Через двор шел маленький толстый человечек, который сразу же мне не понравился. Он заметно косил, хотя в принципе я не против людей, страдающих от этого природного дефекта. Но у этого парня была такая крадущаяся кошачья походка и столь причудливо выстриженные баки, что у меня не осталось сомнений: этот человек двуличен.
- Кого ты привел? - спросил он слугу.
- Это друзья, у них копча и нет места для ночлега. Ты разрешишь им здесь расположиться?
- Да ради бога. Надолго вы приехали?
- На несколько дней. Мы заплатим за все.
- Об этом не может быть и речи. Моим гостям платить не надо. Отведите лошадей на конюшню, а потом возвращайтесь ко мне - вы получите все, что вам нужно. - И он снова ушел.
Мне показалось, что он и слуга обменялись многозначительными взглядами.
Стойло было длинным и состояло из двух помещений. В одном находилось множество волов, другое предназначалось для наших лошадей. Слуга вышел вперед и сказал:
- Я принесу сено, или вам нужен какой-нибудь другой корм?
- Неси то, что есть!
Когда он исчез наверху, я рассмотрел сквозь дыру в стене большой двор. Там стоял высокий, крепкий мужчина и, казалось, прислушивался. Тут сверху ему махнул слуга и тот ответил ему тем же, а потом поспешно ушел со двора.
Когда слуга вернулся, я не подал виду, что видел его. Мы поставили лошадей и направились в комнату, где нас ждал толстяк. Он сидел на подушке перед столиком на трех ножках, и перед ним стоял поднос с кофейными чашками. Он снова поздоровался с нами и хлопнул в ладоши. Появился мальчик и наполнил чашки.
Пока все складывалось хорошо. Казалось, нас здесь ждали. Даже сосуд с табаком приготовили. Мы набили трубки и прикурили прямо от углей.
- У тебя очень хороший конь, - сказал он. - Продаешь?
- Нет.
- Жаль, мне бы такой не помешал.
- Значит, ты богатый человек. Не каждый может позволить себе купить такую лошадь
- У возниц всегда должны водиться деньги. Откуда ты приехал?
- Из Неврокопа.
- А куда путь держишь?
- В Сере.
Мне совершенно не хотелось говорить ему правду. На его физиономии было написано: "Я знаю куда больше, чем говорю".
Он спросил:
- Что за дела привели тебя сюда?
- Я хотел бы купить зерно и другие продукты. Здесь есть кто-нибудь, кто торгует, ну, скажем, фруктами?
Ему не удалось скрыть улыбку и он ответил:
- Да, тут есть мейваджи. Его зовут Шава, и он услужит тебе, потому как ты тоже член братства.
Тогда я перевел разговор на этого Шаву, у которого должен был остановиться эль-Барша.
- Он живет далеко отсюда? - поинтересовался я.
- На соседней улице. Я его хорошо знаю. Четверть часа назад я был у него.
- Он сейчас занят?
- Да: сейчас к нему лучше не ходить.
- У него гости?
- Пока нет. Но он их ждет. Например, должен приехать Дезелим из Измилана, хозяин кофейни и кузнец-оружейник. Ты знаешь этого человека?
- Да, он тоже член братства.
- А когда ты с ним познакомился?
- Несколько дней назад я был у него дома.
- А брата его ты видел?
Он задавал эти вопросы с невинным видом и явно преследовал какую-то цель. Через некоторое время он заметил, что пора бы поехать посмотреть ярмарку, и тут же навязался мне в сопровождающие. Причем сделал это таким образом, что мне никак нельзя было отказываться. Хотя я бы с большим удовольствием поехал туда один, с Халефом.
Везде кипела жизнь, но с немецкой ярмаркой это, конечно, несравнимо. Молчаливый турок проходит по рядам торговцев, которые так же безмолвно сидят на своих тюках с товаром и не прикладывают никаких усилий, чтобы привлечь к нему покупателей. А если кто-то и подходит, то сделка протекает, как некое таинство, будто люди укрывают какие-то патентованные секреты.
