- Сейчас вы все поймете, - заверил его Белларион и, положив на стол свою находку, рассказал о том, откуда она.
- И это еще не все, - добавил он. - На траве вдоль тропинки, ведущей сюда, местами заметен белый след от просыпавшейся из мешка муки.
Штоффель был ошеломлен. Ночи в последнее время стали очень темными, и у него не хватало солдат, чтобы надежно охранять каждый метр линии кордонов.
- Я постараюсь к сегодняшнему вечеру исправить это положение, - обещал Белларион и, отказавшись от обеда, поспешил обратно в Павоне.
Вернувшись туда, он застал у Фачино военный совет, обсуждавший штурм Алессандрии, защитники которой, по общему мнению, сейчас едва могли держать в руках оружие. Известие, с которым прибыл Белларион, произвело на них впечатление разорвавшейся бомбы; один лишь Карманьола попробовал отмахнуться от него.
- Теперь, когда мы решились на приступ, ваше открытие уже ничего не изменит, - напыщенно заявил он.
- Напротив, оно меняет все, - возразил Белларион, и Карманьола высокомерно уставился на него. - Теперь мы знаем, что гарнизон сидит отнюдь не на голодном пайке.
Фачино медленно кивнул, соглашаясь с ним, но Карманьола, готовый пожертвовать всем ради возможности выдвинуться и заменить во время военной операции своего заболевшего командира, не желал уступать.
- Пусть так, но иначе мы рискуем застрять здесь в тот момент, когда не можем позволить себе этого.
- В излишней поспешности заключается еще большая опасность, - парировал Белларион, и его поправка привела Карманьолу в ярость.
- Боже мой, избавьте меня от ваших предположений! - воскликнул он. - По каждому поводу вы надоедаете своими незрелыми суждениями умудренным военным опытом людям.
- Тогда, на Треббии, он оказался прав, - заметил Кенигсхофен, - и, может статься, не ошибается и сейчас.
- И, уж во всяком случае, было бы безумием штурмовать Алессандрию, если существуют хоть малейшие сомнения насчет состояния, в котором находится ее гарнизон, - добавил Тротта, лучше их всех знакомый с укреплениями города.
- Но как мы можем разрешить их? - поинтересовался Карманьола, опасавшийся, что задержки могут лишить его желанного первенства.
- Именно этот вопрос нам следует обсудить в первую очередь, - не повышая голоса, проговорил Белларион.
- Обсудить? - Карманьола хотел было продолжить, но Фачино, подняв руку, заставил его замолчать.
- Да, - сказал кондотьер, - ситуация полностью изменилась после того, что сообщил Белларион, и нам придется заново изучить ее.
- Но Белларион мог ошибиться, - не унимался Карманьола, - в конце концов, этого свидетельства…
- …и не требовалось, - не дал ему закончить Белларион. - Если бы положение Виньяте действительно было критическим, он непременно предпринимал бы отчаянные попытки вырваться. Однако, сумев организовать снабжение армии извне, Виньяте решил своим бездействием усыпить нашу бдительность и спровоцировать штурм, отбив который он тут же выйдет со всей своей армией из города, чтобы довершить наш разгром.
- Как гладко у вас все получается! - усмехнулся Карманьола. - Достаточно было увидеть потерянную подкову и немного просыпанной муки, - он резко повернулся к своим товарищам и широко раскинул руки, - Послушайте-ка его! Поучитесь своему делу, синьоры! Школа мессера Беллариона открыта для всех желающих.
- Действительно, она не повредила бы вам, - вмешался Фачино, и изумленный Карманьола замер на месте с раскрытым ртом. - Белларион привел достаточно веские аргументы, чтобы убедить дюжину таких, как вы. Да когда я сам слушал его - о Боже! - я спрашивал себя, не страдает ли моя голова от мигрени? Продолжай, Белларион. Что ты хочешь еще сказать?
