– Если не возражаете, я бы желал более подробно узнать об этом деле.
Удивленный Буарди поднял на него глаза, и его гнев сменился нетерпением.
– Дело уже решено и закончено. Увести его.
– Подождите! – в голосе графа зазвучали властные ноты. – Кажется, вы не расслышали меня. Я сказал, что желаю узнать все об этом деле. Излишняя поспешность в отправлении справедливости всегда подозрительна. Развяжите ему руки, Грожан.
Кантэна удивил не столько сам приказ, сколько поспешность, с какой он был выполнен.
Разъяренный Буарди вскочил из-за стола.
– Что это значит, Пюизе? Вы вмешиваетесь в мои дела?
– Вы вынуждаете меня к этому. Об этом господине мне известно нечто такое, чего вы не удосужились узнать, прежде чем вынести свой скоропалительный приговор. Мне это не нравится.
– Меня не интересует, что вы о нем знаете. Я, со своей стороны, знаю то, чего не знаете вы. Он убил Буажелена. И за это я повешу его – при всем том, что вам про него известно и что он сам наговорит о себе.
– Понимаю, – в голосе Пюизе звучала нескрываемая насмешка. – У вас весьма своеобразное понимание справедливости. Вы решили стать орудием личного мщения. Я прибыл как раз вовремя.
– Не соблаговолите ли сказать, для чего?
– Для того, чтобы не дать свершиться преступлению, за которое я был бы вынужден призвать вас к суровому ответу.
– Призвать к ответу? Меня?
– Да. Именно вас. А для начала – позвольте мне представить вас маркизу де Шавере.
Глаза Буарди расширились от удивления, лицо исказилось негодованием.
– Какая ложь!
– Объяснимся начистоту, господин де Буарди. Не следует ли мне понимать, что лжет не кто иной, как вы?
– Что? – Буарди нетерпеливо взмахнул руками. – Я хотел сказать, что удивляюсь вашей доверчивости.
– Я сказал вам то, что мне достоверно известно. Я встречался с господином де Шавере. В Лондоне.
– Но эта личность – шпион.
– Вам кто-то сказал об этом. Какая глупость!
– Но вот доказательство! – И Буарди дрожащей рукой протянул графу охранную грамоту. – Если вам его недостаточно, спросите Грожана.
Пюизе даже не взглянул на бумагу.
– Никакое это не доказательство. Не может быть доказательств того, чего нет. Вы поверили слухам, которые и проверки-то не заслуживают. Ваша уверенность основана на том, что он убил Буажелена? Или на чем-нибудь в этом роде?
– Грожан, расскажи! – вне себя воскликнул Буарди. Когда рассказ был окончен, Пюизе спокойно повернулся к Кантэну.
– Все так и было?
– Да, сударь. Эти люди напали на меня. По приказу Буажелена меня едва не повесили. Он ничего не желал слушать.
– Конечно, нет, – рассмеялся Пюизе. – Конечно, нет. Ведь господин де Буажелен – добрый друг и сородич ваших кузенов де Шеньеров. И, вероятнее всего, их агент. Ну, так что было дальше?
– Я вспомнил, что он пользуется славой первого дуэлянта, и воспользовался этим. Я грубо оскорбил его – в надежде, что такой фехтовальщик, как он, не преминет постоять за себя. Когда мой план удался, прежде чем сойтись с ним в поединке, я взял слово, что в случае моей победы его люди не тронут меня.
– И данное вам слово было нарушено. Отлично, – граф повернулся к Буарди. – И вы собирались разделить бесчестье, убив господина де Шавере. Хоть теперь вы начинаете понимать, от чего я вас избавил?
Буарди оставался непреклонен.
– Господин де Пюизе, я не потерплю вашего вмешательства в мои дела. Буду с вами откровенен. Этого человека повесят за его поступок, что бы вы ни сказали на это.
– Вам следует быть более внимательным. Вы не могли не заметить, что я назвал Буажелена добрым другом и сородичем Сен-Жиля и его брата.
– Что вы имеете в виду?
– Репутация Буажелена такова, что его вполне можно заподозрить в готовности оказать услугу своим друзьям.
– Боже мой, сударь! Неужели симпатии к этому человеку способны так далеко завести вас?
– Вне всякого сомнения. Вам следовало бы понять, что вы можете отпустить своих молодцов. Сегодня вечером никого не повесят.
Буарди побледнел и, весь напрягшись, тяжело облокотился о стол.
– Это вызов, господин граф?
– Нет. Это приказ. Либо вы подчиняетесь ему, либо… Но послушайте! Вы не так глупы, чтобы заставлять меня напоминать вам о субординации. Надеюсь, вы наконец вспомните, что я здесь представляю принцев.
Краска гнева залила бледное лицо Буарди. Он встал и, обогнув стол, вплотную подошел к Пюизе.