Особое отличие - в полном отсутствии женщин. Кругом одни мужчины, и только изредка попадается на глаза круглая, как воздушный шар, палатка, из которой выглядывает блестящий черный глаз. Обычно женщины немусульман не допускаются на подобные действа и если и появляются здесь, то в каких-то закрытых для посторонних глаз помещениях. Каруселей и других развлечений здесь не бывает - Коран не допускает таких вольностей. Правда, здесь, похоже, было одно исключение - палатка с китайским театром теней, от которого турков было не оторвать. Здесь это называют карагез ойюн. Одни входили в эту палатку и выходили из нее с одинаково напряженными лицами, другие выбирались наружу с ухмылками во весь рот.
- Вы видели когда-нибудь карагез?
- Нет.
- Как так можно? Нет ничего красивее театра теней! Давайте пойдем!
Мест, конечно, не было, но с помощью локтей, которыми мне пришлось поработать весьма усердно, нам удалось пробраться к самой сцене. Все замерли в ожидании представления. Надо напомнить, что на Востоке пребывание в толпе - удовольствие не из приятных. Восточный человек обычно спит в одежде и меняет ее довольно редко. Об умывании и личной гигиене он редко когда имеет представление, поэтому неудивительно, что нам пришлось затыкать носы. Наконец прозвучал свисток и представление началось.
То, что я видел, было искусством в самом высоком смысле этого слова. Спектакль сопровождался сдержанным смехом - на Востоке вообще избегают громких звуков ликования. Насмотревшись, я хотел уже идти, но не мог пошевелить ни одним членом; пришлось терпеть, замерев в неподвижности, пока второй свисток не известил публику, что на четверть пиастра посмотрено уже достаточно.
Желе из человеческих тел пришло в движение и стало понемногу рассасываться. Выбравшись наружу, я перевел дыхание. Морская болезнь - легкое недомогание по сравнению с тем, что мы пережили.
- Пойдем еще на один сеанс? - предложил возница Халеф шутливо загородился от него рукой, а я вообще промолчал.
Во время нашей дальнейшей прогулки я заметил, что возница боится потерять нас из виду и всячески пытается помешать мне общаться с окружающими: я несколько раз заговаривал со встречными, но он тут же обрывал нас и пытался меня увести. Это навело меня на подозрение, что он преследует какую-то цель.
- Разве мы не пойдем к дому мейваджи Главы? - спросил я его.
- Нет, а зачем?
- Я хотел знать, где он живет. Ведь завтра мне идти к нему. Ты мне его покажешь?
- Покажу, покажу…
- Мейваджи - серб?
- Почему ты так решил?
- Потому что у него сербское имя.
- Нет, ты ошибся. Следуй за мной.
Через некоторое время он показал мне дом торговца фруктами. Это было уже, когда мы возвращались домой, в сумерках. Там мы узнали, что слуга поранился, и даже послали за врачом.
Возница пошел искать слугу, а я двинулся через двор в конюшню. Зайдя туда, я обнаружил лошадей без присмотра. Оско и Омара тоже не было. Ри повернул ко мне свою умную голову, мотнул ей в знак приветствия и заржал каким-то особенным образом, я раньше такого не слышал. Я обнял его за голову. Обычно после этого он клал ее мне на плечо и целовал в щеку - лошади тоже целуются, но сейчас он этого почему-то не сделал, продолжал ржать и был как-то необычно возбужден. Я осмотрел его. В конюшне было уже темно, но я заметил, что лошадь стоит только на одном заднем правом копыте.
Я поднял левое и осмотрел его. Ри дернул ногой, как будто ему причинили боль.
- Он хромает, - сказал Халеф. - Только этого нам не хватало. Где же он поранился?
- Это мы сейчас посмотрим. Давай отведем его во двор, пока еще светло.
Вороной действительно хромал, и даже очень сильно. Меня это чрезвычайно удивило, ведь раньше с ним такого не случалось. Откуда вдруг такой дефект?
