- Не ходи. - проговорил Роман. - С Клятой шахтой свяжешься, как Ленушка будет? - Беспокойство, тоска придали сил этому почти мертвому существу, Роман приподнял голову: - Ты Ленушку не кидай!
Затем бред снова вернулся к Роману - обычный бред, бессмысленная путаница, в которой ничего нельзя было понять. Петюша подождал немного, раздосадованный и разочарованный, вышел, закрыл за собой дверь и побежал в избу Осипа.
Накануне Осип и Петюша долго обсуждали план похода в Клятый лог. Осип, казалось, по-настоящему заинтересовался этим делом, но к утру от увлечения не осталось и следа; он сидел на лавке в своей обычной позе, равнодушно глядя в окно.
- Ты вот что… - отрывисто проговорил Петюша. - Чем так сидеть, ты бы к Глухих сбегал, нашу брезентовую куртку стребовал. Взял, так пускай отдаст. И хлеба в Баженовке прикупи, а я с шахты принесу. Может, в логу ходить будем долго, а с чем Ленушку и деда оставим?
Его слова Осип принял вглухую.
- А ты скорее ворочайся, я ждать стану, - откликнулась девочка, перебиравшая в уголке свои книжки с картинками, тысячи раз читанные и давно заученные.
Петюша свернул в трубку заплечный мешок, велел Ленушке далеко от дома не бегать, повторил Осипу свой приказ о брезентовой куртке и отправился в путь.
День выдался душный, парной, солнце светило неярко, но жгло сильно. Что с того! Дорогу до Клятой шахты Петюша осилил, не позволив себе ни минуты отдыха. Он так и этак обдумывал будущий поход на поиски продушного хода и в уме сосчитал все копушки, которые ему пришлось видеть два года назад во время "глубокой разведки" по заданию штаба "красных" в комсомольской игре. Он мысленно наметил маршрут своего похода с Осипом и живо представил, как на пионерском сборе после каникул расскажет ребятам о своей помощи Клятой шахте.
Думал он конечно, и о Ленушке, о том, как хорошо было бы 1 сентября побежать в школу вместе с Ленушкой, чтобы не томилась она в зимние дни дома. Это была одна из самых больших его забот, и он очень высоко ценил обещание Павла Петровича воздействовать на неумолимую Софью Андреевну, которая никак не соглашалась открыть двери школы перед шестилетней Еленой Осиповной.
Словом, у Петюши было достаточно оснований спешить к Павлу Петровичу, и он будто летел к своей цели.
2
Ему повезло: за своротком со старого тракта на Короткой гати, там, где стучали топорами плотники, одевались продрогшие, с посиневшими губами Павел Петрович и несколько парней. Умерив шаг, Петюша приблизился с независимым видом человека, уверенного, что явится ко времени, когда бы ни пришел.
- Здравствуй! - дружелюбно приветствовал его Павел Петрович. - Жаль, что ты опоздал. Помог бы нам таскать скобу из болота. - И он показал на кучу мокрой крепежной скобы, лежавшей на бревенчатом настиле гати. Потом обратился к молодым парням: - Вот наш первый ходок в Клятый лог. Он проложит дорогу, а в воскресенье, если понадобится, мы двинемся…
- Да он и сам найдет! - пошутил белобрысый плотный и мускулистый паренек, подпрыгивая на одной ноге и мотая головой, чтобы вылилась вода из ушей. - Это мой баженовский земляк, я его знаю… Самый лучший геолог в нашем районе… Такой найдет, честное мое!
Парни засмеялись. Петюша насупился, покраснел, но ни слова не ответил Мишке Первухину из баженовской Гилевки.
- Ничего, не хмурься, малец! - сказал Павел Петрович. - Я уверен, что Миша Первухин не шутит и вы с Осипом сходите в лог удачно. - Он обратился к молодому человеку в вельветовой черной ковбойке с застежкой-молнией, в галифе и ярко начищенных кожаных крагах: - А резы на стойках, на самом деле, чересчур глубокие. Как это получилось, товарищ Корелюк?
