Глава IX
Крик белой совы
Ураган, захвативший "Ральфа" и едва не потопивший его, пронесся и над сушей, вызвав не в одном сердце смятение.
Старый Гаральд XIV, герцог Норландский, стоял на опущенном подъемном мосту своего замка.
Черный бархатный камзол плотно облегал его прямую еще, несмотря на шестидесятилетний возраст, фигуру. Из-под камзола виднелись короткие бархатные того же цвета панталоны. Тонкие нервные ноги в шелковых чулках табачного цвета были обуты в туфли с большими пряжками. Голову украшала шапочка из меха чернобурой лисицы с большим бриллиантом.
Правая рука его лежала на осыпанной драгоценными камнями рукояти широкого норвежского меча.
Взор его, привыкший повелевать, как будто хотел проникнуть сквозь мрачные тучи, скрывавшие далекий горизонт.
Во всей позе старика чувствовались напряженное ожидание и тревога.
Приложив к губам небольшой свисток, висевший у него на шее на золотой цепочке, он извлек из него резкий и протяжный звук. Не успело еще замолкнуть вдали эхо, как появился Грундвиг.
- Неужели мои сыновья в такую погоду отправились в море? - спросил герцог.
- Ваша светлость, - пролепетал слуга, - я думаю, что они… не извольте беспокоиться… наверное, они на охоте.
- Ты что-то путаешь, Грундвиг, - сердито оборвал его Гаральд, - Говори правду, где твои господа?
- О, ваша светлость, я полагал, что они уехали на охоту, но, видно, они обманули меня: ведь "Сусанны" нет на месте.
- Горячая кровь! Безумные головы! Когда-нибудь их постигнет та же судьба, что и их дядю Магнуса, - прошептал Гаральд.
- Они больше не хотят слушать моих советов, - продолжал с невыразимой горечью старый слуга. - Слишком стар стал для них Грундвиг. А ведь было время, когда они без меня шагу не могли ступить.
Смахнув непрошеную слезу, старик продолжал с мольбой:
- Ваша светлость, освободите меня от надзора за ними. Мне не под силу эта задача. "Ты не годишься больше в мореплаватели", - сказали они мне. И уехали сами в такую погоду… А я не с ними, не могу предостеречь их, помочь им своей опытностью.
Но все жалобы Грундвига не достигали своей цели - герцог не обращал на него внимания.
- Да, да! Кровь древних викингов говорит в них, - бормотал он. - Я не могу запретить им рисковать своей жизнью, потому что, когда я приказываю, всякий должен повиноваться. Все Биорны таковы. Только в борьбе со свирепой стихией можно закалить свое тело и дух. Нет, я не могу запретить им это.
Потом, обращаясь к своему слуге, герцог сказал:
- Хорошо, Грундвиг, я освобождаю тебя от обязанности наблюдать за ними. Оставайся по-прежнему их товарищем, другом. Сопровождай их во всех поездках… Помни только, что я не хотел бы, чтобы они без необходимости рисковали жизнью. Еще до сих пор не перестал я оплакивать своего ребенка…
- Ваша светлость, я никогда не верил в его смерть.
- Ты помешан на своей идее найти его, Грундвиг.
- Нет, нет, ваша светлость… Старый Грундвиг знает, что говорит. Море было в тот день спокойно, а Надод плавал как рыба. Никогда бы не дал он дитяти утонуть. К тому же, если ваша светлость вспомнит, в тот день видели в фиорде чужой корабль.
- Ну конечно, и этого было достаточно, чтобы ты вообразил, что ребенка похитили… Но ведь я сам допрашивал Нада и даже обещал ему полное прощение и большую награду. Но он упорно твердил свое: "Ребенок выпал за борт и пошел ко дну, Я не успел его поймать".
- Зачем ему было врать? - продолжал задумчиво герцог. - После этого Надод исчез бесследно. Его, правда, слишком сурово наказали, но ведь и наше горе было велико.
