– Милая красавица, сейчас слишком холодно! Возвращайтесь-ка домой! – крикнул он из своей лодки.
Клотильда его не услышала.
И вполне возможно, что она еще не думала о смерти.
Но мысль о ней внезапно посетила ее. Девушка посмотрела на воду, и лицо ее просветлело при мысли об этом последнем прибежище. Рыбак с лодки предостерег ее:
– Мне ведь придется вылавливать вас, мадемуазель, а мои ребятишки тем временем будут плакать с голоду.
Клотильда подняла голову. Неужели она расслышала обращенные к ней слова? Нет.
Но рука ее потянулась за бумагами из особняка Фиц-Роев, спрятанными за корсажем.
– Они не мои, – прошептала бедняжка, – прежде чем уйти, я должна их вернуть.
И она повернулась спиной к реке и вновь пошла через поля – очень медленно, высоко вскинув голову, похожая на ожившую статую.
Она не обращала внимания на усталость. Она стремилась к цели.
День уже клонился к вечеру, когда Клотильда вновь оказалась на площади Клиши, шумной и запруженной народом. Фокусники давали свое последнее представление.
Лишь возле одного-единственного балагана, балагана Эшалота, никого не было.
Впрочем, Клотильда ничего этого не заметила. Она повернула к бульвару, не поглядев ни направо, ни налево, и стала неторопливо подниматься к нему.
Теперь она знала, куда идет.
Бульвар привел ее к улице Пигаль, и вскоре она увидела перед собой особняк де Сузеев.
Здесь она остановилась.
Против обыкновения ворота особняка госпожи герцогини были открыты.
Но Клотильда не вошла в них.
Она присела на камень – тот самый, что давно облюбовала Лиретта. Лицо Клотильды отражало тяжелейшую внутреннюю борьбу; она явно пыталась что-то вспомнить.
– Да-да, это здесь, – наконец прошептала она. Прижав руки к груди, девушка вновь нащупала бумаги и повторила:
– Они не мои, не мои!
И вдруг, быстро вскочив на ноги, прошептала:
– Клеман! Любимый мой друг! Ведь от меня зависит счастье Клемана! Я несу ему имя и состояние!
И она слабо улыбнулась.
Она вошла в ворота и зашагала по аллее, обсаженной деревьями. Заслышав ее приближение, какой-то человек метнулся к кустарнику, явно не желая показываться девушке на глаза. Впрочем, предосторожность эта была излишней: Клотильда не смотрела по сторонам.
Перед домом, который казался совершенно пустым, она ненадолго остановилась.
В саду происходило какое-то непонятное движение.
Появление Клотильды подняло в нем бесшумную суету, множество теней скользнуло за голые и черные кусты сирени.
– Они оба здесь, – сказала она, глядя на дом, – тот, кого я люблю, и та, кого ненавижу.
Хотя уже совсем стемнело (было около шести часов вечера), ни в одном из окон фасада не горел свет. Даже кухня и буфетная не были освещены.
Любой другой на месте Клотильды непременно обратил бы внимание на то, как странен этот темный, кажущийся пустым дом.
Однако Клотильда ничего не замечала.
Она вошла в главную дверь, миновала прихожую и поднялась по центральной лестнице.
На втором этаже она увидела приоткрытую дверь и толкнула ее.
Она оказалась в просторной спальне, обставленной с ненавязчивой роскошью, – в дамской спальне.
Сначала Клотильде захотелось уйти, ибо что-то подсказывало ей: эта комната принадлежит матери ее любимого, той женщине, что трижды – в Бретани, на улице Виктуар и в особняке Фиц-Роев – жертвовала принцем Жоржем ради спасения другого своего сына, обожаемого, ненаглядного Альберта.
– Дурная мать! – вслух произнесла Клотильда и направилась к двери.
Но тут ее взгляд упал на маленькую молитвенную скамеечку, стоявшую у изголовья кровати, и она подошла к ней и преклонила колени.
Стоило ей сделать это, как силы оставили ее и она погрузилась в сон.