- Честное слово, товарищ начальник, скаженная эта гать! Как мы ее ремонтировали, я же, ну, за каждой щепкой следил. Я бы такой брак увидел, не слепой же!
- Остается думать, что резы умышленно углублены уже после ремонта гати. Но где доказательства? Как только Заремба вернется из Новокаменска, пришлите ко мне.
Они с Петюшей направились к шахте. Павел Петрович молчал, точно забыл о своем спутнике, и Петюша чувствовал себя совсем маленьким рядом с этим большим, серьезным человеком.
- Дело обстоит так, Петюша, - проговорил Павел Петрович. - Вчера мы условились с шахтными комсомольцами о поисках вентиляционного шурфа. В воскресенье устроим поход в Клятый лог, пройдем по всему ближнему борту. Твой поход я теперь рассматриваю только как предварительную разведку. Разыщи отвальчик, о котором ты говорил, припомни местность. Ведь ты поднял кристалл два года назад… В воскресенье поведешь нас. Но условие вот какое: ты идешь в лог непременно с Осипом.
- С Осипом пойдем, - заверил его Петюша и добавил: - Да я ведь и сам в лог хаживал.
- Нет, только с Осипом! - остановил его Павел Петрович. - Ты же вчера говорил мне, что чуть не утонул в болоте… Дай мне слово, что сделаешь, как я требую.
- Честное пионерское! - серьезно ответил Петюша.
- В старые, некрепленые копушки с Осипом не ходите, мало ли что может случиться. Понял?
- Понятно…
- Я написал моей матери о Ленушке.
- Спасибо! - сказал Петюша.
На шахте Петюше пришлось побывать в самом начале восстановительных работ, когда люди жили в палатках и шалашах, сводили лес, обстраивались. С тех пор все изменилось. Перемены начинались у самого тракта, который в этом месте пересекала высоковольтная линия, шагавшая через горы и тайгу своими высокими опорами. Неподалеку от тракта белела будка понизительного трансформатора. На черной железной двери, как полагается, была нарисована страшная мертвая голова и скрещенные кости, красная надпись грозила: "Не трогай, убьет!", но Петюша знал, что через белую будку по блестящим проводам, протянувшимся над новенькими гатями и гладкой дорогой, в поселок идет электричество, идет сила.
Очень заинтересовал Петюшу небольшой экскаватор, работавший на площадке перед бараками: он срезал лопатой-совком землю, рыл длинную канаву для фундамента нового дома. На площадке копошился народ, плотники обтесывали бревна, женщины настилали тротуары вокруг пустого места. Здесь должны были вырасти новые дома и продолжить поселок, который уже родился: по обе стороны дороги стояли аккуратные бараки под этернитовыми крышами, из открытых окон доносилась радиомузыка, белье сушилось на веревках, горланил петух, хлопая крыльями.
Почти внезапное появление поселка в такой глуши, куда и галечники не всегда решались забираться, радовало и удивляло Петюшу. Правда, такие же поселки возникли в последнее время в баженовских местах, где геологи находили много ценного, полезного, но от новых поселков было рукой подать до Баженовки, а тут со всех сторон темнел лес да ярко зеленели кустистые болотные травы, здесь человеку приходилось трудно.
За бараками, у шахтного копра, еще не зашитого с боков, стучала лебедка, вращался шкив. Пожилой черноусый человек, спеша, подошел к Павлу Петровичу и доложил ему, что теперь приходится таскать из ствола щепу.
- Аммоналом рвали ствол, что ли! - возмущался он, вытирая пот со лба.
- Может быть, и рвали.
Павел Петрович осмотрел остатки стволового крепления и добавил:
- Вернее всего, что без взрывчатки не обошлось. Лиственница стала почти железной, а как измочалена.
- Постарались, бандиты! - в сердцах бросил черноусый человек. И вскоре его голос, ставший сразу тоньше, послышался под копром: - Давай! Вира, вира помалу!..
