К себе возвратились уже к ночи. Еще по дороге они решили, что Купрейчик возьмет с собой двенадцать человек. Надо было предвидеть и возможные потери, действуя на территории, нашпигованной врагами.
Разведчики были в сборе. Купрейчик назвал фамилии тех, кто с ним пойдет, и приказал:
- Тот, кто участвует в выполнении задания, должен быть готовым через час. Сбор у дверей землянки, остальным - отдыхать.
Купрейчик и Мухин вышли из землянки. Стояла по-летнему теплая и тихая ночь. Немцы пока вели себя спокойно, если не считать, что над их позициями одна за другой взлетали ракеты, которые лениво падали к земле, освещая все вокруг мерцающим мертвенно-бледным светом.
- Я сегодня заикнулся начальнику штаба, чтобы с тобой пойти, - тихо проговорил Мухин, - но где там! Он не только слушать не захотел, но даже подумал, что я, наверное, тебе не доверяю, если прошусь идти в разведку.
- Ничего, Кузьма Андреевич, не переживай. Задание мы выполним.
Кузьма Андреевич, провожая взглядом очередную падающую к земле ракету, сказал:
- Командир полка приказал навести справки о твоей Надюше. Действительно выглядит странным, что вы оба, воюя скорее всего рядом, не можете отыскать друг друга.
- Не везет мне. Дважды жену встретил, а где ее искать, так и не знаю, - грустно улыбнулся Купрейчик и неожиданно сменил тему: - Ну хватит, Кузьма Андреевич, о грустных вещах говорить, настрой-ка меня на рабочий лад.
- Хватит так хватит, - согласился Мухин, - тогда ты собирайся, а я пойду к себе. Встретимся у Челидзе. Пока!
Алексей вошел в землянку и не торопясь начал собираться. Проверил автомат, посмотрел, на месте ли нож, гранаты, фонарик, взял карту. Взглянул на старшину и кивком головы поблагодарил его за подготовленный маскировочный костюм. Быстро надел его на себя, сунул в карманы куртки по гранате, прицепил на пояс нож, запасной магазин к автомату и, увидев, что разведчики начали выходить из землянки, взглянул на часы: "Пора, прошло пятьдесят пять минут". Построил группу, громко перечислил все то, что должен был взять каждый с собой. При словах "консервы" Губчик неловко хмыкнул и, нырнув в землянку, через минуту вернулся в строй. Разведчики не преминули пошутить:
- Ему консервы не нужны, они ему противопоказаны, врач советовал свежим воздухом питаться.
Старший лейтенант заставил всех попрыгать. Все подогнано как следует, ничего не звякнуло, но заскрипело.
"Ну что же, тогда вперед!" - скомандовал он сам себе и вполголоса подал команду двигаться.
Вскоре они были в расположении роты Челидзе.
Здесь уже находились Васильев, Самойлов, Малахов и Мухин.
Купрейчик доложил командиру полка о готовности группы к выполнению задания, и тот своей огромной рукой пожал чуть выше локтя руку старшего лейтенанта:
- Давай, Алексей Васильевич! Как говориться, с богом! Ждем вас!
Прощание было коротким. Каждый как бы подчеркивал: не насовсем же расстаемся.
Впереди поползли два сапера, которых командир полка направил проводить разведчиков поближе к немецким позициям. Ползли медленно, замирая и вжимаясь в землю при каждом взлете ракеты. Когда до вражеских траншей осталось не более двадцати метров, Купрейчик слегка хлопнул по сапогам саперов. Те поняли сигнал, сняли наушники и скорее по привычке, чем по необходимости, тыча перед собой рамками миноискателей, поползли по своему же следу обратно. Купрейчик дал возможность отползти им подальше и первым двинулся вперед.
Проскочили через траншеи и сразу же залегли, через секунду поползли опять. Впереди была вторая линия обороны. Двести метров показались многими километрами.
