Интуиция не подвела ни капитана, ни Шелигу. Прошло совсем немного времени с того момента, как Ондрюшка увел свою команду, когда раздался крик вахтенного и вдалеке показалась большая толпа оборванных и худых людей. Они бежали, размахивая руками и вопя дурными голосами, словно буйно помешанные. Поморы мгновенно рассредоточились и взяли неизвестных на прицел; приготовился и канонир встретить незваных гостей зарядом шрапнели. Но тут впереди толпы появился Ондрюшка Вдовин - похоже, он едва догнал их, потому что сильно запыхался, - и крикнул:
- Не стреляйте! Нет никакой опасности! Все нормально!
Неизвестные, добежав до поморов, начали тискать их в объятиях и что-то с жаром говорить, как определил Карстен Роде, по-голландски - похоже, благодарили. Вот только за что? Неожиданно от общей массы оборванцев отделился один человек и бросился к Голштинцу. Он подбежал к капитану и просипел (похоже, его покинул голос):
- Карстен, капитан, ты ли это?! Или я сплю на этом забытом Богом и людьми паскудном острове, и мне снится добрый сон?
- Клаус Тоде?! Как, откуда, почему?..
Наверное, провались этот остров в морскую пучину, и то ошеломленный Карстен Роде не испытал бы более сильного потрясения, нежели увидев боцмана "Веселой невесты". В мыслях он уже давно того похоронил. Тем более, что о незавидной судьбе Клауса Тоде ему рассказывал Морской Пес. А тому об этом поведал беглый каторжник шведской тюрьмы.
Но вот он, его добрый старый друг, живой и здоровый, только в лохмотьях и худой, как вяленая треска, которая пролежала в сушильне несколько лет.
Оказалось, это матросы с потерпевшей кораблекрушение голландской шнявы. Часть команды во главе с капитаном и офицерами погибла, а остальные оказались на необитаемом острове, где за два года съели почти все, что только возможно, и со дня на день ожидали голодной смерти.
Вскоре на берегу запылали костры, забулькало аппетитно пахнущее варево, а Карстен Роде, Гедрус Шелига и Клаус Тоде уединились в капитанской каюте. Голштинцу не терпелось услышать рассказ боцмана о его приключениях, пока тот наслаждается добрым вином с сухариками, в предкушении сытного обеда.
* * *
- ...Если бы не Фелиция, болтаться бы мне на виселице в Стокгольме, как тому кролику, с которого приготовились снять шкурку. Где ты, моя ласковая, моя добрая, живая ли? - Клаус Тоде смахнул рукой набежавшую слезу, макнул в кубок сухарь, пожевал его и продолжил: - Уж кто ей доложил, что мое дело труба, не знаю. Не успел толком расспросить. Мне даже неизвестно, как она нашла подход к тюремщикам. Фелиция взяла все деньги, что я привозил ей, и отдала тюремному стражнику. Он оказался человеком порядочным и честным - не обманул. А мог бы. Ночью меня вывели из тюрьмы, и уже к утру следующего дня я был в море. Фелиция приготовила мне новую одежду, дала на дорогу несколько монет, узелок с продуктами и договорилась с рыбаками, чтобы они переправили меня в Нидерланды. А на прощанье сначала крепко поцеловала, а потом сказала: "Катись отсюда подальше, чтоб тебя черти взяли!" Вот и пойми этих женщин...
Клаус Тоже всхлипнул и жадно затянулся из трубки, которую ему заботливо приготовил Карстен Роде.
- Вот "индейского сорняка" мы здесь не нашли, - сказал он, блаженно прикрыв глаза. - И поначалу очень страдали, даже больше, чем от голода. Так на чем я остановился?
- На Нидерландах, - подсказал Гедрус Шелига, мысленно назвавший Клауса Тоде большим счастливчиком.
Это ж надо - "Русалка" нечаянно попала в крохотную точку на карте, и там диковинным образом оказался боцман "Веселой невесты". Или все-таки существует промысел Божий? Может, зря он так скептически относится к большой религиозности русских поморов?
- Ну, там я пробыл недолго. Нашелся знакомый человек, из дитмаршенских купцов, ты должен бы его знать, капитан (он назвал фамилию; Карстен Роде согласно кивнул), который пристроил меня на шняву, которой командовал капитан Бартоломеус ван Орлей. Сам понимаешь, домой я вернуться не мог - и кошелек мой был пуст, и меня там все равно нашли бы. А голландский язык я хорошо знаю, так что на судне сошел за своего. Как потом мне стало известно, ванн Орлей несколько лет пиратствовал в Вест-Индии, а затем прикупил себе постоялый двор в Роттердаме. Жил капитан не бедно, всего ему хватало, да видно судьба у него была такая - погибнуть в морской пучине. Царствие ему Небесное, хороший был человек...