- Ничего более до тех пор, пока мы не перехватим хотя бы один обоз, подвозящий им припасы, но для этого надо удвоить или утроить силы Штоффеля.
- Хорошо, расскажи, как ты планируешь эту операцию, - попросил Фачино.
Белларион взял в руки уголек и набросал на крышке стола чертеж, поясняющий его замысел.
- Вот тут идет тропинка. Обоз не может уклониться от нее более чем на четверть мили ни в какую сторону, потому что вот здесь течет Танаро, а вот тут - еще одна речка, густо заросшая по берегам молодыми тополями. Я расставлю солдат сплошной цепью, которую изогну между речными берегами так, чтобы концы ее успели сомкнуться и взять обоз в кольцо, если он все-таки появится, и никто из погонщиков не ускользнет и не поднимет тревогу.
Фачино одобрительно кивнул, и на его лице промелькнула улыбка.
- Есть ли другие мнения? - обратился он к своим офицерам.
- План хорош, как и любой другой, - отозвался Карманьола, не желавший признавать свое поражение. - И если вы одобряете его, синьор, я велю сделать необходимые приготовления.
Однако Фачино колебался.
- Я думаю, - после небольшой паузы заметил он, - что этим делом займется Белларион.
Ближе к вечеру Белларион вновь появился у Штоффеля в Касальбальяно, и на этот раз вместе с ним прибыли двести немцев из отряда Кенигсхофена. Около полуночи Белларион расположил своих людей полукругом по обе стороны тропинки, ведущей от Касальбальяно к Алессандрии, а сам занял позицию в центре.
С монферратских холмов вновь приближалась гроза, небо было сплошь затянуто тучами, и густая мгла окутывала все вокруг, но Белларион велел солдатам залечь, чтобы вспышки молний случайно не обнаружили их присутствие.
Время шло, и Белларион начинал уже сомневаться в успехе сегодняшнего предприятия, как вдруг до его слуха долетел приглушенный топот копыт, и буквально через несколько секунд в темноте замаячили призрачные контуры мулов, направляющихся в сторону Алессандрии.
Обоз успел миновать линию кордонов, и ведший его проводник уже считал себя в безопасности, как вдруг путь им преградила словно выросшая из-под земли человеческая стена. Он рванул поводья, разворачивая шедшего первым мула, и с криком: "Засада!" - бросился назад, но лишь для того, чтобы наткнуться на другой заслон, так же молчаливо наступавший на них с копьями наперевес. Через несколько секунд все было кончено; Белларион велел зажечь фонари и в их свете осмотрел попавшую им в руки добычу: два десятка мулов с огромными корзинами, свисающими у них по бокам, и полдесятка погонщиков, которых возглавлял высокий бородатый малый с изъеденным оспой лицом. Понимая тщетность всякого сопротивления, они угрюмо стояли, и каждый из них словно уже чувствовал, как на его шее затягивается петля.
Белларион велел отправить пленников под сильным конвоем в Касальбальяно, сотню швейцарцев оставил охранять мулов на том самом месте, где их захватили, а немцев отпустил на свои квартиры.
Через полчаса на кухне крестьянского домика на окраине Касальбальяно, в котором Штоффелъ временно устроил свою резиденцию, Белларион приступил к допросу пленников.
Он начал с их вожака, которого с крепко связанными сзади руками ввели двое швейцарцев, и, внимательно всмотревшись при свете свечи в бледные, изрытые оспой черты его лица, воскликнул:
- Мне кажется, мы где-то уже встречались… - Он запнулся и на секунду задумался. - Да, я вспомнил, мы вместе шли в Касале. Если бы не борода, я сразу узнал бы тебя, Лорендзаччо из Трино.
Глазки-бусинки разбойника испуганно моргнули.
- Верно. Но я был тогда вашим другом, и если бы не этот проклятый крестьянин…
- Молчать! - резко оборвал его словоизлияния Белларион.
