Воскресный день в Нарве выдался богатым на развлечения. Во-первых, английские купцы, обрадованные удачным исходом морской баталии, выставили народу в честь победы несколько больших бочек пива. А во-вторых, нарвский воевода не стал долго разбираться с плененными польскими корсарами и велел казнить их всех - всего восемьдесят три человека. Жители Нарвы, изрядно нагрузившиеся добрым английским пивом, весело гоготали и дурачились, предвкушая, в общем-то, обыденное зрелище - не проходило дня, чтобы царские опричники кого-нибудь не четвертовали или не повесили.
Но почти сотню виселиц, установленных на площади, видеть не доводилось. И народ валил на лобное место, как на Святки. Оно было расположено под стенами крепости, однако даже ее мрачные башни не могли испортить местным жителям праздничного настроения, тем более, что собирались вешать не граждан города, а ненавистных польских корсаров.
Ендрих Асмус со связанными руками возглавлял колонну пленных. Рядом с ним шел Кшиштоф Бобрович. Чтобы поляки не разбежались, на всякий случай их еще и привязали друг к другу прочными веревками. Вслед за капитаном брели его офицеры, затем рядовые матросы, а вместе с ними и Густав Табаш. Он весь извелся от переживаний - неужели Карстен Роде обманул его?! Или забыл? Табаш не мог при всех подойти к офицеру московитов и заявить о себе, потому что пока будет длиться проверка, бывшие товарищи задушат его в каземате. Оставалось лишь уповать на чудо, потому что Голштинца нигде не было видно.
Нарвский воевода не пошел навстречу просьбе пленников, чтобы им доставили ксендза для исповеди. "Господу Богу пусть расскажут о своих злодействах, - сказал он, обгладывая мосол. - Христопродавцы проклятые..."
Глухо прогудели бубны, завыли рожки; затем музыка стихла, и на площади воцарилась гробовая тишина. Вдруг ее нагло прервал разодетый ... Карстен Роде. Вместе с Клаусом Тоде и помощником воеводы, высоким статным опричником, одетым во все черное, он подошел к Ендриху Асмусу и, скалясь, сказал:
- Вот и встретились, полячек. Ты так жаждал этого рандеву...
Ендрих Асмус лишь скрипнул зубами и отвернулся. Но Голштинец не оставил его в покое.
- А хорошо мы тебя загнали в западню. Я догадывался, что ты идиот, но не думал, что настолько. Тебе нужно было пойти в свинопасы, а не командовать каперским судном.
- Загнали?.. - Глаза Ендриха Асмуса, казалось, выскочат из орбит.
- А ты думал, что твое поражение - это случайность? Глупец. Тебя привели к английскому каравану, как глупую козу на бойню. - Карстен Роде победоносно рассмеялся. - Прощай. Теперь мы уже встретимся там. - Он ткнул пальцем в небо.
Только после этих слов своего злейшего врага Ендриху Асмусу открылась истина. Густав Табаш! Это его подстава! Как он мог ему довериться?! Глупец, трижды глупец! Поляк в отчаянии застонал, словно ему стало очень больно. Тем временем Голштинец подошел к Табашу, который буквально пожирал глазами своего бывшего патрона, и приказал стрельцу:
- Этого освободить!
Увидев одобрительный кивок опричника, стрелец поторопился разрезать веревки, и Густав Табаш мигом выскочил из колонны обескураженных пленников.
- Будь ты проклят! - прошипел, как потревоженная змея, Ендрих Асмус. - Гнусный предатель!
- Все мы уже давно прокляты, - облегченно вздохнув, спокойно ответил Табаш, разминая затекшие руки. - А тебе не грех и на себя оборотиться. Вспомни, скольких товарищей ты предал. Умри, как подобает мужчине, капитан. И потом, виселица - это не дыба. Не будешь долго мучиться. Момент - и готово. Поэтому считай, тебе повезло.
Густав Табаш цинично ухмыльнулся и пошел вслед Карстену Роде. Снова ударили бубны, зазвенели колокольцы, и рожки завели какую-то варварскую мелодию, оставшуюся от языческих времен.
"Праздничное" действо продолжалось.
