- Вам стоит вернуться. - Казначеев хотел отобрать у нее свечку, но девушка подняла руку.
- Слышите?
Он ничего не различил. Только потом ему показалось, что в отдалении раздаются голоса. И почти тут же спутница задула пламя.
- Зачем?
- Тихо, - она опустила руку и стиснула его пальцы. - Я боюсь. Это какие-то люди. Вдруг они нас заметят.
- И что?
- Это плохие люди, - настаивала девушка. - В катакомбах обитают всякие подонки. Разбойники и контрабандисты.
- Контрабандисты? Откуда вы знаете про контрабандистов?
- Про них весь город знает. Я потому и заставила тетю поехать к вам. Она во всем ищет мистику. А тут просто бандиты. Они и поют по ночам. И бутылки бьют. Того и гляди выйдут в наши подвалы.
Барышня оказалась догадливее, чем он думал.
- Я хочу показать вам их. Чуть вперед. Там будет большой коридор.
- Так вы тут были? - изумился полковник.
- Конечно.
- Одна?
- Они все боятся. - Варвара уверенно взяла его за руку и двинулась вперед. - Осторожно, - шептала она. - Выбоины в полу. Чувствуете?
Минут через пять полковник ощутил прикосновение к лицу свежего сквозняка. А сделав еще несколько шагов, буквально выпал в осевой просторный тоннель, куда вел ход из подвала Гагариной.
- Говорят, здесь раньше выбирали камень для строительства крепости. Еще при турках. Когда Хаджибей пал, под землей спрятали сокровища. Казну османского капудан-паши. Ее до сих пор ищут. - Все это княжна сообщила горячим шепотом и вдруг прижалась к стене. - Вон, смотрите, огоньки. Движутся. - Она потянула полковника обратно в душное лоно хода. Там, вжавшись в крошащийся под руками камень, спутники стояли, ожидая неизвестно чего.
Голоса вдалеке стали яснее. Говорили по-гречески. Потом по-русски. Послышался грохот тележных колес о камень. Стук упавшего ящика. Брань. Снова тяжелый топот ног. Под землей несли и везли груз. Мимо притаившихся наблюдателей при свете сальных коптилок прошествовал целый караван. Носильщики двигались достаточно далеко, чтобы не заметить две пары лихорадочно горевших глаз. Одни волокли на плечах тюки. Другие - длинные гладкие сундуки, похожие на гробы, в которых Казначеев безошибочно определил ружейные ящики. Третьи - бочонки. Они свернули за угол подземной галереи и скрылись из виду.
И почти сразу же в отдалении вновь послышались голоса, теперь уже разговаривавшие по-татарски.
- Господи, да сколько же их тут? - удивился Казначеев.
- Это разные компании, - шепнула Варвара. - Первые - греки, этэристы. У них свои дела. Теперь, наверное, беспошлинные торговцы. Во-он прошли западным коридором. Еще ведь и нищие живут.
- Где?
- Если вы пойдете блуждать, то рано или поздно наткнетесь на их ночевки. Люди в катакомбах получают от контрабандистов долю и охраняют товар.
- А что они прячут?
- Заразу, - просто ответила девушка. - Шелк, шерсть, благовония. Парчу. Все с того берега. Если сюда занести чуму, то она мигом охватит нищих, и город уже не спасти. Болезнь выпрыгнет из-под земли.
- Пойдемте, - полковник потянул ее за руку. - Вы достаточно показали. Я благодарен.
- Благодарны? - переспросила она странно дрогнувшим голосом. - Тогда поблагодарите меня. Ведь сейчас не видно, какая я.
- Сударыня, вы очень недурны. - Саша крепко сжал ее пальцы и повлек за собой по коридору.
Девушка обиженно всхлипнула. Обратный путь они проделали быстрее.
- Надо завалить тут все камнями, - сказал полковник Гагариной, когда поднялся обратно в дом. - Завтра же я отдам распоряжение о том, чтобы вам выделили три телеги лома из карьера. Рабочих можно нанять в порту.
- Моя племянница не слишком утомила вас? - Вера Петровна с укором глянула на Волконскую. - У нее в голове одни фантазии.
