- Но ведь приказ капитана выполнить невозможно, только что вы сами в этом убедились. Я могу вернуться на десяток миль назад и высадить вас на произвол судьбы, чтобы вы могли добраться до мыса Эванса по суше. Понимаю, что путь неблизкий. Зато по пути вы будете производить замеры, наблюдения, вести описание береговой линии. Ознакомившись с вашими материалами, Скотт поймет, что ему не в чем упрекнуть вас. Словом, решайтесь, лейтенант; в противном случае вам придется уйти от "этой мертвой земли мертвых" вместе с нами и вернуться только следующим летом, но уже в роли экскурсанта.
- Трогательная перспектива, - так же мрачно улыбнулся Кемпбелл, восприняв предположение командира "Терра Новы" как шутку. - Но решение будет таким: вы высаживаете меня на леднике Росса, а там уж я определюсь с местом зимовки.
- Топлива у меня, конечно, в обрез, - старательно набивал табаком свою трубку лейтенант Пеннел, - но не могу же я высадить вас на первом попавшемся айсберге!
- Хотя чувствую, что мысль такая у вас уже возникала.
Командир "Терра Новы" великодушно взглянул на будущего аборигена Антарктиды, снисходительно улыбнулся, но все-таки промолчал.
* * *
Последующие несколько дней Кемпбелл проводил то в отведенной ему каюте, где он попросту отсыпался, то в кают-компании, где вместе с членами своего отряда обсуждал план предстоящих исследований и антарктической зимовки. В вещевом мешке лейтенанта было несколько брошюр с описаниями полярных путешествий и зимовок, и теперь он зачитывал некоторые выдержки из этих мемуаров, справедливо полагая, что в них таится бесценный опыт предшественников.
Когда состав "Западной партии Кемпбелла", как именовал ее в своих отчетах Скотт, был окончательно определен, капитан дал Виктору возможность ознакомиться с "Кратким отчетом об экспедиции бельгийского лейтенанта Адриена де Жерлаша, командира судна "Бельжика"". Это был небольшой, отпечатанный на машинке отчет, составленный, как понял лейтенант, кем-то из служащих Адмиралтейства, кто имел под рукой не только записки самого путешественника, но и множество сообщений в прессе.
Здесь же содержались комментарии к запискам бельгийца, составленные патриархом полярных исследований Нансеном, упорно доказывавшим, что Антарктида - никакой не континент, а всего лишь обледенелый архипелаг высоких вулканических островов, а также предположения некоторых других исследователей.
Возможно, теперь лейтенант не придавал бы значения экспедиции бельгийского лейтенанта, если бы не одна существенная деталь: старшим помощником капитана этого, зафрахтованного у норвежцев крепкого китобойного судна был тогда еще молодой норвежский путешественник… Руал Амундсен! Что сразу же определяло особый интерес к приключениям полярных бродяг с "Бельжики".
Из самого же отчета явственно следовало, что бельгийский аристократ-авантюрист де Жерлаш был крайне стеснен в средствах, поскольку сумел собрать для нужд своей команды всего лишь двенадцать тысяч фунтов стерлингов, сумму совершенно мизерную, на которую кто-либо иной вряд ли решился бы снаряжать столь долгую и трудную экспедицию. Зато план его был до первобытности прост: добравшись в ледовом дрейфе до материка, высадить на него небольшой отряд зимовщиков, а судно до весны вернуть к теплым берегам Аргентины.
Вот только у судьбы оказались совершенно иные виды на этих полярных авантюристов. Отправившись в Антарктику с недалекой Южной Америки, судно еще на дальних подступах к Антарктиде оказалось в ледовом плену, и находившиеся на его борту полярные странники вынуждены были провести на нем более года, преодолев при этом порядка двух тысяч миль. Результат похода к "овеваемой вечными ветрами земле", на которой, - как уведомлял мир другой исследователь, капитан судна "Соузерн Кросс" Борхгревинк, - "не ходит, не ползает и не летает ничто живое", оказался весьма поучительным.