Глава 10. ПРЕДАТЕЛЬСТВО
На Балтике все чаще гостили осенние туманы. Но разросшейся флотилии Карстена Роде они не были помехой. Скорее наоборот - в тумане легче подобраться к жертве, чтобы свалиться на нее, как снег на голову. Даже орудия во время нападения молчали, а действовали лишь стрелки и абордажные команды. При этом не только груз, но и купеческие суда оставались в целости и сохранности. Агенты Голштинца, поменяв название захваченных посудин, с большой выгодой продавали их в Копенгагене, на Борнхольме и даже в Данциге. Вскоре казна Карстена Роде разбухла до астрономической величины в полмиллиона талеров.
Он разбил свою флотилию на эскадры - чтобы ячейки невода, которым его капитаны ловили добычу, стали более частыми, а вражеских кораблей доходило до места назначения как можно меньше. Московия же, казалось, просто забыла о своем "адмирале". Вместо Стахея Иванова так никого и не прислали, а значит, и деньги, вырученные от разбоя, учитывать в приходной книге было некому. Поэтому Голштинец, не мудрствуя лукаво, распоряжался ими по своему усмотрению.
То утро опять выдалось туманным. Эскадра крейсировала неподалеку от Борнхольма. Вчера был удачный день: каперы перехватили шведский когг, нагруженный дорогими товарами, и всю ночь пропьянствовали, отмечая знатный "улов". Голштинец уже давно перестал миндальничать с пленными и отчаянно сопротивлявшуюся команду судна отправил на дно.
Некоторые поврежденные в том бою суда отправлены были на ремонт. Так что под командованием адмирала находился его флагман "Веселая невеста" и два других корабля - "Царевна Анастасия" и "Варяжское море", где капитанами служили Ганс Дитрихсен и помор Ондрюшка Вдовий сын, или просто Ондрюшка Вдовин.
Капитан Клаус Гозе, командовавший "Варяжским морем" до Ондрюшки, получил в свое распоряжение новый, очень быстроходный пинк под названием "Заяц". Штурманом у него был Хайнц Шуце. Обычно они выходили в одиночное плавание под флагом Швеции (а иногда и Речи Посполитой - судя по обстановке) и занимались разведкой. Карстен Роде не без оснований опасался шведского флота. Адмирал Клас Флеминг поклялся, что лично вздернет Голштинца на рее. Его флагманский галеон бороздил волны Балтийского моря в поисках разбойника, почти не заходя в порты.
Ондрюшка за короткий период превратился в настоящего капитана. Команда у него была почти сплошь поморы да московские пушкари, только штурман датчанин - Кристиан Снугге. С обязанностями боцмана легко справлялся Недан, его кулачищи и богатырская силища вызывали у каперов большое уважение. Ондрюшка умел читать и писать, а датский выучил за каких-то два месяца. Вдовий сын был очень сметлив. Карстен Роде шел на известный риск, ставя того капитаном, но, как оказалось, не прогадал. Ондрюшка не просто знал море, он его чувствовал всеми фибрами своей широкой поморской души. Когда на Балтике случался штиль, "Варяжское море" каким-то чудом находило коридор, где дул ветер, и корабль уходил от погони под зубовный скрежет и проклятия преследователей.
А уж в абордажных боях поморы не имели себе равных. Сильные, ловкие, они с яростью обрушивались на противника, как коршун на стаю куропаток. Особенно отличался Недан. Из оружия у него был лишь один ослоп. Боцман крушил им не только вражеские черепа, но и вообще все, что только попадалось под руку. Обычно мешковатый, добродушный и улыбчивый, в бою Недан превращался в грозный вихрь, которому невозможно противостоять.
* * *
Гедрус Шелига стоял, облокотившись о борт. Было время его вахты. Адмирал спал в своей каюте мертвецким сном, а боцман Клаус Тоде все еще пил сивуху с канонирами и пел какие-то лихие песни. Литвин с трудом поднял вахтенных матросов. Для этого ему пришлось прибегнуть к испытанному способу - по два-три ведра холодной забортной воды на тяжелую голову каждого матроса. Корсары отфыркивались, как моржи, ругались, отплевывались, но в конечном итоге быстро пришли в себя и даже пожелали для опохмелки горячей похлебки.
Кок быстро сообразил, что от него требуется, и вскоре аппетитный запах мясного ударил в ноздри даже тем, кто и не собирался вставать. Изрядно помятые корсары потянулись на камбуз, отдавая должное не только хлебову, но и крепкому датскому пиву.