- Ваша племянница, мадам, - Казначеев склонился к руке княгини, - оказала городу неоценимую услугу. Буду ли я иметь счастье видеть вас с нею на балу у наместника на Масленицу?
Гагарина заверила, что придет, если получит приглашение. А Варвара Дмитриевна полоснула полковника хмурым взглядом и сделала вид, что не замечает его намерения поцеловать ей руку.
Глава 9
Бал
Март 1824 года. Одесса.
Пальцы застыли над клавишами, последний звук еще дрожал в воздухе, а маленькая гостиная взорвалась аплодисментами. Раевский видел, как генерал Киселев встал, чтобы поцеловать графине руку. Как Ланжерон рассыпался во французских комплиментах. Как смущенный Туманский грыз согнутый палец, не решаясь подойти. И как подался вперед Пушкин, впервые слышавший фортепьянный концерт в исполнении Лизы.
Это был триумф. Впрочем, как и всегда, когда ее сиятельство решалась играть для слушателей. Робкая от природы, она редко уступала просьбам, хотя ежедневно занималась по несколько часов. У Лизы был несомненный талант. И раньше эту тайну знал только Александр. Они хранили ее про себя. Подальше от всех. Кузен привозил ноты, просиживал рядом с упражнявшейся девушкой, пел с ней на два голоса, но никогда не заставлял заливаться соловьем на потребу публике.
Полковник до боли прикусил губу. Происходившее было насилием над скромным, вечно прячущимся существом. Или муж не понимает, как ей тяжело общее внимание?
- Елизавета Ксаверьевна, просим, просим! - раздалось с разных сторон. - Стыдно скрывать дар!
Графиня приподнялась и, придерживая кончиками пальцев газовый шарф, поклонилась. На ее щеках играл румянец. Нет, ей нравилось выступать. Нравилось восхищение и благодарность. Жаль, что врожденную скованность не побороть. Сегодня Лиза решилась, можно сказать, с горя. Михаил уделял ей так мало внимания! Пусть хоть сейчас бросит своих купцов в бильярдной и услышит, кто играет.
Уловка удалась. За стуком шаров граф различил знакомую мелодию, на минуту поднял кий, сделав знак партнерам подождать:
- Этот переход в си-бемоль у ее сиятельства получается особенно виртуозно.
Ничего не смыслившие в музыке откупщики и торговые консулы застыли из уважения к хозяину, а через мгновение по движению его руки вернулись к игре. Ни подойти к двери в гостиную, ни тем более поблагодарить супругу Михаилу в голову не пришло.
- Это нечто чудесное, - горячим шепотом твердил Пушкин. - Я был осел, что не ходил сюда. Графиня прелесть!
Раевский бросил на друга досадливый взгляд. Сейчас поэт мешал ему. Он сам пришел без приглашения, на правах родственника. Лиза не могла его выгнать, но не могла и радоваться.
- Между вами, как будто, кошка побежала? - Пушкин не замечал своей бестактности.
- Кокетство, не более. - Неприятная улыбка искривила губы полковника. - Эта женщина принадлежит мне. Хотя сама не сознает этого.
- Пока я вижу, что ты таскаешься везде, где только можешь ее встретить. - Сверчок напустил на себя вид опытного ловеласа. - Скажи правду: ты пропал.
Панибратское высокомерие крайне не понравилось Александру.
- Знаешь, что такое магнетизм? - с ноткой превосходства спросил он. - Сейчас я стану смотреть графине в спину, и не далее как через минуту она оглянется, встретится со мной глазами и смутится.
Поэт не поверил. Раевский расположился поудобнее, скрестил руки и ноги и уставился на склоненную шею Лизы. Хозяйка пела итальянский романс Гальяни. От подобранных волос на кожу спускался темный завиток. Такой знакомый, такой чужой. Боль обожгла сердце полковника. Сколько раз он целовал это место? В жизни не так часто, как в памяти. "Будь проклята моя глупость! Лиза, вспомни, вспомни! Я здесь!"
