Телеграмма? Павел обшарил карманы - телеграммы не было. Вспомнил: в последний раз видел ее в руках Ниночки.
- Телеграмму я забыл у Колывановых.
- Вот это твоя помощь следствию! - хмыкнул управляющий.
- Самотесов и ваша секретарша видели телеграмму…
- Да, видели, - послышался за спиной Павла голос Федосеева. - Телеграмма, конечно, существует. - Федосеев протянул Павлу руку. - Болеете я с температурой разъезжаете в кузове машины, под дождем, - упрекнул он Павла. - Будьте добры, пройдите в мой кабинет, подождите немного. Нам нужно поговорить…
В приемной управляющего, куда вышел Павел, несмотря на ранний час, был посетитель - статный молодой человек с гладким, несколько высокомерным лицом, просматривавший газету. Он поднял на Павла внимательные холодные глаза, в которых светилась искорка острого любопытства.
Павел прошел в кабинет Федосеева.
Глава девятая
1
Некоторое время они молчали. Федосеев, только что возвратившийся от управляющего, перелистывал календарь на своем письменном столе, Павел сидел на деревянном диване.
- Сильно вы сдали, - отметил Федосеев. - Сразу похудели, осунулись.
- Да… Это первый мой грипп, и довольно злой к тому же.
- И настроение, конечно, отвратительное.
В голосе Федосеева проскользнула нотка сочувствия.
- Как может чувствовать себя инженер, у которого крупная авария на шахте, случившаяся в его отсутствие… и с которым управляющий говорит не столько о самой аварии, сколько об его отце! Управляющий хотел выяснить, знал ли о делах моего отца… Ой будто ставит аварию в прямую связь с этим. Отец, мол, шахту подорвал, а сын продолжает его дело… Что за чепуха!
- Да, несомненно дичь! - подтвердил Федосеев. - Но прошу вас понять, что есть люди, которые упорно настаивают на существовании этой связи. И уверяю вас, что, во-первых, таких людей очень мало, а во-вторых, управляющий не в их числе. Спрашивая вас о вашем отце, он прежде всего искал опровержение всем этим разговорам, вернее - писаниям… Как это ни странно, обвинителями вашего отца выступают только авторы анонимок. Ни одного личного, прямого показания. Авторы анонимок прячутся? Так?
- Прячутся, потому что лгут! - воскликнул Павел.
- Негодяй способен лгать и глядя прямо в глаза следователю. Почему же ни один автор анонимных писем не пошел на ложь в открытую? Кто они, эти "знающие", "благожелатели" и "осведомленные"? Они упорно держатся в тени.
Павел слушал его жадно, будто пил живую воду.
- Теперь относительно аварий, - продолжал Федосеев задумчиво, не глядя на Павла. - Вот здесь много таинственного, непонятного, как и в самом характере аварий, когда вы неизменно оставались в стороне… или вас оставляли в стороне… так и в этих появлениях человека, внешне похожего на вас… И, наконец, в этом телеграфном вызове… Странно все это… Но вот что…
Федосеев вышел из-за стола, сел рядом с Павлом, проговорил медленно, как бы припоминая слово за словом:
- Если предположить, что аварии на Клятой шахте представляют систему и направлены к определенной, пока непонятной для нас цели, если предположить, в порядке рабочей гипотезы, что своей задачей организатор или организаторы аварий ставили не только замедление работ на Клятой шахте, но и разгон работоспособного, активного, честного руководства, то не умнее было бы создать у организатора или организаторов аварий уверенность, что все им удается?.. Удачливый обычно забывает об осторожности.
- Так, - согласился с Федосеевым Павел, вглядываясь в его лицо и чувствуя, что наступил решительный момент их объяснения. - Что требуется от меня?
- Приказ о вашем снятии с работы не будет подписан, - сказал Федосеев, и Павел вздохнул, будто захлебнулся. - Парторганизация против этой меры. Но проект приказа под горячую руку был составлен управляющим. Проект прошел через трестовское управление делами, слух о вашем снятии с работы распространится быстро… Понимаете?