До материка бельгиец так и не добрался, зимовщиков тоже высадить не сумел. И вообще можно было считать чудом, что сама команда "Бельжики", не имевшая в достаточном количестве решительно ничего: ни продовольствия, ни антарктической экипировки, ни горючего для освещения судна, ни полярного опыта, во время всей этой темной полярной зимовки не погибла. Хотя, по всем канонам, должна была бы - если не от "ледового сжатия океана", то от холода, голода и цинги.
Кемпбелл не раз уверял себя: полярникам из "Бельжики" несказанно повезло, что во время этого безумного дрейфа лишились разума всего лишь два члена команды, а не все во главе с лейтенантом де Жерлашем. Кстати, оказалось, что все эти парни только потому и выжили, что на борту судна находилось несколько норвежцев, имевших опыт охоты во льдах на тюленей и белых медведей. Косолапых в Антарктике не оказалось, зато попадались колонии любопытных, медлительных, не ведавших страха пингвинов, этих ходячих мясных туш.
Вспомнив сейчас об одиссее бельгийского лейтенанта, Кемпбелл сказал себе: "Нужно иметь большое мужество, чтобы, пережив это ледовое безумие, решиться еще на один поход в сторону Антарктиды или Северного полюса! Но ведь Амундсен решился! Вот почему для тебя, лейтенант Кемпбелл, этот поход должен послужить уроком не только географии, но и мужества. Как, впрочем, и опыт экспедиции Борхгревинка, отчет о которой даже сам Скотт штудировал в свое время с пылкостью юного мореплавателя".
Ведомое этим капитаном судно "Саузерн Кросс" не только сумело пробиться к ледовому материку, но и впервые в истории человечества высадило отряд зимовщиков. Понятно, что зимовка в небольшой деревянной хижине на мысе Адэр тоже оказалась для полярников мучительно трудной, тем не менее весной у начальника англо-норвежской экспедиции Борхгревинка хватило силы воли продолжить наступление на Антарктиду, следуя по маршруту, проложенному исследователем Россом более чем за полстолетия до него.
Другое дело что после того, как Борхгревинку не удалось преодолеть горно-ледовый барьер, отделявший мыс Адэр от остальной части Антарктиды, всех своих последователей он уверял: "Великая ледяная стена, высота которой местами достигает ста футов, несомненно, существует, но основная трудность, препятствующая исследованию внутренних районов Антарктического материка, состоит в огромной высоте и крутизне склонов внутриматериковых возвышенностей. Не думаю, чтобы какой-либо экспедиции удалось достигнуть Южного магнитного полюса. Полагаю, что он расположен на обширном материке, представляющем собой скопление скал, льдов и вулканов, где нет ни деревьев, ни цветов, ни животных, ни птиц - вообще никаких признаков жизни, кроме некоторых лишайников и мхов".
…Во время одного из таких собраний группы Кемпбелла в кают-компанию "Терра Новы" влетел вестовой матрос и прокричал:
- Приказано сообщить, сэр, что мы - на подходе к бухте Китовой! Командир судна просит вас срочно подняться на мостик! Нужно посоветоваться!
- Не пойму только, что же лично вас, матрос, так взволновало в этом сообщении? - не скрывая иронии, поинтересовался лейтенант.
- Так точно, взволновало! Из-за мыса просматривается грот-мачта какого-то судна, сэр!
- Судна?! - почти хором прокричали полярники.
- Какого еще судна, матрос? - жестко поинтересовался Виктор Кемпбелл.
- Лейтенант Пеннел полагает, что норвежского.
На несколько секунд в кают-компании воцарилось тягостное молчание. Каждый из полярников допускал появление в этих краях какого угодно судна, только не норвежского, которое могло появиться в водах Антарктики разве что под командой Амундсена.
