Содержание:
Глава 1 - ШИМИН-КУЗНЕЦ 1
Глава 2 - СРЕДИ КОНТРАБАНДИСТОВ 10
Глава 3 - В ОПАСНОСТИ 17
Глава 4 - СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ 29
Глава 5 - НА ГОЛУБЯТНЕ 34
Глава 6 - ВАМПИР 41
Глава 7 - УКРАДЕННЫЕ СТО ФУНТОВ 46
Глава 8 - ЦЕЛИТЕЛЬ 56
Примечания 66
Карл Май
В балканских ущельях
Глава 1
ШИМИН-КУЗНЕЦ
Я покинул Адрианополь в сопровождении Халефа, Омара и Оско, а также трех хавасов . Проскакали совсем недолго, как вдруг услышали позади топот копыт. Пригляделись и заметили всадника, нагонявшего нас галопом. Мы дождались его. Это был Малем, охранник Гуляма. Он ехал на тяжело нагруженной лошади, которая от скачки совсем взмокла.
- Салам! - приветствовал он нас, соскочив с коня на землю.
Мы ответили ему тем же.
Видя наши вопросительные взгляды, он пояснил:
- Прости, эфенди , что я заставил вас остановиться. Мой господин приказал мне нагнать вас.
- Зачем? - спросил я.
- Чтобы передать вам груз.
- А что это?
- Продовольствие и другие необходимые вещи.
- Но мы и так набрали всего на много дней!
- Мой господин не исключает такой вариант: те, кого вы преследуете, свернут с главной дороги. И если вы углубитесь в горы, то найдете там лишь корм для лошадей, а для себя - увы, ничего.
- Твой господин весьма предусмотрителен, но груженая лошадь только задержит нас.
- Мое дело было пригнать ее, таков приказ. Да ниспошлет вам Аллах здоровья и доброй поездки!
С этими словами он спрыгнул с лошади, поклонился и помчался обратно в город.
- Мне поехать за ним, эфенди? - спросил Халеф.
- Зачем?
- Вернуть.
- Ладно, пусть бежит. Не будем терять времени.
- Интересно, что там в мешках?
- В любом случае нам сейчас это не понадобится. Распакуем, когда стемнеет, все равно вечером ехать и опасно, и трудно. Возьмем лошадь за поводья. А теперь вперед!
Прерванная поездка возобновилась. Я скакал впереди, остальные - за мной. Дело в том, что я пытался отыскать следы, хотя это было явно пропащим занятием.
Дорога, хотя ее с трудом можно было так назвать, все же немного просматривалась. Маленький хаджи верно подметил, что обнаружить следы здесь так же сложно, как в Сахаре. Поэтому я больше обращал внимание не на саму дорогу, а на ее обочину, идущую вдоль берега реки. Я был абсолютно уверен, что трое всадников находятся где-то впереди нас, причем не очень далеко.
По пути нам попадались самые разные люди - и всадники, и погонщики мулов с повозками, и пешеходы, но никому я не задавал никаких вопросов. Если беглецы проехали тут вчера вечером, никто из сегодняшних путников их встретить не мог.
Возле небольших домишек мы тоже не замедляли ход - здесь не было никаких ответвлений, куда бы могли свернуть преследуемые. Но когда мы прибыли в местечко под названием Бу-Кей, откуда расходились дороги в разные стороны, я спросил первого встречного:
- Салам! Есть ли в этой благословенной местности бакджи?
У того, к кому я обратился, на боку красовалась сабля, в правой руке была устрашающего вида дубинка, на феску был наброшен платок, когда-то бывший цветной, а теперь просто грязный, и он был бос. Он осмотрел меня с ног до головы, потом оглядел остальных и величественно промолчал.
- Ну же! - поторопил я его.
- Сабр, сабр! (Терпение, только терпение!) - был мне ответ.
Он оперся на свою дубинку и уставился на Халефа. Тот же полез в седельную сумку, вытащил на свет божий плетку и спросил:
- Знаешь эту штуковину?
Незнакомец схватился за саблю и ответил все тем же тоном:
- А это тебе знакомо, малыш?
Малыш! Ни одно другое слово не приводило Халефа в такое бешенство, как это. Он замахнулся, и я едва успел поставить свою лошадь между ними.
- Никакого рукоприкладства, Халеф! Он уже нам отвечает!
Я вытащил из кошелька несколько мелких монет, показал их мужчине и повторил вопрос:
- Итак, есть ли здесь бакджи?
- А ты дашь мне денег?
- Дам.
- Тогда давай! - И он протянул руку.
- Сначала ответ.
- Бакджи есть, но сначала деньги.
Я передал ему несколько мелких монеток.
- Где живет бакджи?
Он спрятал мелочь, повел плечами и спросил с ухмылкой:
- А ты оплатишь ответ?
- Ты же уже получил!
