- Тьфу, пропасть! - попятившись, воскликнул Навайль. - Не люблю я этого субъекта!
- Убирайся отсюда! - грубо приказал Жиронн.
- Господа, я к вашим услугам, - учтиво отвечал горбун. - Но я купил себе здесь место, и сад этот принадлежит как вам, так и мне.
- Подумать только! - воскликнул Ориоль. - Демон, так озадачивший нас вчера вечером, на самом деле - мерзкий пюпитр, вот разве что умеет ногами передвигать!
- А еще мозговать, на ус мотать, языком трепать! - отчеканил горбун.
Затем он поклонился, улыбнулся и отправился по своим делам. Навайль долго следил за ним взглядом.
- Еще вчера я совсем не боялся этого человека, - пробормотал он.
- Это потому, - шепнул Монтобер, - что вчера мы еще могли выбирать, каким путем идти.
- Так какая же у тебя мысль, Альбре? Ну-ка расскажи! - послышались голоса.
Приятели окружили Альбре, и тот в течение нескольких минут что-то бойко им объяснял.
- Чудно! - похвалил Жиронн. - Я все понял.
- Чутно, - повторил барон де Батц, - я тоше фее понял, только опьясните мне…
- Это бесполезно, - заметил Носе. - За дело! Через час все должно быть разграблено.
Юные повесы немедленно разошлись. Примерно половина из них вышла через двор на улицу Сен-Маглуар, чтобы, сделав крюк, вернуться на улицу Кенкампуа. Другие стали прохаживаться по двое, по трое, с самым простодушным видом беседуя о текущих делах. Приблизительно через четверть часа Таранн и Шуази возвратились через ворота, выходящие на улицу Кенкампуа. Работая локтями, они пробились к Ориолю, который болтал с Жиронном.
- Это какой-то ужас! - поднял крик Таранн и Шуази. - Безумие! В трактире "Венеция" они идут по тридцать и тридцать пять, у Фулона по сорок и даже по пятьдесят! Через час за них будут давать два номинала! Покупайте скорее! Покупайте!
Горбин стоял в сторонке и тихонько посмеивался.
- Тебе, малыш, тоже кой-чего перепадет, - шепнул ему на ухо Носе, - только будь паинькой.
- Благодарю вас, ваша милость, - смиренно отозвался Эзоп II, - мне этого только и надо.
Между тем новость распространилась в мгновение ока: к концу дня голубые акции пойдут за два номинала. Сразу же набралась толпа покупателей. Альбре, державший у себя акции всей компании, начал их массовую продажу за наличные по полтора номинала; он знал, что ему хватит их еще часа на два такой торговли.
Через некоторое время в те же ворота с улицы Кенкампуа вошли Ориоль и Монтобер с постными минами на физиономиях.
- Господа, - отвечал Ориоль тем, кто интересовался причиной их уныния, - я не думаю, что нам следует сообщать эти ужасные новости, курс акций может пойти вниз.
- Ив любом случае, - с тяжким вздохом добавлял Монтобер, - это произойдет достаточно быстро.
- Да это махинация! - вскричал толстый купец, чьи карманы были набиты голубенькими.
- Помолчите, Ориоль! - заметил господин де Монтобер. - Видите, что вы натворили?
Однако жадные до новостей дельцы уже окружили их плотным кольцом.
- Говорите же, господа, расскажите, что вам известно, - послышались крики. - Это ваш долг как порядочных людей.
Однако Ориоль и Монтобер оставались немы как рыбы.
- Я фам скашу, - проговорил подошедший барон де Батц. - Это крах, настоящий крах!
- Крах? Но почему же?
- Гофорят ше фам, махинация.
- Да замолчите вы, толстомясый! Почему крах, господин де Батц?
- Не знаю, - серьезно ответил барон. - Упали на пятьтесят процентоф.
- Упали на пятьдесят процентов?
- За тесять минут,
- За десять минут? Вот это падение так падение!
- Та, это патение, катастроф, паник!
- Господа, господа, - уговаривал всех Монтобер, - успокойтесь, не надо преувеличивать!
- Двадцать голубеньких по один и пятнадцать номинала! - раздавалось вокруг.
