- Не кажется... - буркнул Карстен Роде и отмахнулся от назойливой мухи, которая так и норовила искупаться в кружке с напитком.
- А напрасно. Все факты налицо.
- Какие именно?
- Ну... Нам перепадают только крохи с общего стола - это и так понятно. Между прочим, народ постепенно начинает бунтовать. А это ведь русские, ты их знаешь. Попадет вожжа под хвост - не остановишь. И первыми попадем под раздачу мы. Ведь парни Ондрюшки Вдовина не верят, что нам так мало достается. Они считают, львиная доля добычи оседает в твоем сундуке, капитан.
- Но это не так!
- Я знаю. И тем не менее матросы потихоньку закипают.
- Они не отважатся на бунт! Англичане сразу его придавят. И развешают русских поморов по реям.
- Может, и не отважатся. Но легче от этого не станет. Пинк у нас не старый, сработан добротно, и команда отличная. Но я думаю, что адмирал давно решил затопить его где-нибудь в океане. Конечно, когда все то, что мы везем в трюмах, будет съедено. А экипаж распределят по другим судам. Но что тогда станется с нами? По нашему статусу мы никак не можем опуститься до уровня простых матросов. А капитанские и офицерские посты все заняты.
Карстен Роде вдруг почувствовал волнение. Он мигом сбросил с себя полуденную истому, остро посмотрел на Литвина и спросил:
- На что ты намекаешь?
- А я не намекаю. Я просто предлагаю выход.
- И в чем он заключается?
- Единственная капитанская должность, которая может стать вакантной, находится на мостике "Лебедя". Там сейчас распоряжается капитан Том Доути.
- Почему ты думаешь, что на "Лебеде" может возникнуть вакансия?
- Вспомни историю с захватом "Христофора". Сначала Дрейк назначил своего старого приятеля Доути капитаном испанца. Но потом между ними пробежала черная кошка. Причина размолвки тебе известна?
- Как-то не интересовался...
- Ну, это не объявлялось во всеуслышание - знали только английские капитаны. Доути обвинил Томаса Дрейка, брата адмирала, в том, что он якобы присвоил часть сокровищ с испанского корабля.
- Якобы?..
- Об этом стараются не вспоминать. Так вот, донос Доути вызвал сильное недовольство адмирала, и он перевел его на "Лебедя", понизив в должности тамошнего капитана Джона Честера - тот сильно заболел и не мог управлять судном. А брата поставил командовать "Христофором". Вот такая вышла история. Доути очень обижен, адмирал начал косо на него посматривать, а Томас Дрейк готов закопать своего недруга в землю живьем.
- А тебе-то откуда известны все эти тайны, предназначенные только для узкого круга лиц?
- Капитан, ты плохо обо мне думаешь... - Гедрус Шелига снисходительно ухмыльнулся. - У меня есть глаза и уши на всех кораблях эскадры. Парни мне доверяют, а на нашей "Русалке" полно доброго виски из моих личных запасов.
- Хитрец... - Голштинец покачал головой. - Ну и что ты надумал?
- Прежде хочу спросить: ты со мной, капитан, до конца?
- Даю слово!
- Тогда не забивай себе голову разной чепухой. Как я буду действовать? Всего лишь добавлю в костер сухих дров. А дьявольское варево само забурлит. Но мы больше не будем исполнять для адмирала роль пажей. Когда уйдет Том Доути, то лучшей кандидатуры на должность капитана "Лебедя", чем ты, у Дрейка просто нет. Если же ничего не получится... что ж, есть и другие пути. Но о них сейчас не стоит говорить...
* * *
Френсис Дрейк сидел в своей каюте и что-то старательно выводил в судовом журнале. Рядом стоял паж и охлаждал господина с помощью большого опахала из разноцветных перьев какой-то диковинной птицы. Адмирал был невысокого роста, плотного телосложения с очень широкими плечами и выглядел моложе своих лет. Его свежее округлое лицо с голубыми глазами обрамляли коротко подстриженные вьющиеся волосы каштанового цвета. Он носил острую короткую бородку и пышные усы. Взгляд у Дрейка всегда был как бы удивленный и в то же время настороженный, будто он узнал только что о чем-то крайне важном и готов действовать незамедлительно. Эта постоянная настороженность и подозрительность не раз спасали ему жизнь.