Затем он поставил свечу на стол, уселся в стоявшее рядом кресло и глубоко задумался. Лорендзаччо с опаской наблюдал за ним, и от его взгляда не укрылось богатство его наряда и ощущение власти, которой этот робкий воспитанник монастыря, год назад случайно повстречавшийся ему на пути, был теперь наделен. Так что, из опасения вызвать его гнев Лорендзаччо счел за лучшее воздержаться от философских высказываний о превратностях человеческой судьбы.
Внезапно Белларион поднял голову и в упор взглянул на него.
- Ты знаешь, что тебя ждет?
- Я рисковал, но… - бандит не закончил фразу, и по его телу, несмотря на удушающую жару, пробежала дрожь.
- Веревка, друг мой. И пусть у тебя не остается сомнений на этот счет.
Лорендзаччо пошатнулся, словно у него подкосились ноги. Стражники поспешили поддержать его, и Белларион, наблюдая за этой сценой, едва заметно улыбнулся. Затем он вновь задумался, подперев рукой подбородок, и в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием фитиля горящей свечи да хриплым, взволнованным дыханием пленника.
Наконец Белларион заговорил:
- Ты сказал, что был моим другом, однако это не помешало тебе украсть все мое имущество. И тем не менее я не исключаю возможности, что, не разлучи нас обстоятельства, ты вернул бы мне украденное.
- Непременно! Непременно, клянусь Матерью Божьей! - поторопился заверить его пленник.
- Предположим, что я оказался достаточно наивен, чтобы поверить тебе. Запомни: твоя жизнь зависит от этой веры. Ты был инструментом, избранным судьбой, чтобы определить мой путь, и поэтому я хочу остаться твоим другом, но сначала…
- Господь вознаградит вас за это! Господь…
- Молчать! Не перебивай меня. Сначала мне надо убедиться, что ты остался верен дружбе.
- Но как я смогу доказать это? - смешался Лорендзаччо.
- Ты должен правдиво и четко ответить на мои вопросы. Этого будет вполне достаточно. Но если я замечу хотя бы намек на двусмысленность в твоих ответах, могу обещать тебе, что перед своим концом ты успеешь не раз пожалеть о своем появлении на свет Божий. Будь откровенен со мной, и ты сохранишь жизнь, а потом обретешь и свободу.
В течение следующего получаса Белларион обстоятельно допрашивал Лорендзаччо, неоднократно проверяя и перепроверяя его ответы, так что в конце концов он собрал всю необходимую ему информацию.
Лорендзаччо был на содержании Джироламо Виньяте, кардинала Десана, брата осажденного тирана. Каждую ночь кардинал отправлял из Канталупо обоз, причем перевозивших припасы мулов оставляли в Алессандрии и съедали, а сопровождавшие обоз люди пешком возвращались обратно от городских ворот. Единственное исключение делалось для Лорендзаччо, который утром появлялся в Канталупо с паролем, назначенным для следующей экспедиции. Лорендзаччо признался, что за последние три недели раз пятнадцать пересекал линию кордонов туда и обратно, и снабдил Беллариона подробным описанием города Алессандрии, а также - кардинала Десана, Джованни Виньяте и его главных помощников и прочими полезными сведениями, необходимыми для операции, к осуществлению которой Белларион приступил сразу же после завершения допроса.
Глава XIV. ПОГОНЩИК МУЛОВ
До рассвета оставалось не более часа, когда караван мулов, ведомый единственным погонщиком, остановился возле южных ворот Алессандрии и ночную тишину прорезал резкий свист.
Свист повторился еще дважды, и только потом позади решетчатого окошка, устроенного в массивной двери, защищавшей узкий боковой проход в стене, блеснул свет в грубый голос рявкнул:
- Кто идет?
- Посланник мессера Джироламо, - ответил погонщик.
- Пароль?
- Победоносный Лоди.