- Это за первый вопрос, а за второй?
- Хорошо, вот еще две монетки по пять пара. Где живет бакджи?
- Там, в последнем доме. - Он указал на постройку, которую и домом-то назвать нельзя было, скорее, чем-то средним между хижиной и хлевом.
Мы подъехали к этому домику, и я слез с коня, чтобы нырнуть в дыру, служившую входом. В этот момент оттуда появилась женщина, видимо, привлеченная стуком копыт.
- Аллах, кто это? - крикнула она и скрылась в дыре. Она не укрыла лицо, но мы тут были ни при чем.
Она была босой, тело обернуто в некое подобие платка, а волосы выглядели как продукция войлочной мануфактуры. Лицо не знало воды, наверное, несколько месяцев.
Я уже подумал, что мы ее больше не увидим, но после того как мы несколько раз позвали, она снова появилась. Перед лицом она держала ветхую корзинку и через щели смотрела на нас, но зато мы уже не могли судить о ее красоте.
- Что вам угодно? - спросила она.
- Здесь живет бакджи? - снова задал я свой коронный вопрос.
- Да, здесь.
- Ты его жена?
- Я его единственная жена, - ответила она с гордостью, из чего можно было понять, что она и только она владеет сердцем своего неуловимого паши.
- Он дома?
- Нет.
- А где он?
- Ушел.
- Куда?
- Он совершает обход.
- Но ведь сейчас не ночь!
- Он сторожит не только по ночам, но и днем - наблюдает за подданными падишаха. Он ведь не только бакджи, но и слуга киаджи , выполняет его приказы.
Но тут появился тот самый мужчина, которого мы расспрашивали чуть раньше. Он был полон достоинства.
Я состроил кислую мину и сделал несколько шагов ему навстречу.
- Так ты сам и есть бакджи?
- Да! - ответил он гордо.
Хаджи Халеф Омар заметил, что я не в настроении, и подъехал почти вплотную к ночному стражу, не выпуская при этом меня из виду. Я догадался, что он задумал, и одобрительно кивнул ему.
- Отчего же ты не сказал мне это сразу, когда я с тобой разговаривал? - спросил я.
- Я не считал это необходимым. У тебя есть еще деньги?
- Для тебя хватит. Могу оплатить тебе все последующие ответы.
При этом я едва заметно кивнул, и плетка Халефа со свистом опустилась на спину стража порядка. Тот попытался отпрыгнуть назад, но маленький хаджи уверенно дал лошади шенкелей, и она так плотно прижала крупом незадачливого плута к стене, что тот не мог пошевелиться. Он и не думал воспользоваться саблей или дубинкой, лишь вопил не своим голосом, и ему вторила его "единственная". При этом она забыла прикрывать лицо корзинкой, отбросила ее, подскочила к лошади Халефа, схватила ее за хвост и что было сил заголосила:
- Убирайся! Убирайся! Как ты можешь так обращаться со слугой и любимцем падишаха? На помощь! На помощь!
На эти истошные крики из соседних окон и дверей стали высовываться люди, заинтересованные источником столь громких звуков.
Я так же незаметно подал Халефу знак закругляться. Он понял меня. Всего ночной сторож получил десять - двенадцать ощутимых ударов плеткой. Он выпустил Дубинку из правой руки, схватился ею за саблю, а левой - за спину, вскричав:
- Ты, ублюдок! Сейчас я сделаю тебя на голову короче! Натравлю на тебя всю деревню - пусть люди разорвут тебя!
Халеф, смеясь, кивнул. Он уже хотел что-то ответить, но в это мгновение какой-то мужчина пробрался сквозь собравшуюся вокруг толпу и обратился ко мне с вопросом:
- Что здесь происходит, кто вы такие?
Передо мной явно был господин наместник, но я все же спросил:
- А кто ты?
- Я киаджа этой деревни. Кто дал вам право избивать моего хаваса?
- Его поведение дало нам это право.
- Как это?
- Я хотел получить у него справку, а он отказал мне в этом пустяке. Он вымогал с меня деньги за все.
- Он имеет право продавать свои ответы за ту цену, которую считает нужной!
- А я отплачиваю ему по своим расценкам! Сейчас он получил заработанное и будет отвечать.
- Ни слова не скажу! - завопил стражник.
- Ни слова не скажет, - подтвердил киаджа. - Вы напали на моего слугу. Немедленно следуйте за мной! Я расследую это дело и наложу на вас штраф.
Тут маленький хаджи достал плетку и спросил меня:
- Эфенди, не попробовать ли этому киадже из Букей гиппопотамовой кожи?
- Сейчас не надо, давай попозже, - ответил я.
- Ты что, собака, хочешь наградить меня плетьми?! - взвился наместник.
- Вполне возможно, - ответил я спокойно. - Ты киаджа этой деревни, но знаешь ли ты, кто я?
