Но прежде чем группа лейтенанта отправилась к лагерю команды "Нимрода", капитан Скотт решил созвать "военный совет", чтобы определиться с ближайшими планами действий на полюсном маршруте. "Я изложил свой план дальнейшего продвижения, - отмечал в своем дневнике Скотт. - Он предполагал: взять с собой на пять недель провиант для людей и животных; после двенадцати-тринадцати дней создать склад из двухнедельного запаса провизии и вернуться сюда (в лагерь "Безопасный"). Грузы должны составлять по 600 фунтов с чем-то на каждого коня и по семьсот - на каждую собачью упряжку. Для лошадей это не много, если поверхность окажется хорошей и они смогут идти свободно; а вот собакам, очевидно, придется облегчить грузы".
А днем спустя, во вторник, тридцать первого января, Скотт записал: "У нас все готово. Но сегодня мы провели испытание с конем Уилли: надели ему конские лыжи. Результат оказался чудесным: конь начал прохаживаться вокруг нас, ступая, словно по твердой земле, в тех местах, на которых без лыж беспомощно барахтался. Отс никогда не верил в эти конские лыжи, да и я считал, что даже самому смирному коню нужно будет с ними попрактиковаться.
Сразу же после этой удачной попытки с лыжами я решил, что нужно постараться привезти еще несколько лыж, и уже через полчаса Мирз и Уилсон были в пути к стоянке, расположенной от нас за двадцать с чем-то миль. Может, на наше счастье, лед еще не тронулся, но боюсь, что надежды мало. В то же время думается, что с этими лыжами можно было бы удвоить расстояние дневных переходов".
Прервав свои записи, Скотт вместе с доктором Уилсоном осмотрел ногу Аткинсона. Выглядела она все еще угрожающе, наверняка понадобятся еще три-четыре дня, чтобы доктор смог чувствовать себя уверенно. А главное, ему нужен был покой. Чтобы не связывать себе руки, Скотт решил оставить Аткинсона в палатке, под опекой матроса Крина. Но прежде чем выйти на маршрут, он отправил лучшего лыжника экспедиции норвежца Трюгве Грана с почтой на мыс Хат-Пойнт, к Старому Дому. Он вернулся лишь через четыре часа; к тому времени метель уже была такая, что "почтальон чуть было не прошел мимо стоянки, причем никаких особых новостей не привез: жизнь в Старом Доме, как и в базовом лагере, шла своим чередом."
Поскольку оставить стоянку решено было утром, в надежде на то, что к тому времени метель уляжется, капитан Скотт принялся анализировать снабжение своей экспедиции. Он вообще считал, что в ряду других научных изысканий большое значение приобретает умение полярников правильно рассчитать груз своей санной экспедиции, калорийность ее питания и экипировку.
"Чем больше, - излагал он свои соображения на страницах дневника, - я размышляю над оборудованием нашей санной экспедиции, тем больше убеждаюсь, что мы недалеки от идеала возможного в данных условиях для цивилизованного человека. Хотя определить грань, отделяющую необходимость от роскоши, довольно трудно. Можно было бы уменьшить вес груза во вред выгоде, но все, что удалось бы при этом сэкономить, составляло бы мизерную часть груза.
Если предположить, что доведенная до крайности борьба за существование заставила бы нас выбросить все предельно необходимое, то после этого мы сохранили бы в течение этого трехнедельного путешествия: топлива для кухни - сто фунтов; кухонного оборудования - сорок пять; одежды, вещей личного пользования - сто фунтов или что-то около этого; палаток - тридцать, инструментов и всего прочего - сто фунтов. То есть половину груза одних только саней, а их десять, или около одной двадцатой части всего нашего багажа. Если эта часть груза составляет все, что при некоторых обстоятельствах можно отнести к рубрике "предметы роскоши", то из этого вытекает, что уступка, сделанная комфорту, даже не стоит разговора. Такой жертвой мы никак не увеличили бы количество пройденных нами миль.
После этого кто-то может решить, что нами взято много провизии: порция - тридцать две унции в день на человека. Я хорошо помню, как мы изголодались в 1903 году, просидев четыре или пять недель на двадцати шести унциях, и абсолютно уверен, что за это время мы потеряли много жизненных сил. Допустим, что четыре унции в день еще можно было бы сэкономить; на всех нас вышло бы три фунта в день или шестьдесят три фунта за три недели, то есть одна сотая частицы нашего настоящего груза. И от такой незначительной разницы зависит хорошее физическое состояние людей, пока при них есть животные, потребности которых соответственно значительно больше, нежели потребности людей…"
Завершив свои провиантские изыскания, Скотт прочел их каптенармусу экспедиции Бауэрсу. Тот с минуту молчал, думая о чем-то своем, затем, словно бы опомнившись, встрепенулся:
- Да-да, вы правы, господин капитан. Все последующие экспедиции будут признательны нам. А ваши снабженческие выкладки станут воспринимать как наставление человека, не единожды лично прошедшего через все это ледовое безумие.