Первыми к ней подползли Луговец и Купрейчик. Они подождали, пока подтянутся остальные, и Луговец двинулся к брустверу, а старший лейтенант, сжимая в руке гранату, замер, готовый в любую секунду подавить огонь врага. Но пока им определенно везло: и вторую линию обороны преодолели без происшествий. Разведчики приободрились. Еще бы, ведь две прошлые ночи им даже нейтральную полосу не удавалось пересечь. Немцы обнаруживали их и открывали бешеный огонь. Купрейчик представил себе, как в это время провожавшие их командиры, взглянув на часы, облегченно вздохнули.
Разведчики проползли еще метров пятьдесят и, поднявшись на ноги, один за другим бесшумно пошли вперед. Алексей торопился выполнить задание до утра, так как понимал, что укрыться им в перенасыщенном немецкими войсками районе негде. Но и торопиться во вред делу нельзя. Командир полка приказал взять языка в прифронтовой полосе, так как надо было выяснить, что находится у немцев именно там.
Они спустились в ложбину и, легко ступая по сочной, чуть влажной траве, медленно шли. Впереди затемнел лес. Но теперь он таил в себе большую опасность. Было ясно, что немцы не преминут воспользоваться лесом для того, чтобы укрыть от нашей авиации и разведки технику и живую силу. Но в то же время Купрейчик понимал, что языка легче всего добыть именно в лесу и что самое главное - язык наверняка будет из части вражеского резерва и его показания будут иметь огромное значение. Старший лейтенант собрал вокруг себя разведчиков и шепотом сказал:
- Пойдем в лес. Будьте внимательны и следите друг за другом. Если напоремся на засаду, отходить будем строго на восток.
Вскоре они оказались в лесу. И тут случилось то, чего больше всего опасался Алексей. Кто-то из разведчиков наткнулся на проволочное заграждение.
Громко загремели пустые банки из-под консервов, которые были нацеплены на проволоку, и сразу же к этому месту понеслись огненные трассы звонких автоматных очередей. Разведчики начали отходить. Кто-то из разведчиков, бежавший рядом с Купрейчиком, негромко охнул и упал. Алексей бросился к нему.
- Что с тобой?
Упавший молчал. Старший лейтенант дотронулся до плеча, нащупал голову, словно желая определить таким образом, кто это, но тут же на ладони почувствовал теплую вязкую массу. "Кровь!" - догадался он. Подбежал Луговец.
- Что случилось, командир?
- Кого-то из наших зацепило, помоги, отнесем подальше.
- Давай мне его на спину! - предложил Луговец и встал на колени.
Алексей помог Луговцу взвалить на спину вялое, безжизненное тело товарища, а сам пытался разглядеть в темноте, кто же это. Луговец побежал, сгибаясь под ношей.
Разведчики отходили, не открывая огня. Они понимали, что немцы стреляли только на шум, не зная, отчего загремели пустые консервные банки.
Купрейчик подобрал автомат и пилотку товарища и, поглядывая по сторонам - не отстал ли кто, - бежал за Луговцом.
Метров через сто пятьдесят Луговец остановился и опустил на землю раненого. Алексей склонился над ним и приказал:
- Прикрой курткой и посвети!
При свете фонаря Алексей увидел залитое кровью лицо Головина. Он был мертв. Пуля попала прямо в лоб. Купрейчик, на всякий случай, приложил ухо к груди. Сердце не билось. Поднялся на ноги и глухо сказал:
- Позови наших, Головина убили.
Через несколько минут почти все были в сборе. Не хватало только Лежнева - самого молодого в группе разведчиков.
- Кто видел Ярослава? - спросил Купрейчик.
Разведчики молчали. Командир отобрал пятерых человек и приказал вернуться и разыскать Лежнева. Но один из пятерых - Чижик - смущенно сказал:
- Командир, у меня, кажется, зацепило ногу.
Посветили и действительно сразу же увидели, что вся правая нога ниже колена была в крови. Пуля попала сзади в мышцу.
- Как же ты бежал? - сочувственно спросил Чижика Губчик. Тот ответил:
- Когда знаешь, что можно в лапы попасть, то и без ног драпать будешь.
Купрейчик приказал Зайцеву присоединиться к группе, и пятеро разведчиков растаяли в темноте.
Остальные сразу же стали перевязывать рану Чижика и готовить носилки для погибшего товарища.