- Да…
- Не опровергайте его пока. Ведите себя как человек, снятый с работы. Это тяжело вам, но держитесь… Может быть, это что-нибудь даст… Словом, держаться надо, Павел Петрович!
- Не вы первый советуете мне держаться, - медленно произнес Павел. - Я верю вам и верю человеку, который первым дал мне этот совет.
- Вот правильно! - живо, с облегчением откликнулся Федосеев, взял Павла под руку и вместе с ним прошел в приемную.
Здесь было уже несколько посетителей. Был здесь и молодой человек с гладким лицом и холодным взглядом.
- Товарищ Федосеев, теперь мне остается поговорить с вами, - сказал молодой человек таким тоном, будто напомнил Федосееву его обязанность, - благо товарищ управляющий сейчас не может со мной заняться.
- Подождать немного придется, товарищ Параев, - поздоровавшись с ним, ответил Федосеев и направился с Павлом к выходу. - Я отвезу вас в больницу, согласны? - сказал он, когда они очутились в прихожей.
- Нет, дайте лошадь до Клятой шахты.
- Напрасно, Павел Петрович!
- Нет, хочу посмотреть… Это ничему не помешает.
- Вам будет тяжело. Впрочем, как хотите. Но с шахты - сразу в больницу, а я позвоню Абасину, чтобы он приготовил для вас койку.
Федосеев ушел и через минуту вернулся с дождевиком, набросил его на Павла, застегнул на все пуговицы и, подсаживая Павла в экипажик, пошутил:
- Не думал, что гриппу подвластны и боксеры… Смотрите же, с шахты прямо в больницу. Вечером навещу вас…
Экипажик тронулся.
2
Резкий ветер бросал в лицо дождь - даже не дождь, а густую бесцветную водяную пыль, застилавшую все кругом клубящейся пеленой. Кучер, ражий мужчина, сидевший на облучке боком, отвернувшись от ветра, причмокивал и посвистывал на лошадь укоризненно, выражая этим неодобрение беспокойным людям, которые в такую погоду пускаются из дому.
На свежем воздухе мысли прояснились.
"Но кто же и зачем так вцепился в Клятую шахту? - подумал Павел. - Почему именно в Клятую шахту? Зачем организатору или организаторам аварий понадобилось замедление работ и разгон руководства именно на Клятой шахте? Руководство? Но ведь Самотесов тоже руководство… Почему же эта неизвестная, скрытая сила бьет только по мне?" Вдруг, без всякой видимой связи, явилась новая мысль: "Отец работал на Клятой шахте, отец искал "альмариновый узел" на южном полигоне Новокаменска. В кожаном кисете были камни из одной жилы, камни-близнецы! А если он нашел и вот теперь…" - и сердце его оледенело, он не решился додумать тогда эту невероятную мысль.
Ветер набросился на него с яростью. Лошадь уже подошла к Короткой гати. Нескладная фигура в дождевике ретиво окликнула: "Стой!" Это был Заремба. Узнав начальника шахты, он откозырял и вытянулся.
Когда гати остались позади, Павел отослал лошадь. Ветер бесновался, дождь был все таким же студеным. Павел шел, уже ни о чем не думая, усилием воли преодолевая свою слабость. Наконец он увидел пожарище, где торчало несколько обуглившихся столбов и закопченные печи - все, что осталось от каркасов, от двух новеньких щеголеватых бараков, крытых этернитом. В мокром смоляно-черном пепле копались женщины, разыскивая остатки домашнего скарба. Они увидели Павла, когда он прошел мимо, глядя на угольки, бойко кружившиеся в ручейках дождевой воды.
Жена проходчика Еременко, веселая, добродушная и хозяйственная Ксюша, поздоровалась с ним.
- Вот новоселье нам, Павел Петрович, - сказала она жалобно. - Все снова заводить придется, с иголки начинать. - Она вгляделась в его лицо и забеспокоилась, забыв о своих горестях: - А вы, Павел Петрович, заболели, я слышала.
Ничего…
- Вы бы домой шли, Павел Петрович… Нехорошо в такую погоду больному…
- Вы не расстраивайтесь, Павел Петрович! - густым голосом проговорила Ольга Нестерова. - Мы еще лучше построим против того, что было!
