Глава XII
"Грабители морей"
По старым тюремным правилам, освещать камеры полагалось только с семи и до десяти часов вечера. Вот это-то обстоятельство и было на руку Надоду.
Воспользовавшись минутой, когда оба сторожа, из которых один неотлучно дежурил в его камере, а другой - перед ней, вышли куда-то, он развернул принесенный ему сверток. В нем оказались костюм сестры милосердия и бритва.
Первой мыслью Надода было перерезать горло своим сторожам и, переодевшись, бежать. Но он вовремя вспомнил, что ему придется проходить через гауптвахту, где его одного, конечно, не пропустили бы.
Тогда в его голове быстро созрел другой план.
Быстро выбрившись, он переоделся в платье сестры милосердия, а из своего платья сделал чучело и положил на постель под одеяло. Потом, опустившись на колени, он принялся ждать.
В это время было уже настолько темно, что обман не мог броситься в глаза.
Вернувшийся сторож был поражен, застав в камере преступника благочестивую сестру. Впрочем, ее вид не вызвал у него подозрения. Сестры общины милосердия нередко посещали тюрьму, облегчая последние минуты приговоренных к смерти.
- Кто вас сюда впустил, мать честная? - спросил он.
- Сам господин директор по рекомендации того пастора, который был у узника. Но этот несчастный отвернулся к стене и ругаясь заявил, что он не хочет меня слушать и не нуждается в моих молитвах, - проговорил Надод шепотом, чтобы не выдать своего голоса.
- Будьте уверены, что так оно и есть, матушка, - ответил старик. - Я так думаю, что вы не знаете, к кому вас прислали.
- Нет.
- Это знаменитый разбойник и убийца, Надод Красноглазый. Когда его привели к нам, он сказал: "Менее чем через месяц я убегу отсюда, и это будет мой двадцать второй побег". Он мог бы прибавить "и последний", так как ему поневоле придется скоро выйти отсюда, но только ногами вперед и не иначе, как в деревянном ящике.
- Я полагаю, что мне здесь нечего делать, - прошептала сестра милосердия. - Мое присутствие неприятно ему.
Все нервы Надода были напряжены до крайности. Пот крупными холодными каплями выступил на его лице.
- О, вы не добьетесь от него ни звука, сестра. Ступайте с Богом. Я провожу вас.
Надод облегченно вздохнул.
Не торопясь, сторож выбрал из целой связки нужный ему ключ и открыл дверь камеры.
- Ты подождешь здесь, Иогансон, - сказал он второму сторожу и, равнодушно насвистывая, пошел вперед по коридору, показывая дорогу.
Через каждые десять метров открывалась железная дверь и захлопывалась со зловещим стуком, заставляя трепетно сжиматься сердце Надода.
Каждая такая дверь была новым шагом к его свободе.
- Скажите, сестра, - обратился к нему сторож, - вас господин директор через канцелярию провел?
Бандит похолодел от ужаса. Он вспомнил, что по тюремным правилам все посетители должны были проходить через канцелярию, которая при входе и выходе удостоверяла их личность.
- Нет! - растерянно прошептал он. - Господин директор провел меня прямо в камеру.
- В таком случае и мы сейчас пройдем тем же путем.
Свернув в боковой коридор, сторож открыл дверь на гауптвахту и, пропустив туда сестру, объявил:
- По приказанию господина директора.
- Пароль? - спросил караульный начальник.
- "Бдительность и верность!" - шепнул сторож на ухо солдату.
- Проходите!
Лицо благочестивой сестры было закрыто покрывалом. Сторож проводил ее до самого выхода.
- До свиданья, благочестивая мать! - сказал он, низко кланяясь.
Надод был свободен.
В нескольких шагах от тюрьмы его ожидал экипаж, запряжённый парой быстрых лошадей.
Когда через десять минут было обнаружено исчезновение преступника и со стороны тюрьмы раздался пушечный выстрел, бандит был уже далеко.