Заскрипели петли, загремели цепи, и огромная черная масса, едва различимая в непроницаемой тьме, медленно отделилась от стены и плавно опустилась почти у самых ног погонщика. Но прежде чем ступить на мост, тот прокричал в пустоту за своей спиной слова прощания и поспешил дать указания несуществующим товарищам, отправлявшимся в обратный путь. Затем он перегнал своих мулов через мост в крепость и сразу же оказался в толпе стражников, охранявших ворота. Их количество удивило его: вероятно, в городе опасались возможного предательства, если стянули столько солдат для встречи обоза.
Офицер сунул фонарь в лицо погонщику - высокому молодому парню в груботканой коричневой тунике и чулках из того же материала, крест-накрест завязанных на коленях.
- Ты не Лорендзаччо! - прорычал он.
- Черт побери, незачем подпаливать мой нос, чтобы убедиться в этом, - ответил погонщик.
Его непринужденное поведение несколько успокоило возникшие было подозрения, да и как можно было сомневаться в человеке, рисковавшем собой, чтобы провести караван мулов в осажденный город.
- Кто ты? Как тебя зовут?
- Мое имя Беппо - уменьшительное от Джузеппе, и в этот раз я заменяю Лорендзаччо, с которым приключилась беда. И я знаю, кто вы. Лорендзаччо предупреждал меня, что я встречусь здесь со злобным сторожевым псом по имени Кристофоро, который захочет съесть меня живьем, как только я окажусь перед ним, - тогда я не поверил ему, но сейчас убедился в этом на собственной шкуре. Есть ли у вас под рукой что-нибудь выпить, капитан? Сегодня чертовски дущная ночь.
И погонщик провел тыльной стороной ладони по лбу, стряхнув капельки пота, а заодно удалив с него изрядное количество сажи.
- Отведи своих мулов к ратуше, - отрывисто ответил ему офицер, раздраженный его фамильярностью.
День уже занимался, когда мессер Беппо ввел своих мулов во двор ратуши и передал их в руки поджидавших его офицеров Виньяте и представителей городской управы. Он обратил внимание, что военные выглядели крепкими и сытыми по сравнению с бледными и истощенными горожанами, и сделал очевидный вывод, что рационом последних в Алессандрии жертвовали в пользу первых.
Мессер Беппо, оказавшийся на редкость самоуверенным для погонщика малым, немедленно потребовал отвести его к синьору Джованни Виньяте и даже перешел к угрозам, получив сначала отказ, так что в конце концов один из офицеров взялся проводить его в Рокку - самое сердце этой знаменитой крепости гвельфов.
Они пересекли ведущий в цитадель узкий подъемный мост и поднялись по извилистой каменной лестнице в низкую комнату с голыми каменными стенами, незастекленными готическими окнами и сводчатым потолком, настолько низким, что погонщик рисковал удариться о него головой, выпрямившись в полный рост. Простой дубовый стол, похожий на те, что ему доводилось видеть в монастырях, дубовая скамья и кресло с высокой спинкой и красной бархатной подушкой на сиденье составляли всю обстановку этой комнаты.
Оставив Беппо стоять на пороге, офицер пересек комнату и исчез за узкой дверью в другом ее конце. Оттуда вскоре появился коренастый и кривоногий человек, с толстыми надутыми губами и смуглым лицом, одетый в длинную, волочащуюся по каменному полу малиновую мантию. За ним по пятам следовали пожилой, крепкого сложения монах в черной рясе и долговязый человек в кожаной солдатской куртке, с мечом и кинжалом, прицепленными к дорогому поясу.
Коренастый окинул погонщика надменным взглядом.
- Мне сказали, что у вас есть какое-то сообщение для меня, - напыщенно проговорил он и уселся в единственное в комнате кресло.
Монах примостился на краешке скамьи, а офицер остался стоять позади Виньяте. Погонщик мулов решительно шагнул вперед, нисколько не смущаясь тем, что находится в присутствии ужасного тирана Лоди.