Молодая женщина вздрогнула и прервала игру чуть раньше, чем хотела. Она беспокойно повернулась, сама не понимая, почему. И тут же наткнулась на требовательный взгляд Раевского.
- Господа, я сделаю паузу, - с улыбкой сказала графиня. - Мой кузен прекрасно заменит меня в перерыве. Александр Николаевич, прошу к роялю.
Этого он не ожидал. Коверного клоуна вам не надо? Внешне полковник сохранил спокойствие.
- Я спою "Печального трубадура".
Все захлопали. Музыка была на слуху. Кузен поменялся с хозяйкой местами, и та оказалась в кресле возле Пушкина. Поэт подобрался, менее всего желая произвести на нее неприятное впечатление. Но Елизавета Ксаверьевна смотрела не на него. Раевский склонил голову, чуть тряхнул темными кудрями и пробежал для разминки пальцами по клавишам. "Ах", - сказали дамы. Мужчины насупились.
Пел трубадур печальный
Под сенью тополей,
Пел о слезах отчаянья,
Пел о любви своей.Я, трубадур, не смею
Богатства дать ей в дар.
Ведь все, чем я владею -
Любви безумной жар.Судьба виновна злая,
Зажегши страсть в крови,
Но я и умирая
Шепну слова любви…
Нежная музыка Козловского тронула многих. Александр играл не хуже Лизы. Когда двенадцать куплетов сплошных стенаний кончились, ему хлопали с энтузиазмом.
- Вы еще не слышали, как мы с кузиной исполняем романсы на два голоса, - сказал Раевский. - Думаю, шуточная песенка после грустной будет к месту.
Полковник снова положил пальцы на клавиши. А хозяйка, чуть поколебавшись, приняла вызов. Она понимала, к исполнению какой мелодии подталкивает ее добрый родственник, но решила отомстить Михаилу за равнодушие. Поделом! Они споют!
Лиза в карты мне гадала,
Буду ль счастлив я любя.
Лиза, разве ты не знала,
Что люблю одну тебя?
Справедливости ради стоит сказать, что в песне фигурировала Таня. Но кузен нарочно заменил имя. Деревенский романс на то и поется по-русски, что - дело семейное.
В карты я когда гадала
Все, что может быть с тобой,
То, божусь, не ожидала,
Что мой ангел, пленник мой.
Гости были рады перейти от высокой музыки к простодушным куплетам. Дамы зашелестели заветными альбомчиками, уже послышались перешептывания. Многие могли исполнить "Стонет сизый голубочек", или "Изменил и признаюся, виноват перед тобой", что, конечно, оживляло вечер.
Объяви свое решенье,
Тут не нужно ворожить.
Прочь жестокое сомненье,
Умереть мне или жить?
При последнем аккорде Раевский опустился перед графиней на одно колено, чем вызвал смех и хлопки. Игра, о, конечно, игра! Взяв кузину за руку, полковник раскланялся. Лиза быстро высвободила пальцы. На ее губах дрожала улыбка. Она была рада, что гости довольны. И тут взгляд графини наткнулся на мужа. Михаил стоял в дверях, прислонившись к косяку, и не сводил с нее глаз. Очень вовремя! Именно теперь он пришел.
- Вы никогда не пели эту песенку при мне, сударыня, - произнес Воронцов.
- Может быть, не было партнера для второго голоса? - дерзко осведомился Александр.
- Может быть, может быть. - Хозяин ласково поклонился гостям и снова исчез из зала.
Раевский почувствовал, что Лиза сжалась. Странно, но на расстоянии это ощутил и Пушкин.
- Она его боится, - прошептал поэт.
Павловск.
Дурная погода не позволяла широко открывать окна. Пора было покидать дворец и перебираться в город. Но великокняжеская чета оставалась на месте. Доктора запрещали трогать Александру Федоровну. Последняя беременность протекала тяжело, царевне пускали кровь, ее мучили мигрени, как обычно, отекли ноги, и молодая дама почти не вставала. Под конец начались судороги. Никс впал в панику.