- И все-таки, ваша светлость, я останусь при своем убеждении. Я уверен, что мальчика украли и воспитали в полном неведении о его высоком происхождении. Но когда-нибудь я найду его. Ведь у каждого Биорна на груди есть знак, выжженный при рождении…
- Но кто мог быть заинтересован в том, чтобы украсть моего сына?
- Ваша светлость забывает, что теперешняя голштинская династия одержала на сейме большинство всего пятью голосами. Они никогда не забудут, что Биорны происходят от древних королей и имеют больше прав на шведский престол. И они боятся, как бы вы не предъявили эти права.
- Но в таком случае почему они не делали попыток украсть других моих сыновей?
- А вы уверены в этом, ваша светлость?
- Стало быть, ты скрыл что-то от меня? - бледнея, с трудом выговорил герцог.
- Никто не знает об этом, кроме меня и Гуттора, а воды фиорда не возвращают шпионов, в них сброшенных.
* * *
Темнело. Порывы ветра доносили глухой шум бушующего моря.
- Ужасная ночь! - вздохнул герцог. - Как только подумаю я, что эта буря могла их захватить, мое сердце сжимается от страха.
- Они слишком опытные моряки, ваша светлость, и, наверное, заблаговременно укрылись в каком-нибудь фиорде.
Вдруг Черный Герцог вздрогнул. Сквозь шум бури до его слуха донесся слабый звук рога. Он прислушался. Звук повторился, но такой слабый, что его можно было принять за вой ветра.
- Это, должно быть, пастух собирает свое стадо, - сказал Грундвиг.
- Нет, - возразил герцог, - это зов о помощи. Какой-нибудь путник заблудился в скоге.
И, как бы подтверждая его слова, вдали раздался выстрел, а вслед за ним второй.
- На коней, Грундвиг! - крикнул герцог. - И пусть Гуттор возьмет с собой четырех вооруженных людей.
Через несколько минут небольшая группа всадников выехала из ворот замка и, пригнувшись к шеям коней, помчалась в ту сторону, откуда раздались сигналы о помощи.
Добрые степные лошадки привычно находили дорогу в темноте.
Не проехали всадники и двух миль, как Гаральд и Грундвиг, ехавшие впереди, внезапно остановились. Перед ними, посреди дороги, черным силуэтом вырисовывались фигуры человека и лошади. Казалось, человек старался успокоить свою лошадь, которая была чем-то испугана и рвалась из его рук.
Грундвиг сейчас же узнал того таинственного незнакомца, который в последнее время несколько раз появлялся на короткое время в Розольфсе.
Увидев прибывших, незнакомец радостно воскликнул, но Гаральд быстрым движением приложил палец к губам.
Обернувшись к своим спутникам, герцог сказал:
- Поезжайте домой. Вы мне больше не нужны.
Четыре всадника пришпорили коней, и скоро топот их копыт растаял в ночной мгле.
Тогда Гаральд приблизился к незнакомцу.
- Что у тебя случилось, Анкарстрем?
- Черт возьми, вы немного опоздали. Я сам справился с ним. Взгляните.
При слабом свете захваченного с собой фонаря Гаральд и Грундвиг увидели тушу пещерного медведя, лежавшего в луже дымящейся крови. В груди медведя по самую рукоятку торчал кинжал.
- Ловкий удар! - воскликнул герцог. - Узнаю руку, нанесшую его. Но все-таки ты счастливо отделался.
- Право же, герцог, я недостоин вашей похвалы. Все это случилось помимо моей воли. Я рассчитывал приехать в замок еще засветло, но меня захватил ураган. В темноте я потерял дорогу и решил, что заблудился. Тогда я стал трубить в свой рог в надежде, что меня услышат в замке. Вдруг моя лошадь взвилась на дыбы и чуть не сбросила меня. В то же время я услыхал свирепое рычание. Раздумывать было некогда. Я соскочил с седла и увидел темную массу прямо перед собой. Отскочив в сторону, я вонзил в медведя свой кинжал, а потом, когда он упал, добил его двумя выстрелами из пистолета.