Сочувствие, звучавшее в ее голосе и смягчившее лица женщин, подошедших послушать, что говорит Ксюша, точно растопило его сердце.
Обойдя площадку строительства, подгоняемый ветром, он направился прочь. "Нельзя оставаться на шахте, - думал он. - Надо в больницу… А вечером еще встретимся с Федосеевым. Мне и с Игошиным нужно встретиться. Непременно! Как это сделать?"
Снова вытянулся Заремба перед начальником шахты, когда тот медленно прошел мимо и направился к тракту. Удивленный Заремба пошел следом на почтительном расстоянии. За купой сосен открылся свороток. Павел остановился, в недоумении глядя на пустую дорогу: он и забыл, что велел вознице вернуться в Новокаменск.
"Ведь я хотел Никиту увидеть… нет, не нужно… В Новокаменск надо… Придется пешком", решил он, отвернулся от шального порыва ветра и увидел приближавшееся к нему маленькое существо, одетое в черную длинную жакетку и мальчишескую шапку-ушанку. Не сразу он узнал Ленушку.
- Ты куда собралась, маленькая? - окликнул он. Она подошла к нему дрожащая, посиневшая.
- Зачем ты так далеко от дома зашла, Ленушка?
- А я к тебе, дяденька, на шахту бегу, - проговорила она, не попадая зубом на зуб. - Петюша-то в Клятом логе сгинул.
- Как сгинул?! А Осип?
- Не… батя в лог не ходил. Он на Черно озеро утянулся, а Петюша в лог за дедом побежал… Дед в Конску Голову пришел, а Петюши нет… Дед велит начальство с шахты звать…
Волнение охватило Павла; он рванулся туда, к Конской Голове.
- Я не велел Петюше одному идти, - сказал он, наклонившись к Ленушке, точно оправдываясь перед нею. - Вообще вся затея с поиском продушного ходка была глупой. Кустарщина!.. А зачем деду понадобилось начальство, не знаешь?
- Не…
Послышался автомобильный гудок. На дороге раскачивалась грузовая машина. "Дворник" сгонял со стекла бисерно мелкие капли воды. Машина подошла вплотную, и Павел увидел за мутным стеклом желтобровое лицо шофера Игната, доставившего его утром в Новокаменск.
- Куда вы? - спросил он, когда шофер, дружески улыбаясь, выставил голову из кабины.
- В Горнозаводск, ясное дело. Смешно прямо, какая погода!
- Подвезите до своротка в Конскую Голову.
- Да пожалуйста! В кабину садитесь… Ну и ругала же меня супруга за то, что вас в кузове вез! Глупо, конечно, получилось: больного человека - в кузов!
Чья-то рука помогла Павлу подняться в машину: это был только что подоспевший Заремба. Ленушку Павел посадил себе на колени. Шофер дал гудок.
- Куда машина? - крикнул Заремба.
- В Горнозаводск путевка, - ответил шофер. "Что с Петюшей? - думал Павел. - Зачем ходил в лог дед Роман? Может быть, это связано с продушным ходком? Скорее бы ворваться в шахту, все покончить!.. Постой! Какая связь между происшествиями на шахте и вентиляционным шурфом? Брежу!"
- Здесь мы с девочкой выйдем, - сказал он шоферу, когда за дождевой сеткой вырисовывался гранитный бугор, как бы открывавший долину Конской Головы.
Подняв Ленушку, Павел спрятал ее под дождевиком, прижал к себе это окостеневшее от холода тело и зашагал, не разбирая дороги, не спрашивая себя, хватит ли сил добраться до Конской Головы. Навалилась такая усталость, что маленькая Ленушка показалась невыносимо тяжелой. Каждый шаг был мучителен.
- Ты меня, дяденька, пусти, - попросила она. - Я добегу. Что-сь дымком тянет.
Избы Конской Головы уже завиднелись. Ленушка рвалась домой: ей казалось, что Петюша вернулся.
Нет, Петюша не вернулся из Клятого лога.
Привалившись к стене, на лавке у окна в своей обычной позе сидел Осип Боярский.