Посланная по горячим следам погоня вернулась ни с чем.
Тюремный сторож лишился своего места. Это была еще сравнительно легкая кара, но для него она была ужасна, так как он был единственным кормильцем в семье.
Как-то вечером сидел он, окруженный женой и детьми, и с отчаянием думал о приближающихся голодных днях. Вдруг в дверь постучали, и вошедший незнакомец положил на стол небольшой кожаный мешок и без слов удалился.
В этом мешке оказалось двадцать тысяч золотых талеров и записочка, коротко гласившая: "От сестры милосердия".
Надод исчез бесследно.
В это время только что окончилась Семилетняя война, в которой принимали участие Пруссия, Франция, Австрия и Россия.
Опустошенная и обессиленная Европа представляла благодатные условия для развития всевозможных преступных обществ и организаций, носивших разнообразные названия: "Рыцари Шварцвальда", "Нагреватели", "Вольные товарищи", "Рыцари горных стран" и "Грабители морей".
Самым значительным из этих обществ было "Грабители морей", отличавшееся большим размахом своих операций. Они действовали не только на море, но и на суше. В их распоряжении находились многочисленные корабли, прекрасно вооруженные и снабженные хорошо подобранным экипажем, и сухопутные шайки.
Прежде чем приступить к делу, "грабители" получали самые точные указания от своих агентов, среди которых многие принадлежали к высшему свету и занимали важные государственные посты.
Так, когда шайка "грабителей" собиралась ограбить какой-нибудь дворец, начальник ее получал точный план расположения комнат с подробным описанием их и ключи от всех дверей.
У "грабителей" были могущественные покровители и заступники, и нередко случалось, что, пойманные на месте преступления, они непонятным образом освобождались от наказания.
Это объяснялось тем, что "грабители" часто действовали в интересах отдельных высокопоставленных лиц.
Невольными свидетелями одного из таких преступлений оказались Эдмунд и Олаф Биорны.
Спрятавшись за утесами в бухте одного островка в Северном море, они наблюдали, бессильные что-либо предпринять вдвоем против шестидесяти, как бандиты бросили в море отца, мать и пятерых детей.
Несчастные молили о пощаде.
- Мой брат хочет получить мой титул и мое состояние, - говорил отец. - Я уступлю ему все. Только не губите нас! Составьте протокол о нашей смерти и высадите нас на одном из островов Тихого океана. Никто никогда не узнает о нашем существовании.
Но негодяи были безжалостны.
Убийством руководили два человека, в одном из которых молодые люди впоследствии узнали чичестерского нотариуса Пеггама, а лицо и атлетическая фигура другого были скрыты плащом. Это был Надод.
Вне себя от того, что им пришлось увидеть, братья дали торжественную клятву во что бы то ни стало разыскать убийц и достойно наказать их.
Глава XIII
Преступный заговор
Сокровища Розольфсского замка представляли слишком заманчивую добычу, чтобы "Грабители морей" не сделали попытки овладеть ими.
Была организована специальная экспедиция, начальство над которой поручили Надоду; в его же распоряжение были предоставлены все силы и все средства общества.
Однако Красноглазый скоро убедился, что легкие корабли "Грабителей" были бессильны против толстых стен, пушек и эскадры из семи быстроходных и хорошо вооруженных кораблей, составлявших надежную защиту Розольфсского замка.
Тогда Надод решил действовать иным путем.
Он обратился к любимцу шведского короля и первому министру двора Гинго, рекомендуя ему средство для укрепления королевского трона.
Надо сказать, что положение Густава III было в то время довольно шатким. Дворянство ненавидело его, и со всех сторон ему угрожали заговоры. Даже в придворных кругах открыто поговаривали о том, чтобы восстановить на шведском престоле династию Биорнов.
Понятно, министр с радостью ухватился за сделанное ему предложение.