- И все-таки тебе нельзя отказать в мужестве и хладнокровии. Какие новости ты привез мне, Анкарстрем?
- Чрезвычайно важные, герцог… Могу я говорить?
- О, здесь нас никто не услышит, а от Грундвига у меня нет тайн.
- Решительный час пробил, герцог! Мы должны действовать. Народ недоволен тяжелыми поборами и волнуется. В среде дворянства тоже брожение: Немец, занимающий престол Биорнов и Ваза, распустил дворянский гвардейский полк. Это переполнило чашу терпения и оттолкнуло от короля тех, кто еще колебался. Ваш зять, граф Горн, который командовал дворянским полком, примкнул к национальной лиге.
- Не может быть!
- Я вам представлю доказательства. Армия ждет только сигнала…
- Послушайте, ваша светлость, - перебил его Грундвиг, - есть вещи, которые не следует доверять даже ветру, дующему в степи. Вспомните Сверра и Эйстена, позорно погибших от руки палача. А ваш отец, павший от руки неизвестного убийцы!..
- Твоя осторожность граничит с трусостью, Грундвиг. Ну, скажи, кто осмелится прийти в такую ночь в ског? Слышишь, какой вой подняли волки? Они растерзают всякого, кто рискнет забраться сюда.
- Ах, ваша светлость, я сегодня ночью слышал странные звуки… Да вот, извольте прислушаться сами.
Со стороны моря совершенно явственно донесся крик какой-то птицы.
- Белая сова, - прошептал герцог.
И тотчас же откуда-то слева раздался ответный крик.
- Вы правильно сказали, ваша светлость, это кричит белая сова. Но откуда здесь быть теперь этой птице? Ведь она на лето улетает от нас в Лапландию… Тридцать пять лет тому назад была точно такая же ночь и точно так же у меня было дурное предчувствие. Точно так же кричали зловещие птицы… Ваш родитель, благородный герцог Эрик, не послушал меня тогда и уехал на охоту, а домой его привезли пронзенным семью кинжалами.
- Ваш слуга прав, герцог, - вмешался Анкарстрем. - Немец догадывается о том, что против него что-то готовится, и разослал всюду своих шпионов. Осторожность не будет лишней.
- В таком случае поспешим в замок, - сказал Гаральд. - Мне не терпится поскорее узнать ваши новости, а там, я ручаюсь, нас никто не подслушает.
И вскочив на своих лошадей, три всадника стрелой полетели по дороге в Розольфсский замок.
Глава X
Два шпиона
- А ведь знаешь, Анкарстрем, - сказал герцог, не в силах долее сдерживать свое нетерпение по пути в замок, - со времени твоего последнего посещения я возобновил свои старые занятия и мне удалось добиться того, о чем просил меня мой зять, граф Горн.
- Вы изобрели бездымный порох и беззвучный пистолет?
- Да.
- В таком случае дни Немца сочтены.
- Как, разве вы не удовольствуетесь его отречением?
- Никогда. Слишком много крови на его совести.
- Но кто же решится поднять на него руку?
- Жребий выпал мне.
И, склонившись к самому уху Гаральда, ехавшего бок о бок с ним, Анкарстрем прошептал:
- Через две недели Немец дает костюмированный бал, на который приказано явиться всем дворянам. Граф Горн знает костюм, в котором будет король, и даст мне знак, обратившись к нему со словами: "Здравствуй, прекрасная маечка!" После этих слов Немец упадет мертвым.
- Но ведь это будет убийство!
- А разве вашего отца не убили, заманив в западню? Кровь наших лучших людей вопиет о мщении!..
Увлекшись разговором, они придержали лошадей и ехали почти шагом.
- Навряд ли мои сыновья согласятся принять участие в заговоре, имеющем целью…
- Тише, ваша светлость, ради Бога, тише! - перебил герцога Грундвиг, беспокойно оглядываясь вокруг.
И как бы в подтверждение его опасений шагах в двадцати от всадников прозвучал резкий крик белой совы и повторился с другой стороны дороги.