Землянка начальства находилась метрах в полутораста от копра. Как была она вырыта в первый же день стройки, так и осталась служить - просторная, светлая и сухая землянка под односкатной крышей. В ней разместились две железные тщательно заправленные койки, кухонный стол-буфетик, рабочий стол под широким окном, фанерный платяной шкаф, полочка с книгами, табуретки. Все это очень понравилось Петюше.
Павел Петрович потрогал медный чайник на электрической плитке, налил большую эмалированную кружку крепко заваренного чая, густо намазал маслом ломоть свежего хлеба и пододвинул к Петюше сахарницу:
- Завтракай, парень. Я приготовил записку в магазин.
Щипля вкусный хлеб по крошечке, отпивая из кружки, Петюша чувствовал себя важным человеком, необходимым для шахты и понимающим государственный интерес. Думал он и о том, что инженер Клятой шахты добрый человек и что Ленушку, конечно, примут в школу.
3
В то время как Петюша завтракал, а Павел Петрович, отхлебывая из стакана, писал за рабочим столом, раздался стук. Не позволив себе широко открыть дверь, в землянку бочком вошел маленький человек в новой желтой брезентовой куртке, перетянутой ремнем так туго, что полы оттопырились. Черные глаза встревоженно блестели на гладко выбритом лице. В землянке остро запахло одеколоном. Вероятно, человек явился к начальнику прямо от парикмахера.
- Товарищ Заремба? Хорошо! - сказал Павел Петрович. - Вы дежурили на Короткой гати в ночь с субботы на воскресенье? Кого вы видели на Короткой гати?
- Никого не бачив. - И Заремба вытянул руки по швам. - Только машина проехала с главной конторы. Потом наши горняки в Новокаменск на футбол подались. А потом вы по гати ходили.
- Вы меня видели? - быстро переспросил Павел Петрович, обернувшись к Зарембе.
- А как же, видел! Я от сторожки шел, а вы впереди. Я вас окликнул, а вы так рукой отмахнулись, да и пошли к шахте.
- Вы меня в лицо видели? Нет? Как же вы меня узнали?
- По обличью…
- По фигуре, значит? Почему не стреляли?
- Да як же!..
- У вас есть инструкция, - жестко проговорил Павел Петрович. - По гати бродит человек, вы окликаете, он не отвечает, уходит. Вы должны были остановить его, убедиться, что это действительно я. В крайнем случае, вы должны были пустить в ход оружие, но вы этого не сделали. Придется объявить вам выговор с предупреждением в приказе по шахте.
Это было сказано так строго, что Петюша поежился. Не спрашивая его, Павел Петрович долил кружку, велел подождать и вышел.
За столом Петюшу застал Самотесов и дружески кивнул:
- По какому делу явился, парень? Выслушав его, он одобрил:
- Правильно, знаю об этом. Дело нужное. Какого года рождения?
Петюша не совсем уверенно ответил.
- Ну, не маленький уже, постарайся для шахты… А вот и товарищ начальник! - И он сообщил Павлу Петровичу: - Из Кудельного я в Новокаменск заехал, переночевал в доме приезжих, утром завернул в отдел капитального строительства, пошумел насчет стройдеталей. Завтра с утра детали начнут поступать на площадку. Сегодня надо всех свободных людей на установку каркасов бросить. Двинем это дело, Павел Петрович!
Он замолчал, показав глазами на гостя.
- Ты, Петюша, ступай в наш магазин. Передай эту записку продавцу, - приказал Павел Петрович. - Я распорядился, чтобы тебя не задерживали. Иди и помни, что я сказал; как только закончите разведку, возвращайтесь. В копушки далеко не суйтесь. Ступай!
Проводив маленького исследователя до двери, пожелав ему удачи, Павел Петрович обернулся к Самотесову:
- Что нового, Никита Федорович?
- А мало доброго. - И Самотесов запер дверь двумя поворотами ключа.
Для Петюши началась полоса серьезных забот. Записочка Павла Петровича на листочке желтой глянцевой бумаги в клеточку обладала большой силой. Продавец отпустил Петюше четыре буханки хлеба, столько же банок мясных консервов, килограмм кускового сахару и полкилограмма карамели в обертке, предназначавшейся для Ленушки, - так это понял Петюша. Была еще пачка свечей, спички, фонарик. Затем продавец повел Петюшу в кладовку, выложил несколько пар ботинок и сказал: "Выбирай-ка по носу!"