Я провел рукой по его больной ноге сверху вниз. Нет, выше копыта боли не было. Значит, все дело в нем. Я поднял его еще раз и внимательно осмотрел, но не заметил ничего подозрительного. Тогда я стал ощупывать копыто кончиками пальцев, медленно и осторожно. И тут лошадь вздрогнула: я обнаружил под волосом крохотную припухлость, отвел шерсть и увидел… булавочную головку. Кто-то воткнул булавку в край копыта!
- Сюда, Халеф! Булавка!
- Аллах! Не может быть. Где он на нее наступил?
- Наступил? Об этом и речи быть не может. Посмотри туда.
Он увидел огарок свечи. Халеф тут же выхватил плетку из сумки и хотел уже бежать, но я удержал его.
- Стой, не делай глупостей.
- Глупость? Разве это глупость, если я накажу человека, который мучает животное и хочет сделать его калекой?
- Подожди. Вначале нужно вытащить булавку, держи ногу.
Ри понял, что я хочу помочь ему. Я мог воспользоваться только ножом. Вороной мужественно выдержал испытание. Когда я извлек сей предмет, Халеф простер руки и воскликнул:
- Отдай ее мне! Я найду злоумышленника и воткну ее ему в… Скажи мне, сиди, где может быть у этого негодяя самое болезненное место?
- Лучше воткни ему куда-нибудь, где побольше мяса, но давай сначала отведем лошадь в конюшню.
Ри снова был в порядке. Я не сердился на Халефа, но нужно было срочно обсудить положение. Почему это было сделано?
- Я знаю! - заявил Халеф.
- Ну, почему же?
- Чтобы заставить тебя продать вороного.
- Ну, я не думаю. Иногда цыгане пользуются этим средством. Если бы булавку не нашли, лошадь признали бы непригодной, больной и списали. Здесь у них какая-то иная цель.
- Но ведь он спрашивал тебя: продашь ли ты жеребца?
- Он должен бы понять из моего ответа, что я этого никогда не сделаю. А если он действительно решил, что таким низменным способом заставит меня продать коня, то он ошибся.
Я пока что не могу кое-чего понять. Почему этот возница все время держал меня в поле своего зрения? Почему следил за тем, чтобы я ни с кем не общался? И еще это ранение слуги… Хм!
- Да, - задумчиво произнес Халеф. - Сиди, мне кое-что пришло в голову. Я подумал о том, зачем нужно калечить лошадь, если ее хозяин не хочет продавать ее вознице.
- Ну, и зачем?
- Причина только одна: лошадь не должна бегать. Они хотят помешать нам быстро продвигаться вперед.
- Ты абсолютно прав. Об этом я уже думал. А если один вынужден ехать медленно, что непременно сделает другой?
- Догонит его и перегонит.
- Да, это предположение, пожалуй, самое верное.
- Но что же руководило этим возницей? Мы ведьему ничего плохого не сделали. Он принял нас как гостей и должен защищать, вместо того чтобы вредить.
- Его гостеприимство, конечно, заслуживает благодарности. Мы ведь нигде больше не смогли найти место. Однако его поведение сразу навело меня на подозрение: раз слуга действительно ждал нас на улице, значит, о нашем прибытии должно быть известно заранее. И известие это должно было прийти только из Измилана. На пути оттуда мы потеряли время, и, вполне возможно, какой-то посланец приехал оттуда раньше нас. В этом случае…
- Тише, сиди! - прервал меня Халеф.
Мы завели Ри обратно в стойло, не видно было ни зги. Снаружи тоже начало темнеть, но еще достаточно светло, чтобы окинуть взором двор. У входа стояла пожилая женщина. Весь ее вид говорил о том, что она жаждала поведать кому-нибудь свою тайну. Вот она перебежала двор и оказалась у двери в конюшню.
- Эзгар, ты здесь? - спросила она.
- Кто такой Эзгар? - поинтересовался я.
- Слуга.
- Его здесь нет.
- Нет? Ой, тут темно. Кто ты?
- Гость возницы.
Тут она вошла внутрь и прошептала:
- Скажи, ты христианин?
- Да.
- Приехал из Измилана?
- Да.
- Господин, беги! Уезжай из этого дома и города,и поторопись!