Черный Герцог невольно вздрогнул. Крик этой зловещей птицы показался ему плохим предзнаменованием.
- Проклятая птица! - выругался Анкарстрем. - Попадись только ты мне в руки, я тебе сверну шею.
- Это не птица, - проворчал старый слуга.
И так как до замка было уже недалеко, он приложил к губам рог и протрубил, давая знать о приближении герцога.
Лошади уже не нуждались в поводьях. Почуяв конюшни, они сами перешли на рысь.
Как только всадники скрылись из виду, из кустов, группами разбросанных по долине, выскочили два человека и быстро зашагали по направлению к морю.
- Боюсь, что Сборг тебя не похвалит, - сказал один из них. - Ведь нам строго приказано не вызывать никаких подозрений в жителях замка.
- О, я не мог удержаться, чтобы не подразнить немного этого старого плута Грундвига…
- …И навести его на наш след. Впрочем, это твое дело. Я здесь ни при чем, и если Сборг будет недоволен, то ты разбирайся с ним, как сам знаешь.
- Ты преувеличиваешь, Трумп! Нельзя придавать такое значение простой шутке. Здесь все отлично умеют подражать крику белой совы. В худшем случае, Грундвиг заподозрит, что это перекликалась какая-нибудь запоздавшая пара.
- Ну да, Торнвальд, у тебя на все найдется отговорка. Ты за словом в карман не полезешь.
- Это потому, что я опытнее тебя, дружище. Ты ведь еще только новичок у нас, а я уже травленый волк. Поверь, что тебя недаром прикомандировали ко мне. Следуй только моим советам, и из тебя выйдет отличный "грабитель".
- Послушай, Торнвальд, а кто такой наш Сборг?
- Хорошенько и сам не знаю. Он, как и ты, у нас недавно, но сам Пеггам ему безгранично доверяет. Лучшим доказательством служит то, что он назначил этого Красноглазого начальником нашей экспедиции. Ну и негодяй же этот Пеггам! Шестьдесят лет подряд он душит и грабит людей, а между тем в Англии пользуется безупречной репутацией честного человека.
- Как это странно!..
- Подожди немного, еще не такие странности увидишь. Только держи язык за зубами, если дорожишь своей шкурой. Мы находимся в руках общества, девиз которого: "Повинуйся и молчи". И, главное, помни, что "Грабители морей" никогда не прощают своих изменников.
- Ты пугаешь меня.
- Пока у нас нет оснований бояться. Свое дело мы сделали: ребята наши расставлены в указанных местах и снабжены провиантом на три дня. А, кроме того, мы проследили незнакомца, приехавшего в замок. Полагаю, что на этот раз мы угодим Сборгу.
Так разговаривая, приятели дошли до фиорда и пошли вдоль его извилистого берега.
На одном из поворотов они неожиданно увидели красивую яхту, за которой следовал большой корабль. С этого корабля только пять дней тому назад высадил их Красноглазый вместе с десятком других негодяев.
- Ба! Да ведь это "Ральф"! - изумился Торнвальд.
- Ну и молодец наш Сборг! На этот раз розольфсским миллионам не миновать его рук.
Глава XI
История Надода
Когда Ингольф послал за Надодом, желая предупредить его о неожиданных изменениях, внесенных случаем в их планы, Красноглазый просил отложить разговор, ссылаясь на головную боль.
Такой ответ был как нельзя более кстати для Ингольфа, так как давал ему время свободно обдумать создавшееся положение.
В свою очередь, и Надоду предстояло разрешить немаловажные вопросы.
Узнав о том, что их спасители были сыновьями его злейшего врага, он с тревогой спрашивал себя: согласится ли Ингольф дальше помогать ему, если узнает всю правду? Ему пришла в голову мысль устранить Ингольфа и взять в свои руки руководство экспедицией. Но он знал, что ни один из матросов "Ральфа" не пойдет против своего капитана.