- Пятнадцать голубеньких! По десяти сверх номинала, срочно!
- Двадцать пять по номиналу!
- Господа, господа, но это же безумие! О похищении молодого короля еще официально не объявлено!
- Доказательств, что господин Лоу сбежал, пока нет, - добавил Ориоль.
- И что регента держат взаперти в Пале-Рояле - тоже! - добавил Монтобер с сокрушенным видом.
На несколько секунд воцарилось всеобщее остолбенение, после чего сад разразился тысячеголосым воплем.
- Молодой король похищен! Господин Лоу сбежал! Регент под стражей!
- Тридцать акций со скидкой в пятьдесят процентов!
- Девяносто голубеньких, скидка шестьдесят!
- Двойная скидка!
- Скидка с половиной!
- Господа, господа, - уговаривал Ориоль, - да не спешите вы так!
- Продаю все свои втрое дешевле номинала! - надрывался Навайль, у которого не было уже ни одной. - Берете?
Ориоль отрицательно покачал головой.
Вскоре голубые акции шли вчетверо ниже номинала. А Монтобер тем временем продолжал:
- За герцогом и герцогиней Мэнскими как следует не следили, а у них были сообщники. В деле замешаны канцлер д'Агессо, кардинал де Бисси, господин де Виллеруа и маршал де Виллар. Деньгами их снабжал принц Челламаре. Жюдикаэль де Малеструа, маркиз де Понкалек, самый богатый вельможа Бретани, отправился с молодым королем по Версальской дороге и увез его в Нант. А как раз сейчас испанский король с трехсоттысячной армией форсирует Пиренеи, это, увы, точно.
- Шестьдесят голубых впятеро дешевле номинала! - продолжали раздаваться выкрики в толпе, которая все росла.
- Господа, ну не надо так спешить! Чтобы провести армию от Пиренеев до Парижа, требуется время. Да и потом, это ведь все слухи, только слухи!
- Слюхи, слюхи, - повторил барон де Батц. - У меня остался еще отин акций, протаю его са пятьсот франк - фот!
Но акцией барона никто не заинтересовался. Предложения продолжали сыпаться со всех сторон.
- На худой конец, - проговорил Ориоль, - если господин Лоу не сбежал…
- Но кто же держит регента под замком? - спросил кто-то.
- Господи, - отозвался Монтобер, - не спрашивайте у меня того, чего я не знаю, мои милые. Я, слава Богу, не покупаю и не продаю. Мне показалось, что герцог де Бурбон недоволен. Поговаривают также насчет духовенства и церковного уложения. А кое-кто утверждает, что во все это замешан русский царь, который хочет провозгласить себя королем Франции.
Раздался крик ужаса. Барон де Батц предложил свою акцию за сто экю. В наивысший момент всеобщей паники Альбре, Таранн, Жиронн и Носе начали потихоньку покупать, и сразу обратили на себя внимание. На них указывали пальцами, как на круглых дураков - покупают, это ж надо додуматься! В мгновение ока вокруг них образовалась давка.
- Ничего им не говорите, - нашептывали дельцы на ухо Ориолю и Монтоберу.
Толстенький откупщик с трудом сдерживал смех.
- Бедненькие недоумки! - пробормотал он, указывая на сообщников жестом, полным жалости.
Подумав, он обратился к толпе:
- Я дворянин, друзья мои, и рассказывал вам все gratis pro Deo, так что поступайте, как вам будет угодно, я умываю руки.
Монтобер пошел еще дальше и крикнул недотепам:
- Покупайте, друзья мои, покупайте! Если слухи не подтвердятся, вы будете в знатном барыше.
На спине горбуна теперь уже расписывались по два человека сразу. Он едва успевал получать деньги, он уже не хотел больше золота. Вокруг слышалось лишь одно: "Продавать!" Так называемый курс голубых акций ("внучек") составлял пять тысяч ливров, хотя их номинал был всего лишь тысяча. Через двадцать минут они упали до нескольких сотен франков. Таранн с приспешниками скупили все. Их портфели были раздуты не меньше, чем кожаная сума Эзопа II, который, посмеиваясь, подставлял спину возбужденным дельцам. Все было кончено. Ориоль и Монтобер исчезли.