Боцман истово перекрестился. Голштинец и Литвин переглянулись - раньше за Клаусом Тоде такой набожности не замечалось.
- Спустя полтора года после моего бегства из Амстердама, - продолжал Клаус Тоде, - составилась небольшая эскадра: три корабля под командой нашего капитана. Официально мы должны были торговать с туземцами островов Тихого океана, но на самом деле пустили в паруса вольный ветер. Позже я узнал, что капитан написал прошение голландскому правительству, в котором подробно описывал богатства испанских городов на Тихоокеанском побережье Южной Америки. В итоге он получил чин адмирала флота, каперский патент, сто пятьдесят тысяч гульденов и три корабля. Неприятности начались очень быстро. У берегов Африки мы повздорили с португальцами, когда пытались набрать свежей воды на берегу. В отместку за убийство нескольких матросов капитан приказал сжечь плантации сахарного тростника. А затем эскадра двинулась к берегам Бразилии. Местные португальцы, прослышав о нашем приближении, приготовили нам "горячий" прием: даже не позволили пристать к берегу и сумели поссорить нас с местными племенами индейцев... Мы оттуда едва убрались подобру-поздорову.
Клаус Тоде допил из кубка и просительно посмотрел на капитана. Но тот лишь отрицательно покачал головой - нельзя сразу так много; выпьем позже, когда будет готов обед. Боцман со вздохом сожаления отставил кубок в сторону и снова обратился к своим слушателям:
- Вот как с самого начала не повезет, то потом и не жди удачи. До осенних штормов мы сумели зацепить только одного португальца. Но он вез не золото или какие другие ценности, а вино, пестрые ткани и бусы для туземцев. Потом наступила зима, и капитан решил переждать ее в более теплых водах. Мы пристали к острову Санта-Клара, где отремонтировали свои корабли. Один из них пришлось сжечь из-за полной непригодности. Но даже с такими малыми силами нам удавалось нападать на испанские корабли. Мы брали на абордаж и мгновенно скрывались - так, что даже след никто не мог найти. Главной мечтой нашего капитана было захватить судно с сокровищами. А кто ж не мечтает об этом! Но при их хорошей охране с нашими суденышками нечего было и думать о такой затее. И все же вблизи острова Санта-Мария однажды мы заметили одинокий испанский галеон и устремились за ним в погоню. Наши быстроходные корабли без труда настигли его. Но каким же было разочарование, когда вместо золота на борту испанца оказалось лишь топленое сало и солонина! Оказывается, капитан, завидев нас, приказал выбросить сундуки с золотыми монетами за борт. Общий вес сокровищ составлял ни много ни мало 10 тысяч фунтов. Эх!
Боцман в сердцах стукнул кулаком по столу.
- И тут судьба-злодейка показала нам лишь свой бритый затылок. Конечно, мерзавца-капитана и команду галеона мы от досады отправили на дно - пусть тешатся там своими сокровищами. Но легче от этого не стало. Правда, теперь у капитана ван Орлея появилось еще одно судно - большое и хорошо вооруженное, однако и это не радовало, потому как некем было укомплектовать экипаж галеона. Вскоре мы сцепились с другими испанцами, которые из нового корабля сделали решето, а нам едва удалось ретироваться благодаря резвости шнявы. Так и болтались по океану года два, как побирушки, довольствуясь разной мелочью, пока сильный шторм не выбросил на этот Богом забытый остров. Если бы не вы... А что там говорить!
- От шнявы хоть что-то осталось? - спросил с надеждой Карстен Роде.
- Ничего. Корабль сел днищем на рифы (кто ж знал, что рядом такая великолепная бухта!) и спустя двое суток волны выбросили на берег одни доски и несколько матросских сундучков. Мы даже не смогли к нему приблизиться, чтобы снять мушкеты, порох и свинец для пуль - прибой был чересчур сильным. Океан забрал даже тела товарищей. Страшное место...
- Почему страшное? - спросил Гедрус Шелига. - Здесь есть пресная вода, спокойная, хорошо защищенная бухта - даже при огромных волнах кораблю здесь ничего не грозит. И, наверное, живность какая-то имеется.
- Живность есть. Да только не про нашу честь.
- Почему?
- Тут было много черепах. Благодаря им мы выжили. Но теперь все съедено, а новые или не выросли, или уже никогда здесь не появятся. Однако есть горные козлы. Очень хитрые и пугливые бестии. Что мы только не делали, дабы поймать их или убить. И все впустую. Лишь один раз повезло - старый козел сломал ногу. Даже его жесткое мясо показалось вкуснее сочной свинины. Были бы у нас ружья...