Бандит и королевский любимец встретились на нейтральной территории, в Англии.
Надоду очень легко удалось убедить Гинго в том, что душою всех заговоров против короля являлись Биорны и что в целях водворения в Швеции мира и спокойствия необходимо уничтожить этот мятежный род.
- Какой же поддержки вы ждете от нас и какой награды потребуете себе в случае успеха? - спросил министр.
- Мне необходим военный корабль с тридцатью пятью пушками и шестьюдесятью матросами, - ответил Надод. - И вы должны гарантировать отмену всех вынесенных мне судебных приговоров. Кроме того, мне должно быть пожаловано дворянское достоинство и предоставлено право разделить со своими помощниками все то золото, которое будет найдено в замке.
- Я согласен, - ответил титулованный негодяй. - Только вы сами понимаете, что предоставить в ваше распоряжение военное судно я не могу. Это значило бы скомпрометировать себя окончательно и ускорить свое падение. Постарайтесь обойтись собственными силами.
- Нет, - возразил Надод, - без корабля я ничего не смогу сделать.
Некоторое время министр молчал, погруженный в глубокое раздумье. Потом он радостно воскликнул:
- Постойте! Мне пришла в голову великолепная идея. После войны с Россией мы совершили большую несправедливость, не выдав обещанного патента на звание капитана корсару Ингольфу. С тех пор он пиратствует, мстя нам за нанесенную ему обиду. Вот человек, какого вам надо. Разыщите его и предложите ему от нашего имени прощение и чин капитана первого ранга. Я уверен, что вы сговоритесь с ним, но только помните, что убийство Биорнов должно носить характер случайного преступления.
- Вы думаете, что Ингольф поверит вторично вашему обещанию? - усомнился Надод.
И он поставил условием, чтобы ему были выданы на руки королевская грамота о полной амнистии и о даровании патента капитану Ингольфу.
Положение было настолько серьезное, что Гинго обратился к королю, и тот без колебания поставил свою подпись.
Разыскать Ингольфа не представило для Надода большого труда. Описав ему в ярких красках положение короля, он взывал к его чувству благородства и великодушия.
- В случае нашей удачи и поражения заговорщиков, - закончил хитрый негодяй, - друзья короля сумеют выхлопотать для тебя все, чего ты захочешь. К тому же в замке нас ожидает богатейшая добыча.
Королевские грамоты Надод приберег на тот случай, если бы Ингольф заупрямился.
Но, к его удивлению, пират легко согласился.
Новые сообщники отправились к нотариусу Пеггаму, у которого заключили формальный договор. Но, помимо того, Надод взял с Ингольфа честное слово, что тот ни под каким видом не изменит общему делу.
Так собиралась над головой Гаральда и его сыновей гроза, о которой никто в Розольфсе и не помышлял.
Перед вечером "Сусанна" и "Ральф" вошли в Розольфсскую гавань и бросили якоря рядом.
Эдмунд и Олаф поспешили представить отцу нового друга, и старый герцог гостеприимно пригласил Ингольфа к обеду.
Когда, одетый в парадный мундир, сохранившийся у него еще со времени войны, Ингольф явился в замок, Грундвиг, вышедший встретить гостя, почувствовал внезапное волнение и должен был прислониться к стене, чтобы не упасть.
- Что с тобой, любезный? - ласково спросил Ингольф, подходя к старику и поддерживая его.
- Голос герцогини!.. - бормотал про себя верный слуга. - А сходство какое!.. Неужто я схожу с ума?..
Изумленный капитан стоял в нерешительности, не зная, что ему предпринять.
Появление Эдмунда вывело его из затруднительного положения.
- Что ж ты, Грундвиг, задерживаешь моего друга? - спросил юноша. - Нездоровится тебе, что ли?
И, взяв под руку Ингольфа, он увлек его в глубину старинных сводчатых зал.
- Дай Бог, чтобы это оказался он!.. - пролепетал старый слуга.