Ей давно уже требовался отдых.
А между тем в соседней гостиной кто-то то и дело упоминал ее и принца Жоржа: там велся громкий разговор.
…Но прежде, чем приступить к описанию необычайных событий, что произошли той ночью в особняке де Сузеев, обычно таком тихом и печальном, мы вернемся немного назад и, чтобы стал понятен последний акт этой драмы, расскажем о том, что случилось накануне.
Доктор Абель Ленуар во время своего обычного утреннего визита нашел, что состояние Альберта весьма улучшилось, и герцогиня очень обрадовалась.
Мы уже знаем, что Ленуар был для госпожи де Клар не только врачом ее сына. К нему относились с благоговением и охотно сочли бы изменение состояния больного результатом успешного лечения, однако доктор слишком хорошо знал Альберта и потому потребовал дополнительных разъяснений.
Анжела согласилась их дать и весьма упорно настаивала на том, что Жорж обрел наконец свободу, что он счастлив и что никакая он не жертва.
В доме госпожи де Клар и нашел доктора Пистолет.
Всю предыдущую ночь люди доктора Абеля караулили дом Жафрэ, причем не столько для того, чтобы понять намерения банды, сколько ради безопасности принца Жоржа.
Пистолет же возглавлял эту частную полицию.
Теперь он пришел к доктору с рапортом.
Рапорт его, короткий и ясный, содержал рассказ о происшествиях прошедшей ночи.
Хозяева не ложились; Пистолет видел, как в сад через забор проник "призрак", видел и мадемуазель Клотильду, которая покинула особняк незадолго до рассвета.
Но самое главное сообщение Пистолета касалось более позднего времени, ибо он вернулся на улицу Культюр как раз тогда, когда обитатели дома стали уходить из него. Пистолет и его подручные имели счастье наблюдать самое начало переселения.
Похоже, семейство Жафрэ и впрямь навсегда оставило свое жилище.
Не странно ли? Сразу после подписания брачного контракта и в канун свадьбы!
Разгадка таилась, очевидно, в ночном визите "призрака", известие о котором ничуть не удивило доктора Абеля.
– Я знал, что мой сосед, господин Мора, не ночевал сегодня дома на улице Бонди, – сказал он.
Многое могла бы поведать и одиннадцатая плита, которую за эту ночь поднимали дважды.
Доктор был прекрасно осведомлен и о старом Моране Стюарте, и о молитве.
Однако кое-что из рапорта Пистолета он выслушал с особенным вниманием.
– После того как Моран подслушал разговор Эшалота и Лиретты, – заявил Пистолет, – я, конечно же, не мог уже надеяться отыскать в тайнике под одиннадцатым камнем интересующие нас бумаги. Но для очистки совести я все-таки заглянул во двор особняка, сосчитал плиты дорожки и приподнял одиннадцатую из них.
– И что же? – спросил доктор.
– Я увидел, что тайник абсолютно пуст, – сообщил Пистолет.
– Ты расспросил сторожа? – поинтересовался доктор.
– Естественно. Но он ничего не видел, даже наших людей, и не знает, что могло произойти с хозяевами особняка.
Доктор на секунду задумался, а потом сказал:
– Мора предупредил их, и они укрылись где-то в городе. Добыча у них в руках, и теперь они ищут средства, чтобы воспользоваться своей победой. Поставь на ноги всех наших людей. Всех до единого – понял? Возьми Тарденуа, Ларсоннера и даже моего старика Гийома. Нам предстоит серьезная работа. Ясно? Час пробил!
XXV
ПРЕОДОЛЕНИЕ ПРЕПЯТСТВИЙ
Пистолет направился было к двери, но тут же вернулся. Он забыл рассказать о страшном происшествии на улице Вьей-дю-Тампль, о том, как Кадэ-Любимчик пытался убить Клемана Ле-Маншо.
– Этот несчастный может быть нам полезен? – осведомился доктор.
– С той ночи я его не видел, – отвечал Пистолет, – но если он и поправится, то не раньше чем через месяц, уверяю вас!