- Почему?
- Тебе и твоим спутникам грозит опасность.
- От кого? Что за опасность ты имеешь в виду?
- От Главы, торговца фруктами. Что за опасность - я толком не знаю. Они должны вначале обсудить. Я лишь должна сообщить твоему хозяину, в какой час, когда стемнеет, он обязан прийти к нему наверх.
- К кому - к нему?
- К Главе - моему господину.
- Ты сказала "наверх". Значит, торговец фруктамиживет не рядом?
- Ага, значит, они скрыли, где он живет на самом деле. Это доказательство того, что я права. Глава живет совсем рядом, его дом примыкает сверху к этой конюшне.
- Ах так? Значит, прямо за этим забором его двор?
- Да, беги, я и так ускользнула оттуда, чтобы застать кого-нибудь из вас на конюшне. Но меня здесь никто не должен видеть. Мне пора возвращаться к фургонщику.
И она уже повернулась, чтобы идти. Тут я схватил ее за руку.
- Еще один миг! О том, что мы в опасности, мы подозревали, ты сделала эту догадку реальностью. Но ради чего ты сама подвергаешь себя опасности, предупреждая нас?
- Когда вы были на ярмарке, один из наших назвал тебя гяуром, "христианской собакой". Я тоже христианка, и сердце подсказало мне, что я должна предупредить тебя. Мы с тобой одной веры; ты, так же как и я, молишься Деве Марии, я твоя сестра и не могу бросить тебя в беде.
- Бог не забудет тебя, но скажи, кто тот человек.
- Их двое, они приехали сегодня из Измилана. Имен их я не знаю. Старшего они называли Нищим, но это не имя. У него злое лицо, похоже, я его где-то уже видела. Может, он приезжал когда-то к моему первому господину, там, наверху, в старой башне под Барутином.
И она повернулась, чтобы уйти, но ее последние слова снова заставили меня остановить ее.
- Подожди, - сказал я. - Это не ты вместе со своей госпожой соорудила убежище и украсила его распятием?
- Да, я, а откуда ты это знаешь?
- Я был там, в гостях у твоего бывшего господина. И застал госпожу перед алтарем, куда та пришла, чтобы умереть.
- О Матерь Божья, это правда?
- Да. Если бы у тебя было время, я тебе бы все рассказал. Твой господин говорил мне о тебе.
- О, - прошептала она, - ты должен мне все рассказать, хотя я не могу оставаться тут ни минуты. Черт с ними, пусть они меня убьют. Я сейчас вернусь, но только другим путем. Ты еще побудешь здесь?
- Как скажешь.
- Так вот. Я подойду к этой стене, но с той стороны, сверху, и мы сможем поговорить стоя, ты - здесь, а я - там.
- Так и сделаем. Эти доски нам не препятствие. Одну или две я запросто выдержу, главное - вытащить гвозди.
- Но ведь это потом заметят!
- Нет, я укреплю все снова.
- Хорошо, только никому не говори, что я общалась с вами. - И она растворилась в темноте.
- Хаса насшеб! (Это послание Божье!) - сказал Халеф.
И он был прав. Эта старая служанка, тайная христианка, будет там, наверху, у торговца фруктами!
- Ты считаешь, что это действительно Сабах, нищий?
- Скорее всего!
- Но ты же рассказывал, как кузнец увез его!
- Значит, он каким-то образом ускользнул. В тот вечер он был ранен. Какое-то неотложное дело заставило его скакать в Мел ник.
- А кто второй, сиди?
- Мне думается, что это наш хозяин из Измилана, брат Дезелима, сломавшего шею. Нищий все ему поведал, и теперь они преследуют нас, чтобы отомстить.
- Это им дорого обойдется, - с угрозой проговорил малыш.
- Во всяком случае, мы должны разузнать, что они против нас замышляют. И в этом нам поможет служанка.
- Добрая старуха. Я награжу ее. Что мне ей дать, сиди?
- Может быть, пару серебряных монет, которые предназначались мне, там, в сумке?