3
Поворачивая на камельке сковородку с ворчавшей яичницей, Никита Федорович сказал, не обернувшись к бригадиру и профоргу вооруженной охраны Пантелееву, сидевшему возле кухонного столика:
- Ты вот что, лесной отец… Ты человек сознательный, партийный, значит ты должен против этих фантазий воевать, а не то что…
Егор Трофимович, невероятно громоздкий в брезентовом дождевике и высоких резиновых сапогах, промолчал, упрямые глаза совсем ушли под лоб; каменное упорство было во всей осанке этого чернобородого человека.
- Похоже, что все вахтеры ума лишилися! - всердцах продолжал Самотесов. - Только его и видят, только он в глазах и стоит. Ну, как его мог Косиков видеть, посуди!
- Вот как я тебя вижу, так и он начальника видел, - прогудел Пантелеев. - Идет Косиков с обхода по тротуару новому… К лесу подошел и назад свернул к колодцу. Подходит к колодцу, глядит - а уже тебе и горит. Тут горит и там, где стройдетали сложены, полыхает. Я туда бегу, вижу - Косиков стреляет, кричит, а он к лесу бежит. Я его, конечно, издали видел, а Косиков вот как руку эту… - И Пантелеев потряс растопыренной пятерней перед глазами.
- Тут ты и открыл обстрел?
- Ясно, по положению.
- И не попал?
- Значит, не попал. Человек - не зверь, трудно в человека попасть. Сам понимаешь, Никита Федорович.
- Да почему вы с Косиковым думаете, что это был Павел Петрович? - вскипел Самотесов. - Ведь он от вас уходил, вы его со спины видели, да еще ночью.
- А уж светло от огнища стало, - объяснил Пантелеев. - По обличью фигуры и опознали. И бушлат его и картуз…
Открыв платяной шкаф, Самотесов выбросил на табуретку бушлат Павла Петровича, кожаный картуз, выставил из-под койки его рабочие сапоги.
- Вот и все "обличье фигуры", - сказал он. - Павел Петрович в Горнозаводск свой черный костюм, пальто и кепку надел, а рабочую одежду здесь оставил. Выходит так: вы в человека стреляете, а он в это время в Горнозаводск едет. Вчера с ним управляющий по телефону при мне говорил.
Это было убедительно. Смущенно улыбнувшись, Пантелеев крякнул и запустил пальцы в бороду.
- Действительно… - прогудел он.
- Вот я и прошу, товарищ Пантелеев, не позволяй вахтерам панику среди горняков распускать, - серьезно проговорил Самотесов. - Все мы видели, как Павел Петрович на шахте работал. Ночей не спал, в ствол лез на опасность людей спасать. Скобу из болота таскал - простудился. Будто не знаешь ты этого!
- Как не знать, Никита Федорович! - вдруг сердечно воскликнул Пантелеев. - Такого начальника любой шахте дай да подай. Так ведь хорошее снизу лежит, а плохое сверху торчит. Я им так, а они этак. Вот новый разговор нынче пошел, что Павел Петрович своему отцу наследник. На виду, мол, робит, а коли что - пакостит. Тактика у него такая - советскую власть в шахту не пускать. Металл-то уралит для пятилетки нужен. Вот, мол, и не пускает.
Некоторое время Самотесов смотрел на вахтера; тот молча ждал ответа.
- Этот разговор я знаю, - хмуро сказал Никита Федорович, - слышал в прокуратуре. И пустой это разговор! Письмо такое насчет наследства и к Федосееву пришло, только неизвестно, кто его написал. Подпись не поставлена, и доказательств нет. Понятно? Федосеев говорит, что несут на парня чепуху всякую, а сами в кусты прячутся. Почему? Потому что доказать не могут…
- А несут-то зачем?
- Есть, значит, такие, кому смута нужна.
- А я так думаю, Никита Федорович, что без дыму костра не разложишь. Где дым, там и огонь. Ты парторг, я тебя уважаю, только и ты, будь добр, не окажись прост. Наше дело партийное: человеку верь, а сам прост не будь. Вот я как понимаю, по-стариковски.
- Это ты правильно, по-партийному понимаешь.
- Вот и ладно! - Пантелеев встал, пожелал Самотесову: - Приятно кушать! - и вышел.