Глава XIV
Англичане!
В конце обеда, за которым Ингольф успел завоевать симпатии всех присутствующих своей веселостью и умением держать себя, явился матрос одного из розольфсских кораблей и сообщил герцогу, что у входа в фиорд остановилась английская эскадра, а один корабль - с адмиральским флагом - вошел в канал, несмотря на предостережение, поданное ему береговым телеграфом.
Фиорд входил в состав Норландского герцогства, и никто не имел права посещать его без разрешения герцога.
- Какая дерзость! - гневно воскликнул Гаральд. - Почему же в них не стреляли?
- Начальник береговой стражи не осмелился на это, но он протянул цепи у Адских ворот и остановил английский корабль. А когда командир последнего пригрозил, что наведет свои пушки и разобьет цепи, начальник заявил, что не замедлит открыть огонь со всех батарей и потопит его судно.
- Вот это достойный ответ! А что он сделал потом?
- Прислал меня к вашей светлости за приказаниями.
Гаральд тут же продиктовал своему секретарю следующее письмо, адресованное командующему английской эскадрой.
"Гаральд XIV, верховный владетель герцогства Норландского, предписывает командиру английского судна немедленно удалиться из Розольфсского фиорда, входящего в состав территории герцогства, под угрозой насильственного удаления. О том же предупреждается вся эскадра, которой дается срок до солнечного восхода.
Гаральд XIV, герцог Норландский".
Слепому случаю было угодно, чтобы имя Биорнов опять не было упомянуто.
Когда посланный удалился, старый герцог, обращаясь к Ингольфу, возмущенно сказал:
- Подумайте, англичане пользуются слабостью современной Европы и присвоили себе право заходить в любые порты, когда им заблагорассудится. Но, слава Богу, я располагаю достаточными средствами, чтобы заставить всякого уважать мои права. И если бы даже пришлось дать бой англичанам… шесть кораблей…
- Семь, ваша светлость, - перебил его с живостью Ингольф.
- Ошибаетесь, капитан. Седьмое мое судно, "Сусанна" - только увеселительная яхта.
- И все-таки у вас будет семь кораблей, считая мой бриг, потому что я тоже решил принять участие в битве.
- Как! Но ведь вы можете ответить за это перед своим правительством.
"Ваша светлость! - хотелось крикнуть Ингольфу. - Я не тот, за кого вы меня принимаете. Я - знаменитый пират. Я - Капитан Вельзевул. Прикажите меня арестовать за вашей трапезой, и вы избегнете необходимости проливать кровь из-за меня".
Но он вовремя вспомнил о своей команде, слепо доверявшей ему, и понял, что не имеет права рисковать жизнью этих храбрых людей.
- Не беспокойтесь, ваша светлость, - ответил он. - Я буду сражаться под вашим флагом, и никто никогда не узнает моего настоящего имени.
Последние слова были произнесены с какой-то странной улыбкой, но смысла ее никто не понял.
- Браво, капитан! - с юношеским жаром воскликнул герцог. - Это будет уже третья морская битва за честь герцогства Норландского. Датчане и голландцы кое-что помнят об этом.
Олаф и Эдмунд, радуясь случаю помериться силами с англичанами, горячо пожали Ингольфу руку.
- Если только мы их победим, - прошептал старый герцог на ухо Анкарстрему, - это будет полезно для наших планов.
- Это вызовет всеобщий восторг в Швеции и Норвегии, - отозвался тот, - и тогда не может быть никаких сомнений, что сейм остановит свой выбор на Эдмунде.
Громкий рокот норвежской военной трубы прокатился по окрестностям замка. Это герцог сзывал своих вассалов на защиту замка.
Глава XV
Ингольф принимает решение
Стояла прекрасная полярная ночь, полная необычайной тишины и бесчисленных звезд, уронивших свое отражение в темные воды фиорда, когда Ингольф вернулся на палубу своего брига.