- И правильно полагает, - поиграл желваками Кемпбелл, поспешно надевая подшитую волчьим мехом куртку. - Никакого иного судна быть здесь в это время просто не может. Это ведь бухта Антарктиды, а не Ливерпуля.
14
Операция по закладке складов еще только начиналась, а Скотт уже стал замечать, как постепенно выходят из строя и тягловые животные, и люди, хотя любая потеря угрожала срывом всей подготовительной экспедиции. Первым с докладом подошел унтер-офицер, ирландец Кеохэйн. Его конь растянул сухожилие, и поскольку освободить это животное от нагрузки невозможно, а пристреливать жалко - вдруг оно еще вернется в строй, - придется сбавлять темп движения. Затем лейтенант Бауэрс доложил, что его конь окончательно ослаб на передние ноги, и теперь уже встал вопрос: как долго он продержится? И стоит ли тратить на него фураж? Пока что этого коня пришлось привязать сзади к санкам, чтобы как-то довести до Старого Дома, а оттуда, возможно, до базы.
Но еще большее беспокойство вызывало состояние лейтенанта Аткинсона. Почти целый день он пролежал в палатке второго лагеря с распухшей пяткой, и теперь уже ясно было, что без вскрытия нарыва, образовавшегося на месте прорванной мозоли, не обойтись. Но проблема в том, что самому корабельному врачу Аткинсону полноценно сделать на себе эту операцию - да к тому же, на морозе, в полевых условиях - вряд ли удастся.
Чтобы лишний раз не рисковать, Скотт запретил ему браться за скальпель, пока не прибудет доктор Уилсон, отправившийся с группой за очередной порцией груза в первый лагерь. Однако же зря терять время тоже было непозволительно, поэтому, уложив Аткинсона на санки, группа отправилась к месту закладки "Безопасного" лагеря, в котором должен был размещаться очередной продовольственный склад.
Уже приблизившись к ледяному барьеру, полярники вдруг заметили чуть в сторонке от маршрута какой-то темный предмет. Скотт сам направился к нему и, к своему изумлению, обнаружил две полузасыпанные снегом палатки. Даже на обитаемом континенте такая находка показалась бы невероятной, а тут вдруг посреди "ледового безумия"… Одна палатка оставалась целой, вторая оказалась полуповаленной, но самое удивительное, что между ними безмятежно спал одинокий, впавший в линьку императорский пингвин. Почему он оказался здесь, вдали от мест кормежки и от своей стаи, - оставалось загадкой.
- Следует полагать, что перед нами лагерь, оставленный Шеклтоном? - приблизился к капитану Бауэрс.
- Кто еще с такой небрежностью и расточительностью мог относиться к своим лагерям и к имуществу? Достаточно вспомнить, в каком состоянии он оставил после своего визита мою хижину на мысе Хат-Пойнт.
- Хотя, с другой стороны, для кого-то из попавших в беду исследователей этот памятник полярной небрежности может оказаться спасительным. Уверен, что кроме пристанища он сможет найти здесь еще и запас продовольствия.
- Не исключено, не исключено, - проворчал капитан, давая понять, что при любом истолковании этого поступка Шеклтона свойственное ему разгильдяйство оправдания не имеет.
- Попытаемся пробиться внутрь палаток?
- Не сейчас, не будем терять времени.
- Вдруг там обнаружится нечто, представляющее общий интерес…
- Не обнаружится, Бауэрс, - мягко осадил его начальник экспедиции. - Увы, не обнаружится. К тому же нам еще предстоит пройти через ледяную гряду, чтобы разбить свой собственный лагерь, а значит, нужно торопиться, пока не испортилась погода. На гряде постоянно гуляют ветры.
- И потом, не можем же мы нарушать покой "его императорского величества", - неохотно согласился с ним Бауэрс, кивнув в сторону пингвина, который так и не сдвинулся с места, разве что гортанно пророкотал что-то на своем императорско-птичьем языке.