- Это хорошо, - с удовлетворением констатировал Карстен Роде. - Будет чем пополнить наши припасы. Останемся здесь недели на две... - Он бросил быстрый взгляд на Шелигу; тот кивнул и с пониманием ухмыльнулся. - Чтобы нас, случаем, не нашел прыткий адмирал Дрейк. А он будет искать... Интересно, как долго?
- Дней десять, не больше, - ответил Литвин. - Задерживаться здесь ему нет резона... если, конечно, он еще жив и преодолел все-таки тот проклятый пролив. Он счастливчик. Наверное, ему сам дьявол помогает. Который, будучи в обличье Джона Хокинса, и подарил ему подвеску из розовой шпинели.
- Счастье дается человеку - если дается - как новое платье: не навсегда, - философски заметил Карстен Роде. - Со временем оно изнашивается, и в нем появляется столько прорех, что уже не знаешь, одет ты или наг.
- Но Клаус так и не рассказал, почему остров - страшное место? - продолжил допытываться Литвин.
- Это остров мертвецов! - зловещим голосом просипел Клаус Тоде.
- Вот те раз... - удивился Гедрус Шелига. - С чего ты взял?
- Вот поедим, и я покажу одно местечко... Только возьмите с собой Библию и распятье!
На этом разговор и закончился. Их позвали к столу. В отличие от адмирала Дрейка, не приглашавшего отобедать даже своих офицеров, Карстен Роде был демократичен. Тем более теперь, когда у него появились новые подчиненные. Так заведено издревле - спасенные моряки становятся членами команды. И пока капитан не отпустит их восвояси по доброй воле, они должны выполнять все его распоряжения.
После того как все выпили по чарке и насытились, Карстен Роде стал держать речь. Слушали его с предельным вниманием. Узнав, ЧЕМ им придется заниматься под командованием нового капитана и КУДА будет проложен курс пинка, многие из голландцев не сдержали радостных криков. Матросы хотели вернуться домой не голодными оборванцами, а людьми при деньгах, чтобы было чем оправдаться перед родными и близкими за годы отсутствия. Слабых духом и трусов среди них не нашлось. Может, тому способствовал вкусный обед и виски, на которое Голштинец не поскупился.
Наконец наступил час "экскурсии", обещанной Клаусом Тоде. Даже будучи в хорошем подпитии, он наотрез отказался идти на страшное место без Святого Писания и распятия, что висело в каюте Ондрюшки - хоть крест и был православным. Все вооружились до зубов. Шли недолго, от силы час. Наконец боцман привел на пляж. От высокой и свирепой океанской волны его защищал барьерный риф. Вода в лагуне была тихая, изумрудная и не бросалась на берег с разбегу, а ластилась к нему как щенок.
Однако приятное впечатление было мгновенно разрушено картинкой, представшей перед глазами путников. В песок были крепко вкопаны семь столбов с крестовинами. На них висели скелеты. Карстен Роде очень удивился, почему они рассыпались не полностью, а только частично. Но когда подошли поближе, ему стал понятен иезуитский замысел палачей - все крупные кости скелетов, начиная с черепов, были прибиты к дереву огромными коваными гвоздями. Скорее всего, сделали это, когда мученики еще были живы.
- Езус Мария! -ужаснулся Гедрус Шелига. - Это кто же так изощрялся? Проще повесить. Наверное, у палачей имелась уйма времени, вот они и "веселились".
- Не знаю, кто эти несчастные, - сказал Клаус Тоде. - Но неподалеку отсюда мы нашли брошенную стоянку с остатками большой палатки из парусины, прохудившийся котел, сломанную шпагу, сработанную в Толедо, судя по клейму мастера, старую аркебузу и несколько испанских монет.
- Испанцы... - Карстен Роде покачал головой. - Великие мастера помучить человека. Недаром наш бывший адмирал, Френсис Дрейк, точил на них зуб.
- Назовем это место Островом Семи Скелетов, - предложил Литвин.
- Можно и так, - согласился Голштинец. - Хочется верить, что мы сюда больше никогда не вернемся. Наш путь лежит в Карибское море. Судя по рассказам, что я слышал о нем, там - закрома, набитые золотом, откуда черпать не перечерпать. Найдется, куда приложить силы.
На этом "экскурсия" и закончилась. Все меткие стрелки пошли охотиться, а остальные продолжили подготовку к самому важному этапу в жизни "Русалки" - спуске на воду. Для этого был прокопан неглубокий канал длиной в добрую сотню шагов от корабля до самой воды, чтобы прилив гарантированно снял его с отмели. Когда наступило время прилива, все с большой тревогой взялись за канаты, чтобы помочь пинку. Многие молились.
Но все страхи оказались напрасными. Прилив был высоким. Он поднял "Русалку", как перышко. Матросы дружно натянули канаты, и вскоре пинк тихо покачивался на глубокой воде посреди бухты, а корабельный плотник и его помощники могли продолжить ремонтные работы.