Гедрус Шелига вошел к адмиралу без предварительного уведомления. Этим правом пользовались только капитаны и высшие офицеры. Свою каюту Дрейк приказал отделать и обставить с большой роскошью. Посуда, которой он пользовался, была из чистого серебра, во время трапезы его слух услаждали игрой музыканты, а за креслом Дрейка всегда находился паж, неизменный Абу. На окованном массивном сундуке с корабельной казной, на видном месте, лежала красивая морская шляпа.
Королева Елизавета послала в подарок Френсису Дрейку этот головной убор вместе с благовониями, сладостями и зеленым шелковым шарфом с вышитыми золотом словами: "Пусть всегда хранит и направляет тебя Бог!". Адмирал очень гордился подарками королевы и при любом удобном случае выставлял их напоказ. А на тайной аудиенции перед отплытием Елизавета вручила адмиралу меч со словами: "Мы считаем, что тот, кто нанесет удар тебе, Дрейк, нанесет его нам". Вскоре это стало известно всей эскадре. У адмирала было мало слабостей, но тщеславие занимало среди них почетное место.
Однако особенно он пыжился и гордился своей шляпой. В ней не было ничего особенного. За исключением одной единственной детали - ПОДВЕСКИ. Она представляла собой нежно-розовую шпинель величиной со спелую сливу и была прикреплена цепочкой к плоской золотой розетке, на которой искусный мастер выгравировал парусный корабль. Все офицеры знали, что подвеску Френсису Дрейку подарил его дядя, знаменитый Джон Хокинс.
А еще было известно, что эта подвеска приносит адмиралу удачу. Когда "Пеликан" ввязывался в драку, Френсис Дрейк неизменно одевался как на парад и натягивал на голову свою шляпу со "счастливой" подвеской. И еще не было ни одного случая, чтобы ему изменила удача.
Гедрус Шелига быстро оглядел каюту адмирала, но шляпы с подвеской нигде не заметил. Наверное, она лежала в платьевом сундуке. Практически все офицеры в жарком климате одевались почти как рядовые матросы - в удобную и легкую одежду. А расшитое золотом дорогое платье ждало своего часа.
- Тебе чего? - недовольно буркнул Дрейк, когда Гедрус Шелига приблизился к столу; при этом в его голубых глазах появилась острая настороженность.
- Боюсь, адмирал, между нами есть предатели, - изобразив легкий поклон, без обиняков заявил Литвин.
В отличие от англичан, которые боялись Дрейка как огня, и Карстен Роде, и Шелига держали себя с достоинством, и в их приветствиях не было подобострастия.
- Говори! - резко приказал Дрейк.
- Вы знаете, сэр, с каким уважением относится к вам мой капитан. Я должен сразу сказать, что он не ведает ни о моем визите сюда, ни о том, что я сейчас расскажу...
- Да не тяни ты... черт!
- Хорошо. Когда мы месяц стояли на Темзе, я нечаянно подсмотрел, как капитан Томас Доути тайно встречался с канцлером лордом Берли. О чем они говорили, мне неизвестно, но после встречи Доути сиял как новая золотая монета. Да-да, сэр, мне известно, что лорд Берли сильно противился нашей экспедиции. Думаю, поэтому мы и не могли выйти в море раньше, как планировалось. И попали в жестокий шторм.
- Встреча лорда Берли и Доути еще ни о чем не говорит, - сердито сказал Дрейк. - У Тома, насколько мне известно, есть навязчивая идея - стать секретарем канцлера.
- Встреча - это цветочки. А вот то, что среди матросов пошли слухи, будто вы ведете их прямиком в ад, это уже серьезно. Люди говорят, что возвращение в Плимут - очень плохая примета.