Здесь его с нетерпением ждал Надод, решившийся, наконец, открыть сообщнику свои карты.
- Я запоздал, - сказал Ингольф, - Но сейчас произошли события чрезвычайной важности, и я хотел бы с тобой поговорить о них. Мне кажется, что нам придется отказаться от нашей экспедиции.
Лицо Красноглазого перекосилось от бешенства, но он сдержал себя.
- Само собой разумеется, я здесь ни при чем. Вероятно, кто-то пронюхал о наших замыслах… И вот английская эскадра из семи кораблей стоит у входа в фиорд. Конечно, они имеют в виду только нас. Но герцог-то этого не знает, и он решил дать англичанам сражение, чтобы заставить их уйти из его владений. А так как розольфсские корабли численно слабее английских, то я предложил герцогу свой бриг. Не мог же я равнодушно смотреть, как они будут защищать меня!..
Волосатые руки Надода судорожно сжались.
- А потом, - спросил он хриплым голосом, - когда англичане уйдут?..
- Я буду продолжать экспедицию.
Гнев бандита остыл. Значит, Ингольф не собирался изменять ему. И Красноглазый рискнул взять быка за рога.
- Послушай, - обратился он к Ингольфу, - Я тоже хотел сделать тебе одно важное сообщение, но прежде скажи: способен ли ты нарушить свое слово?
- Никогда!
- Даже если б от этого зависела твоя жизнь?
- Да.
- А для спасения жизни своего друга, благодетеля?..
- Разумеется, нет.
- Ты твердо уверен в этом?
- Конечно.
- Знай же, что те люди, которым я собираюсь так жестоко отомстить, не кто иные, как владетели Розольфсского замка, Биорны, герцоги Норландские.
Несколько минут Ингольф стоял совершенно ошеломленный.
- Герцог Норландский… Биорн… - проговорил он наконец, - сыновья которого рисковали жизнью, чтобы спасти нас…
И внезапно вспылив, он выкрикнул:
- Нет! Этого не может быть! Неужели ты считаешь меня подлецом, Надод?!. Чтобы я заплатил такой черной неблагодарностью моим спасителям!..
- А! Так ты отказываешься! - зарычал урод и, выхватив из кармана пистолет, он направил дуло его в грудь собеседника.
Но тот ловким ударом выбил пистолет из его рук.
- Негодяй! - крикнул Ингольф, хватая Надода за горло. - Мне ничего не стоит задушить тебя.
- Пощады, пощады! - взмолился Красноглазый, - Вспомни свое слово.
Это напоминание сразу отрезвило Ингольфа и заставило его выпустить своего противника.
- Счастье твое, что я дал слово, - пробормотал он.
Как только Надод почувствовал себя свободным, он сразу перешел в наступление, не давая опомниться своему врагу.
- Выслушай меня, Ингольф, - вкрадчиво сказал он. - Ты должен простить мне мою вспышку. Я двадцать лет ждал этой минуты и теперь, когда мне показалось, что месть ускользает от меня, я совершенно обезумел. Взгляни на меня! Взгляни на это обезображенное лицо! Разве не вызывает оно у каждого отвращение?.. Да, я урод, жалкий урод!.. А ведь когда-то и я был молод… И всем этим я обязан Биорнам!..
- Но они спасли нас!
- И погубили меня.
- Но ведь Олаф и Эдмунд невиновны!
- А мои родители, умершие от горя, были виновны?
Что было делать Ингольфу? Тщетно напрягал он свои мозги, стараясь найти выход из положения.
Вдруг его внимание привлек какой-то крик, донесшийся с берега.
- Что это такое? - спросил он.
- Ничего, - смущенно ответил Надод. - Это сова. Разве ты никогда не слышал, как она кричит?
- Нет, мне показалось…
Вторично на берегу раздался крик совы.
- Это похоже на сигнал.