Он промолчал. Мой вопрос был ему совсем некстати. Я между тем продолжал:
- Ты назвал этого человека своим хавасом.
- Он и есть Мой хавас.
- Нет, он не хавас. Где он родился?
- Здесь.
- Ах вот как! А кто откомандировал его к тебе? Если он местный житель, значит, ты сам сделал его своим подчиненным, но ведь он не полицейский. Ты посмотри
на этих трех всадников, одетых в униформу великого господина. Получается, у тебя в подчинении лишь ночной сторож, а у меня - трое настоящих хавасов. Что из этого следует? Что я - совершенно иной человек, нежели ты.
Чтобы придать моим словам еще больший вес, Халеф со свистом резанул воздух своей плеткой, так что киаджа отшатнулся. Люди, стоящие за ним, тоже в испуге отступили. По их лицам я понял, что они стали уважительнее к нам относиться.
- Ну, отвечай! - настаивал я.
- Господин, скажи прежде, кто ты, - попросил он. Тут вмешался Халеф:
- Ты ничтожество, червяк! Как ты можешь требовать от этого человека его имени! Ну ладно, я скажу тебе, перед тобой - самый благородный и великий хаджи эфенди Кара бен Немей бей, освещенный тысячей солнц Аллаха. Надеюсь, ты слышал о нем?
- Нет, никогда не слышал, - пробормотал сбитый с толку киаджа.
- Как так не слышал?! - продолжал бушевать малыш. - Наверное, надо сжать твою голову и держать ее в таком положении, пока из нее не выпадет нужная мысль! Подумай как следует!
- Да, я слышал о нем, - выдавил из себя киаджа в тихом ужасе.
- Только раз?
- Нет, много раз!
- Твое счастье, киаджа. Иначе мне пришлось бы задержать тебя и препроводить в Стамбул, а там тебя точно утопили бы в Босфоре. Теперь слушай, что скажет тебе этот высокородный господин!
Сказав это, Халеф отодвинул лошадь от несчастного. Глаза его еще блестели притворным гневом, а губы предательски кривились. Бравый хаджи едва сдерживал себя, чтобы не расхохотаться.
Все взгляды теперь были направлены на меня. Я обратился к киадже миролюбивым тоном:
- Я приехал сюда не для того, чтобы требовать, но я привык, чтобы на мои вопросы отвечали быстро и
четко. Этот человек отказался дать мне ответ на простейший вопрос; он требовал с меня денег, поэтому мы его проучили. Теперь только от его поведения зависит, назначат ему палок или нет.
В этот момент наместник повернулся к сторожу и, сделав недвусмысленный жест, приказал:
- Во имя Аллаха, быстро отвечай!
Ночной страж подданных падишаха принял подобострастную позу, как если бы перед ним стоял повелитель всех правоверных.
- Эфенди, спрашивай меня!
- Ты дежурил в эту ночь?
- Да.
- Как долго?
- С вечера до утра.
- Чужаки появлялись в деревне?
- Нет.
- Кто-нибудь посторонний проезжал через деревню?
- Нет.
Перед тем как ответить на этот вопрос, он быстро взглянул на киаджу, лицо которого я не успел в тот момент разглядеть, но у меня хватило ума не придавать этим ответам большого значения. Поэтому я самым строгим тоном заявил:
- Ты лжешь!
- Господин, я говорю сущую правду!
В этот момент я неожиданно повернулся и посмотрел на киаджу, который как раз подносил палец к губам. Значит, сначала он давал ему знак быстрее отвечать, теперь же приказывал молчать. Дело заваривалось.
Я спросил его:
- Ты не разговаривал ни с какими чужеземцами?
- Нет.
- Ладно. Киаджа, где твое жилище?
- Дом вон там, наверху, - указал тот.
- Вы с бакджи сейчас проводите меня туда, но только вы двое, мне нужно с вами поговорить.
Не оглядываясь на них, я пошел к указанному дому и вошел внутрь. Дом был построен обычным для Волгами способом и состоял из одного лишь помещения, разделенного на множество комнатушек с помощью плетенных из ивы перегородок. В прихожей я обнаружил стул, на который и уселся.
Оба чиновника безмолвно следовали за мной. Через отверстие в стене, которое отдаленно напоминало окно, заметил, что жители местечка опять собираются, словно на представление. Но на этот раз они держались на почтительном расстоянии от дома.
Бакджи и киаджа чувствовали себя явно не в своей тарелке. Они явно испытывали страх, и я не преминул этим воспользоваться.
- Бакджи, ты по-прежнему стоишь на своем?
- Да, - отвечал он.
- Даже если ты мне соврал?
- Я не врал!
- Нет, ты соврал по знаку своего начальника. Тот попытался возмутиться:
- Эфенди!
- Что - эфенди? Ты хочешь возразить?