– Я являюсь вашим подчиненным лишь настолько, насколько нахожу нужным. Мои люди – это мои люди, и они подчиняются только мне.
– Смело сказано, господин де Буарди, – впервые заговорил спутник Пюизе. – Настолько смело, что граничит с изменой.
– Вы совсем недавно в Бретани, господин барон, – язвительно ответил Буарди. – Бретонские роялисты отличаются от роялистов других провинций.
– Несомненно! – парировал барон. – Тем более, если ваши действия представляют собой образец, подтверждающий подобное заявление. В их свете великое дело, которому мы служим, низводится до мелочных разногласий.
– Разногласие, о котором идет речь, отнюдь не мелочно, господин Корматен. Негодяй, путешествующий с охранной грамотой Комитета общественной безопасности, убил моего близкого друга и одного из самых доблестных наших предводителей. Разве этого недостаточно, чтобы вынести ему смертный приговор? Но как бы вы к этому ни относились, никто не помешает мне воздать убийце по заслугам.
– Если мы все еще говорим о справедливости, я выражусь другими словами, – сказал Пюизе. – Этот доблестный предводитель, этот близкий друг получил по заслугам. На сем и кончим, если не возражаете.
Однако конец пришел и терпению Буарди.
– Грожан, уведите этого человека и сделайте то, что я вам приказал, – распорядился он.
– Грожан!
Твердый голос и суровый вид Пюизе пригвоздил шуана к месту. Затем граф схватил Буарди за плечи и развернул его так, что они вновь оказались лицом к лицу.
– Послушайте, безумец. Я уничтожил бы вас, не будь я вашим другом. Если вы рассчитываете добиться своего только потому, что имеете под рукой своих людей, то оставьте эту мысль. Я не один. Для дела, ради которого я оказался здесь, со мной прибыла тысяча человек. Это в пять раз больше, чем ваш отряд. Так что позвольте мне посоветовать вам склониться перед силой, коль скоро вы отказываетесь склониться перед доводами рассудка.
Вдруг Пюизе резко изменил тон, рассмеялся и протянул Буарди руку.
– Послушайте, друг мой. Покончим миром. Впереди у нас общее дело. Нам не пристало ссориться.
Буарди не принял протянутой ему руки.
– Ссору затеял не я, – тяжело дыша, ответил он. – Вы угрожаете мне ради спасения человека, который, в сущности, вам безразличен.
– Он мне вовсе не безразличен. И честь мне далеко не безразлична. Как ваша, так и моя. Завтра вы поблагодарите меня за вмешательство.
И граф снова протянул руку.
По-прежнему не приняв ее, Буарди отошел от Пюизе и остановился по другую сторону стола.
– Говорить больше не о чем, – сказал он с горечью.
– Я надеялся, что есть, – возразил Пюизе. – Но я не буду настаивать. Сожалею, но вы произвели на меня отнюдь не благоприятное впечатление, господин Буарди.
– Я в отчаянии, – последовал дерзкий ответ. – Должны ли мы продолжать нашу беседу?
– Только не по личным вопросам. Есть кое-что еще, о чем вы можете догадаться хотя бы по тому, что я прибыл не один, а с вооруженным отрядом. Мне известно, что завтра утром невдалеке отсюда по пути в Ренн проследует конвой с оружием, боеприпасами и обмундированием для армии Шербура. Он движется под охраной целого полка "синих", который также пополнит шербурскую армию. Таким образом, потребуются значительные силы, чтобы справиться с ними. Мне нужна ваша поддержка, и я должен просить вас распорядиться, чтобы к рассвету ваши люди были под ружьем, готовые выступить к пункту, который я вам укажу.
Он говорил твердым, властным тоном, чтобы отмести малейшие возражения, каковые могли бы прийти на ум строптивому и склонному к противоречию Буарди. Поскольку Буарди молчал, а его красивое лицо было по-прежнему темным от гнева, Пюизе добавил после небольшой паузы:
– Вы слышали меня, господин де Буарди?
– Слышал, – наклонил голову, холодно ответил Буарди.
– В таком случае, будьте любезны отрапортовать мне на рассвете.
И, не дожидаясь ответа, граф повернулся к Кантэну:
– Вы пойдете со мной, господин де Шавере, и вы тоже, барон.
Пюизе вышел. На сей раз никто не осмелился задержать Кантэна, когда след за величественной фигурой графа он покинул хижину, где еще несколько минут назад смотрел в страшное лицо смерти.
Глава XV
ШУАНЫ
За непродолжительное время, что Пюизе провел у Буарди, на краю прогалины, словно по волшебству, выросла трехстенная бревенчатая хижина площадью примерно в двенадцать квадратных футов. С энергией муравьев ее построили двадцать человек из числа сторонников графа, которые теперь при свете факелов заканчивали настилать кровлю из веток.