Гедрус Шелига отправился вместе с охотниками. Он шел и удивлялся: как голландцы смогли здесь прожить почти два года? Место явно было не райским - никаких фруктовых деревьев, хотя красотой остров не обделен. Клаус Тоде, вызвавшийся быть проводником, рассказывал, как им приходилось есть все, что можно и что нельзя - пресноводных птиц, до которых смогли добраться, съедобные корни, цветы, морских моллюсков... Огромные черепашьи панцири и осколки яиц валялись на каждом шагу.
Охота сладилась. К концу второй недели пребывания на Острове Семи Скелетов запасы солонины в трюме значительно пополнились. По совету бывалого боцмана, козье мясо коптили и вялили. От этого его вкус стал просто превосходным.
Наконец в один из дней на "Русалке" подняли якорь, и судно вышло на океанский простор. Посвежевшие и набравшие вес голландцы, заменили поморов в управлении кораблем. Потомственные моряки сильно стосковались по парусам и свежему ветру, поэтому в эйфории лазали по вантам как обезьяны...
* * *
Дон Эстебан де Айяла, капитан небольшого двухпалубного галеона "Консепсьон", был в отчаянии. Страшный шторм, длившийся почти пять дней, разбросал суда конвоя в разные стороны, и "Консепсьон" оказался посреди безбрежного океана один-одинешенек. Да ладно бы так, но беда, как известно, не приходит одна. Во-первых, во время бури смыло за борт опытного штурмана, а во-вторых, ураганный ветер порвал паруса, и теперь галеон еле полз на тех, что остались. Галеоны вообще считались тихоходами, ими трудно было управлять, и они не могли идти против ветра или в крутой бейдевинд. Поэтому, пока парусных дел мастер не сошьет новый парус, "Консепсьон" и дальше будет плыть, словно старое корыто.
Единственной надеждой дона Эстебана де Айялы при встрече с вражеским кораблем были двадцать четыре орудия. Обычно после артиллерийской дуэли все заканчивалось сдачей полуразрушенного и обессиленного противника на милость испанцев еще до абордажа.
- Дон Эстебен! - В каюту капитана вошел вахтенный офицер "Консепсьона". - Нас догоняет какое-то судно.
- Не мудрено... - буркнул дон Эстебан де Айяла. - Наши трюмы забиты доверху, а мы плетемся как тельная корова. К тому же от грота остались одни клочья. - Тут ему в голову пришла другая, более светлая мысль, и он с надеждой спросил: - Кто-то из наших?
- Не похоже. Скорее нет, чем да.
- Вы что, на марс поставили слепого?! - рассердился капитан. - Или он не в состоянии разобраться, чей флаг над кораблем?
- Флаг он рассмотрел. Но... - Тут вахтенный офицер заколебался. - Но я не знаю, какому государству он принадлежит. Возможно, это пираты.
Определить противника в море всегда было трудной задачей. Королевские корабли обычно несли опознавательные знаки на главных парусах: английские - розу Тюдоров, испанские - католический крест. Каперы чаще всего поднимали государственный флаг той страны, которая выдала им лицензию. Но флаг все равно не давал полной гарантии опознания принадлежности судна. Ради возможности спокойно приблизиться к противнику часто демонстрировались чужие государственные флаги. Подойдя вплотную, корабль поднимал свой настоящий флаг, что по морским законам давало основания начать бой. Поэтому наиболее разумным было считать все встречающиеся на пути корабли вражескими, особенно во время войны. А судно без национального флага однозначно считалось пиратским.
- Точнее не можете сказать?! - разозлился капитан.
- На неизвестном судне, по словам марсового, поднят бело-зеленый флаг.
- Это флаг Саксонии! Чему вас учили, Родригес? Но что тут делают саксонцы? Ведь они дальше Балтики носа не суют.
Капитан схватил "волшебную трубу" и выскочил на палубу. Далеко позади тащилось крохотное суденышко. При ближайшем рассмотрении оно оказалось неплохо вооруженным пинком. Пираты? Не исключено. Хотя это могут быть и торговцы. Сейчас многие европейские государства осмелели (особенно Франция, дьявол ее возьми!), идут в Южную Америку по следам испанцев и португальцев. Всех манят золотые и серебряные рудники и копи, ароматические приправы и ценные породы деревьев.
Но сможет ли пинк выстоять против галеона? Повеселевший дон Эстебан де Айяла приказал вахтенному офицеру:
- Приготовьте на всякий случай кормовые орудия. Если это судно попытается напасть, мы отгоним его как паршивую надоедливую шавку двумя-тремя залпами.
- Вы думаете... нас атакуют?
- Это всего лишь предположение.
- Тогда почему бы нам, дон Эстебан, не принять настоящий бой? Накажем наглеца по всем правилам!