Литвин был в расстроенных чувствах. Прошлое властно вторглось в его жизнь. Неделю назад в одной из копенгагенских таверн к его столу подошел невзрачный человечек с маленькими оловянными глазками и немигающим взглядом. Он сунул Гедрусу Шелиге письмо и исчез так быстро, что никто из собутыльников даже не мог потом вспомнить, как этот тип выглядел, чего хотел и куда девался.
Послание было от Готхарда Кетлера. Сказать, что герцог был в ярости, значит, не сказать ничего. Хотя выдержано оно было в спокойном тоне, за каждой строкой его чувствовалась угроза. Достаточно хорошо зная своего "работодателя", Литвин совершенно не сомневался: если он не выполнит уговора, дни его сочтены. Бывший ландмейстер Тевтонского ордена в Ливонии, человек, чрезвычайно скаредный по натуре, мог простить все, что угодно и кого угодно, но только не вора, залезшего к нему в карман. Шесть тысяч талеров - аванс за жизнь Карстена Роде - для богача, коим несомненно являлся правитель Курляндии, не бог весть какие деньги. Но только не Кетлера, выросшего в семье, где ценили каждый пфенниг.
Гедрус Шелига понимал: это последнее предупреждение. Мало того, ему даже показали будущего палача.
Литвин в конечном итоге вспомнил, откуда знает человечка с оловянными глазками. Однажды им пришлось работать вместе; правда, давно и всего один раз. Это был наемный убийца герцога, служивший ему еще в ту пору, когда Готхард фон Кетлер занимал пост ландмейстера. Он славился способностью проникать незамеченным через любые препоны, и охрана очередного врага герцога, найдя тело мертвого господина в его собственной постели, ломала головы над одним-единственным вопросом: уж не сам ли дьявол свершил это страшноедело? Ведь мимо опытной стражи не могла прошмыгнуть незамеченной даже мышь...
* * *
Судно выплыло из тумана как фантом. Поначалу Гедрус Шелига принял его за большой военный когг. Но через несколько секунд мара рассеялась, и на чистой воде показался грузовой неф средних размеров под дружественным датским флагом.
Интрига сложилась в голове мгновенно, едва Литвин увидел длинное и узкое красное полотнище, перечеркнутое белым крестом. Это был шанс, который никак нельзя было упустить, если он хочет остаться в живых и по-прежнему пребывать в добрых отношениях с герцогом.
Он засвистел в дудку сигнал "К бою!". Корсары, несмотря на остатки хмеля в головах мгновенно вооружились и сгрудились у борта, ожидая команды "На абордаж!". Пинки "Царевна Анастасия" и "Варяжское море" шли немного поодаль, и их вахтенные пока не могли из-за тумана разглядеть датчанина. Но переполох на "Веселой невесте" они заметили и сразу же подняли тревогу.
- Не стрелять! - приказал Литвин канонирам. - Берем на саблю! Идем левым галсом!
Капитан датского нефа наконец разглядел, что за корабль идет на сближение с его судном. Он узнал зеленый флаг капера с черным орлом и сразу же успокоился. С московитами датчане не воевали, мало того, помогали в их борьбе против поляков и шведов. Потому капитан даже в мыслях не допускал возможность его атаки, да еще и в датских водах, неподалеку от Борнхольма, где стояла королевская эскадра.
Гедрус Шелига именно на том и построил свой расчет. Иначе, если неф огрызнется пушками, то флейту придется туго. Ветер начал усиливаться, и суда сближались на большой скорости. Наверное, датский капитан все-таки заподозрил неладное. Литвин увидел, как на палубе забегали пушкари и начали раздувать пальники. Но датчан смутило, что флейт шел прямо под их выстрелы и даже не думал открывать огонь. Поэтому они несколько замешкались, а когда расстояние между судами сократилось до минимума, датские орудия оказались бесполезны. Над палубой нефа раздался крик отчаяния - датчане увидели готовых к абордажу корсаров..
В следующее мгновение борта кораблей столкнулись, в воздух взлетели абордажные крючья, и хмельная команда "Веселой невесты" с диким свистом и гиканьем повалила на борт купца.
Датчане практически не оказали никакого сопротивления, за исключением мелких стычек. Торжествующий Шелига ступил на палубу нефа с видом завоевателя. Поняв, кто у разбойников за главного, к нему бросился разъяренный датский капитан.
- Что это значит?! - вскричал он, инстинктивно хватаясь за рукоять шпаги, которую так и не удосужился достать во время скоротечного боя. - Как вы посмели?! Вы за это ответите! Вы знаете кто я?!