Вскоре в саду стали появляться запыхавшиеся люди.
- Господин Лоу у себя дома.
- Молодой король в Тюильри.
- А господин регент преспокойно завтракает.
- Махинация! Махинация!
- Махинаций! Махинаций! - возмущенно твердил барон де Батц. - Я ше кофориль, што это махинаций!
Кое-кто из дельцов повесился.
Часа через два появился Альбре и продал все имевшиеся у него акции по курсу в пять тысяч пятьдесят франков. Если не считать повесившихся и банкротов, которые чуть не рвали на себе волосы, барыш был превосходным.
Подписывая документ о продаже на спине горбуна, Альбре сунул ему в руку кошель. Горбун крикнул:
- Эй, Кит, иди сюда!
Бывший гвардеец подошел, поскольку увидел кошель. Горбун швырнул его прямо в физиономию Киту.
Те из наших читателей, которые найдут хитрость Ориоля, Монтобера и компании слишком уж незамысловатой, могут почитать записки К. Берже относительно "Секретных мемуаров" аббата Шуази. Они увидят, что и более грубые махинации заканчивались полным успехом.
Рассказы о его мошенничествах забавляли завсегдатаев салонов. Он снискал себе репутацию остроумного человека, а его состояние между тем благодаря дерзким махинациям непрестанно росло. Над его проделками смеялся весь свет, включая тех, кто покончил с собой.
Пока наши пройдохи решали, где бы им поделить добычу, принц Гонзаго в сопровождении верного Пероля спустился с крыльца. Сюзерен наносил визит своим вассалам. Ажиотаж поднялся с новой силой. На бирже опять шла игра. Проносились новые слухи, более или менее достоверные. Золотой дом вполне оправился после недавней небольшой судороги.
В руке господин Гонзаго держал большой конверт, запечатанный тремя печатями, болтавшимися на шелковых шнурках. Когда горбун увидел конверт, глаза его расширились, кровь прихлынула к бледному лицу. Но он не шелохнулся и продолжал заниматься своим делом, не отводя глаз от Пероля и Гонзаго.
- Что поделывает принцесса? - осведомился Гонзаго.
- Принцесса всю ночь не сомкнула глаз, - ответил фактотум. - Камеристка слышала, как она все твердила: "Я переверну вверх дном весь Париж! Я ее найду!"
- О Боже! - тихо проговорил Гонзаго. - Если она увидит девушку с Певческой улицы, все пропало!
- А она похожа на отца? - поинтересовался Пероль.
- Сам увидишь: как две капли воды. Ты помнишь Невера?
- Да, он был красив, - ответил Пероль.
- Эта девушка явно его дочь и хороша, словно ангел. Тот же взгляд, что у Невера, та же улыбка.
- Так она еще улыбается?
- Она сейчас вместе с доньей Крус - они ведь знакомы, и та ее утешает. Какой она еще ребенок! Будь у меня такая дочь, друг мой Пероль, я… Впрочем, все это ерунда. В чем я должен раскаиваться? Разве я причиняю зло ради зла? У меня есть цель, и к ней я иду. А если встречаю препятствия…
- Тем хуже для препятствий! - с улыбкой закончил Пероль.
Тыльной стороной ладони Гонзаго провел по лбу. Пероль коснулся пальцем запечатанного конверта.
- Ваше высочество полагает, мы нашли то, что нужно?
- Сомневаться не приходится, - ответил принц. - На конверте печати Невера и приходской церкви Келюс-Тарридов.
- Вы полагаете, что там страницы, вырванные из метрической книги?
- Я в этом уверен.
- Вы все же могли бы проверить, ваше высочество: вскройте конверт.
- Да ты что? - вскричал Гонзаго. - Сломать нетронутые печати? Господи, да каждая из них стоит дюжины свидетелей. Мы сломаем их, друг мой Пероль, когда придет время представить семейному совету истинную наследницу Невера.
- Истинную? - невольно переспросил фактотум.
- Ту, которая истинна для нас. И тогда мы достанем из конверта все доказательства.