Далеко от Англии корабли эскадры уплыть не успели, так как разразившийся шторм заставил их укрыться в Фалмуте. "Пеликан" и "Мериголд" получили серьезные повреждения, которые устранить в Фалмуте не удалось, поэтому для ремонта кораблям пришлось вернуться в Плимут. И только одиннадцатого декабря под новыми парусами корабли эскадры все же отправились в плавание.
- Болтунов всегда хватает, - небрежно отмахнулся Дрейк. - Даже если сундук балабола доверху набит золотом, бес все равно тянет его за язык. Повесим на рее двух-трех наиболее говорливых, сразу прекратятся все ненужные разговоры.
- Но и это еще не все, сэр... - На лице Гедруса Шелиги мелькнула иезуитская улыбка; но только на мгновение. - Кое-кто из матросов уже начал поговаривать, что неплохо бы поменять командующего... например, на вице-адмирала Джона Уинтера.
Френсис Дрейк резко вскочил и, опершись двумя руками о стол, впился в невозмутимое лицо Гедруса Шелиги бешеным взглядом. Теперь он поверил его словам бесповоротно. Джон Уинтер был сыном одного из пайщиков компании, предоставившей финансы для оснащения кораблей экспедиции. Он с самого начала не вызывал доверия у Дрейка.
- Кто именно? - наконец выдавил из себя Дрейк.
- Извините, адмирал, но о том мне неведомо. Я знаю лишь одно - такие слухи распространяет команда "Лебедя".
И снова воцарилась длинная, тяжелая, как свинец, пауза. Лицо адмирала пошло багровыми пятнами, а голубизна в глазах превратилась в темную морскую синь.
- Ладно, иди... - спустя какое-то время сказал Дрейк. - Я не забуду твоей верности. О нашем разговоре - молчок! Никому! Даже своему капитану.
- Слушаюсь, сэр!
Гедрус Шелига вышел. Минуты две Дрейк был неподвижен, словно каменный столб, а затем неожиданно схватил со стола чернильницу и запустил ее в дверь. Испуганный Абу присел на корточки и закрыл голову руками. Белый господин был добр к нему и никогда не бил, но маленький невольник все равно считал, что когда-нибудь это случится.
Литвин уже спускался в шлюпку, когда на палубе "Пеликана" раздались приветственные крики матросов. Он прикрыл ладонью глаза от солнца и увидел вдали, вверх по реке, белые паруса. Это возвращались к ним суда флотилии...
27 апреля Дрейк вывел все свои корабли в открытое море и направился вдоль побережья Южной Америки на юг, повторяя в этом месте путь Магеллана.
А спустя неделю пропал "Лебедь". Он ушел так тихо, что никто и не заметил.
Перед отплытием из устья Ла-Платы Гедрус Шелига пообщался с Томом Доути. Литвин пришел в гости не с пустыми руками. Когда капитан "Лебедя" от принесенного виски изрядно захмелел, гость и сообщил ему под большим секретом, что Дрейк очень недоволен своим старым приятелем и будто бы готовит показательную экзекуцию, где первым номером, судя по всему, вполне может стать Том Доути.
Похоже, старый приятель Дрейка, который хорошо знал его натуру, сделал свои выводы...
А 13 мая, после сильного шторма, Френсис Дрейк не досчитался еще и "Мериголд". Это уже было слишком. Спустя три дня Дрейк привел эскадру в удобную бухту Святого Юлиана, которой пользовался в свое время и Магеллан.Матросы обнаружили на берегу старую виселицу из корабельной мачты, а под ней груду человеческих костей. Корабельный плотник, мастер на все руки, наделал из них множество кубков для суеверных моряков, которые считали, что это принесет удачу.
Базируясь в бухте, Дрейк решил начать поиски своих пропавших кораблей. Ведь их исчезновение ставило под угрозу всю экспедицию - если и не нарушением секретности миссии Дрейка, то падением дисциплины и возможным бунтом. Эту опасность нужно было срочно ликвидировать.