– Ну, иди и постарайся организовать охоту как следует. Не забудь: ты охотишься за собственным богатством.
Пистолет ушел.
С собой он увел Тарденуа, Ларсоннера и остальных слуг.
Вот почему Клотильда, как мы с вами видели, вошла в совершенно пустой дом.
В буфетной и кухне тоже никого не было, ибо госпожа Майер (родом из Пруссии) устроила себе выходной день и отпустила всех служанок.
Чем объяснить такое странное совпадение? Да тем, что враг затаился и внутри дома тоже.
Мы говорим сейчас вовсе не о соотечественниках госпожи Майер, а о членах банды Кадэ.
Среди бела дня в многолюдном квартале шумного Парижа незаметно для уличных прохожих и соседей, живущих в домах неподалеку, особняк был взят приступом и до сих пор оставался во власти захватчиков.
Мы полагаем, что следует подробно рассказать вам об этом событии, которое кажется невероятным, но которое тем не менее произошло и даже послужило прелюдией к еще более поразительным событиям.
Было около десяти утра, когда Пистолет по приказу доктора Ленуара увел с собой Тарденуа, Ларсоннера и прочих слуг, чтобы направить их по следам Черных Мантий.
Спустя час сюда пришли Жорж и Лиретта, которые не нашли Клотильды в фургончике Эшалота.
Впервые за много лет в доме Анжелы повеяло счастьем; Лиретту приняли весьма радушно и почти по-родственному.
Ведь оснований волноваться за Клотильду не было никаких, зато Лиретта принесла с собой множество радужных надежд.
Она была спасительницей Альберта, потому что благодаря ей расторгались узы, что связывали Жоржа с Клотильдой. С ее появлением многое менялось и в жизни герцогини, ибо она становилась законной владетельницей титула и состояния и получала право на наследство покойного мужа – ведь Лиретта являлась замечательным свидетелем и могла подтвердить существование актов гражданского состояния герцогини и ее сына.
Да, начиналась совершенно иная жизнь! Преисполнившись надежд, Анжела преисполнилась и доброты. Ей больше не требовалось что-то придумывать и что-то скрывать, она любила обоих своих сыновей, она ласкала взглядом очаровательное создание, которое станет ей дочерью, и она ждала свою вторую дочь… Ах, как она будет обожать ее – ее, жену Альберта!
А Альберт спал, и ему снились чудесные сны.
Доктор недавно ушел, пообещав вскоре вернуться.
Около двух часов дня Роза Лекьель, горничная, исполняя обязанности Тарденуа, отворила дверь соседней со спальней комнаты, где Анжела беседовала с Жоржем и Лиреттой.
Роза Лекьель объявила о приходе Маргариты де Клар и графа Комейроля.
Долгие годы Маргарита и Анжела не виделись. С тех пор как красота сделала их соперницами, они не испытывали друг к другу симпатии, так что Анжелу весьма удивил этот визит. Графа же Комейроля она не знала вовсе.
– Проводите их в гостиную, – распорядилась она. Но Маргарита уже стояла на пороге.
– Не надо церемоний, – сказала она. – Входите, граф. Моя добрая кузина простит нас.
Анжела встала.
Графиня подошла к ней и непринужденно прибавила:
– Вы видите, дорогая, мы в дорожных костюмах… Добрый день, принц. Милая герцогиня, Жорж сообщил нам вчера о вашем добром намерении посетить особняк Фиц-Роев и подписать брачный контракт…
– Я действительно собиралась приехать, – улыбнувшись, подтвердила Анжела, тут же вспомнившая об Альберте.
Предстояло заменить одного жениха другим и полностью переделать брачный контракт, так что немудрено, что Анжела хотела заручиться поддержкой Маргариты и завоевать ее расположение.
Она первой протянула графине руку.
Маргарита сердечно пожала ее. Никто бы сейчас не усомнился, что видит лучших в мире подруг.