Пероль поклонился. Горбун продолжал сверлить их взглядом.
- Но что мы будем делать, - продолжал фактотум, - с другой девушкой, я имею в виду ту, у которой взгляд и улыбка Невера?
- Чертов горбун! - воскликнул в этот миг делец, подписывавший документ на спине Ионы. - Стой спокойно, не шевелись!
Горбун и впрямь, сам того не желая, невольно дернулся, словно хотел подойти к Гонзаго поближе. Принц задумался.
- Я думал об этом, - проговорил он, размышляя вслух. - А ты, друг мой Пероль, что сделал бы с нею на моем месте?
Фактотум заулыбался своею подленькой, уклончивой улыбкой. Гонзаго все понял и сказал:
- Нет, этого я не хочу. У меня появилась другая мысль. Скажи: кто из наших приверженцев самый нищий?
- Шаверни, - не задумываясь ответил фактотум.
- Да стой ты тихо, горбун! - закричал новый делец.
- Шаверни, - повторил Гонзаго, и лицо его прояснилось. - Я люблю этого мальчика, но он меня немного смущает, а так мне удастся от него избавиться.
3. ПРИЧУДЫ ГОРБУНА
Закончив дележ добычи, наши удачливые спекулянты Тарани, Альбре и прочие снова появились в толпе. Все они сильно выросли в глазах окружающих. Дельцы смотрели на них с уважением.
- А где ж он, наш милый Шаверни? - спросил Гонзаго. Только Пероль собрался ответить, как толпа забурлила.
Все бросились к крыльцу, куда двое гвардейцев тащили за волосы какого-то бедолагу.
- Фальшивая! - раздавались крики. - Она фальшивая!
- Подделывать кредитный билет гнусно!
- Это осквернение символа общественного благосостояния!
- Это мешает сделкам! Губит коммерцию!
- В воду этого жулика! В воду!
Пухленький откупщик Ориоль, Монтобер, Таранн и другие надрывались что было мочи. Быть безгрешным, чтобы бросить камень первым, - это ценилось во времена Спасителя. Полуживого от страха беднягу подвели к Гонзаго. Преступление жулика заключалось в том, что он пытался продать белую акцию за голубую, чтобы положить в карман небольшую разницу в курсах, которая установилась на этот час.
- Сжальтесь! Сжальтесь! - вопил он. - Я не понимал, что совершаю большое преступление!
- Ваша светлость, - проговорил Пероль, - нам тут только мошенников не хватало.
- Его следует примерно наказать, ваша светлость, - добавил Монтобер.
Толпа продолжала бесноваться:
- Безобразие! Позор! Жулик! Негодяй! Наказать его!
- Пусть его выкинут отсюда, - отведя глаза, решил Гонзаго.
Толпа тут же вцепилась в бедолагу и закричала:
- В реку! В реку его!
Было пять часов вечера. На улице Кенкампуа зазвенел колокол, возвещающий о закрытии биржи. Случавшиеся ежедневно ужасные происшествия вынудили власти запретить торговлю акциями после захода солнца. В этот последний момент исступление обычно достигало апогея. Начиналась настоящая схватка. Люди вцеплялись друг другу в глотку. Шум достигал такой силы, что превращался просто-напросто в рев.
Неизвестно, зачем ему это было надо, но горбун не сводил глаз с принца Гонзаго. До его ушей долетело имя Шаверни.
- Сейчас закроют! Уже закрывают! - слышались выкрики в толпе. - Скорее! Скорее!
Если бы у Эзопа II, он же Иона, было несколько дюжин горбов, какое он сколотил бы себе состояние!
- Вы хотели мне что-то сказать насчет маркиза де Шаверни? - осведомился Пероль.
Между тем Гонзаго покровительственно и надменно кивал своим приближенным. Со вчерашнего дня он еще более вырос в глазах тех, кто подвергся унижению.
- Шаверни? - рассеянно переспросил он. - Ах, да, Шаверни. Напомни мне немного позже, что я должен поговорить с этим горбуном.
- А девушка? Не опасно ли держать ее в домике?