Разом представилась их короткая, счастливая жизнь. Вспомнились грехи. Во-первых, он не верил, что старший сын все-таки его, пока малыш не подрос и не обнаружил разительного сходства с отцом. Во-вторых, когда родилась дочь Мария, великий князь не выразил радости - ему хотелось еще мальчишку. Но может статься, это будут единственные дети… "Господи, - молился царевич. - Только не она, только не она".
Вышло, как просил. Не она. Ребенок. Мальчик родился мертвым. Александра поправлялась медленно. Много лежала, глядя в потолок. Ни на что не жаловалась. Лишь просила выхлопотать ей у государя разрешение навестить отца и братьев в Берлине. Никс обещал. Он сидел с женой и вслух читал самый модный роман сезона - "Айвенго".
Однажды, когда больная заснула, Мария Федоровна вызвала сына из комнаты.
- Я хочу, чтобы вы с Шарлоттой пробыли в Берлине как можно дольше, - с нажимом сказала она. - Если вам там надоест, поезжайте на воды.
Николай опешил.
- Но у меня полно дел в Инженерном корпусе…
Мать остановила его жестом.
- Послушай, упрямая голова. Мне не понравились ни эти судороги, ни эти мигрени. Ты знаешь, что у Елизаветы был любовник?
- У ее величества? - не понял великий князь.
- Да-а, - протянула пожилая дама. - Некто ротмистр Охотников. Он умер в восемьсот седьмом году от чахотки. Однако были и другие разговоры. Достойные доверия люди сообщали мне, что его ударили ножом, когда он выходил из театра. Как всегда, во всем винили Константина.
- Вздор! - не сдержался Никс. - Зачем ему…
- Незадолго до этого Елизавета родила девочку. Не от его величества. Наш ангел страдал. Вскоре крошка умерла. Вообрази, что случилось бы, если бы жена твоего брата принесла мальчика. Он считался бы наследником престола.
- Вместо Константина? - запоздало догадался Николай. Великий князь стоял с растерянным лицом, потом взмахнул рукой, как бы отгоняя от себя подозрения. - Я не верю, что такое возможно. Константин бурный человек, но тем меньше он способен на обдуманную подлость.
"А он начинает разбираться в людях", - вздохнула Мария Федоровна.
- Не сам. Но ты должен знать, что у каждого из нас есть сторонники, чья дальнейшая карьера зависит от того, кто, в конечном счете, займет трон. Мы не всегда можем контролировать их поступки. Зато они очень часто контролируют членов императорской семьи. Вокруг Константина таких людей довольно. Даже если лично его высочество хочет отказаться от короны, это не значит, что ему позволят. Мальчик мой, умоляю, учись скорее. Все, что я говорю - азы.
Одесса.
Граф Мочениго отверг посредничество Александра Раевского. Это настолько потрясло полковника, что он не смог скрыть раздражения даже перед своей любовницей Каролиной Собаньской. Последняя делила ласки между обоими сыновьями бородинского героя. И признавалась, что, проснувшись ночью, не может сразу сообразить, кто из них рядом.
Иных женщин хочется затащить в свою постель. К иным лестно попасть самому. Каролина входила в последнюю категорию. Ее лицо освещалось улыбкой полного понимания, когда она слушала жалобы любовника.
- Он повторял: "Мне нужен мастер, позовите мастера!" - Нанесенное оскорбление жгло Раевскому язык. - Вообрази! У нас один мастер шотландского обряда. Он живет в Линцах. Я не мальчик на побегушках и не поеду за Пестелем.
Мочениго не забыл Александру их старых размолвок на горе Нола, когда оба подвизались у карбонариев. Теперь, увидев русского брата в Одессе - колыбели Этэрии, - итальянец решил нарочито затягивать переговоры и требовать более высоких персон.
- Так что ему надо? - переспросила Собаньская. - Он привез денег? Или хочет их? Кого он вообще представляет?
Ни на один вопрос Раевский ответить не мог. А ведь именно за этим его прислали из Василькова.
- Не тужи. - Было жарко, и Каролина в длинной сквозистой рубашке сидела у Александра в ногах. - Я постараюсь его разговорить. Но ты должен помнить: мой генерал тоже держит нос по ветру. Ему очень не понравится, если здесь на юге что-то заварится без него.