Маргарита заговорила:
– Вы давно уже отдалились от нас, кузина, вот почему ваше намерение посетить особняк Фиц-Роев мы расценили как первый шаг нам навстречу и сами отважились на второй. Несмотря на три серьезных дела, которые я должна сегодня успеть сделать, я сказала своим близким: "Я не уеду, не повидав Анжелы…" Позвольте мне представить вам графа де Комейроля, одного из свидетелей со стороны нашей Клотильды.
Господин граф де Комейроль поклонился. Он был в высоких сапогах и вообще снаряжен так, будто собирался странствовать пешком по всей Европе. Все сели. Лиретта держалась чуть в стороне. Сама не зная почему, она чувствовала, что ее охватывает страх, почти ужас. Жорж даже не старался скрыть своей тревоги. Неужели час решительного объяснения пробил?
Однако общая скованность быстро исчезла. Маргарита придвинула свое кресло поближе к креслу Анжелы.
– Есть кое-какие мелочи, которые мне хотелось бы обсудить с вами, – заговорила она шепотом, – и вы, конечно, сами догадываетесь, о чем я поведу речь. Вы предоставили все полномочия мэтру Суэфу, и, разумеется, мы и желать не могли ничего лучшего. Но до брака пока еще очень далеко. Так же считает и мэтр Суэф. Не уделите ли вы мне минутку для разговора наедине, милая кузина?
– С превеликим удовольствием, – радостно отозвалась Анжела. – Мне и самой хотелось сообщить вам о некоторых обстоятельствах…
– Вот и отлично, – отозвалась Маргарита с добродушным смехом. – Как же мы были неправы, что не повидались с вами и не договорились обо всем заранее! Жорж, мое милое дитя, простите, что я позволяю себе распоряжаться вами, но прошу вас: уведите с собой и займите на десять минут графа и эту очаровательную девушку. Она вам родственница?
Лиретта встала. И ответ дала сама:
– Да, сударыня, родственница.
Она внимательно посмотрела на улыбающуюся Маргариту, и та отвела взор и вновь обратилась к Жоржу:
– Только не заходите, пожалуйста, в гостиную. По-моему, там кто-то есть.
И Маргарита слегка усмехнулась.
– В нашей гостиной? – изумленно спросила герцогиня. – И кто же?
Вместо ответа Маргарита поинтересовалась:
– А разве маленькая гостиная не выходит в сад?
– Да, конечно, но что, собственно… – удивленно проговорила Анжела.
– Вы ничего не понимаете, не правда ли? – прервала ее графиня. – Однако же будем вести себя так, как будто нам все ясно, и тогда все загадки очень скоро разрешатся. Идите, Жорж, в маленькую гостиную. Скоро вы все узнаете и будете меня благодарить.
Граф Комейроль галантно предложил Лиретте руку.
Жорж вышел за ними следом; Анжела проводила их взглядом.
Все еще пока улыбались, но в воздухе уже витало ощущение опасности и беспокойство.
Как только дверь закрылась, от любезной улыбки Маргариты не осталось и следа.
– Что ж, мадемуазель Тюпинье, – проговорила она, – снимем маски. К чему нам притворяться? Мы занимаемся одним ремеслом и давно уже мешаем друг другу.
– Но, сударыня… – попыталась прервать ее герцогиня, скорее изумленная, чем негодующая.
– Почему бы нам не попробовать договориться? Или вы так ненавидите меня, что ярость слепит вас и может толкнуть даже на убийство? Видите ли, я от природы незлобива и предпочитаю играть в открытую: я воровка, кузина, и управляю шайкой воров.
– О Господи! – выдохнула Анжела, вставая.
– Мы же оставили притворство, так что не разыгрывайте изумление. Вы прекрасно знали об этом, – продолжала Маргарита со смехом, – но это не помешало вам отправить своего сына в особняк Фиц-Роев с чудесным – слышите? поистине чудесным! – букетом цветов просить руки нашей воспитанницы. Я сама из банды Кадэ, а точнее, я и есть банда Кадэ! И вы это знаете лучше всех, поскольку организовали банду Абеля Ленуара, чтобы с нами сражаться. Доктор, вне всяких сомнений, человек талантливый, но эта его идея лишена всякого смысла. В девятнадцатом веке, дорогая, самый простодушный из полицейских следователей стоит больше, чем самый изощренный любитель. Совсем не из-за вас мы идем сегодня ва-банк перед отъездом из Парижа, а возможно, из Франции, а из-за того, что нас предупредили о вмешательстве в наши дела этой ночью комиссара полиции. Так что имейте это в виду, моя дорогая.