"Элизабет" направилась на юг, а Дрейк на "Пеликане" пошел на север. Вскоре Дрейк обнаружил "Лебедя", догнал его, и стал с ним борт о борт. Адмирал приказал весь груз с мятежного корабля перенести на "Пеликан"; туда же перешла и вся команда беглецов. "Лебедь" безжалостно сожгли, а Доути на офицерском собрании решено было предать суду, хотя разъяренный Дрейк и хотел повесить его немедленно. Вскоре отыскался и "Мериголд"; корабль просто немного отстал и заблудился.
Весть о сожжении "Лебедя" привела Карстена Роде в чудовищное уныние - все его надежды рухнули. Что касается Гедруса Шелиги, то он лишь поскрипел зубами от негодования на адмирала и принялся строить другие планы. Литвин принадлежал к натурам, которых хлебом не корми, а предложи преодолевать разные трудности. Наверное, в этом заключался смысл их жизни.
После возвращения Дрейка к остальным кораблям на маленьком острове в бухте Святого Юлиана состоялся суд над Томом Доути, где судьями были все офицеры. Один из них по имени Уикари заявил, что они не уполномочены выносить решение о лишении Доути жизни. Дрейк на это резко заявил:
"Я и не поручал вам решать этот вопрос, оставьте его мне! Вы должны только сказать, виновен он или нет".
Вина обвиняемого была полностью доказана, и сорок судей единогласно вынесли смертный приговор Тому Доути. Выбор казни был оставлен на усмотрение адмирала.
Дрейк предложил Доути:
- Желаешь ли ты быть казненным здесь, на острове, или вернешься в Англию, чтобы предстать перед тайным советом королевы?
Том Доути, удивительно спокойный перед лицом смерти, представил, как ему придется минимум два года гнить в сыром трюме, и не без иронии ответил:
- Спасибо тебе, Френсис, за такую доброту и заботу. Я хочу умереть здесь. Красивое место... Только дай мне возможность - во имя нашей прежней дружбы - перед смертью принять святое причастие и умереть, как подобает джентльмену.
Дрейк пристально посмотрел ему в глаза, хмуро кивнул, соглашаясь, и, круто повернувшись, вышел из помещения, где Томас Доути и еще несколько зачинщиков мятежа содержались под стражей.
На следующий день капитана "Лебедя" казнили, отрубив ему голову.
Процесс над Доути не только подавил все проявления недовольства, но и дал морякам передышку перед самой тяжелой и ответственной частью плавания. Стоянка кораблей в бухте Святого Юлиана продолжалась около двух месяцев. За это время англичане множество раз встречались с патагонцами. Туземцы отнеслись к ним вполне доброжелательно и помогали в снабжении судов продовольствием.
Незадолго до продолжения плавания Дрейк велел всему личному составу собраться возле его палатки на берегу. Здесь адмирал наконец объявил экипажам о настоящей цели плавания и сказал, что королева также является пайщиком в этом деле. Однако участие Елизаветы следует хранить в тайне, а кто проговорится, тот поплатится головой. И уже 23 августа 1578 года эскадра Дрейка с попутным ветром вошла в Магелланов пролив...
* * *
Шторм не ослабевал, а наоборот, день ото дня усиливался. Казалось, все тучи на небе собрались в одном месте, чтобы обрушить на пинк сильнейший ливень. "Русалку" то подкидывало, как игрушку, на гребни гигантских волн, то стремительно бросало в морскую бездну. Иногда были видны очертания скал, и это наводило ужас даже на видавших виды, потому что ветер гнал судно прямо на рифы. Все истово молились Николаю Чудотворцу - заступнику моряков.
И волей провидения "Русалка" оказалась на глубокой воде. Корабль был настолько хорошо сработан, что даже нигде не дал течь. Ведь за его постройкой надзирали поморы, опытные северные мореходы, которые настояли, чтобы пинк строили в ледовом исполнении - с двойной обшивкой. Благодаря этому он и во льдах себя чувствовал превосходно, и под ударами свирепых волн.
Когда только начинало штормить, Гедрус Шелига решил привести в исполнение свой второй план.