Раевский саркастически рассмеялся, отчего его лицо пошло морщинками-лучиками, обратившись в маску Мефистофеля.
- Я думал, де Витт - верный сын отечества.
- Что не исключает перемен в отечестве, - парировала Собаньская. - Он не знает, какая сторона предпочтительнее. Эдакий Гулливер, стоящий ногами на обоих берегах пролива. Так же, как и ты.
Александр потянулся к графине и поцеловал ее в крупный смеющийся рот. Она все понимала, эта умная, опытная женщина, в которой доля цинизма напоминала соус с перчинкой, поданный к роскошному ломтю телятины.
- Хорошо, я благословляю твой поход за сведениями. - Раевский перекрестил пассию на католический манер. - Но смотри, не все неси своему старому казнокраду. Вырони из когтей что-нибудь и для меня.
Каролина не умела промахиваться. Ее единственной неудачей за последний год стал наместник. Да и тот только усилием воли. Что за жена, ради которой муж отвергает добровольные приношения своему чину? Графиня оказалась обыкновеннейшей внешности и недалекого ума. Это еще больше оскорбило Собаньскую. С памятного вечера Воронцовы сделались ее врагами. Впрочем, к каждому был особый счет.
С Мочениго провала не последовало. За два дня Каролина выжала из итальянца больше, чем Раевский за неделю.
- Положение серьезно, - объяснила она любовнику. - Те, кого представляет твой злополучный граф-карбонарий, имеют штаб-квартиру в Вене. Они покровительствуют тамошней Этэрии, но не только ей. Их желание состоит в том, чтобы русские братья потихоньку приютили здесь, на юге, остатки разбитых этэристов и приняли на хранение ценности - оружие, награбленное добро. За это вам обещается всемерная поддержка в тот момент, когда вы сами начнете действовать. Этэрия Одессы получит новых, обстрелянных членов, которые на время растворятся в городе. В условленный час они помогут при захвате порта. Отсюда прямая связь с Европой. А в Италии, Испании и Греции под золой тлеет огонь.
- Мягко стелят, - отозвался Александр, мигом поняв, в какие хлопоты хочет ввести общество заезжий карбонарий. В сущности, Мочениго не обещал ничего конкретного. Зато все старания по обустройству толпы вооруженных пораженцев русская сторона должна будет взять на себя. - Я подобные вопросы не решаю. Нужно говорить с членами Управы.
В начале марта в Одессу приехал Липранди. Он был назначен графом в комиссию по прокладке дорог и колесил по наместничеству с картой, готовясь дать ответ: что строить, где и в какую цену? Местный камень его не радовал. Везти гранит из Европы - смешно. Есть свой диабаз, но на разработку ушли бы годы. С этими новостями полковник отправился на доклад к Воронцову. Был ободрен и приголублен.
- Ну и что, что прочнее базальта. Будем взрывать. Вы же видите, сколько народу расплодилось. Если не занять их работой, уйдут в разбойники.
По своему обыкновению, граф пригласил приезжего на обед. Липранди в прекрасном расположении духа явился к наместнику и застал там Пушкина. Кислого и не в своей тарелке. Поэт сидел далеко от полковника и через стол переговаривался с Ольгой Нарышкиной. Она метала в него стрелы Амура, самым бесстыдным кокетством добиваясь внимания. Вообще Александра Сергеевича окружало дамское общество. Никто из серьезных чиновников с ним не разговаривал. Те смотрели наместнику в рот. Зато слабый пол был явно заинтригован новой поэтической персоной на одесском рейде. Время от времени в разговор вмешивалась графиня. Она бросала два-три слова и снова отвлекалась на общую беседу. Выражение лица Александра Сергеевича было такое скучное и такое пренесчастное, что полковник исполнился жалости.
- Куда вы теперь? - спросил он, когда трапеза закончилась и приятели столкнулись в передней.
- Отдохнуть, - буркнул Сверчок. - Сами видите, что здесь за обеды! Это вам не Инзов! Не Орлов! Попробуй слово сказать - съедят. Все только то уместно, что нравится графу.