15
Когда Кемпбелл поднялся на верхнюю палубу, там уже собралась почти вся команда. Вскинув бинокль, лейтенант увидел на флагштоке мачты норвежский флаг и разразился такой бранью, каковой позавидовал бы шкипер любой китобойной шхуны. В этой "мертвой стране мертвых" лейтенант способен был искренне обрадоваться любому суденышку, под любым другим флагом, но, черт возьми, только не этому!
- Вам не кажется, что мы слегка припозднились со своим визитом, лейтенант? - флегматично спросил Пеннел. Только что по корабельному переговорному устройству он отдал команду сбавить ход и двигаться, имея Норвежца на траверзе правого борта, и теперь ждал реакции Кемпбелла.
- Если учесть, что на берегу уже стоят две палатки, то припозднились мы основательно.
- Не исключено, что где-то неподалеку уже разбит базовый лагерь Амундсена.
- Или же люди Норвежца трудятся над ним. Причем обратите внимание, сколь удачно выбраны места - и для стоянки судна, и для лагеря.
С минуту они молчаливо наблюдали за все больше открывающимся кораблем норвежцев. Напряжение, царившее в это время на палубе, могло бы сравниться с напряжением команды, капитан которой принял решение взять корабль противника на абордаж.
- И все же!.. Кто бы мог предположить, что Амундсен уже здесь?! Представляю себе состояние Скотта, когда вы доложите ему об этой экспедиции Норвежца.
- Насколько мне помнится, - с какой-то задумчивой напыщенностью проговорил командир барка, - Норвежец по-джентльменски предупредил нашего капитана, что "Фрам" идет к Антарктиде?
- С того момента, когда этот бродячий викинг решил навязать нам антарктическую гонку к Южному полюсу, понятие "джентльмен" к нему уже не относится, - рассудил Кемпбелл.
- А вот Амундсен почему-то считает, что Южный полюс принадлежит всем, а значит, никому конкретно. Как, впрочем, и Северный. Как прикажете воспринимать подобный подход, который уже давно признан международным?
- Все это уже праздное философствование, - поморщился Кемпбелл, - а надо бы каким-то образом сообщить Скотту о появлении соперника. Жаль, что не существует способа сейчас же связаться с капитаном Скоттом.
- Для начала следует разведать планы Норвежца. Вдруг обнаружится, что полюс в эти планы не входит?
- "Если полюс не входит в его планы", то это не об Амундсене, - покачал головой Кемпбелл. - Он не из тех людей, кто способен спокойно наблюдать, как буквально у него под носом добывают "приз века", причем добывают вместе со всемирной славой.
Появление в бухте судна капитана Скотта тоже привело норвежцев в состояние легкого шока. На палубе "Фрама" собрались почти все, кто находился на корабле, однако командир его, Торвальд Нильсен, поначалу отнесся к прибытию англичан с холодной сдержанностью. Единственным проявлением внимания стал спуск шлюпки с вестовым, который после высадки должен был пройти четыре мили от кромки берега до базы Амундсена, чтобы сообщить о прибытии нежелательных гостей. Впрочем, с отправкой вестового капитан норвежского барка тоже не торопился.
Когда Пеннел велел дежурному матросу сообщить сигнальной флажковой азбукой, что просит командира принять его у себя с дружеским визитом, Нильсен ответил традиционным сигналом: "Жду на борту". Причем тут же поинтересовался: "Сам капитан Скотт на судне?" И лишь получив ответ, из которого следовало, что капитана первого ранга Скотта на "Терра Нове" нет, а старшим офицером на борту является первый помощник командира судна лейтенант Кемпбелл, тут же отправил матроса Людвига Хансена на берег как гонца в лагерь Амундсена. Ну а встречать гостей на палубе "Фрама" поручил своему первому помощнику, лейтенанту военно-морского флота Норвегии Ялмару Ертсену, исполнявшему также обязанности судового врача.
- Командир судна велел сообщить вам, господа, - молвил Ертсен, представившись, - что не ожидал видеть судно капитана Скотта в Китовой бухте. Это не вписывается в нашу доктрину. Поэтому лейтенант очень удивлен вашим появлением на борту своего барка.
Ертсену было под тридцать. Перед Кемпбеллом предстал крепко сбитый моряк, с обветренным, но все еще со следами салонного благородства лицом. Старательно выбритый, без традиционной для норвежских моряков опоясывающей все лицо "шкиперской бородки", он представал бы перед Кемпбеллом по-настоящему европейским офицером английского образца, если бы не эта его грубоватая манера речи и отсутствие какой-либо джентльменской вежливости.