- Знаем, - ответил Гедрус Шелига с коварной ухмылкой и молниеносно проткнул капитана своей саблей. - Покойник.
Обезоруженные датские матросы заволновались, закричали, но кто-то из корсаров выстрелил у них над головой, и свист картечи мигом заставил пленников стать благоразумными.
- Что здесь происходит? - вдруг раздался изрядно охрипший от возлияний голос Карстена Роде с борта "Веселой невесты". Пошатываясь и придерживаясь за фал, чтобы не свалиться, новоиспеченный адмирал мало что соображал. Но звуки боя подействовали на него как труба на рыцарскую лошадь, и он буквально выполз на палубу.
- Мы захватили ценный приз! - весело прокричал Гедрус Шелига. - С нашей стороны нет ни убитых, ни раненых!
- Молодцы... ик! - икнул Карстен Роде. - Хвалю. Боцман! Ик!.. Где ты, старый греховодник! Всем парням по бутылке доброго вина. Все, я пошел... Ик!.. - Поддерживаемый верным Третьяком, он вернулся в каюту и снова завалился в постель.
Пинки подошли, когда датчан уже рассаживали по шлюпкам для отправки на берег. Их решили не топить - все-таки в какой-то мере союзники. Тут уж Гедрус Шелига подсуетился -не без задней мысли. Он громогласно объявил датским матросам: кто захватил неф, чтобы те хорошо запомнили имя. А когда на палубу нефа поднялся разъяренный Ганс Дитрихсен, Литвин был сама невинность.
- Вы что тут, белены все объелись! - накинулся на него капитан "Царевны Анастасии". - Или вас слепота поразила! Это же датский корабль! Датчане наши друзья!
- Не кричи так... - поморщился Гедрус Шелига. - Оглохнуть можно... Судно не хуже других. А может, и лучше. Хороших денег стоит. В трюмах, правда, одна селедка да соль, но и за них можно кое-что выручить. А касательно друзей... так в нашем деле главное добыча. Пусть не щелкают клювом.
- Кто приказал?!
- Ганс, ты как с дуба рухнул. Конечно же адмирал. А наше дело исполнять приказы.
- А чтоб вас!..
Ганс Дитрихсен крутанулся на месте и, поймав оборванный конец снасти, перескочил на палубу "Веселой невесты". Ворвавшись в каюту Карстена Роде, он бесцеремонно вылил ему на голову кувшин холодной воды и стащил с постели.
- Что ты себе позволяешь?! - возмутился Голштинец. - Какого дьявола?!
- А ты что натворил?! - в свою очередь, возопил Ганс Дитрихсен.
- Я? О чем ты? - Карстен Роде затряс головой, пытаясь собрать беспорядочно мечущиеся мысли воедино - так, как это делает крестьянка с пахтой, взбивая масло.
- А то ты не знаешь... Литвин захватил датский неф!
- Я не давал такого приказания. - Голштинец тупо уставился на капитана "Царевны Анастасии". - А может, и давал... Не помню. Да какая разница! Хорошая добыча. Надеюсь, трюмы нефа не пусты?
- Святая пятница! - возопил Ганс Дитрихсен и в отчаянии поднял руки над головой, словно обращаясь к небу. - Мы рубим сук, на котором сидим! Ты хоть это понимаешь?
- Брось... - Голштинец болезненно поморщился и помассировал виски. - На Балтике нам никто не указ. Теперь мы - сила. И потом, я уверен: датские купцы везли товар для продажи Ганзе. А раз так, значит, они враги царя Московии, нашего покровителя, потому что Ганзейский союз поддерживает короля Швеции. Кто ему поставляет порох, пушки и прочие припасы? Ганзейцы. То-то. Возрази, если сможешь.
- Ты еще пожалеешь о том, что вытворил, - устало произнес Ганс Дитрихсен. - Да будет поздно. Верни датчанам, пока есть время, корабль и груз. И извинись. Скажешь, ошибка произошла.
- Ганс... катись-ка ты ко всем чертям! Не учи меня. Все, все, хватит слов! Отправляйся на свой корабль. Там тебя уже заждались.
Ганс Дитрихсен вышел из капитанской каюты в полном отчаянии. Он спустился в поджидавшую его шлюпку, и матросы дружно ударили веслами по воде. Туман совсем рассеялся, и показалось солнце - алое, словно залитое кровью...