не посадите? Я все рас­сказал. Не посадите?

-Посмотрим, - рассеянно отозвался Киматаре Ойбор, погружаясь в тяжелое, ему одному ведомое раз­думье, - посмотрим, как с тобой поступить.

14

Лагерь нефтеразведчиков готовился к переезду. Эта весть живо облетела селение по ту сторону озе­ра. На окрестных возвышениях маячили фигурки женщин с младенцами за спинами, ребятишки постарше сновали повсюду, как муравьи. Мужчины же сгруди­лись на утрамбованной площадке перед часовенкой, го­товясь к какому-то ритуалу, раскрашивали друг другу обнаженные торсы и лица разноцветной глиной, под­тягивали и проверяли на слух легкими пошлепывания­ми грубую кожу нгом - старинных ударных инстру­ментов.

Среди людской суеты и рева тягачей возбужденно беседовали возле слегка демонтированной вышки БУ-75 Луковский, седовласый толстячок в бриджах и двое рабочих, Лумбо и Даб.

Вышка эта возвышалась над лагерем подобно ажур­ной мачте телецентра над городом. Знаменитая, широ­ко известная своей мощью среди специалистов нефтяной геологии всего мира советская буровая установка, про­званная нефтяниками "бэушкой", способна просверлить землю на несколько километров вглубь. Сложное мно­готонное сооружение.

По лагерю шли Борис Корин и Светлана.

Разговаривая со спутницей, Корин по-хозяйски при­сматривал за происходящим вокруг, то и дело останав­ливаясь, чтобы отдать необходимое распоряжение или ответить на вопросы часто подбегавших к нему рабочих.

Легкий, сухой ветерок швырял мелкую рябь на бе­лесо-голубую поверхность озера, тихонько подталкивал сиротливый катыш облачка по бездонной глади огром­ного небосвода.

- Наломал ты дров, - говорила она, - по Вик­тору вижу, наломал солидно. Престиж - святая вещь, Боренька.

- В Тюмени пласты-океаны куда ни ткни, - ска­зал он, - а здесь структуры, разрозненные купола.

- Давай, давай, тангенс на котангенс, синус на ко­синус, альфа на бету, а нефти нету.

- Не надо Светлана Сергеевна. Не надо.

- Ты не сердись, мы все свои. Обидно. Ведь не я отменила сейсморазведку. Знаешь, Виктор Ива­нович места себе не находит, просто на части ра­зорвался. И вот что интересно, все равно стоит за тебя горой.

- Я знаю, - сказал Корин. - Да, промах. Но ло­гика была. Мы хотели сэкономить время и средства. Сейсморазведка в этих условиях - недели. И не мень­ше полторы сотни тысяч. А главное - вода. Вода,