Войдя внутрь, Пюизе, Кантэн и барон увидели наскоро сколоченный стол и несколько табуретов. Охапки листьев и папоротника заменяли постели. Хижину довольно хорошо освещали два факела, вставленные в крепления на стенах.
Шуаны были мастерами таких построек, равно как и траншей для укрытия воинских отрядов в своих лесных цитаделях. Эти траншеи, вырытые на большую глубину и замаскированные ветками, дерном и листьями, почти никогда не удавалось обнаружить отрядам "синих", осмелившимся проникнуть в лес. Они помогают объяснить тайну шуанов, методы ведения ими партизанской войны: их внезапные появления в самых неожиданных местах и столь же внезапные исчезновения. Донесения о том, что они будто проваливались сквозь землю, были гораздо ближе к истине, нежели подозревали те, кто посылал подобные донесения.
Молодой человек в одежде шуана, чуть выше среднего роста, но плотный и широкоплечий, что говорило о его недюжинной силе, улыбаясь, встал навстречу вошедшим. Это был Жорж Кадудаль, предводитель шуанов из Морбиана; славе, которой он уже пользовался среди сподвижников, в самом недалеком будущем суждено было возрасти еще больше.
– Взгляните на свою квартиру, мой генерал. Взмах моей волшебной палочки – и она выросла из земли. Еще взмах – и прибудет ужин, хотя я сомневаюсь, что он удовлетворит ваши аппетиты, – светлые глаза навыкате остановились на Кантэне. – Новичок?
Пюизе познакомил их, представив Кантэна как своего друга маркиза де Шавере. Это удержало Кадудаля от дальнейших вопросов, и он вышел поторопить лентяев, занимающихся ужином.
Наконец Кантэн смог выразить графу свою благодарность:
– Я обязан вам жизнью, господин граф.
– Откровенно говоря, истину такого рода слышишь не каждый день, – тон Пюизе, окрашенный мрачноватым юмором, несколько удивил Кантэна. – Нам обоим повезло, что я вовремя прибыл сюда. Я начинаю верить, что наделен даром все делать одновременно.
– Я нахожу в этом столь же малую удачу для вас, сударь, сколь великую для себя. Мое положение было ужасно.
– И выпутаться из него вам стоило бы куда большего труда, чем из сетей Буажелена.
Граф фамильярно положил руку на плечо Кантэна, посмотрел ему в лицо и грустно улыбнулся. Вспомнив об их расставании в Лондоне, молодой человек залился краской стыда тем более жгучего, что Пюизе, казалось, забыл об этом.
– Я восхищен вашей сообразительностью, – продолжал граф. – И клянусь душой, вы вели себя более достойно, чем вам кажется. Готов держать пари, что Буажелен – мерзавец, получивший по заслугам, – знал, что, устраняя вас, служит интересам своих любезных кузенов. Вскоре вы поймете, что вам придется немало побороться за наследство.
– Будь что будет, но все, вами сказанное, не объясняет, почему вы почитаете удачей свое прибытие сюда именно сегодня.
Вместо Пюизе на вопрос Кантэна неожиданно ответил Корматен:
– Своевременное прибытие позволило генералу составить правильное мнение о человеке, которого он намеревался сделать своим заместителем, пока сам он будет отсутствовать.
– Это не более чем ваше предположение, барон. Я давно раздумал вручать верховное командование на время моих отлучек одному из этих признанных вожаков. Ядовитая зависть друг к другу делает их недостойными доверия. Назначить одного – значит провоцировать гнев и дезертирство других. Это слишком рискованно. Именно так мы потеряли Вандею. Только слившись воедино, наши армии могут одержать верх над "синими" и положить конец Республике. Но поскольку Лекор не подчинился Шаретту, а Стоффле отказался выполнять приказы как того, так и другого, "синие" безо всякого труда разгромили их поодиночке. Такое не должно повториться, и если не допустить этого в моей власти, – а я надеюсь, так оно и есть, – то и не повторится. Но вот и Жорж с ужином.
Вновь появился Кадудаль, энергично толкая перед собой двоих крестьян; один из них нес деревянное блюдо с зажаренным на костре гусем, второй – две корзины: одну с несколькими ржаными хлебами, другую – с полудюжиной бутылок вина.
– Гусь тяжел, как лебедь, и сочен, как грудной младенец, а анжуйского столько, что он может поплавать в нем, – объявил Кадудаль зычным голосом. – Ужин подан, мой генерал. К столу, господа.
Табуреты поставили вокруг стола, и Кадудаль сел вместе с остальными. Он послал Буарди приглашение присоединиться к ним, но посланец вернулся и сказал, что господин де Буарди просит извинить его.