Купрейчик понимал, что немцы вряд ли организуют преследование, так как, во-первых, ночью в лесу это делать бессмысленно, а во-вторых, они не были уверены, что проволоку затронули русские.
"Мы правильно сделали, - думал старший лейтенант, - что не открыли ответный огонь".
Немцы уже прекратили стрельбу, и в наступившей тишине минуты тянулись томительно долго. На всякий случай командир выдвинул своих разведчиков метров на двадцать в ту сторону, где они напоролись на проволоку. Пока он еще не принял решения, как быть дальше. Ждал, пока соберется вся группа.
Взглянул на часы - два десять. Через несколько часов начнется рассвет. "Что же случилось с Лежневым? Неужели погиб?" Эти мысли все сильнее тревожили его. Он сидел рядом с погибшим. Кто-то из разведчиков успел уже вытереть лицо Валентина, и при свете фонарика, который изредка включал Купрейчик, предварительно укрывшись плащ-палаткой, оно казалось спокойным, словно боец уснул.
"А ведь я с ним знаком с момента прихода в разведку", - подумал Купрейчик и невольно вспомнил всех ребят из его взвода, погибших за то время, как он стал командиром.
Вдруг его натренированный слух уловил в легком шуме деревьев новый звук, точнее тихий шорох. Старший лейтенант был уверен, что это возвращаются свои, но на всякий случай приготовился к бою. Но тут же послышался голос Зайцева:
- Командир, ты где?
- Здесь. Ну что, нашли Ярослава?
- Да, недалеко от проволоки, убит он!
Словно не веря, Купрейчик, уже в который раз в эту ночь, накрылся с головой плащ-палаткой и включил фонарик. На лице у Лежнева ни царапинки, только маленький комочек земли приклеился к щеке. Луч света скользнул чуть ниже: на груди четыре дырочки, а вокруг темные пятна. Автоматная очередь, пущенная немцами на шум, прошила грудь разведчика. Подавленный гибелью Ярослава, Купрейчик долго молчал. Молчали и остальные. Наконец Алексей глухо сказал:
- Будем отходить обратно.
Конечно, они могли захоронить товарищей в лесу и где-нибудь спрятаться, чтобы переждать день, взять языка и следующей ночью вернуться к своим. Это казалось логичным, хотя бы потому, что они уже находились в тылу врага и не надо будет лишний раз рисковать, переходя его позиции. Но Купрейчик решил иначе. Он еще ни разу не нарушил неписаный закон разведчиков - никогда не оставлять погибшего товарища в тылу у врага. Это во-первых. Во-вторых, ранение Чижика сковывало действия группы, и, в-третьих, утром немцы, конечно, осмотрят свои проволочные заграждения и могут обнаружить следы разведчиков и тогда наверняка организуют проческу местности. Нет, Купрейчик не имел права рисковать жизнями остальных ребят, поэтому и приказал отходить.
С тяжелым сердцем возвращались разведчики домой. Горечь потери друзей и неудачи притупляли чувство опасности.
Когда до второй линии обороны врага осталось не более двухсот метров, командир собрал вокруг себя разведчиков и шепотом сказал:
- Нам надо обязательно пересечь линию фронта без шума, ведь в следующую ночь придется идти снова, а этот путь наиболее безопасный.
Впереди группы пошел командир. Луговец шел последним. Остальные несли раненого Чижика и тела погибших Головина и Лежнева. Вторую линию обороны прошли без происшествий, а когда группа пересекла первую линию, из-за изгиба неожиданно вынырнул немец. Увидев разведчиков, он заорал диким голосом и вскинул автомат. Купрейчику по нему стрелять было несподручно, и он не раздумывая бросил лимонку. Она разорвалась на дне траншеи, у ног немца, взрыв, казалось, был не сильным. Но это только казалось. Вмиг вражеские траншеи ощетинились яркими всполохами автоматного и пулеметного огня.