- Деньги для нее лучший подарок, ведь она бедна. Но оставь свои деньги при себе, это моя забота.
- Я это предвидел, - заявил он. - У меня ведь только серебро, а у тебя есть золото. Я сделаю ей подарок из твоей сумки. Ты знатный человек и можешь заплатить. Но не дари ей больше одной монеты. Наше путешествие продлится еще долго, и кто знает, какие суммы понадобятся…
- Ты сегодня, как скаредная экономка, Халеф. Вспомни, ведь эта женщина - наша спасительница!
- Это не совсем так. Она нас предупредила, хотя и мы сами знали об опасности и были осторожны. Скажи, сиди, почему мы должны ждать, пока они предпримут что-нибудь против нас? А не пойти ли нам сейчас наверх к этому предателю вознице и не врезать ему пару раз между глаз, а потом поискать другого хозяина?
- Этого сейчас нельзя делать. Нам нужны Манах эль-Барша и Баруд эль-Амасат. Они точно где-то здесь. И они не должны догадываться, что мы что-то знаем. А твои кулаки нам еще пригодятся.
- Ага. Ты ждешь, пока они проявят себя как убийцы. Тебе отрубят голову, а я буду стоять у твоего тела и стенать, ведь я твой защитник. Но слишком многого ты от меня не требуй!
- Самое главное, мы не должны подать виду хозяину, что что-то знаем. Если мы удержимся в конюшне, он быстро обо всем догадается. Сразу же после встречи со служанкой я зайду к нему ненадолго. Но сначала давай займемся досками.
Оторвать несколько досок не составило большого труда. Потом я сразу пошел в дом. Возница сидел в столовой со своей женой, которая при моем появлении исчезла. До моего прихода оба что-то горячо обсуждали. Это было видно по их физиономиям.
- Аллах послал тебе забот? - спросил я у него. - Это написано на твоем лице.
- Да, господин, забот у меня много, - ответил тот. - Мой слуга лежит весь в крови. Она так и хлещет у него изо рта и носа.
- Отведи меня к нему.
- Ты что, врач? Побывал тут один у нас, но у больного начались такие боли, что пришлось прибегнуть к помощи алхимика. Он уже уехал.
- А что за болезнь он нашел?
- Он ее сразу распознал. Он намного умнее остальных лекарей. Ему известны все болезни и все способы лечения. Он сказал, что у больного расстройство желудка от кислых апельсинов. Расстройство дошло до самой кожи, а то, что слуга упал и наткнулся на что-то, только способствовало тому, что болезнь вырвалась наружу. Он пришлет ему укрепляющее, а потом путем операции вырежет сгустки крови из желудка.
- Думаешь, это удастся?
- Да, у него есть особый нож, которым он может разрубать даже кости, а уж живот тем более, он куда мягче.
- Да, это поистине великий доктор, но позволь мне все-таки взглянуть на больного.
Он согласился. Пациент лежал на старом покрывале и стонал. Он действительно потерял много крови, потому как носил штаны и куртку прямо на голое тело, и я без труда осмотрел его ранение. Он громко закричал от боли, когда я потревожил его.
- А ты разбираешься в расстройствах желудка? - спросил у меня хозяин с подозрением.
- Да, но расстройства у него явно нет.
- А что же тогда у него?
- О, у него опасная копытная болезнь.
Он тупо уставился на меня.
- Копытная? - переспросил он. - Что-то не знаю такой болезни.
- Посмотри сюда. Эта опухоль имеет форму лошадиного копыта. Такие раны бывают у людей, которые так и не научились правильно прикреплять подковы к копытам.
Он не знал, как реагировать на мои слова.
- И еще. Легкие тоже задеты, кровь - тому доказательство. Твой алхимик - болван. Первый врач был умнее. Если ты не обратишься к нормальному доктору, который есть только в Мелнике, этот человек непременно умрет. А если останется жив, будет знать, как обращаться с чужими лошадьми.
- Но он и не касался чужой лошади!
- Тогда, значит, она его коснулась. Причем так, что он всегда будет помнить мой добрый совет.
- Ты знаешь средство, как вылечить его?