– Ну и пускай этот глупец дуется в своей палатке, если ему так нравится, – пожал плечами Пюизе.
– Аромат этого гуся способен поднять настроение и у обладателя более тонкого желудка, – поклялся Кадудаль. – Но его потеря – наша находка. В конце концов, что такое один гусь на пятерых?
Хороший едок, Кадудаль подстегнул аппетит всей компании. Когда от гуся остались одни косточки, в хлебной корзине обнаружили козий сыр и инжир, после чего, вынув каждому по второй бутылке вина, Кадудаль и Корматен набили трубки.
Через открытую часть строения они могли видеть догорающие бивуачные костры и тени людей вокруг них.
Разговор шел в основном о политике. Корматен состоял в переписке с тайной роялистской организацией в Париже, которой Пюизе не доверял, считая ее сборищем самодовольных интриганов. Через нее барон получил сведения о положении дел в столице, о том, что новое правительство совершенно не владеет политической информацией и что ходят упорные слухи, будто многие из тех, кто находится у власти, в том числе Баррас, благосклонно относятся к реставрации монархии. Поговаривали, что сам генерал Гош после тюремного заключения по приговору Конвента разделяет монархические взгляды, и его миссия на Западе будет, скорее, миротворческой, чем карательной.
Пюизе не скрывал своего презрения ко всему, о чем говорил барон.
– Как все это похоже на аббата Броттье, пустозвона, вообразившего себя осью, на которой теперь вращается монархизм! Пусть себе выговорится вволю и посылает пустые донесения принцам. Наше дело – работа, и Запад умиротворится лишь тогда, когда мы выполним свою задачу и король вернется в Тюильри.
– Аминь еще раз аминь, – сказал Кадудаль. – Приведите нам подкрепление из Англии, и наши парни сметут вонючие остатки этой Республики ко всем чертям.
Из дальнейшего Кантэн узнал, что миссия Пюизе в Бретани завершена, и, уверенный в том, что его трехсоттысячная армия поднимется по первому слову, он возвращается в Англию сообщить об этом Питту и потребовать у него обещанную помощь. Он рассчитывал, что через три месяца все будет готово для нанесения удара. Его королевское высочество граф Д’Артуа, наместник королевства, принял на себя верховное главнокомандование; таким образом, имея главнокомандующим одного из принцев, соперничающие отряды роялистов забудут о разногласиях и объединятся в единую мощную армию.
Затем Пюизе заговорил о делах, имеющих непосредственное отношение к Кантэну, и получил от него подробный отчет обо всем, что с ним случилось по Франции.
– Итак, – закончил свой рассказ Кантэн, – поскольку я лишен возможности удовлетворить республиканские аппетиты господина Бене, мой маркизат переходит в национальную собственность; я же остаюсь маркизом понарошку, или, – по выражению Констана де Шеньера, между прочим, повторенному господином де Буажеленом, – маркизом де Карабасом.
– Шляпу долой! – смеясь, воскликнул Корматен, чем заслужил язвительный упрек Пюизе:
– Вы слишком толсты для Кота в Сапогах, барон.
– Хотел бы я знать, где его найти, – сказал Кантэн. – По-моему, сейчас мне именно его и не хватает.
– Можете не сомневаться, мы его вам найдем, – уверил молодого человека Пюизе. – Единственное, что вам необходимо, это терпение. Ну а пока вы сыты Францией по горло. Еще немного – и ваши кости останутся здесь навечно. Вы навлекаете на себя опасность с обеих сторон.
– Но отступить, признав свое поражение! – вздохнул Кантэн.
– Стратегическое отступление не есть поражение, дитя мое. Вы отступаете, чтобы сделать более уверенный бросок. Завтра вечером я отправляюсь на побережье. И посоветовал бы вам вернуться вместе со мной в Англию.
И опять Кантэн испытал чувство стыда при новом проявлении сердечного участия со стороны человека, от которого он был вправе ожидать совершенно обратного. Пюизе убедил молодого человека отбросить все сомнения, и прежде чем лечь спать, Кантэн написал Ледигьеру письмо, в котором сообщал, что неудача в Кэтлегоне не оставляет ему иного выбора, нежели возвратиться туда, откуда он прибыл, и ждать дальнейшего развития событий.
Пока Кантэн писал письмо, Пюизе отдал собеседникам последнее распоряжение перед отъездом относительно своего представителя на Западе на время его отсутствия. Он окончательно утвердился в намерении не назначать ни одного из дворян, возглавлявших отряды, набранные в их собственных землях.
– С моей стороны это было бы непростительной глупостью. Я понимаю это так же хорошо, как и то, что будь я бретонцем и имей на своей стороне большой отряд собственных крестьян, – даже звание верховного главнокомандующего, врученное мне принцами, не заставило бы этих господ подчиняться моим приказам.