- Капитан, - сказал он Карстену Роде, - мы уже почти добрались до нужного нам места. Но Мейном здесь и не пахнет. Нас обманули. К слову, припасы в трюмах "Русалки" подходят к концу, а значит, пинк скоро отправят на дно - как "Лебедя". И тогда мы с тобой станем серой матросской массой. Теперь уже ясно, что Дрейк отдаст предпочтение какому-нибудь тупому англичанину, нежели самому толковому иностранцу. И потом, для него важнее выслужиться перед королевой. Мы для него необходимый балласт, не более того. Но самое главное другое: он, как сумасшедший, лезет прямо в пасть дьяволу. Лично меня такая ситуация не устраивает.
- Меня тоже, - сказал Карстен Роде. - Я знаю, о чем ты думаешь. Мы вполне способны рейдировать и самостоятельно. А судно больших размеров и лучше вооруженное, чем пинк, мы добудем. Оно крайне нам нужно для успеха задуманного предприятия.
- Именно так! Нам нужно отрываться от эскадры сейчас. Лучшего момента не придумаешь. Шторм усиливается, и я уверен: он разбросает корабли на многие мили друг от друга. Так что с нас поневоле снимается подозрение в дезертирстве.
- Решено! - Карстен Роде накинул на плечи плащ из просмоленной парусины, потому что начался дождь, и вышел на мостик - он намеревался лично выбрать удобный момент, чтобы изменить курс.
Вскоре шторм показал себя во всей своей неистовой красе, и корабли эскадры скрылись в седой косматой мгле...
Глава 15. ВОССТАВШИЙ ИЗ МЕРТВЫХ
Когда завиднелось, остров предстал перед ними небольшим и аккуратным, как свежеиспеченный кулич, выброшенный на золотой песчаный берег. Он был гористым, покрытый густым лесом, но главное - на нем имелась отличная пресная вода. Чистый глубокий ручей впадал в океан почти рядом с тем местом на берегу, куда штормовая волна выбросила "Русалку" под утро.
Им здорово повезло: слева и справа громоздились скалы и рифы, и лишь какое-то чудо втолкнуло пинк в узкую бухточку и аккуратно поставило его на песок, словно для кренгования. Впрочем, этому "чуду" изрядно помогли поморы, привычные к страшным северным ураганам. Они провели "Русалку" среди скал и рифов так мастерски, что судно оставило всего лишь несколько досок обшивки на острых каменных выступах.
Едва начало светать и напуганные невиданным буйством стихии люди поняли, что на острове нет никаких чудовищ, а они спасены, - как тут же все начали истово молиться и бить поклоны, обнимая руками приветившую их землю. Что касается Карстена Роде и Шелиги, то они лишь вознесли своим небесным покровителям короткую молитву и поторопились приложиться к бутылке, чтобы снять огромное напряжение.
Океан по-прежнему штормил, но гораздо тише, и сквозь разрывы в черных тучах время от времени уже начало появляться солнце. У берега воздух был свеж и напоен неизвестными ароматами, а редкое птичье щебетанье показалось измученным вахтой людям ангельским пением.
- Где мы? - спросил Гедрус Шелига, допив остатки виски из своей кружки.
От выпивки он немного осоловел, но был, как всегда, настороже. Приятный во всех отношениях остров не чудился враждебным, и все равно какое-то чувство подсказывало пройдохе и интригану, что нужно быть готовым к любому повороту событий.
В ответ Карстен Роде беспомощно развел руками.
- Будем определяться, - сказал он и позвал Ондрюшку Вдовина. - Распорядись, чтобы кок приготовил что-нибудь поесть, а затем возьми десяток парней и обследуй остров, - приказал он своему помощнику. - Только хорошо вооружитесь! И смотрите в оба.
Литвин одобрительно кивнул. У Голштинца чутье на опасность не хуже, чем у него.
После завтрака Ондрюшка, Недан и еще несколько человек пошли вдоль берега, с опаской поглядывая на лесные заросли. Остальные начали ремонтировать повреждения, вызванные штормом, менять порванные паруса и, пользуясь удобным моментом, пока не начался прилив, очищать днище "Русалки" от ракушек. Карстен Роде приказал канонирам подготовить пушку, а всем остальным, занятым на работах, взять пистоли и сабли - на всякий непредвиденный случай.