- Это мы должны быть удивлены, лейтенант, увидев в Китовой бухте, посреди Антарктики, судно господина Амундсена.
- Но это прямо вытекает из его доктрины, - вальяжно развел руками норвежец, давая понять, что "доктрина" - его любимое словечко.
- Из доктрины того самого Амундсена, который объявил всему миру, что отправляется на покорение Северного полюса? - парировал Кемпбелл, представив себя и своего спутника, лейтенанта Пеннела. - Из той доктрины, которой Амундсен уверял весь научный мир, что в 1910 году он начнет свой дрейф у берегов русской Чукотки, дабы, оставаясь закованным во льдах, со временем "причалить" прямо к Северному полюсу? Или вся его доктрина в том и заключалась, чтобы последовательно вводить мировую общественность в заблуждение?
Про себя Виктор успел заметить, что норвежец забыл уточнить, как того требовали правила офицерского этикета, что командир судна приятно, именно "приятно", удивлен появлением здесь английских коллег-полярников. Но проблема заключалась уже не в великосветской вежливости, которой потомки диких викингов вообще никогда не отличались. Все выглядело значительно серьезнее.
Однако Ертсен не стушевался. Судя по всему, он готов был к подобным обвинениям в непорядочности. Причем готовым оказался не только он, но и вся экспедиция Амундсена: эти люди знали, какой великосветско-научный грех брали на душу, отрекаясь от своих арктических намерений и поворачивая "ладью" на юг.
- Я не стану напоминать вам, - все же с иезуитской ухмылкой напомнил англичанам Ертсен, - о весьма неубедительных заявлениях американцев Фредерика Кука и Роберта Пири, выступивших недавно в сомнительной роли покорителей Северного полюса. Вы знакомы с ними не хуже меня.
- Только поэтому мы и считали, что водружением норвежского флага в самом сердце Арктики Амундсен намерен раз и навсегда развеять все сомнения относительно того, кто на самом деле по-настоящему покорил Северный полюс.
Первый помощник командира "Фрама" недовольно покряхтел; он и сам прекрасно понимал, что у современников и потомков возникнет несколько принципиальных вопросов к Амундсену, которые будут касаться прежде всего морально-этической стороны его слишком уж беспринципной "полярной доктрины". Но что он мог изменить в развитии событий, в которых лично от него ровным счетом ничего не зависело?
- В своей полярной доктрине, господа, - мрачновато произнес он, - Руал Амундсен всегда придерживался того мнения, что Антарктика, как и арктическое безбрежье, настолько велика, что места в ней хватит для всех желающих померяться силами с природой и соперниками.
16
Они спустились в кают-компанию, где стюард уже приготовил для них бутылку коньяку, плитки шоколада и слегка подогретые отбивные из тюленьего мяса.
- В том-то и дело, что команда Скотта прибыла сюда не для того, чтобы соперничать с кем-либо.
- То есть, хотите убедить меня, что, узнав о появлении на антарктическом побережье экспедиционной базы Амундсена, капитан Скотт тут же ретируется из ледового континента? - уже откровенно издевался Ертсен над англичанином и, забыв о тосте, залпом опустошил свой бокал. - Что именно в этом заключается ваша антарктическая доктрина?!
- Ни в коем случае, - стоически стерпел этот выпад Виктор Кемпбелл. - Просто Скотт со своей командой прибыл сюда исключительно для того, чтобы заниматься научными исследованиями.
Только теперь хозяин кают-компании предложил выпить за мужество первопроходцев, независимо от их национальности и части света, в которой они совершают свои подвиги. Но даже этот суровый тост он произносил с таким выражением на лице, которое больше пристало хитрому портовому трактирщику, а не морскому офицеру.
- Мне говорили, что, исходя из своей доктрины, капитан нанял на судно целый отряд всевозможных ученых - зоологов, биологов, метеорологов и прочих, прочих… - молвил лейтенант Ертсен, и по тому, насколько скептической выглядела его ухмылка, Виктор понял, что такое пристрастие к ученому люду не вызывает у него ничего, кроме иронии.
- А еще - геологов, нескольких медиков, гляциологов…
- Значит, все-таки это правда? Полярная доктрина Скотта именно такова? - остался доволен своей мнимой дотошностью норвежец. - Он действительно решил убедить мир, что некие ученые изыскания значительно важнее для него, нежели британский флаг, водруженный на Южном полюсе? Верится с трудом, однако, в качестве доктрины, подобное развитие событий вполне допускается…
- Капитан Скотт действительно пришел сюда, чтобы исследовать континент, а не устраивать на нем ледовые гонки собачьих упряжек.