Маргарита замолчала и посмотрела на Анжелу. Та вновь уселась в кресло и, похоже, глубоко задумалась.
Вокруг этих двух женщин, ведущих столь странный разговор, все дышало тишиной и покоем: зимнее солнце, украсившее ковер двумя золотыми полосами, вышивки на муслине, одевшем пышными воланами окна, и даже городской шум, долетавший издалека и казавшийся успокоительным шепотом.
Как поверить в изощренные ужасы рядом с чудесным Парижем, что болтает, катит куда-то в экипажах и смеется?
– Я знаю, о чем вы думаете, госпожа герцогиня, – возобновила разговор Маргарита. – Имя Тюпинье не должно быть вам по нраву, и я, пожалуй, вернусь к привычкам хорошо воспитанной дамы, которые моя вторая, нет, пожалуй, третья натура. Вас развеселило напоминание о комиссаре полиции. Вы вспомнили, что ближайший полицейский участок находится через три двери от вас… Неправда, он на другом краю света. Между ним и вами банда Кадэ.
Анжела по-прежнему молчала, тогда Маргарита заговорила вновь:
– Я хочу обратить ваше внимание на благоразумие наших бандитов, они наводнили дом, а вы не услышали ни единого звука.
– Наводнили дом?! – повторила герцогиня, сама не понимая своих слов.
– Ту часть вашего дома, что выходит на улицу, – доброжелательно уточнила Маргарита, – произошло это вскоре после ухода доктора Ленуара. Вы сами позаботились, чтобы удалить ваших слуг. Конечно, оставались еще служанки, но мадемуазель Роза Лекьель сказала им от вашего имени, что они отпущены до десяти вечера.
– Роза?! – воскликнула Анжела. – Передала от моего имени?
– Увы, моя дорогая! Она преданна вам как кормилица из классической комедии, но ей сорок пять лет, когда все подспудно живущие страсти выходят наружу, а у нас есть Дон-Жуан по имени Симилор, который собирает обильную жатву этих увядших сердец. Мы вошли совершенно спокойно. Наш генеральный штаб расположился у вас в гостиной, и вы сами теперь понимаете, почему я отговорила вашего дорогого сына идти туда. Для него это было бы небезопасно. Связь между вами и городом отрезана, хотя ваши входные ворота стоят нараспашку. Должна предупредить, что милая красавица Клотильда, невеста вашего сына, не входит в нашу банду. Она ушла сегодня утром из дому украдкой, но открытые ворота срабатывают для нее, будто силок для жаворонка. Она нужна нам, и мы ее получим. Зато со стороны сада вы свободны как ветер.
Маргарита поднялась, подошла и открыла окно.
– Вот только сад у вас похож на тюрьму. За деревьями я вижу одно-единственное окошко… да, и в нем кто-то есть, – сообщила она.
Герцогиня торопливо вскочила, готовая позвать на помощь.
Маргарита смотрела на нее смеясь.
– Сперва вглядитесь хорошенько!
– Жафрэ, – пробормотала Анжела, отступая.
– Добрейший Жафрэ, – нежно проговорила Маргарита, – он принес своих снегирей.
Жафрэ и в самом деле кормил своих любимцев, и даже был слышен его голос:
- Ри-ки-ки, ри-ки-ки!
– Привет, крестница! – раздался другой голос прямо из сада под окном. – Веди дела проворно, моя голубка, железная дорога не станет ждать, вдобавок тут собачий холод!
Анжела узнала Кадэ-Любимчика, который покуривал трубку.
Без сил она рухнула в кресло, прошептав:
– Сударыня, что вы от меня хотите?