Правда, стрельба велась неприцельная. Многие немцы просто стреляли в сторону наших позиций, не зная, что случилось. Но и вокруг убегавших разведчиков засвистели пули. Они красновато-горячим роем проносились мимо, глухо, с каким-то шипением, шлепались в землю. Купрейчик и Луговец двигались последними. Они, чтобы не выдать полностью путь движения, в обе стороны метнули по гранате: пусть немцы думают, что в их траншею ворвались русские.
Через несколько минут разведчики были у своих. Последними спрыгнули в траншею Купрейчик и Луговец.
Первыми их встретили Мухин и Васильев. Алексей с болью подумал: "А они же ждали нас с языком!" Ему хотелось плакать от обиды, что он потерял товарищей и не выполнил приказ. Но Васильев и Мухин все поняли, и командир полка, присев рядом с Купрейчиком на дно траншеи, тихо сказал:
- Все понятно, Леша. Война - есть война. Иди отдыхай, а мы позаботимся о погибших. Молодцы, что не оставили их там.
Не отвечая, Купрейчик поднялся и, еле передвигая ногами, словно они налились свинцом, побрел к своей землянке.
На нарах спали только старшина Гончар и еще один разведчик. Остальные нары были застланы байковыми одеялами. Было чисто и уютно. От этого еще сильнее сжалось сердце. Купрейчик медленно стянул с себя измазанный грязью маскировочный костюм и лег на постель. Вскоре пришли остальные разведчики. Проснувшийся Гончар вскочил с постели и громко, радостно сказал:
- А, голубчики, вернулись, небось, жрать, как волки, хотите. Но не стану кормить, пока не доложите своему кормильцу, доставили или нет языка.
Наконец он заметил молчаливые, хмурые лица разведчиков и растерянно пролепетал:
- Случилось что? А где командир?
Кто-то хриплым, незнакомым голосом проговорил:
- Головина и Лежнева убили. Ивана Чижика ранили...
В землянке стало тихо. Купрейчик, не поднимая головы от подушки и не меняя позы, тихо сказал:
- Ложитесь спать, завтра рано вставать.
Но, несмотря на сильную усталость, он так и не смог заснуть. Перед глазами стояли лица погибших товарищей. Рассудительный и сильный Валентин Головин. Рядом с ним командир всегда чувствовал себя спокойно, полагаясь на его опыт и смекалку. А Ярослав Лежнев появился в разведвзводе тогда, когда Алексей находился в госпитале. Вместе с ним он всего лишь пять или шесть раз ходил в тыл врага. Парень, несмотря на свою молодость - ему исполнилось двадцать, - был смелым бойцом.
И вот их нет в живых.
Хоронили Головина и Лежнева утром. Вырыли могилу на небольшом пригорке, чтобы посуше было, увидев, что у Головина на гимнастерке не застегнута одна пуговица, словно боясь, что он простудится, Степаныч застегнул ее. Купрейчик молча положил на грудь каждому новенькие погоны. Головина и Лежнева завернули в плащ-палатки и положили в могилу. Бойцы плакали, не стесняясь друг друга. Грянул залп из автоматов, и над могилой на свежем земляном холмике появилась маленькая фанерная пирамидка с красной звездой...
Купрейчик как во сне брел к землянке. Он не слышал, как его дважды окликнул командир полка. Наконец до Алексея дошло, что Васильев зовет его, и подошел. Подполковник тихо сказал:
- Отдохни, а вечером в восемнадцать ноль-ноль будь у меня.
Купрейчик козырнул, ответил "есть!" и тут же пошел к разведчикам.
Он, конечно, догадывался, о чем будет разговор вечером. Во что бы то ни стало нужен язык! И ради этого, если будет необходимо, надо идти на жертвы.
Купрейчик не стал входить в землянку и, опустившись на траву, задумался.
Горечь утраты товарищей и неудачи, постигшие его ночью, жгли сердце. Он думал, как же все-таки выполнить задание. Потом встал и направился к передовой. Побывал во всех ротах, осмотрел всю оборону батальона. Долго всматривался в нейтралку, беседовал с разведчиками-наблюдателями, фиксирующими с помощью биноклей и стереотруб каждое передвижение врага, его позиции, расположение орудий и танков. Постепенно в его голове вырисовывался план операции. И когда ровно в восемнадцать ноль-ноль вошел в блиндаж командира полка, Алексей уже знал, что предложить.