- Будем считать это заявлением для прессы, - процедил Ертсен с таким выражением лица, словно пытался превозмочь зубную боль. - А если просто, по-житейски?…
- Если не для прессы, то могу с уверенностью сказать, что ни одна экспедиция мира не имела в своих рядах такого количества ученых, - горделиво вскинул подбородок Кемпбелл. - Мы без труда можем сформировать Антарктический исследовательский институт, а то и Королевскую Антарктическую академию наук.
Это сообщение настолько не вписывалось в "полярную доктрину Амундсена", что тут же вызвало у норвежского офицера непроизвольный приступ гомерического хохота. И пока первый помощник командира "Фрама" усмирял свой взрывной, а посему явно не нордический характер, англичанам оставалось лишь нервно поигрывать желваками.
- Зачем? - хрипловатым басом поинтересовался норвежец, как-то мгновенно прервав свой хохот. - Нет, действительно, зачем вам такое количество ученых мужей?! Исходя из какой такой доктрины? Зачем вам весь этот набор алхимиков?! Вы ведь, кажется, намерены идти к полюсу? Или, может, пресса неверно информировала нас о полярной доктрине капитана Скотта?!
- Естественно, поход к полюсу тоже входит в наши планы, - неохотно процедил Виктор Кемпбелл, словно речь шла о чем-то второстепенном. - Было бы странно, если бы мы не задавались и такой целью.
Лейтенант не знал, как повел бы себя в ходе этой встречи сам Скотт, но уже сейчас давал понять норвежцам, что основная цель экспедиции - не гонка к полюсу, а широкие научные исследования части континента. Тем временем Ертсен вновь наполнил бокалы испанским коньяком, очевидно, из тех запасов, которыми одарили команду Амундсена норвежские земляки-меценаты из Буэнос-Айреса, и, провозгласив тост за мудрость командиров экспедиции и здоровье ее членов, все-таки напомнил чопорно восседавшим в привинченных к полу креслам англичанам:
- Но, насколько я понимаю, для броска к полюсу нужны не кабинетные черви при научных степенях, а несколько хороших лыжников и, как минимум, один опытный каюр. А вот зачем Скотт тащил в Антарктиду целый табун маньчжурских пони, превращая судно в плавучую конюшню с сеновалом, - это остается для нас загадкой. Кони - в Антарктиде?… Посреди вечных льдов. Животные, требующие сотни тонн сена и воды?… - артистично развел руками норвежец. - Вместо собак, которые сами способны охотиться на пингвинов, чаек и тюленей…
- Кстати, опытных лыжников и каюров у нас тоже хватает, - проворчал Кемпбелл, поняв, что рассчитывать на Пеннела как на защитника престижа британской экспедиции бессмысленно.
- Извините, лейтенант, но мы, на "Фраме", в этом не уверены. Правда, в последний момент Скотт позаботился о том, чтобы в его команде появился хотя бы один знающий лыжник и по-настоящему умелый каюр, иначе не нанял бы в сугубо британскую команду норвежца Йенса Грана. - Лейтенант Ертсен выдержал ироническую паузу, позволяя англичанам ощутить всю прелесть этой дипломатической пощечины. - Но ведь даже присутствие в группе одного из опытных полярников-норвежцев ситуации спасти не способно. Тем более что Скотт не решится включить Грана в полюсную группу, поскольку он все же… норвежец.
- Формируя собственную группу для "броска к полюсу", Амундсен тоже будет делать ставку не на англичан.
- Нет, конечно, - не сгоняя с лица уже надоевшую Кемпбеллу ухмылку, охотно признал первый помощник командира "Фрама". - Кстати, мне хотелось бы знать: капитан Скотт находится сейчас на "Терра Нова" или действительно остался на берегу?
- Мы уже ответили на этот вопрос, - проворчал Пеннел. - Капитан первого ранга Роберт Скотт возглавляет континентальную группу, которая занимается устройством базового лагеря. Амундсен, насколько я понимаю, тоже ведь в каюте "Фрама" не отсиживается, а занимается организацией зимовки.
- В отличие от командира этого судна, - уточнил Кемпбелл, - так и не удостоившего нас своим посещением.
Однако Ертсен был не из тех, кого легко можно заставить стушеваться.
- Мы с командиром Нильсеном решили, что раз судно Скотта проделало немалый путь к нашей бухте, значит, и сам капитан должен находиться на его борту, - вкрадчиво объяснил он. - А поскольку своим посещением борт нашего судна господин Скотт не удостоил, то стоит ли удивляться, что и командир "Фрама" ведет себя сдержанно? Ему не понятна цель появления здесь "Терра Новы". Амундсена оно тоже удивит и насторожит. Самим фактом появления здесь. Возникает вопрос: уж не собираются ли подданные британской короны заявить свои права на эту бухту?
Как показалось Кемпбеллу, норвежский офицер спросил об этом без иронии, со всей возможной серьезностью.