- Его превосходительство кардинал Десана извещает вас, что сегодняшний обоз с провизией - последний, который он может послать вам.
- Что? - словно ошпаренный, подскочил Виньяте, и от его ледяного достоинства не осталось и следа.
- Это стало не только небезопасно, но и попросту невозможно. Вчера утром, возвращаясь из Алессандрии, Лорендзаччо попал в руки Фачино и сейчас наверняка уже повешен. Впрочем, это не имеет значения. Куда важнее то, что осадная линия теперь затянута слишком туго и пытаться просочиться сквозь нее - чистейшее безумие.
- Однако вам удалось сделать это, - заметил долговязый офицер.
- Да - с помощью уловки, которой, к сожалению, нельзя воспользоваться дважды. Сначала я погнал десяток мулов без груза прямо на кордон возле Аулары; естественно, там подняли тревогу и отовсюду стянули туда людей, но, прежде чем они сообразили, что к чему, я успел проскочить с обозом на оголившемся участке между Ауларой и Касальбальяно.
- Хитрый маневр, - заметил офицер.
- Мне пришлось пойти на риск, - сухо проговорил Беппо. - И не только ради того, чтобы доставить вам продовольствие, а чтобы предупредить вас, что оно доставлено в последний раз.
- Кто вы? - спросил Виньяте у Беппо, заинтригованный его смелыми манерами и живой речью. - Вы не похожи на погонщика мулов.
- Ваша светлость проницательны. После пленения Лорендзаччо никто из погонщиков не соглашался вести обоз в Алессандрию. Синьор кардинал предложил мне взяться за это дело, что я и выполнил, в надежде поступить к вам на службу. Разрешите представиться, ваша светлость: капитан Беппо Фарфалла, командир трехсот всадников, расквартированных сейчас в Канталупо, к вашим услугам.
- Черт побери, как я могу взять вас на службу, когда нам здесь скоро нечего будет есть?
- Вы хотите дождаться, чтобы наступил голод? Синьор кардинал считает, что этого нельзя допустить.
- Мой братец собирается учить меня моему ремеслу?
- На этот счет у него существуют весьма ясные представления, - сказал, пожав плечами, мессер Беппо.
- Какие еще представления? - с досадой спросил Виньяте.
- Ну, например, он считает, что отправка в Алессандрию продовольствия столь же бессмысленна, как и муки данайцев.
- Данайцы? Кто это такие?
- Я надеялся, что вашей светлости известно об этом. Мне, к сожалению, нет. Я всего лишь процитировал слова синьора кардинала.
- Это намек на поведение язычников, взятый из Аполлодора, - объяснил монах.
- Выражаясь более простым языком, синьор кардинал имеет в виду, - продолжал Беппо, - что кормить вас - пустая трата средств, поскольку вы сидите здесь сложа руки.
- Что за глупости! - возмутился Виньяте. - Пускай он занимается мессами и молитвенником и не лезет не в свои дела.
- Он понимает в них больше, чем ваша светлость предполагает.
- В чем именно?
- В ратных делах, синьор.
Виньяте разразился неприятным хохотом, и его офицер присоединился к нему, однако на лице монаха читалось явное неудовольствие по поводу их пренебрежительного отношения к кардиналу.
- Он считает, что новости, которые я вам принес, должны подстегнуть вас к более решительным действиям, - без тени смущения продолжил Беппо.
- Черт бы побрал его наглость, и вашу тоже! Зачем меня подстегивать? Передайте ему, что я веду войну так, как считаю нужным. Если я не проявляю активности, значит, я просто жду своего часа.
- Угроза голода скоро выгонит вас отсюда, и вам придется приложить некоторые усилия, чтобы приблизить этот час.
Виньяте нахмурился, и в его глазах вспыхнул мрачный огонь. Наглость этого петушка совсем не нравилась ему.
Кондотьеры не часто позволяли себе вести с ним подобным образом.
- И какие же, позвольте спросить, усилия я должен приложить?