Они ушли в сторону гряды, решив, что направят сюда группу после того, как обоснуются в лагере "Безопасном". Они явно торопились: по их подсчетам, уже двадцать третьего апреля на этой широте должна наступить полярная ночь - с ее теменью, штормовыми ветрами и морозами. И тогда всякие рейды придется прекратить, пережидая многомесячную ночь в базовом лагере, на томительной полярной зимовке, вплоть до появления солнца, увидеть которое странники смогут не раньше середины сентября.
Тем временем склад, который они решили заложить за ледовым барьером, должен был стать перевалочным. Большая часть груза, которую вспомогательным партиям в течение нескольких челночных рейсов удастся забросить в "Безопасный", затем будет транспортироваться все дальше и дальше, пока не будет заложен последний из экспедиционных складов, из которых станет пополнять запасы штурмовая группа капитана Скотта, идущая к полюсу.
Заложить этот лагерь они решили по ту сторону гряды, на небольшой возвышенности, с трех сторон прикрытых заледенелыми холмами. В нем полярные странники действительно чувствовали себя защищенными от ураганных ветров и снежных буранов, причем устроен он был на такой местности, пройти мимо которой, не заметив склада, практически невозможно.
Как только были установлены все три палатки, капитан приказал матросам сооружать ледовый грот, в котором должен располагаться склад экспедиции, а сам с зоологом Черри-Гаррардом осмотрел ногу доктора Аткинсона. Вид у нее был ужасный. Высокий консилиум, возглавляемый самим доктором, пришел к выводу, что дальше тянуть нельзя. Если этот гнойный нарыв не ликвидировать, во время последующего перехода он наверняка прорвется сам, и тогда может произойти заражение крови. В лучшем случае Аткинсон окажется надолго "прикованным" к своему спальному мешку, а болеть посреди ледового безумия Антарктиды - роскошь непозволительная.
Поскольку при одном виде крови Скотту до сих пор становилось дурно - старая, затянувшаяся неприязнь детства, - то он с радостью поручил обязанности эскулапа молодому лейтенанту Черри-Гаррарду, консультантом у которого выступал сам доктор. Когда, спустя полтора часа, капитан вернулся с разведывательного лыжного похода по окрестностям, нарыв уже был ликвидирован, рана промыта кипяченой водой и спиртом, а сам доктор с перевязанной ногой упакован в спальный мешок. Понятно, что на несколько дней он, по существу, выбывал из строя, зато теперь можно было надеяться, что вскоре их доктор пойдет на поправку.
- Никогда не думал, что первым своим пациентом в этой экспедиции окажусь я сам, - сокрушенно произнес Аткинсон, завидев капитана, - и что потери отряда тоже начнутся с меня. Недостойно все это. Звания медика недостойно…
- Будем надеяться, что на этом наши "потери" завершатся, - суховато успокоил его Скотт. - Но отныне каждый вечер вы должны проводить опрос и осмотр всех полярников, чтобы не доводить любую царапину до нарыва. Считайте это моим приказом, доктор Аткинсон.
- Именно так я и воспринял ваши слова, сэр. И еще… Не хотелось бы, чтобы эта ничтожная операция на пятке помешала мне войти в состав вашей штурмовой группы.
- "Штурмовой группы", доктор? Прекрасно сказано, по-военному. Группа, которую мне придется уводить в сторону полюса, в самом деле будет штурмовой.
- Но вы не ответили на мой вопрос, - скептически выслушивал его Аткинсон, понимая, что капитан попросту тянет время.
- Не терзайте себя сомнениями, док. Я пока что и сам не знаю, кто войдет в эту нашу "штурмовую группу". Окончательный состав, очевидно, сформируется только весной, в зависимости от физического состояния каждого из претендентов.
- Благоразумно, - признал доктор.
- Не исключено, что вы будете назначены руководителем базового отряда, который останется на мысе Эванса, - тут же подсек капитан появившуюся было у доктора надежду.