Если бы в распоряжении бандита было больше времени, он попробовал бы привлечь на свою сторону команду подкупами и обещаниями. Но времени не было.
С другой стороны, узнай Ингольф о его происках, он не преминет застрелить своего сообщника как бешеную собаку.
Тогда Красноглазый решил предоставить событиям идти своим чередом.
Но прежде чем перейти к дальнейшему рассказу, не лишним будет раскрыть ту тайну, которая связывала Ингольфа с Красноглазым.
В последнем читатель, вероятно, уже узнал бывшего розольфсского крепостного Нада.
Со времени своего бегства из замка Над вел такую жизнь, которая очень скоро довела его до тюрьмы.
По выходе из Эльсингорсксго острога Надод сделался грозой всего Стокгольма.
Но благодаря предательству одного из своих сподвижников он был скоро пойман и приговорен к каторжным работам.
Когда его привели на эшафот и палач собрался приложить к его плечу раскаленное клеймо, он вырвался, и понадобился целый взвод солдат, чтобы его укротить.
Свыше двадцати побегов из острогов и тюрем насчитывал Надод в своем прошлом.
Никакие чрезвычайные меры предосторожности не могли его удержать, и только исключительная наружность помогала его ловить. Но все-таки он каждый раз совершенно непостижимым образом исчезал снова.
Сначала он занимался только грабежами и воровством. Но после своего двадцать первого побега он дал слово отомстить своим судьям.
В одно прекрасное утро все пять разбиравших его дело и вынесших ему каторжный приговор судей были найдены зарезанными в своих постелях.
Это происшествие взволновало общественное мнение. Была поставлена на ноги полиция всех государств Европы.
Надода поймали и приговорили к смерти.
Казалось, на этот раз бегство было невозможно. Но Надод не терял надежды.
Притворившись больным, он целый месяц пролежал, не двигая правой рукой и правой ногой и скривив ужасным образом правую часть лица. Тюремный врач легко поддался обману и констатировал паралич правой половины тела, заявив при этом, что больному остается недолго жить.
В тот день, в который состоялся побег, преступнику стало, по-видимому, гораздо хуже, и тюремное начальство пригласило к нему пастора.
Пришедший пастор попросил, чтобы их оставили наедине.
При виде его Надод еле внятно прошептал:
- Зачем вы смущаете последние минуты моей жизни?
- Раскайся, сын мой, - ласково обратился к нему пастор, - и подумай о том, кто смертью своей искупил наши грехи.
- Убирайтесь вы к черту с вашими грехами! - нашел в себе силы выговорить умирающий.
- Искреннее раскаяние искупает всякий грех, - продолжал увещевать пастор.
- Уберешься ли ты, наконец, отсюда?! - прохрипел закоренелый негодяй, начиная выходить из себя.
- По легче, На душка, по легче! - заговорил, вдруг меняя тон, странный пастор. - Здесь нет шпионов.
- Кто ты такой? - воскликнул преступник.
- Какое тебе дело? Меня послали, чтобы спасти тебя…
- А что, если ты шпион?
- Глупец! Если ты считаешь меня шпионом, зачем же ты шевелишь правой рукой, которая у тебя поражена параличом?
Надод смущенно молчал.
- Скажи, - продолжал пастор, - хочешь ты иметь власть приказывать и быть начальником людей, которые по одному твоему слову пойдут в огонь и воду?
- О, с такими людьми я переверну весь мир!
- Вот, возьми, - сказал ложный пастор, вынимая из-под рясы сверток. - Здесь все необходимое для побега. "Грабителям" нужны люди твоего закала. Как только ты освободишься, приезжай в Чичестер и спроси нотариуса Пеггама. Условным паролем будут служить слова: "Я тот, кого ждут".
И быстро засунув под постель сверток, пастор проговорил смиренно:
- Да будет с тобой мир, сын мой!
Надод слегка повернул голову и понял: дверь в это время отворилась, и посетителю снова пришлось играть роль пастора.
- Ночи не проживет, - сокрушенно прошептал мнимый пастор, выходя из камеры.