- Крайне опасно. Но долго она там не пробудет. Я обдумаю, что с ней дальше делать, за ужином, друг мой Пероль. Устроим небольшую вечеринку для узкого круга у доньи Крус. Вели там все приготовить.
Принц шепнул еще несколько слов Перолю на ухо, тот поклонился и проговорил:
- Этого достаточно, ваша светлость.
- Эй, горбун! - воскликнул некий раздосадованный делец. - Чего ты все топчешься, как лошадь! Господи, нам лучше снова позвать сюда Кита.
Пероль откланялся и пошел, но Гонзаго окликнул его:
- И отыщите мне Шаверни, живого или мертвого! Я хочу его видеть.
Горбун снова качнул горбом, на котором как раз подписывалась очередная бумага.
- Я устал, - проговорил он. - Уже звонят. Мне нужно отдохнуть.
Колокол продолжал гудеть; появились привратники, звеня связками огромных ключей. Несколько минут спустя в саду был слышен лишь скрежет запираемых замков. У каждого биржевика был свой замок, и нераспроданные или необмененные товары оставались на ночь в клетушках. Охранники поторапливали тех, кто еще не ушел.
Наши спекулянты - Навайль, Таранн, Ориоль и компания, сняв шляпы, окружили Гонзаго. Принц неотрывно смотрел на горбуна, который сидел на земле у дверей своей будки и, казалось, не собирался никуда уходить. Он мирно пересчитывал содержимое своей кожаной сумы и - по крайней мере, с виду - получал от этого занятия огромное удовольствие.
- Утром мы заходили осведомиться о вашем здоровье, кузен, - сообщил Навайль.
- И были счастливы узнать, - добавил Носе, - что вы не чувствовали особой усталости после вчерашнего праздника.
- Кое от чего устаешь гораздо сильнее, нежели от удовольствий, господа. От тревоги, к примеру.
- Да уж, - проговорил Ориоль, во что бы то ни стало жаждавший вставить и свое словечко. - Да уж, тревога… Я-то знаю… Когда человек озабочен…
Обычно Гонзаго изображал из себя славного малого и приходил на помощь запутавшемуся придворному, но на сей раз он позволил Ориолю потерять нить рассуждений.
Горбун сидел и улыбался. Закончив считать деньги, он загнул верх своей сумы и тщательно завязал ее веревкой. После этого он полез было в свою конуру.
- Постой, Иона, - остановил его привратник, - ты что, собираешься здесь ночевать?
- Да, друг мой, - ответил горбун, - я принес сюда все, что нужно.
Привратник расхохотался. Его примеру последовали и развеселые господа, один принц Гонзаго оставался необычайно серьезен.
- Хватит! - отрезал страж. - Довольно шутить, недомерок! Убирайся отсюда, и поживее!
Горбун захлопнул дверь у него под носом. Стражник принялся колотить в нее ногою, тогда горбун высунул свое бледное лицо в круглое окошко под крышей.
- Справедливости, ваша светлость! - воскликнул он.
- Справедливости! - принялись вторить ему весельчака
- Жаль, что здесь нет Шаверни, - заметил Навайль. - Мы поручили бы ему вынести столь важный приговор.
Гонзаго поднял руку, призывая к молчанию.
- Каждый должен покинуть сад, когда звонят в колокол. Таково правило.
- Ваша светлость, - ответствовал Эзоп II, он же Иона, по-деловому и четко, словно адвокат, высказывающий свое мнение, - если изволите обратить внимание, у меня здесь положение иное, нежели у других. Другие не взяли внаем конуру вашей собаки.
- Неплохо придумано! - воскликнули одни.
- Но кто это докажет? - усомнились другие.
- Медор, - ответил горбун. - Скажите, разве он не ночевал всегда в своей конуре?
- Остроумно! И весьма!
- Если, как я могу с легкостью доказать, Медор ночевал в конуре, то я, завладевший посредством суммы в тридцать тысяч ливров его правами и привилегиями, буду поступать так же, как он, и не уйду отсюда, если только меня не выставят силой.
На этот раз Гонзаго тоже улыбнулся и выразил свое согласие величавым кивком. Сторож ушел.