Скучно, тяжело было Никите Федоровичу. Яичница осталась нетронутой. Это блюдо Самотесову удавалось превосходно, и Павел его очень любил. Так вот яичница, может быть лучшая из лучших, сиротливо остывала на сковородке. Потом началась суета. Завмаг, только что доставивший товары из города, забежал в землянку сообщить, что на Первой гати встретил Павла Петровича и вид его произвел на завмага тяжелое впечатление. Корелюк, зашедший в землянку вслед за завмагом, добавил, что женщины видели Павла Петровича, когда он пересек площадку жилищного строительства, и что, по словам Зарембы, Павел Петрович уехал с попутной грузовой машиной в Горнозаводск.
- Да почему же он ко мне не зашел? - удивился Самотесов. - Что такое? Зачем ему в Горнозаводск?
Он приказал заложить лошадь и отправился в трест, побывал у Федосеева и узнал, что разговора о поездке Павла Петровича в Горнозаводск не было, что Павел Петрович мог предпринять эту поездку только в бреду.
- Говорят, Павел снят с работы! - вместо приветствия воскликнул расстроенный, растерявшийся Абасин, когда к нему завернул Самотесов. - Что это валится на парня, почему? И каждый день все новое, новое… Кто послал ему телеграмму? Куда он девался?.. Как в Горнозаводск?! Зачем в Горнозаводск?!
- Ничего не понятно… Насчет приказа я не слыхал. Чудно! Ну вот что: Федосеев будет в Горнозаводск звонить, а если я о Павле Петровиче узнаю, к вам человека пришлю.
Озабоченный, немного растерявшийся, отправился Никита Федорович на шахту. Дорога была пустынной. Уже свернув к шахте, он нагнал путника в рваном брезентовом дождевике, в опорках и с трудом узнал человека, которого мельком видел в Конской Голове.
Самотесов придержал лошадь, Осип подошел к нему.
- От Павла Петровича, - просипел галечник.
- Где он? - вскинулся Самотесов.
Пока Осип Романович рассказывал, как Павел Петрович явился в Конскую Голову, как пошел к Роману и вернулся, по-видимому, ни с чем, как забрался в пустующую Егорову избу, что стоит рядом с избой Романа, и повалился на лавку, - Самотесов думал, глядя мимо Осипа: "Чего это он в трущобу забился? Нехорошо!"
- Павел Петрович тебя послал ко мне? - спросил Самотесов. - Что велел сказать?
- Чтоб не тревожились, значит, и в контору чтоб сообщили товарищу Федосееву… Велели сказать, что в Конской Голове будут, пока не оклемаются. А на шахту не хотят. Кажут: я, мол, уж не начальник.
- Заедем на шахту, возьмем что требуется и в Конскую Голову, - решил Самотесов. - Садись, орел!
"Орел" взгромоздился на сиденье экипажика, уверенный, что его дело выиграно. Осип переживал тяжелый кризис. Этот кризис был вызван тем, что надежды на таинственную "бумагу" с "планом", которая якобы - объявилась у кладоискателя Байнова, провалилась, так как бумаги попросту не оказалось. Новые ботинки Осипа были пропиты, а после пиршества кладоискателей началась запойная крайность. Только поэтому Осип Романович, вопреки своей лени и непогоде, взялся сбегать на Клятую шахту.
4
Открыв глаза, Павел увидел, что на столе горит свеча, услышал потрескивание огня; его одежда сушилась на гвозде. Ленушка, сидя за столом, что-то ела, а Никита Федорович возился у печи.
- Зачем вы шахту бросили? - спросил Павел неприветливо.
- И дворец же вы себе выбрали, Павел Петрович! - усмехнулся Самотесов, не обратив внимания на его слова. - Видел я в Вене дворец Марии-Терезы, ну точь-в-точь…
- Нет, зачем вы шахту бросили? - повторил Павел. - Нельзя бросать шахту… Известны уже причины пожара? Поджог?
- Вернее всего - поджог. Косиков и Пантелеев на том стоят, что опять видели "обличье фигуры", на вас похожее. Они стрельбу подняли, да впустую - ушел.