Тотчас же Петюша вцепился в пару желтых ботинок на двойной подошве, с кожаными шнурками. По сравнению с его стоптанными ботинками, полученными в школе еще осенью прошлого года, обновка была великолепной.
- Великоваты будто, - усомнился продавец.
- А я, дяденька, портяночки наверну, - пробормотал мальчик, красный от волнения.
Затем он получил ботинки сорок второго размера и для Осипа.
В Конскую Голову маленький начальник экспедиции вернулся гордый, взволнованный. Ленушка поджидала его у гранитных бугров. Она тут же получила карамельку, ощупала ботинки и похвалила их: "Ой, до чего ж добрые!" Не доходя до поселка, Петюша обулся в новое и с восхищением обнаружил, что правый ботинок громко, задорно скрипит. Увидев все полученное на шахте, надев новые ботинки, Осип признал, что Павел Петрович отнесся к делу как следует, и снова привалился к стене, обидев Петюшу этим равнодушием.
- А ты так и сидел дома?.. У Глухих не был?
- А чего… Сам Глухих прибегал. Сказывает, на Сретенке, у старого Байнова, бумага объявилась с планом. Зовет на Черно озеро место смотреть.
Петюша не был бы другом галечника, если бы остался равнодушным к "бумаге" и таинственному "месту" на озере. Ясное дело, "бумага", о которой говорил Глухих, относилась к числу тех таинственных и малопонятных записей, за которыми так охотятся кладоискатели; ясно также, что "место", о котором говорилось в "бумаге", сулило великие богатства, может быть даже клад Максимушки Кожевникова, но Петюша стойко выдержал испытание, заявил, что Глухих и Байнов разводят дурь, что эта "бумага", как и многие другие, объявлявшиеся раньше, - чистая чепуха, и принялся хозяйничать: поджарил консервы, накромсал хлеба, устроил обильное чаепитие и послал Ленушку отнести деду поесть.
- В лог-то завтра чем раньше пойдем, - озабоченно проговорил он.
Сытно поевший, сонный Осип не ответил.
- Слышишь, небось? Чего молчишь! - прикрикнул Петюша.
- Подождет это, - пробормотал Осип.
- Не подождет. Завтра уж вторник. Не знаешь ведь, сколько времени в логе ходить будем. А в воскресенье-то комсомольцы с шахты в лог с нами пойдут, тож искать станут.
- Нельзя мне в лог идти. Того и гляди, райпотребсоюз бочки да весы привезет. Чай, я сторож, а не зря тут…
- Сторож! Как шахте помочь, так ты грибной сторож, а на Черно озеро хоть сейчас побежишь!
- Будто тебе на озеро неохота сбегать, - хмыкнул Осип.
- Чем глупое говорить, ты бы собираться помог. Осип принял участие в сборах и даже уступил Петюше саперную заржавевшую лопатку, но был так равнодушен к делу, что Петюша и сердился на него и терялся.
4
Несколько раз стучали, но дверь оставалась запертой. Беседа затянулась. Эта беседа была тяжела для людей, которые так сроднились на трудной работе.
- Я догадывался, зачем вас вызвал Параев, - сказал Павел, когда Самотесов кончил свой рассказ о посещении следователя Параева. - Прокуратура, конечно, должна была заинтересоваться происшествиями на Клятой шахте. Больше того, меня подготовили еще к одной вещи: к тому, что всплывает память о моем отце, что мое имя будет прямо связано с этими происшествиями и… с именем инженера альмаринового акционерного общества Петра Павловича Расковалова.
- Как это вы были подготовлены? - удивился Самотесов. - Говорила мне вчера Валентина Семеновна, да неясно, не понял я толком.