Прооперировав пятку доктора, лейтенант Черри-Гаррард тут же вызвался пойти вместе с Бауэрсом и тремя матросами к обнаруженным во льдах палаткам. Поисковая группа вновь набрела на лагерь, оставленный командой шеклтонского судна "Нимрод", и полярники принялись откапывать обе палатки. Одна их них, полузаваленная, оказалась забитой осколками льда, и парусина ее полусгнила. В другой же, неплохо сохранившейся, образовался лишь небольшой внутренний сугроб у задернутого входа, который и защищал брошенное пристанище полярных скитальцев от бесконечных антарктических метелей.
Осмотрев содержимое палаток, полярники обнаружили походную металлическую печь, несколько ящиков с углем, канистры с керосином, множество ящиков с провиантом и запасной экипировкой, целый склад всевозможных инструментов и даже разбросанные консервные банки и пакеты с прочими продуктами. Причем значительная часть этих припасов хранилась в ледовом складе, наспех созданном между палатками.
- И как вы все это можете объяснить, лейтенант Черри-Гаррард? - спросил Бауэрс, когда последний ящик с провиантом был извлечен из-под снега и ледовой корки и тщательно осмотрен.
- Создается впечатление, что обитавшие здесь люди покидали свой лагерь с такой поспешностью, словно уходили от какой-то страшной угрозы.
- Предположение верное. Но сразу же возникают вопросы: от какой угрозы они уходили, если палатки их стоят до сих пор? И где искали спасения - в глубинах ледовой пустыни?
- Если же предположить, что моряки с "Нимрода" создавали здесь один из экспедиционных лагерей, - продолжил его мысль Черри-Гаррард, - то почему оставили его в таком беспорядке, словно их подняли ночью по тревоге?
Так и не придя к единому мнению по поводу того, что способно было вынудить людей оставить здесь палатки с таким большим запасом продовольствия, топлива и всевозможных вещей, полярники внимательно осмотрели окрестности стоянки. Теперь их интересовало только одно: не обнаружится ли поблизости могила или просто оставленное на снегу тело кого-то из покорителей Антарктики. Однако поиски их были безуспешными.
Выслушав доклад Бауэрса, полковник флота лишь снисходительно улыбнулся:
- Даже если бы там не было ящиков с надписью "Нимрод", можно было бы не сомневаться, что в таком виде свою стоянку мог оставить только Шеклтон.
- Если последует ваш приказ, мы возьмем завтра лошадиную и две собачьи упряжки и перебросим все содержимое шеклтонского склада сюда.
- Следует ли прибегать к полному разорению чужого склада, джентльмены? - мгновенно отреагировал ротмистр Отс. - Имеем ли мы на это право?
- Этот склад как раз и оставлен Шеклтоном для тех, кто пройдет его маршрутом несколько лет спустя, - объяснил свою позицию Бауэрс. - Почему весь этот провиант должен бессмысленно погибать во льдах?
- Но ведь до сих пор он не погиб. И потом, почему мы решили, что Шеклтон создавал свой склад именно для нас? Предлагаю взять из его запасов лишь незначительную часть продовольствия, которое пополнит склад "Безопасного" лагеря, а все оставшееся в лагере Шеклтона считать аварийным запасом. Отмеченная на антарктических картах Адмиралтейства эта стоянка станет запасным лагерем для тех, кто, дойдя до здешних мест, действительно окажется в смертельной опасности.
- Ротмистр Отс прав, - признал Скотт. - Привезите сюда, лейтенант Бауэрс, часть провизии на собачьей упряжке; палатки и склад приведите в порядок и окружите этот аварийный лагерь снежным валом. Для надежности водрузите бамбуковый шест, чтобы стоянка была видна издалека. Координаты ее нанесите на карту. Что именно следует взять со склада Шеклтона, это вы, Бауэрс, определите сами как каптенармус экспедиции.
- Я отнесусь к этому отбору с должным вниманием и тактом, сэр.