Васильев взглянул на осунувшееся, почерневшее лицо командира взвода, бросил тревожный взгляд на стоявшего у стола начальника разведки дивизии - молодого подтянутого подполковника. Тот тоже видел состояние старшего лейтенанта и молчал.
Заставлять Купрейчика после такой тяжелой и бессонной ночи снова идти в тыл врага не поворачивался язык. Но кто в дивизии мог лучше старшего лейтенанта справиться с заданием?
Васильев спросил.
- Так и не отдохнул?
- Не могу, - просто и откровенно признался Купрейчик и, не дожидаясь, когда с ним заговорят о том, что язык нужен, как воздух, сказал: - Еще раз продумал план действий и считаю, что сегодня ночью надо пересечь линию фронта, днем замаскироваться у деревни Шиловка, - он подошел к карте, разложенной на столе, и показал, где находится деревня, - вот здесь, севернее, имеется небольшое болотце, заросшее кустарником. Это единственное место, где можно укрыться на день и наблюдать. Вечером, или же, по крайней мере, когда стемнеет, взять языка и ночью вернуться сюда.
Мухин, которого минут десять назад строго отчитал командир полка за что, что он рвался ночью на поиск, и поэтому все время молчавший, неожиданно горячо поддержал Алексея:
- Правильная идея. Я тоже считаю, что наобум взять языка на неразведанной территории невозможно. Надо днем определиться, наметить цель, а когда наступит темнота, действовать.
- Ну, а как думаешь пройти через первую линию обороны? - спросил Васильев.
- Вы должны отдать приказ артиллеристам помочь нам. Немецкие позиции пушкарями хорошо простреляны, - Купрейчик снова провел по карте пальцем, - место это простреливается перекрестным огнем пулеметов отсюда. Артиллерийский налет необходимо совершить на протяжении вот этой линии обороны, надо постараться нанести точные удары по пулеметам, держащим под прицелом это место. Мы пройдем по нему, а когда кончится артиллерийский огонь, перескочим через их траншеи. Для того чтобы сбить немцев с толку, я прошу организовать на левом фланге батальона ложную атаку. Пусть немцы подумают, что это была разведка боем. Обратно мы будем идти следующей ночью. О готовности к переходу линии фронта известим двумя красными ракетами, которые выпустим вот здесь, в центре немецкой обороны. Наша артиллерия должна открыть огонь. За это время тот, кто выпускает ракеты, успеет присоединиться к нам, и мы тем же путем вернемся сюда.
В блиндаже наступила тишина. Все обдумывали предложение старшего лейтенанта. Первым заговорил начальник разведки дивизии. Он спросил:
- Вы уверены, что спрячетесь в болоте? Может, зря вы лезете туда?
- Другого плана у меня нет, - резко ответил Купрейчик. - Я уверен, что мы сможем выполнить приказ только так.
- Сколько человек возьмете с собой?
- Двенадцать.
В разговор вмешался командир полка. И потому, как он задавал вопросы, все поняли, что тот одобряет план Купрейчика. Вскоре подполковник сказал об этом прямо, и решение было принято.
Купрейчик вернулся в свою землянку и сразу же приказал старшине собрать разведчиков, которые пойдут на задание.
Прошло пятнадцать минут, и люди были собраны. Алексей разложил на самодельном столе карту и, прежде чем приступить к инструктажу, молча посмотрел на присутствующих. Из "стариков" были только Зайцев, Луговец и Губчик.
Старший лейтенант определил, кто войдет в состав групп захвата и прикрытия. Рассказал о местности, на которой придется действовать, обстановке, сложившейся на ней, а затем предложил всем вместе, пока не стемнело, пойти на передовую, чтобы каждый визуально мог изучить путь, по которому они пойдут ночью. Бойцы долго и напряженно всматривались в нейтральную полосу. По их сосредоточенным и строгим лицам можно было представить о тех чувствах, которые они испытывали, продумывая каждый свой шаг.
Когда начало темнеть, разведчики пришли в расположение взвода и сразу же принялись готовиться к ночному походу.