- Я не успел ей всего рассказать. Вы приехали и помешали. - С трудом произнося каждое слово, не глядя на Самотесова, Павел проговорил: - Несколько дней назад, еще до поездки в Горнозаводск, я получил письмо за подписью "Знающий". В этом письме говорилось о моем происхождении, о том, что мой отец был контрреволюционером, что он людей губил, а я, мол, забрался на шахту, чтобы его дело продолжать, вредить государству. Этот "Знающий" советовал мне убраться с Клятой шахты, пока мне не свернули шею.
- Где письмо? - быстро спросил Самотесов.
- Я уничтожил.
- Эх, нехорошо вы сделали! Надо было показать.
- Зачем?
- А затем, что я парторг шахты да и ваш напарник. Я к вам со всей душой, а вы в последнее время от меня таитесь. Вот спасибо вам!
- Поймите меня, Никита Федорович. Я молчал не из скрытности; у меня от вас тайн не было и никогда не будет. Но нехватило сил передать вам эту ложь о моем отце! Ни от кого я не слыхал о нем дурного слова. Даже Абасин - его личный недруг - не мог сказать о Петре Расковалове ничего плохого. В биографии моего отца я вижу лишь одну необъяснимую странность: он внезапно бросил мою мать и уехал в Сибирь перед самым приходом в Горнозаводск советской власти, но я не верю, что он бежал от нее. Это был русский человек. Его мой дед горным рыцарем назвал, рыцарем без страха и упрека. И вдруг эта пакость "Знающего"! Письмо обожгло мне руки…
- Да… Вам, как сыну, это тяжело, - согласился Самотесов, который в это время глядел в окно на шахтный копер, но слушал Павла с напряженным вниманием. - А все-таки нужно было мне письмо показать, да и Федосееву показать не мешало бы. Сами знаете, как вам парторганизация доверяет. Сумели бы в письме этом разобраться, не беспокойтесь. - Он закончил: - Об отце вашем только то и знаете, что он… людей будто губил?
- Только это и было в письме… А вы что слыхали? Вы говорили о моем отце с Федосеевым?
- Ничего не слыхал, - коротко ответил Самотесов. Особая нотка, проскользнувшая в его тоне, заставила Павла поднять голову. В это время он держал таблетку; она выскользнула из пальцев и покатилась по полу. Непослушными пальцами он взял новую таблетку и долго не мог ее проглотить, точно железная рука сжала горло.
- Все кальцекс глотаете? - отметил Самотесов. - Вы бы лучше в воду за скобой не лазили. Мне комсомольцы рассказывали. Без вас обошлись бы. Заболеете еще, чего доброго!
- Болеть нельзя, - решительно проговорил Павел. - Имейте в виду, Никита Федорович: на шахте больше не будет аварий!
- Как это не будет? - усмехнулся Самотесов. - Я бабьих суеверий не признаю, но зарекаться нельзя.
- Не будет! Вы говорили, что на шахте завелась гадина. Я принимаю вашу догадку. Надо как зеницу ока охранять все склады, держать под особым наблюдением механизмы и передвижение материалов. Комсомольцы обещают помочь охране: на ночь выделяют шесть человек. Нужно наметить дополнительные посты. Аварий не будет!
- Что ж, правильно, - согласился Самотесов. - Щели так закроем, что, коли аварии будут, мы увидим, откуда пакость идет: со стороны или с шахты. Только уж вы, Павел Петрович, в другой раз такое не допускайте, и все ладно будет. То, что ваш родитель в Новокаменске работал, парторганизация знала; то, что он, к примеру, делов натворил, вы за это отвечать не можете… Только, если вы хотите, чтобы я с вами крепко стоял…
В этих словах прозвучал приказ: "Не молчи, не таись, говори все, что знаешь!"
- Теперь вам известно обо мне все, что известно мне самому, - тихо сказал Павел.
- Ну что же, - медленно произнес Самотесов, - если мне теперь все известно, так мне больше от вас ничего и не надо! Эх, скорее бы ствол пройти, в шахту влезть!.. Видать, ствол был крепко подорван. Постарались господа-хозяева!
- Да, постарались… С этими словами Павел вышел.