- Я не говорил ему ни слова!
- Слов не говорил, а знак подал!
- Нет же!
- Я вам еще раз говорю - вы лжете оба. Знаешь пословицу о человеке, который утонул, потому что лег спать в колодце?
- Да, знаю.
- Вот с тобой случится то же. Вы вляпались в историю, которая, как вода в колодце, захлестнет вас и утопит. Я не желаю вам беды, хочу только предупредить. Потому-то и говорю с вами здесь, чтобы ваши подданные и друзья не узнали, что вы способны говорить неправду. Вот видите - я с вами очень мягок и приветлив. И прошу только одного - скажите правду!
- Мы уже сказали… - начал было киаджа.
- Значит, ночью никто здесь не проезжал?
- Нет. - Три всадника…
- Да нет же.
- …на белых и гнедой лошадях…
- Нет и нет.
- И с вами не беседовали?
- Как они могли с нами разговаривать, если их не было? Никого мы не видели.
- Ладно, тем хуже для вас. Раз вы меня обманули, придется вам поехать со мной в Эдирне к самому вали - губернатору. Для этого я и взял трех хавасов. А там дело быстро пойдет. Прощайтесь со своими!
Мои слова привели их в ужас.
- Эфенди, ты шутишь! - выдавил из себя наместник.
- Не нравится? - спросил я мстительно и поднялся. - Дальше о вас позаботятся хавасы.
- Но мы не знаем за собой никакой вины!
- Вам докажут, что вы виноваты. А потом, считайте, вы пропали. У меня сначала было желание спасти вас. Но вы этого сами не хотите. Что ж, пожинайте плоды своей глупости!
Я шагнул к двери, как бы собираясь позвать хавасов, но киаджа преградил мне путь и спросил:
- Это правда, что ты собирался спасти нас?
- Да, это так.
- И все еще собираешься?
- Да уж и не знаю, вы так изолгались…
- А если мы сознаемся?
- Тогда надо будет подумать.
- Но ведь ты будешь к нам великодушен и не арестуешь нас?
- Вам следовало бы не задавать вопросы, а отвечать на них. Вы что, сами не понимаете? Скоро узнаете мое решение. Но жестокости я не проявлю.
Они глянули друг на друга.
- А здесь никто не узнает о том, что мы тебе расскажем? - спросил киаджа.
- Обещаю: никто.
- Ладно, тогда мы поведаем тебе правду. Скажи, что тебе нужно от нас.
Я снова уселся.
- Итак, проезжали ли люди ночью через деревню?
- Да, - ответил бакджи.
- Кто это был?
- После полуночи была одна повозка. А потом те, о ком ты спрашиваешь.
- Три всадника?
- Да.
- На каких лошадях?
- На двух белых и одной гнедой.
- Они с тобой разговаривали?
- Да, я стоял на дороге, они ко мне подъехали.
- Они все трое с тобой беседовали?
- Нет, только один из них.
- Что же он говорил?
- Он просил меня молчать о том, что нас встретил. И дал мне бакшиш.
- Сколько?
- Два пиастра.
- Ах, как много! - Я засмеялся. - И за эти гроши ты нарушил заповедь Пророка и солгал мне!
- Эфенди, не одни лишь пиастры виноваты!
- Что же еще?
- Они спросили, как зовут киаджу, а когда я назвал имя, приказали проводить к нему.
- Ты знал кого-то из них раньше?
- Нет.
- Но они, кажется, знали киаджу, раз хотели видеть его! Ты, конечно же, выполнил их просьбу и проводил к нему…
- Именно так я и сделал.
Тут я повернулся к наместнику, который был явно больше озабочен, чем его подчиненный. Бегающий взгляд его глазок позволял заключить, что совесть у этого человека нечиста.
- Ты по-прежнему продолжаешь утверждать, что никто не проезжал через деревню?
- Эфенди, меня обуял страх.
- Кто боится, тот согрешил.
- Но я не грешил!
- Откуда же тогда страх? Разве я похож на человека, которого можно просто так бояться?
- О, тебя я не боялся, эфенди.
- А кого же?
- Манаха эль-Баршу.
- Ага, ты его знаешь!
- Да.
- Где же ты с ним виделся?
- В Мастанлы и Измилане.
- Где ты с ним встречался до этого?
- Он был сборщиком податей в Ускубе и приехал как-то в Сере, чтобы переговорить о чем-то с тамошними жителями. А оттуда поехал на ярмарку в Мелнике.
- Когда это было?
- Два года назад. Потом у него была работа в Измилане и Мастанлы, и там я его видел.
- И тоже разговаривал с ним?
- Нет, но он рассказывал, что назначил слишком высокие подати, и поэтому пустился в бега. Он отправился в горы.
Это выражение означало "вступить в ряды разбойников". Поэтому я сказал строгим тоном: